Операция "Малфой-Менор" пошла не по плану

      Август — сентябрь 1999 г.       Гермиона сдала экзамены. Точнее, она сдала экзамены на лучшие баллы среди всех двух курсов, что в этом году заканчивали обучение. После выпуска из Хогвартса она чувствовала себя просто ужасно и наконец-то начала понимать, почему Гарри так грустил каждый раз, когда покидал замок. Теперь она одна, без дома, возвращаться ей некуда.       Уизли, конечно, приглашали Гермиону к себе, но она была не готова ко всей той заварухе, что происходит вокруг ребёнка Билла и детей Уизли, ходящих на свою перспективную работу. Комнату в Малфой-Меноре она вообще не рассматривала как возможный вариант, хотя Нарцисса предлагала ей переехать. Так что Гермионе пришлось согласиться занять одну из пустых комнат в доме Гарри. Но отказ жить в одной комнате вместе с Роном сыграл с ней, конечно, злую шутку. Пусть он до сих пор утверждал, что она и все груды её книг лишь давили бы на него, с каждым днём становилось всё понятней, что их договорённость идёт коту под хвост. Рон расстраивался, что Гермиона просто не призналась, что хочет жить в отдельной комнате, а просто взяла и съехала от него.       И результатом всего этого стал их разговор, во время которого он признался, что ему нужен перерыв. Рон сказал, что больше не может терпеть третьего лишнего в их отношениях в лице Малфоя, и убедил её, что они могут попробовать вновь сойтись, когда найдётся способ развестись. Волю слезам Гермиона дала, только когда Рон вышел из комнаты и она наложила на неё заглушающее заклинание. И после того вечера она почти не видела его и Гарри. Последний всё свободное время проводил с Джинни, которую родители одну в дом на площади Гриммо не отпускали. Но, конечно, все, кроме Молли и Артура, и так понимали, что об этом они начали беспокоиться слишком уж поздно.       Когда Гермиона объявила, что хочет отправиться в Австралию и найти свою семью, все они её поддержали. Друзья помогли ей назначить встречи с Кингсли и посоветовали обратиться в Министерство, как только она найдёт Уилкинсов, чтобы им вернули память. И пусть она с таким воодушевлением делала эти первые шаги на пути к старой жизни, впереди её ждало горькое разочарование.       Первая их встреча прошла в формальной обстановке. Гермиона представилась, как представился бы любой другой незнакомец, и взяла у родителей интервью на тему эмиграции из Великобритании в Австралию. Больно было слышать, как они не без энтузиазма рассказывали о своём переезде и о том, что их в Британии ничего не держало.       — Всё было бы по-другому, если бы у нас были дети. Сложно было бы вот так просто оборвать все связи со старым домом, — объясняла Моника, а Гермиона в этот момент прикрыла глаза, чтобы сдержать поток слёз.       Но это были ещё цветочки, потому что позже, когда целители начали пытаться отменить заклинание, они столкнулись с несколькими проблемами. Они похвалили Гермиону за хорошо проделанную работу, но, видимо, она что-то сделала не так, потому что память к родителям полностью не вернулась, как предполагалось.       — Гермиона, что случилось?       В самый первый же день она бросилась в объятия отца, слишком обрадовавшись тому, что он вспомнил её имя.       Но вот у её матери были серьёзные пробелы в памяти.       — Это ты? — Она взяла Гермиону за руку и притянула ближе к себе, очерчивая кончиками пальцев контур её лица. — Я и не знала, что после шестнадцати дети так быстро растут.       Гермиона успела взять себя в руки и не показать перед матерью удивления, она обернулась в сторону целителей, обеспокоенно глядя на них.       На следующий день стало только хуже. На встрече с отцом она заметила, что тот улыбается так же, как и вчера.       — Гермиона, что случилось?       Гермиона замерла, пробуя на вкус слова и пытаясь понять, помнит ли он их вчерашний разговор. Не помнил, и это, вкупе с пробелами в памяти матери, стало причиной множества проверок целителями. Гермиона за этим следила и читала отчёты. А сердце сжималось в тиски каждый раз, когда приходилось отвечать отцу то же самое, что и днём ранее.       — Ты всё ещё здесь.       Эти слова посеяли в ней надежду. Почему-то в день десятого её посещения что-то изменилось.       — Конечно, пап. Никуда я от вас не уйду.       Провели пару-другую проверок, но, пусть целители и смогли найти объяснение происходящему, они ещё были недостаточно готовы дать ответ и найти этому решение.       — Вряд ли мы сможем помочь им вспомнить больше, чем они помнят сейчас, миссис Малфой. — В этот момент Гермиону передёрнуло, и даже не от новой фамилии.       — К сожалению, и к прошлой жизни в Австралии они вернуться не смогут — слишком много знают. Они могут рассказать кому-то о магии, тогда магглы посчитают их сумасшедшими и отправят на лечение.       — Они и сами могут решить, что у них проблемы с головой.       Гермиона просто сидела и слушала. Позже обдумывала последствия, лёжа без сна в гостиничном номере, и пыталась найти решение, которое могли упустить целители. Она всегда могла найти ответ. В этом и была вся Гермиона Грейнджер.       — Когда ты возвращаешься в школу, дорогая? — голос матери не в первый раз вырывает её из мыслей.       — Я ещё весной выпустилась из школы. — Она натянула улыбку, уже зная, что действовать нужно мягче. — Помнишь, вы с папой переехали в Австралию, когда я училась на последнем курсе? — Гермиона решила не уточнять, что последний курс у неё длился технически два года.       — Конечно, — подыграла ей Моника. По выражению её лица легко можно было понять, что она явно ничего не понимала, наверняка потом спросит об этом своего мужа. — Ты была лучшей на своём курсе, нужно это отпраздновать.       Гермиона вновь улыбнулась, понимая, что маме просто повезло знать, что её дочь на каждом курсе была лучшей.       — Было бы неплохо.       Самой сложной частью всей этой операции была подготовка к возвращению обратно в Англию. Очевидно, что её родителям теперь нужна будет постоянная забота, поэтому Гермиона взяла на себя ответственность продать все их вещи в Австралии и упаковать то, что им ещё пригодится в Англии. И всё это вкупе с регулярными осмотрами у австралийских целителей. Они пошли на компромисс и предложили такой вариант развития событий: они наблюдают у себя её родителей на протяжении нескольких месяцев, пока Гермиона улаживает свои дела.       Последние пару часов перед активацией портключа она провела с родителями. Почему-то вместе в плане достоверности своих воспоминаний они чувствовали себя гораздо уверенней, чем в противном случае.       — Как там Артур Уизли поживает?       Гермиона знала, что Артуру будет приятно узнать, что Уэнделл так часто о нём спрашивал. Но, к сожалению, причина такому любопытству — то, что отец и сам не помнил, что уже задавал этот вопрос до этого.       — У всех Уизли всё хорошо. Жена старшего их сына пару месяцев назад родила первенца. Мари-Виктуар, очаровательный ребёнок.       — Какое красивое имя. Уверена, старшие Уизли так обрадовались внукам. Да и я была бы рада, — протянула Моника.       Гермиона еле сглотнула ком слюны, застрявший в горле, и постаралась ничем не выдавать своё волнение, реальность, поджидающая её в Англии, наотмашь ударила по затылку. Муж, сидящий в тюрьме, выходить за которого она никогда и не хотела, и ревнивый бывший парень, с которым Гермиона планировала провести всю оставшуюся жизнь и, может, даже завести тех самых внуков для мамы.       Она и сама не знала, как оказалась в Малфой-Меноре. Поместье уж точно не стояло в списке мест, куда она хотела сходить по возвращении в Англию, но вот она вошла в гостиную и уже всерьёз подумала, что сошла с ума. Гермиона просто не могла возвращаться к Гарри, а мест, куда она могла пойти, кроме дома на площади Гриммо, было не так уж и много. Воспоминания с поездки в Австралию смешались с воспоминаниями с войны. С каждым осторожным шагом она дышала всё чаще и чаще. Взгляд был прикован к тому месту, которое она помнила даже очень хорошо, учитывая, что всё то время, что над ней издевалась Беллатриса, Гермиона смотрела в потолок.       И когда она подошла к тому самому месту, подняла взгляд в потолок, чтобы уж точно убедиться, и в этот самый момент лёгкие сжались до маленькой точки, и Гермиона рухнула на пол. Она попыталась восстановить дыхание, слова целителя разума набатом стучали в голове, она просто не могла не смотреть вверх. В ушах эхом раздавались безумный крик и смех Беллатрисы.       — Милая, дыши, дыши.       Гермиона почувствовала чьи-то руки на щёках, и с губ сорвался вскрик — перед глазами появилось ещё одно воспоминание о Беллатрисе.       — Её уже нет. Она не причинит тебе вреда.       Нежные пальцы стёрли дорожки слёз с щёк.       — Я не позволю этому случиться вновь.       И новый поток слёз, и что-то в Гермионе ей подсказывало, что не она одна плакала.       — Я больше такого не допущу, не останусь в стороне. Я помогу. Я их остановлю.       Гермиона хватала ртом воздух, лёгкие всё ещё отказывались нормально функционировать.       — Дыши, дыши: вдох и выдох, — тихий голос убаюкивал сознание, тело начало расслабляться.       Туман перед глазами рассеялся, и Гермиона наконец-то узнала в мягком голосе голос Нарциссы. Та уже подняла её с мраморного пола и отлевитировала в свою лабораторию. Пальцами она продолжала стирать слёзы, второй ладонью осторожно поглаживая её по голове.       — Я повредила им память. Я всё сделала неправильно, — наконец всхлипнула Гермиона. И снова волна слёз. — Я разрушила им жизнь.       Рука Нарциссы замерла, когда та поняла, о ком говорит Гермиона. Пусть в её семье отношения между её членами были далеки от хороших, Нарцисса всё равно не могла представить такую ситуацию, в которой она не помнила бы Драко. Если бы она полностью вычеркнула его из своей жизни, эту жизнь, наверное, можно было бы заканчивать. И когда она опустила взгляд на свою невестку, шумно сглотнула.       — Вспомни, ради чего ты это сделала.       — Чтобы защитить их, но в итоге сделала им лишь хуже.       — Иначе они бы были уже мертвы.       — Может, и не были бы. Они почти ни с кем из волшебников не общались, их почти никто не знал.       Гермиона сжала ладони в кулаки, вспомнив пустой взгляд, которым её одарила мама.       — Были бы.       Карие глаза встретились с голубыми, и Гермиона взглянула на ситуацию под другим углом. Люциус однажды встретил её родителей, перед её вторым курсом. Она резко села, во все глаза уставившись на Нарциссу.       — Люциус должен был найти их и вернуть.       Она попыталась поймать Гермиону за руку, но та отшатнулась назад.       — Он почти поймал их, но упустил, по крайней мере, так он мне сказал.       — Вы знали? — голос Гермионы был едва громче шёпота.       — Только потому, что на нём едва оставили живое место в наказание за этот промах. Я несколько недель выхаживала его, залечивая раны.       Гермиона хмыкнула, и Нарцисса не могла её за это винить. Если бы она была на её месте, сама бы не слишком-то волновалась за здоровье Люциуса.       — Знаю, это не оправдание, но он делал это по той же причине, по какой ты наложила на своих родителей Обливиэйт. Он хотел нас защитить. Он не мог вытащить нас из этого болота, поэтому приходилось угождать Тёмному Лорду… — Не то чтобы получалось. — Драко тогда уже завербовали, и если бы не моя сестра, большая часть наказаний легла бы на меня. Они оба пытались нас защитить — меня в особенности.       Гермиона просто сидела. Взгляд направлен в пол, руками она обхватывала согнутые колени и тихо плакала. Вся та боль и то отвращение, что она испытывала к Малфоям, вновь всплыли на поверхность. Она не одна из них, и она уж точно не стала бы пытать или убивать кого-то, чтобы защитить себя, — но стала бы ради родителей? Она уверенно покачала головой из стороны в сторону.       — И все друзья нашей семьи занимались тем же самым. Каждый из нас позволил бы умереть членам другой семьи ради защиты собственной. Думаю, этим мы с тобою и отличаемся, Гермиона.       Только теперь она подняла взгляд на Нарциссу и заметила, что она, как и Гермиона, обхватила себя руками в защитном жесте.       — Ты вмешалась за меня, когда те слизеринцы пытались меня убить. А ведь ещё незадолго до этого я вместе с их матерями пила чай, сидя за одним столом. Для меня такого ещё никто не делал. Блэки не делали и Малфои тоже.       Теперь она казалась одинокой.       — Вы поэтому спасли Гарри?       Нарцисса слабо кивнула, неготовая произнести это вслух. Хотя все и так это понимали, даже Люциус никогда её об этом не спрашивал. Без её вмешательства шанс того, что Гарри Поттер умер бы тем днём, значительно возрос бы. Тёмный Лорд бы сейчас правил магическим миром, а её сын и муж были бы рядом. Но опять же, какую цену бы пришлось за это заплатить?       — Я не храбрая, но зато преданная.       Они сидели в тишине, каждая пыталась разобраться в своих собственных страданиях и метаниях. Гермиона потянулась рукой к своему предплечью, где раньше красовался ужасный шрам. Именно благодаря Нарциссе его сейчас там не было. Кроме неё никто не смог бы догадаться, что за проклятие было наложено на клинок.       Гермиона не знала почему, но она протянула руку и накрыла ею ладонь Нарциссы, крепко сжимая.       — Просто скажи, как можно помочь твоим родителям. — Она даже не подняла на неё взгляд. — Я найду решение, — она замялась, — решение, не противоречащее закону.       — Им нужен постоянный уход. И дом, и целители, которые будут следить за их состоянием. — Глаза Гермионы вновь наполнились слезами. — Но теперь они ещё меньше знают о магии, чем знали до того, как я стёрла им память. Так что, наверное, будет лучше, если за ними присмотрят маггловские доктора. — Она глубоко вздохнула. — Но они не смогут понять, почему они ничего не помнят.       — Я этим займусь.       Гермиона смогла сморгнуть большую часть слёз и с удивлением посмотрела на Нарциссу.       — Они не могут здесь оставаться. — Она чувствовала, что и так слишком много просит.       — Ох, уверена, мой сын с тобой бы согласился, да и мне бы не хотелось, чтобы в моём доме постоянно сновали целители. — В последних словах слышалось привычное Малфоям высокомерие. — Но я подыщу им подходящее место. Отправлю тебе результаты, выберешь, что понравится.