Проржавевшие качели

Комната Ойкавы была очевидна маловата для двух острых на язык и скорых на расправу подростков. Несмотря на то, что спала Саюри с Минеко, большую часть времени девушка всë же тусила у Тоору.  Если быть точнее Ода господствовала на территории спортсмена уже четвëртые сутки. В первый день подростки боролись за звание "самой горячей язвы" словесно, второй - физически, а третий ходили по струнке и всем видом демонстрировали крепкую дружбу. С чего такие перемены? Всë просто: им настучала по башке Минеко.  Когда Ойкава обмолвился Хаджиме о том, что Саюри временно гнездиться у него, то получил в ответ ошарашенный взгляд и ворох вопросов. Тоору не был бы собой если бы упустил возможность наговорить про девушку тьму-тьмущую гадостей, гиперболизируя до абсурда. Однако, вопреки своим и чужим опасениям сосуществовать на общих квадратных метрах с Одой было совсем не сложно.  Подростки вместе бегали по утрам, ходили за продуктами и играли в UNO на мармеладных червячков и щелбаны. Саюри оказалась страшной чистоплюйкой и отдраила весь дом так, что вечно занятым членам семейства стало стыдно. Впрочем, что-то подсказывало Ойкаве, что любовь к порядку у неё была вынужденной. А вот сушить яблоки Ода учила его маму с вполне искренней дотошностью.  Ещё одним открытием для подростка стало то, что Саюри практически не ела. Её нормальный рацион включал чай с чабрецом, сушеные яблоки и сигареты. Минеко предположила, когда была наедине с сыном, что Оде некомфортно есть с ними, однако Тоору полагал, что это нормальное состояние девушки, вызванное ненормальными условиями её жизни.  Иногда мысли Ойкавы ненароком сплетались в предположения о семье Саюри. И ничего хорошего никогда из этих размышлений не выходило.  - "Она уже четыре дня без телефона и до сих пор не выказала никакого волнения по этому поводу," - думал подросток, решая алгебру практически на автомате, - "неужели Энн Бонни не хочет предупредить родителей, что с ней всë в порядке? И почему от них самих ничего не слышно?" Ода не заходила домой за вещами. Носила коротковатые штаны Минеко и позорную футболку Тоору с инопланетянами. Курить ходила стабильно в школьной форме.  - Слушай, - неожиданно прерывает анализ себя Саюри. Подростки сидели спиной к спине: Ойкава за низким столиком, а девушка - положив тетради и учебники на кровать. Она не поворачиваясь облокотилась на спину Тоору, опустив голову на его плечо.  - А ты бы догадался, что через героев автор хотел донести проблему социального неравенства и индивидуализма в обществе?  Сегодня на иждивенке сочинение Ойкавы.  - Там разве не рассказ про собачку был? - изумился спортсмен, нахмурившись и полуповернувшись к Оде.  Подростки встретились взглядом и по выражению глаз Саюри Тоору понял, что он неуч и ничегошеньки не смыслит в высоком.  - Ой ну простите, что я недостаточно хорош, чтобы разглядеть в сим произведении глубинный смысл и тонкую политически-оппозиционную сатиру, - разразился невербально оскорблённый волейболист, - как же мне повезло, что лучезарная Энн Бонни использует свой блестящий интеллект для написания сочинения за меня.  Ойкава насколько мог, всё ещё придавленный девушкой, изобразил поклон. Ода улыбнулась уголками губ и заметила:  - Я, между прочим, ничего не сказала.  - И не следовало, о сиятельнийшая гуру рассказов про собачек, что видит потаëнное между строк, - Тоору был в ударе, - одного пронзительного взгляда было достаточно, чтобы даже такой смерд, как я смог понять твои мысли и...  - Хорош хохмить, - усмехнулась Саюри, посмотрев на часы над дверью.  Она потянулась, заставив тем самым подростка с крайне недовольной миной согнуться аж до столика, и встала.  - Пора на подработку, - ответила на немой вопрос Ойкавы девушка и добавила, заметив, что из его глаз пропало ехидство, - грабить торговые суда, йо-хо-хо! Вернусь с золотом и бутылкой рома, крошка. Жди меня.  Исполнив сей незамысловатый оммаж и небрежно отсалютовав, Ода ушла, оставив Тоору тет-а-тет с домашкой. 

* * *

Наоко Ямадзаки страдала ОКР с преимущественно компульсивными действиями, увлекалась ихтиологией и электромеханикой. Уже третий год старшей школы она являлась менеджером женской волейбольной команды - должностным лицом с весьма сомнительными привилегиями и кучей обязанностей. Уйти с этого поста Наоко не позволяли волейболистки, которые без её помощи не смогли бы даже найти туалет в другой школе, не говоря уже о том, чтобы явиться на соревновании в полном составе никого по дороге не потеряв.  Вот и сейчас по вошедшей почти что в разряд ОКР привычке, девушка пересчитывала разместившихся за столами кафешки волейболисток. Те, нелитературно бранясь, решали на сколько опустошат кошелёк тренера.  Наоко знала, что в этом плане девушки были без комплексов. После каждой победы их тренер оставался на грани банкротства.  - "Ну и зверинец," - думала Ямадзаки, стараясь всем видом игнорировать обезьяньи выкрики волейболисток, которым наконец принесли еду.  Перед Наоко опустилась тарелка кацудона. Девушка устало подняла голову, собираясь поблагодарить официанта, но только успела открыть рот, встретившись с знакомыми светло-зелёными глазами.  - Ода? - изумилась Ямадзаки, узнав бывшего члена команды.  Судя по всему Саюри, та тоже не ожидала их увидеть здесь.  - Не знала, что ты подрабатываешь, - Наоко отвела взгляд; после того, как девушки практически выгнали Оду из команды, смотреть в глаза ей было неловко.  - Ага, - бесстрастно кивнула Саюри, кажется, не придавая происходящему особого значения, - приятного аппетита.  Расставив тарелки, Ода собиралась уйти, но Наоко уже заметила за её спиной капитана. Вздохнула, прикрыла глаза. Теперь девушка так легко не отделается.  Хигучи Мао на дух не переносила Саюри. Та разбила ей лицо год назад за издевательства над первогодками, вошедшими в клуб.  - Какие люди! - Мао широко раскрывает руки в приветственном жесте; её чёрные вьющиеся волосы разметались по плечам. - Поздравь нас, Ода, мы разнесли старшую Хареумэ в щепки. Ты же рада за нашу команду, верно?  Со стороны волейболисток раздались смешки. Саюри в общем-то никто из основного состава не жаловал. Наоко это не удивляло. И дело было даже не в нездоровом соперничестве девушек, а в том, что им не нравилось, как тянула из себя жилы Ода.  Ямадзаки не шибко любила людей. Они слишком много говорили и почти ни черта не делали. Однако Саюри была другой. Она так отчаянно хотела играть, что ломала кости своей личности лишь бы получить возможность выйти на площадку. Это пугало.  Для Оды волейбол был чём-то сакральным, девушка отдавала ему слишком многое. Из-за этого другим становилось неловко. Никому не нравится думать, что они делают недостаточно в сравнении с другим. Такова человеческая природа.  Наоко задумчиво смотрит в лишённое эмоций лицо Саюри. В общем-то не удивительная реакция. Всё, что Ода сейчас может сделать: не дать Мао насладиться триумфом.  - Поздравляю, - нейтрально бросает Саюри и проходит мимо бывшего капитана.  Волейболистки ещё долго чешут языками, перемывая кости Оде. Даже те, которых Саюри защищала прежде от дедовщины Мао.  - "Рыбы не изобретут вечный двигатель, но они хотя бы молчат," - думала Наоки, вставая из-за стола.  Она нашла девушку у чёрного выхода. На улице уже давно стемнело, а волейболистки решили назло задержаться в кафешке. Их громкие голоса долетали даже до сюда.  Ода стояла прислонившись к стене и курила. В темноте отчётливо мерцал кончик сигареты. Наоко встала рядом, тихо спросила:  - Ты же знаешь, что они просто глупые?  - Я когда-нибудь думала иначе? - затянувшись, ответила вопросом на вопрос Саюри.  - Хорошо, что тебя выгнали, - Ямадзаки почувствовала раздражение собеседницы даже не глядя на неё; всё равно продолжила, - не знаю почему ты так вцепилась в волейбол, но ничего хорошего из этого бы не вышло. Ты посредственна и легкозаменяема. Даже зная об этом ты продолжала добиваться того, к чему у тебя нет предрасположенности. Оставь волейбол и попытайся наконец найти себя.  Давать советы дело гнилое и бесполезное. Поэтому Наоко нисколько не удивилась, когда вместо ответа Ода просто потушила сигарету и ушла, оставив после себя запах курева и сушенных яблок.  Всё же Ямадзаки нравилась Саюри. Пустая и прозрачная, как стеклянный окунь. 

* * *

Встретив свою команду Ода отчего-то не испытала знакомого гнева, заставляющего кулаки автоматически сжиматься до боли в костяшках. Только опустошение.  Саюри кажется, что Наоко похожа на слепую рыжую собачку, таскающуюся за хозяевами просто по привычке. У неё отрешенный взгляд и очень много мыслей, слишком правильных для подростка. Глупо было бы к ней не прислушаться. Однако девушке этого совсем не хотелось.  Сигареты кончились и смятая упаковка летит в мусорный пакет. Оде осталось вынести его и можно тащиться домой. Саюри прощается с хозяином и подхватывает пакет.  Усталость виснет на плечах родительским осуждением, медальками за первые места в соревнованиях младшей школы и несбыточными надеждами на будущее. Девушка хочет свалиться в канаву и проспать там до осени, пока её не припорошит сухой листвой. А затем и всю зиму, до тех пор пока весеннее солнце не растопит снег.  Дверь чёрного входа скрипит, мысли Оды тоже. Она вываливается в вечернюю прохладу и тащит за собой пакет.  - Что-то не похоже, что в этом мешке золото или хотя бы ром.  Саюри удивлённо моргает, глядя на Ойкаву, ждущего его на улице. Тот язвительно лыбится, явно довольный тем, что застал её врасплох. И кажется, в тайне тревожится.  - Пришёл проводить меня? - усмехнулась девушка, отправляя пакет в мусорный бак; холодный воздух заполз под рубашку школьной формы.  - Проследить, чтобы ты никому в темном переулке не наваляла, - с благостным выражением лица поправил её подросток. - И ещё, это мама сказала взять.  С этими словами Тоору протянул Оде ветровку. Свою.  - А покурить в ней можно? - спросила Саюри, игнорируя расплывающееся в груди тепло.  - С ума сошла?! - взвизгнул Ойкава. - Только попробуй!  - Ну и ладно, - фыркнула девушка, продевая руки в рукава ветровки, - у меня всё равно сиги кончились.  - Карма, - усмехнулся Тоору, начав путь; правильно он всё-таки сделал, что её встретил.  - Пожалуй, - согласилась Саюри, последовав за ним.