***
— Ваша светлость? — Ворота поместья быстро открылись, у входа стоял дворецкий с выделяющейся сединой на голове, смешанной с каштановыми волосками, его чёрный фрак аккуратно сидел на теле мужчины, а все пуговицы рубашки были строго застёгнуты до воротника. Он, скрывая свой испуг, склонил голову. Роэль невозмутимо нёс тело Алексии, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Дворецкий вопросительно посмотрел на Элиота, слугу герцога, который, пожав плечами, последовал за господином. Стены поместья были светлыми, почти белыми, на них выделялись картины с изображением различных пейзажей; окна со шторами миртового цвета словно оттеняли неестественность коридоров; служанки, мимо которых проходил Роэль, низко кланялись и провожали его оторопелым взглядом. Солдаты в лёгкой броне для него открыли большие двери, окрашенные в винтовочный зелёный, разрисованные позолоченными листьями. Двери вели в хозяйские апартаменты, где на пути он встретил знакомую особу. Её светлые вьющиеся волосы красиво ложились на грудь, глаза — будто чистое небо, освещённое солнцем, — недоумевающе смотрели, губы при виде Роэля недовольно поджались, а Элиот, словно ожидая чего-то нехорошего, остановился в пяти метрах от неё. — Роэль! Какого чёрта? — вскрикнула девушка и, подобрав подол платья изумрудного цвета, зашагала к мужчине. — Ты в своём уме? Убери свою новую игрушку куда подальше из нашего дома! — Элиот, отведи нашу дорогую малышку в её покои, — улыбнулся герцог, поворачиваясь к слуге, который, вздохнув, не торопясь последовал к особе, одёрнув свой чёрный пиджак. Роэль пошёл дальше, удобнее перехватив Алексию на руках. Проходя по коридору, наполненному лучами солнца из арочных окон, мужчина дошёл до большой двери, украшенной позолоченной оправой, которую герцог отворил толчком ноги, заходя в свои покои. Девушка же, поспешив за ним, почти вбежала в комнату и намеренно закрыла двери перед носом слуги, на неё мгновенно неодобрительно посмотрели карие глаза Элиота. — Роэль! Ты собрался её в своих покоях держать? — Он, продолжая игнорировать особу, положил Алексию на кровать. Девушка же подошла ближе к телу и неожиданно для себя охнула. — Ты что, труп в наш дом принёс? — Бордовая накидка, в которую была укутана Алексия, раскрылась, обнажая пропитанную кровью, некогда белую, ночную рубашку, которая была невозмутимо сильно задёрнута, показывая оголённую часть бедра, и если когда-то это могло смутить кого-то, то сейчас это выглядело отталкивающе. — Мелисса, будь добра, исчезни, — Роэль наконец взглянул на особу и со всей возможной нежностью попросил её выйти. — Роэль! — возмутилась та. — Тебе жить надоело? Ты же обычно от трупов избавляешься, а её притащил к нам домой, да ещё и положил на свою кровать! — Она ближе к нему подошла, почти уткнувшись носом в подбородок Роэля. — Она труп! — протянула она, словно полагая, что он этого не знает сам. — Элиот, выведи Мелиссу, — мелодично попросил герцог, и двери открыл слуга. Он подошёл к девушке и как можно мягче приобнял ту за плечи, чтобы проще вывести. — Роэль! Ты идиот! — истерически пролепетала девушка и вырвалась из рук Элиота. — Я сама могу идти! — грозно заявила она, откинув пряди своих волос назад. Слуга всё-таки последовал рядом. — Элиот, найди как можно скорее служителя, практикующего целительство. — Мужчина молча поклонился и вышел с Мелиссой. — Ты серьёзно собираешься ему найти целителя? — Девушка шла вперёд, замедляя шаг. — Да, госпожа, — привычно ответил мужчина, убирая свои короткие волосы медного цвета за ухо. Его светлая кожа и аккуратные, чуть ли не женственные, черты лица притягивали к себе посторонние взгляды, он это знал, а потому намеренно делал вид, что не замечает никого, кроме себя или собеседника. — Вы что, оба идиоты? Как труп можно исцелить? Зачем он игрушку принёс сюда вообще? — Вы не знаете, кто она, — утверждающе заявил Элиот. — Она какая-то важная пташка для моего брата? — остановилась Мелисса, поворачиваясь к слуге. — Госпожа, вы не представляете насколько. Когда узнаете её фамилию, сразу поймете её значимость. Мелисса приложила руку к своему подбородку и, демонстративно вздёрнув его, пошла дальше. Тем временем Роэль отмывал тело Алексии от грязи и частично засохшей крови, переодевая в новую одежду. Он мычал себе под нос детскую песенку о лесных феях, известную в его землях как красивая легенда. Маленькие феи забирались на самые высокие деревья, шалили, кидаясь еловыми шишками в окна знатных особ, пока не натолкнулись на ребёнка, ставшего в будущем феям добрым другом, благодаря которому в городе увядающая листва вновь обрела жизнь, а ручьи из грязных стали превращаться в прозрачные, пригодные для питья воды, — это маленькие друзья подарили своему другу на прощание. — Теперь, моя леди, вы выглядите ещё прекраснее, — закончил он, поглаживая девушку по холодной щеке.***
Когда-то Алексия наткнулась на давно забытую книгу на стеллажах своей комнаты. Чёрная, с изодранными корешками и пожелтевшими от времени страниц, она сразу притянула внимание девушки, ведь у неё книги всегда были в первозданном виде, как новые, а эта как будто случайно забрела на полки. Книга рассказывала о бездне. Тогда Алексия впервые сама из любопытства, с интересом прочитала десять страниц. Бездна почти бесконечна. Кто-то может заплутать в этом месте и никогда не выбраться, зачастую — это люди, которые отстали от своих проводников из-за своих переживаний или злости, отчаяния. Первые дни эти люди просто плутают, и если им удастся выжить, то они теряются в своих мыслях, и чтобы выжить, начинают быть одержимы одной целью, так люди становятся сме́рийями, просто блуждают, чтобы выйти из бездны и сделать что-то, что необходимо для них в мире людей. Ведь Всеразрушающий приходит к первым потерянным душам и требует выполнить условие — полностью излечить свою душу, но уже самостоятельно, без помощи проводника, тогда, возможно, он дарует им путь к вратам продолжения. Если смерийи так и не сделали то, что излечило бы душу, то их разум путается, они становятся безумными и одержимыми, и их уже называют ора́ками. Они убивают себе подобных, если находят, и сжирают всё, что могут съесть. А следом они становятся соры́нами — перестающими понимать себя и всё вокруг, теперь они хотят лишь есть. В книге они выглядели как нечто большое, вытянутое, старое и изодранное, на пальцах беспрерывно стали расти твёрдые когти, а лицо выглядело как густо перемешанная каша. Смрад они возле себя оставляют настолько сильный, что обычный человек, возможно, умрёт просто от зловония. Алексия наконец открыла глаза, возвращая себя из манящей тьмы. Девушка лежала на чём-то твёрдом, шершавом, но тёплом. Она оглянула деревянный потолок, из которого местами пробивался свет луны. Рядом, на табуретке, сидел проводник, скрестив руки на груди; голова была опущена, словно он заснул. Алексия приподнялась со скрипучей кровати и заинтересованно уставилась на проводника. Он не издавал ни звука, не было слышно даже дыхания, и, если вспоминать недавние события, Алексия обратила внимание на то, что его руки были всегда холодными, но мягкими, она определённо чувствовала кожу. Девушка ещё какое-то время сидела, застыв от напряжения, но любопытство всё-таки взяло верх, и она потянулась рукой к капюшону существа. Алексия коснулась до ткани, и этим всё кончилось. — Уходим, — твёрдо произнёс проводник, и Алексия отдёрнула свою руку. — Не спал… — Мёртвые не спят. — А я? — Ты пока ещё не мёртвая. — Значит, ещё жива? — Не жива, но ещё и не мертва. — А ты был живым? — неуверенно спросила Алексия. — Я был всегда мёртвым. — С этими словами он встал на ноги и последовал к выходу из заброшенного дома. Дверной проём вызывал впечатление еле державшегося за стены, пропитанные влагой. Алексия поспешила за проводником, на ходу одёргивая платье, выйдя, она заметила недалеко от дома лежавшую дверь, покрытую мхом и уже росшими прямо на древесине зелени. Они находились в лесу, ветки голых деревьев покачивались, издавая скрип, запах гнили уже давно ушёл далеко, но Алексия всё ещё чувствовала его, как будто застрявшего комом в горле. Это вызывало рвотные позывы, и девушку дважды чуть не вырвало, она хваталась за стволы деревьев, чтобы не упасть на землю. Проводник останавливался, когда это было нужно, но никак не комментировал происходящее. — То чудовище, — откашлявшись, девушка подошла к существу, — это сорын? — Сорын? — как-то непонятно переспросил тот, поворачиваясь к девушке, а после отвернулся, понимая, о чём она говорила. — Просто паразит. Идя рядом, они вышли из леса, возвращаясь на тропу, луна уже стала полной и освещала ещё ярче, а вдали можно было просмотреть полосы голых лесов и, возможно, даже гор, которые дальше всего. Гор в Вире было очень много, можно насчитать восемь, которые богаты полезными ископаемыми и редкими растениями, как полынь, мордовники, лейбниции и другие растения, важные для ведьм, живущих, чаще всего, в горах, и лекарей, ценящимися в государстве на вес золота. Почти невозможно найти лекаря, действительно разбирающегося в тонкостях лечения, потому нередко Виру посещают служители храма Звездомого, практикующие целительство, и, по возможности, обходят все деревни и города, чтобы помочь людям. Алексия запнулась о корень дерева, поглощённая раздумьями о видениях, которые видела. Она точно знала, что там была её матушка, отец и наверняка тот молодой юноша был Роэлем, убившем Алексию, но что было за видение в конце, не понимала до сих пор, и, пытаясь разглядеть лицо неизвестной девушки, становилось только больно от напряжения в висках, но она точно была незнакома Алексии, и то, что девушка вообще что-то увидела, чего никогда бы и не знала, было странно. — Можно ли тут видеть видения, которые меня не совсем касаются? — Нет. Всё, что касается твоей души, видит твой проводник, забирая половину чувств, эмоций тебя, начиная с зачатия, заканчивая последним вздохом. — Ты видишь мою жизнь? — Я вижу переживания, страхи и радость, — неохотно ответил он. Проводник стал чаще смотреть на Алексию, а именно на глаза, почему-то этот взгляд девушка чувствовала, как назойливое дыхание, отчего становилось весьма не по себе. — Ты раньше не смотрел в мои глаза, почему сейчас… — Красивые, — только и произнёс, а после отвернулся, устремляясь вперёд. — Что? Алексия знала, что её глаза были самыми простыми, и они никак не могли привлекать внимания, так верила она и многие, кто её окружал. Слышать подобное было странно. Проходя через мрачный лес, прячущий ветками свет луны, стало пахнуть железом и плотью. Из-за деревьев вылезло два существа, очень похожих на людей, вот только кожа была настолько сильно изуродована, что были видны ребра, кости лопаток. У одного из чудовищ на пол-лица была будто вырвана кожа, потому глазное яблоко отчётливо показывало себя, у обоих были помутневшие радужки и почти белые зрачки. Следом откуда-то вылезло ещё одно существо, оно выползло на тропу, карабкаясь руками, уже потом стало заметно, что у него нет ног, вместо них за ним следовали кишки, оставляя после себя тёмные следы на тропе. Проводник вытащил косу, в мгновение схватившись за плечо девушки, повернулся к ней и, отпустив, последовал к чудовищам. Тот, что был впереди, улыбнулся, и половина его гнилых зубов сразу выпала на землю. Он заскрежетал, быстрее побежав, пытаясь обогнуть проводника, он хотел добраться до Алексии, но тот быстро лишил его головы, которая пала на тропу, подкатившись к ногам девушки. Следующий вцепился в рукава проводника и что-то шептал невнятно. Пока он с ним разбирался, тот, кто полз, уже почти добрался до Алексии — Помоги… — только и прошептал он умоляющим голосом. — Я хочу жить… — он четко это сказал, но так тихо, что это услышала только Алексия. Она испуганно смотрела то на голову, что была у её ног, то на жалкое существо, словно захлёбывающееся в слезах. Девушка, борясь с внезапно вернувшейся тошнотой, неуверенно сделала шаг назад, однако это нелепое существо назойливо продолжало к ней ползти. — Моя мамочка, — почти пискляво он говорил, протягивая руку Алексии, но проводник подошёл к нему и замахнулся, а девушка осознанно взглянула на это, пугаясь дальнейшего исхода. — Не надо! — закричала Алексия, закрывая своим телом немощное существо, и перед её лицом резко остановился взмах косы. — Он плачет. — Что-то защемило в небьющемся сердце девушки. Она вспомнила, как несправедливо из-за неё умирали невинные люди, и как, возможно, несправедливо умер этот когда-то человек. Ей всегда было жалко тех, кто её окружал, будь то даже служанка, недавно поливающая её грязью, а потом получающая нагоняй от гувернантки. Чудовище уже схватилось за ногу Алексии, пододвигаясь зубами к щиколотке, проводник ухватил девушку за талию, притягивая к себе, и пронзил остриём нечисть. Она испуганно повернулась, он лежал, захлёбываясь алой кровью. Проводник стряхнул кровь с косы и закинул на плечо, следуя дальше по тропе. Девушка ещё смотрела на несчастное существо, просящее совсем недавно о помощи, зовущее маму, и последовала медленно за проводником. Они ушли от трупов почти только на десять шагов из-за Алексии, одурманенной от всего происходящего, она покачивалась в разные стороны, еле переступая ногами. В мгновение девушка почувствовала, как что-то задело её волосы, и она громко взвизгнула, не ожидая чего-то ещё. Она бежала к уже повернувшемуся к ней проводнику и схватилась за его капюшон — первое, что попало в её хватку, — и прижалась, боясь то, что её задело мгновение назад. Проводник резким толчком приблизился к тому, что у него было перед глазами, отчего Алексия случайно откинула капюшон назад, падая на землю. Чёрные волосы цвета угля развевались в такт движениям, двумя взмахами он перебил длинное изворотливое нечто. Оно было высотой в половину дерева, пустые отверстия для глаз смотрели на проводника, длинные серые сальные волосы развевались, руки с длинными когтями громко ударились о тропу, ноги, как две безобразные ветки, неестественно загнулись, ломаясь под телом чудовища. Проводник повернулся к Алексии, грозно смотря на неё своими чёрными глазами, словно всю радужку покрыл зрачок, его серое лицо еле показывало синеву. — Чёрт, от паразита даже не воняло мертвечиной! — возмущённо заявил он, убирая косу в рукав. По всему лесу раздался приглушённый смех. Алексия затуманенным взглядом смотрела на проводника, а он непонимающе смотрел ей в глаза. Девушка уже думала о том, что хватит с неё смерти, она просто хочет навсегда попасть в небытие, и новое видение для неё хоть и показалось чем-то удивительным и одновременно жутким, а смех — навевающем о мысли, что скоро будет ещё больше ужасов, она просто смотрела, думая, что скоро потеряет саму себя в этом месте, наполненном грязными чудищами.