Заложник

      Ванцзи не был любопытен даже в детстве. Скорее, он был пытлив, стараясь докопаться до сути, а что в процессе выяснялось что-то новое и интересное — это просто приятные бонусы. Или неприятные, тут уж как повезет.       Восстановлением Юньшэна после пожара занимаются все подряд, и второй Нефрит не исключение. А то, что по возвращении из «лагеря перевоспитания» его лодыжку, сросшуюся криво и неправильно, пришлось сломать заново, ограничивает его подвижность и возможности, поэтому дядя принимает решение отправить его на склад артефактов. Туда сейчас приносят все мало-мальски уцелевшее от огня и загребущих рук Вэнь, и нужно проверить по чудом сохранившейся описи, что именно ему принесли, почистить, если это возможно, починить или опечатать и поместить в корзину с хламом. Ванцзи работает, не разгибаясь, с раннего утра до ночи. Пока не срастутся кости, это его единственный вклад в восстановление родного дома.       Покореженную огнем шкатулку ему приносит один из старейшин, на вопрос «Откуда?» называет имя погибшего члена клана. Ванцзи кивает и просматривает свиток с описью. У Лань Чживэя в доме хранилось несколько артефактов, шкатулка там не значится, значит, артефакт — ее содержимое. Ванцзи складывает печать определения и осторожно сдвигает крышку, покрытую так глубоко вырезанными символами подавления, что их не уничтожил даже огонь. Печать полыхает алым: артефакт опасен. По центру загораются зеленые иероглифы «Жизнь», «Связь», «Вечность». И один тревожно-желтый, означающий, что артефакт принадлежит к арсеналу наказаний клана, как дисциплинарный кнут, клеймо и ферулы. Приходится основательно прошерстить всю опись, чтобы отыскать название и описание. И ужаснуться дикой фантазии предков: это же надо было настолько желать исправления преступнику, чтобы согласиться связать с ним свою жизнь, душу, посмертие, совершенствование — все, что вообще составляет ценность! Или... желать наказать того, кто будет привязан к преступнику? В любом случае, этот артефакт — два тонких браслета из черного металла, покрытые почти нечитаемыми символами — должен быть запечатан и возвращен в сокровищницу. Вряд ли в нынешнее время кто-то согласится так наказать. Даже из самых ортодоксальных старейшин. В конце концов, даже их с сюнчжаном отца всего лишь отправили в затвор...       Ванцзи крепит на шкатулку описание и отставляет в сторону, забывая о ней уже спустя пол-сяоши: у него впереди еще много работы.       У Ванцзи впереди известие о сожженном Юньмэне, пропавшем Вэй Ине и война. Впереди боль и непонимание, потери и сожаления, долгий путь к принятию себя и своих чувств... Поцелуй на горе Байфэн... Шаг в сторону на тропе Цюнци... Понимание, что его поступок — трусость такого порядка, за который ему следовало бы назначить самому себе десяток ударов дисциплинарным кнутом.       Мысль о кнуте тянет за собой ниточку-воспоминание.       Ванцзи узнает о том, что Вэй Ин — больше не член ордена Юньмэн Цзян. Больше никто не станет отстаивать его права, да и до того разве Цзян Ваньинь сделал хоть что-то? Никто не стоял, не стоит и не будет стоять у Вэй Ина за спиной, обещая поддержку — только полсотни обездоленных беглецов, которым самим нужна защита. Но даже самый могущественный темный заклинатель, если он один, не сможет стать щитом от любых напастей.       Ниточка тянется, вьется, вытаскивая добычу.       На обдумывание уходит на удивление мало времени. Куда больше его уходит на то, чтобы собрать все нужное и решиться, наконец, на нарушение сразу нескольких правил. Влепив себе несколько тяжелых пощечин, Ванцзи отметает все рациональные доводы рассудка и покоряется интуиции.       Так будет правильно.       Должен же он поступить хоть раз, не как трус?