Каприз.

       — Да боже правый, — ругнулся Кашин, подойдя к плите и выключив газ. Запах гари вперемешку с луком? Новое комбо из макдака. Ладно, на самом деле Даня решил приготовить себе что-то вроде ужина. Гречка, мяско, пережарка, туси-пуси, все дела, но рыжая голова так увлеклась какими-то смешными видео с котами, которые высылали его подписчики, приписывая смешные ситуации, что про сковороду с луком и морковью тактично забыли. Было бы досадно, но голубоглазый лишь усмехнулся с этой ситуации. Какой-то он не собранный последние несколько дней. И шутит невпопад, и продукты переводит, и себя жрёт. Такой вот одинокий каннибал стендапер. За окном кипела жизнь, в кастрюле — гречка. На твиче радовались новым стримам битмейкера, а сам он потихоньку загибался. Спал по 15 часов, ел пять раз в день маленькими порциями, дышал членом и, в принципе, вроде всё не так плохо. Но где-то внутри всё клокотало от недосказанности. Прошло несколько дней после того, как Кашин решил начать абсолютно всё с чистого листа. Снова. В какой раз за этот месяц? Как бы рыжий не пытался не думать, забить и вообще слать нахуй, себя наебать не получалось. Лишь одно сообщение ебало мозг лучше, чем любые другие раздражители. Даню задело отношение к себе. Будто он в жизни Тушенцова стоил три ебучих гроша и его пустили с молотка. Будто всё, что было сделано и сказано — смешная шутка. Но битмейкер не смеётся. «И когда я упустил момент, став такой же пиздострадающей мандой, как и Руслан?» Вопрос риторический. Все эмоции хотелось выплевать на пол и вытереть воспоминаниями. Им же было норм вместе. И друзья, и душа в душу. Шутки друг за другом продолжать, ночами в скайпе сидеть и говорить о глубоком, а на утро ныть, что хочется спать, но ехать на студию вместе. В машине Кашина всегда рядом стояли бутылка флеша и кока-кола, в бардачке — склянка с транквилизаторами. «Кстати, надо бы их убрать, а то вопросы появятся, если кто-то решит порыться.» Это было каким-то хуевым фильмом, где герои должны быть счастливы в конце, а все враги канули в лету. Но Даня почему-то смеялся с этого абсурда. Они с Русланом — отражения, палачи друг другу. Знают, кому и сколько пить, когда и что кто курит. График сна, режим дня, идеи к трекам, реакции друг друга на любое событие… Сука! Звучит так, будто они любовники, блять, сладкая парочка, прожившая вместе много лет, от чего две личности срослись и стали одним целым. — Шип-шип, — пробурчал Кашин, разглядывая гречку в кастрюле. Он чувствовал себя сейчас так же: варится с другими, такими же как он, чтоб в итоге просто уйти в неизвестность. Его топили эти другие, он тоже гнул всех без разбора раньше. Но всплыл ли Даня? Окупились ли его усилия? Стоили ли все старания того, чтобы где-то в Питере, в трехкомнатной квартире, на кухне, он, Кашин, не знал, куда себя девать, разглядывая свой испорченный обед? Щелчок. Кашин закрывает кастрюлю крышкой и уходит в кабинет, забив на еду.

***

Руслан допивал энергетик в зелёной пластиковой бутылке, когда рука Давида легла на плечо, отвлекая. Они договорились встретиться и «кое-что» обсудить. Тушенцов был уверен во всех своих друзьях, одиночеством, как таковой, никогда не страдал. Просто любил преувеличивать трагедию и лишний раз вгонять себя в тоску. Но Давиду он верил на подсознании, Деймуру хотелось доверять любую хуйню, загрузит по глотку своими плаксивыми переживаниями и вздохнуть спокойно. Давид не осудит, примет, поможет с советом и забьет хуй. Руслан так не умел, а потому тыкался носом в любую душу, лишь бы с собой наедине долго не быть, лишь бы не молчать и сдерживать вихрь ощущений. Тошнотворно становится, дурно как-то. Пока у одних мир яркий и красочный, у других он черно-белый. А у Руслана рыжий, с примесью неона и бэдтрипов. Давид садится напротив. На фоне красных кожаных диванов его образ выделяется четко. Будто Иисус в мире БДСМ. Будто заявка на русскую эстетику и совковую депрессию. Забавно. — Это будет звучать не очень круто, — сразу же начал Руслан, закрывая пустую бутылку и отставляя её в сторону. — но я буквально не знаю, что мне сейчас делать. Меня гложит одна ситуация. Давид шмыгнул носом, снял капюшон и внимательно посмотрел в чёрный омут глаз видеоблогера. Он понимал, о чём с ним хотят поговорить сейчас. Он знал это с начала 21 года, но позволял Руслану клеить в себе поток грустных мыслей, прослеживая параллели в его музыке, движениях и взгляде, когда страница Кашина показывала «offline». — Спасение утопающего дело рук самого утопающего, Рус, — сказал шатен, щёлкая фалангами пальцев. Руслан не пиздострадал, как считал Деймур. Руслан просто путался в своих чувствах, выдавая одно за другое. Руслан много чувствует, его многое в жизни не устраивает. Возможно, за тучность идей, СМН и родился со своим синдромом. Чтоб тараканов в голове хоть иногда что-то расшвыривало по углам. Брюнет запустил пальцы в волосы, устраивая беспорядок. Хаос в голове — хаос во всех жизни. Он не знал, как и что ему говорить. Одного ответа музыканта хватило бы, чтоб обьяснить всю хуйню в жизни Тушенцова. Но хотелось мусолить эту тему, пока плохо не станет. Руслану, кстати, уже плохо. — Я это понимаю, но… — шумно вздохнув, блогер падает лицом в ладони, ещё немного и заплачет. Давид потупил взгляд на всех присутствующих. Надо не забыть купить домой шоколада, Арине купить цветов, да и посмотреть дурацкий фильм. — Я хватаю его, хочу держать ближе, будто непослушную собаку. А он… не знаю, я устал. Звучало глухо и невпопад, будто и не с музыкантом говорят. Руслан, ты вообще где? — Зачем кого-то держать против воли, Руслан? — на фоне GSPD Руслан чувствовал себя ребёнком. Не всегда. Но понимая, насколько крепкие отношения у них с dead blond, становилось как-то неуютно и непонятно. Давид вроде и говорил простые, понятные и даже банальные вещи, но сейчас Тушенцов слышал будто впервые, будто это вся истина человечества. — Ты сам решил закончить общение с ним, а теперь мучаешься. Он не вещь, не домашнее животное. Он не твой каприз, Рус. Хватит ломать драму, — Давид встал из-за стола. Слушать невозможно всё это. — У меня дела есть, дай знать, когда осознаешь и решишь что-то наконец-то делать. Руслан поднял голову и не знал, надо ли прощаться, что-то отвечать. Он понял, что он нихуя не знает. И впервые совет Давида не помог. Каприз. Он не твой каприз. Смех рвался из самой глотки. Тушенцова накрывал новый приступ.