***
— Удивительно, но я помню дорогу, как вчера. — Не сомневаюсь, но здесь толпа куда меньше, — Сяо повернулся назад, к шуму переулков. — Вход точно здесь? — Здесь, — перекрестила с ним пальцы Люмин, — они просто ещё не хотят заходить. Обратно сюда уже не вернёмся, так что если что-то хотел, самое время. — Хотел, но на это точно времени нет. — Что? — немного удивилась она, прильнув к руке. — Погулять с тобой… подальше от всех. Послушать, что расскажешь, — признался он, греясь её нежным поглаживанием. Люмин вела его по грунтовой дороге вдоль ручья с небольшими порогами. — Будет повод вернуться снова, — сказала она насмешливо, а ему показалось, сладко. — Где ты ночью был? — Гулял, — ответил он с такой же насмешливостью, — говорил со змеями и птицами. — Ничего себе. Надеюсь, не выболтал лишнего, — улыбнулась она ехидно. — Конечно, выболтал. — А мне расскажешь? — Не-а, — скосил глаза. — Буду теперь как ты, ничего не скажу. — Ладно уж, — засмеялась она и поцеловала его в щеку, — храни свои секреты. Дорожка свернула вниз и подвела к маленькому каменному мосту. Сяо заглянул сначала направо, а потом налево — под мостом ручей исчезал, хотя шумел почти что полноценной речкой. — Нам надо туда. Перелезть, то есть, — Люмин взобралась на край мостика и спрыгнула на ту сторону, где ручья не было. Сяо бесшумно скользнул за ней следом и застыл в недоумении — под мостом темно было настолько, как будто не бывало здесь ни единого солнечного луча. — Всё как обычно — закрой глаза. Она потащила за руку вперёд, и он сразу споткнулся о мощëную булыжником дорогу, чуть не улетел на землю и затормозил в спину — думал, Люмин, но спина оказалась большая, вдвое больше его самого — чужая и недовольная. — Извините, — он буркнул и понял, что выпустил руку своей звёздной странницы, мгновенно затерялся в плотной, плечо к плечу, давящей реке самых разнообразных существ на свете. Сразу стало жарко и тесно; очередь — а это была неорганизованная очередь — уже подавала признаки бунта, и Сяо догадался, что стоит она тут уже очень долго. Тут что-то щекотнуло его разум, и он сперва растерялся: так давно этого не слышал, что с непривычки даже удивился. «Сяо, — позвала Люмин, — я здесь. Посмотри вверх.» Высоко наверху, между зубцов стены, под которой толпилась очередь, свесились её ноги в золотых каблучках. Она чуть высунулась сама и прикрыла рукой лицо в знакомом движении, подсказав, что делать. Маска соткалась из кусочков тьмы, и Сяо спрыгнул на камень стены рядом с ней. — Я думал, тут нельзя. — Можно! — разрешила Люмин, шагая к башенке на краю стены. — А остальные? Куда они стоят? — Это регистрация. Мы, как самые умные, успели ещё вчера. — Иронично, даже здесь бумажная волокита. — Эта бумажная волокита — штука очень занятная, — неопределённо сказала Люмин. — Без неё мечом махать бесполезно. — А когда первый бой? — Когда будешь готов, — качнула она плечом, заходя в дверь, — осторожно, смотри под ноги, ступени кривые. — Уже готов, — заговорило в нём нетерпение. — Ну, не так скоро. Да и если честно, — задумалась, обернулась на него оценивающе, — раньше пятого боя интересно не будет. — Почему? — Ты слишком хорош, — самодовольно хихикнула, — ну и я не промах. Но дальше… Дальше придётся играть по-серьëзному. Нам сюда. Её белая юбка качнулась и завернула за угол какой-то галереи — оказалось, открытой, и через зубчатые пролёты между колонн Сяо увидел внутренний двор — на нем так же было много народу, но выглядело уже поинтереснее — участников явно делили на две части, а потом небольшими отрядами отводили куда-то за пределы видимости. Шума тоже заметно прибавилось. — А зрители будут? — Не знала, что ты тщеславный, — глупо хихикнула Люмин. — Будут. Конечно же будут… Мы же все до одного себялюбивые гордецы, как же без них? Но это вкусовщина — некоторые их не любят. Их можно отключить, и всё. — То есть? — Ну смотри, как это вообще будет проходить: мы сейчас зайдем куда надо, измеримся, узнаем свою очередь и сядем ждать. Потом нас позовут, и… На арене надо будет представиться перед всеми, а потом можно будет зрителей просто заглушить. Для тебя они исчезнут, чтоб не отвлекали — на самом деле, много кто не любит драться напоказ, так что вполне полезно, — скосила глаз на Сяо, наблюдая с хитрой улыбкой за его хмуростью. — Потом уже бои по порядку. Арена будет меняться в зависимости от предпочтений противников. Выбирает её вообще слабейший из присутствующих, но чаще всего оказывается так, что выбрать нам не дадут. Посмотрим, кого вообще предложат. А, и кстати, теперь смотри внимательно — шанс столкнуться с кем-то ещё до боя тут возрастает в разы. Кого-то заприметишь — можешь показать мне, вдруг узнаю и что-нибудь расскажу. И демонстрация способностей… Она разрешена, но сам смотри. Лишнего не показывай. Сам понимаешь, преимущества. — Это похоже на достойное развлечение. — Ха, — она усмехнулась, переняв его привычку задирать нос, — знала, что понравится. Иначе не позвала бы. И вообще, почему ты сам правила не читал? — толкнула легонько локтем, — там это всё есть. — И лишить тебя такого веского повода помолоть языком? — он поднял бровь, держа лицо невыразительным, но восхитился её негодованию, — а отдых положен? — После каждого боя будет, с полным исцелением и временем на обсуждение тактики. — Серьёзно. И всё ради желания? Она сверкнула глазами. — Сперва ради веселья.X-X.VII
17 декабря 2022 г. в 23:58
Снилось что-то странное и немного безумное — Сяо раскопал из волос чуть нахмуренное лицо Люмин и нагло прикоснулся к её сну. Не особо бережно — она сразу почувствовала, как кто-то дёргает ниточку сна, заворочалась, начала просыпаться. Он улыбнулся слегка, испытав к ней чистый тактильный порыв — жестокая, морозная к чувствам ночь не забылась им, но теперь выглядела закономерно правильной: тревога слишком измотала его, и захотелось себе напомнить, какие ещё чувства приносит Люмин. Боль была исключением, когда как чуть сладковатая пряная гордость и заманчивый комфорт — правилом.
Зажатым в руке пёрышком Сяо провёл по щеке:
— Просыпайся.
— Не хочу, — пискнула, ныряя в одеяло снова, — может, не пойдём никуда?
Он не дал ей накрыться и мягко погладил лицо. Больше ничего не сказал, и Люмин, покраснев, всё же открыла глаза — почувствовала на себе слишком пристальный взгляд, смутилась ещё больше. Его спокойные жёлтые радужки горели теплом и несерьёзностью — близкие, но губы чуть ближе. Он наклонился ещё сильнее, внутри забавляясь тем, куда она смотрит, как ëрзает на подушке, чтоб подобраться поближе — насмешливо покачал головой, не собираясь целовать.
— Вставай.
Люмин поморгала, чуть злясь на его провокацию, скинула ноги с кровати, бегло осмотрелась и потянулась шнуровать корсаж платья.
— Где был?
Сяо тут же нахмурился.
— Как ты узнала? Ночью проснулась?
— На окне наследил. Так где?
— На крыше сидел, — пробурчал он.
— Точно не на нашей, — прищурилась, разглядывая слишком прямолинейно. — У тебя сзади сажа на одежде… А на сапогах — трава.
Он выдохнул, сопя, испытывая укол раздражения, неприятия этого чувства, словно бы должен отчитаться.
— Я не ругаю, — улыбнулась она, — гуляй, где хочешь, не спрашивай. Ещё пару раз так попадёшься, научишься скрывать лучше, и тогда я ничего не замечу. Да и какая разница? Ты ко мне не привязан.
— Очень даже привязан, — возмутился, снова испытав к ней жажду близости, — во всех смыслах.
Ей пришлись по душе и его слова, и чуть беглый, сомневающийся — виноват ли — взгляд.
— Кошки гуляют сами по себе, — снова улыбнулась Люмин, вложив в голос капельку восхищения и хитрости. — Поможешь?
Ей нравилось, всегда безумно нравилось, как он шнурует по её подсказкам корсет, почти не касаясь платья — тем более, того, что под ним, но, затянув, мечется пальцами то стиснуть слегка бок, то подвернуть верхний край ткани, заправить ленты, легко, но ощутимо погладить над ним кожу, как будто насыщаясь постепенно тактильным ощущением тел. Оно особенное, непохожее на других — Люмин улыбается и этому, считая ещё одной причиной разделить чувство любви именно с ним, не с кем-то ещё. Как человека, его привлекает одно, как птицу — другое, как Якшу — третье. Как Сяо, как Алатуса, как её Стража — всё вместе, поэтому чувство, когда его серьга касается плеча, когда он легонько целует шейный позвонок перед тем, как спрятать его под шарфом — видится ей лучшим чувством на свете.
Это принять не совсем просто: чуть смущается себе, поначалу считая себя обыкновенной дурой с фантомной памятью на вещи и чужие привычки — но серьга, к примеру, Чайлда всегда была холодной и острой, а эту голубую с прожилками капельку она выбрала гладкую, без единой грани. Осознанно или нет, уже было всё равно — Люмин думает об этом, посмеиваясь, а Сяо сопит ей в макушку чуть сердито, полагая, что смеётся она над ним. Дальше всё как обычно — он выпустит, отойдёт на шаг, но ей не захочется расстояний. Люмин поцелует его сама — нежно и крепко — и замурчит тому, как приятно по спине заскользит его рука.
Конечно, тревога ещё с ним, но она снова намекнëт осторожно: «Поделись, и я заберу.» Сяо согласится, отдаст ей нить клубка своих сомнений, и Люмин распутает, набрасывая витки на пальцы. Все ночные сожаления нагреются, расплавятся и вновь отольются крепким, нерушимым спокойствием. Менять восприятие, волю, отношение к жизни буквально руками — одна из лучших её способностей, по его мнению. За одно только это Люмин предстаёт божеством.