Я жалею людей.
Я презираю людей.
Я отчаялся думать
О печалях этого мира,
И в свою печаль погрузился.
Готоба-ин, 1180-1239 г.
XCVII Проверив наличие телефона и кошелька, Инари затянула потуже хвост и поправила меховой палантин. Получив высочайшее дозволение главы, девочка пользовалась им напропалую. Дел было невпроворот: обновить библиотеку манги, взять в прокате парочку другую фильмов, накупить вкусняшек… Обычно этим занимался любой свободный послушник, но сегодня девочка решила обойтись собственными силами. Учитывая, что она ни разу за всю свою жизнь не ездила в общественном транспорте, Абэ выхватила первого попавшегося неприкаянного духа и, используя котодаму приказала сопровождать в метро. Спустившись в подземку, Инари с любопытством осмотрелась. Особенно ей понравился аромат — порыв тёплого воздуха, в котором смешались запахи масла и жжённой резины, согрел раскрасневшееся на холоде лицо. Шагнув в состав, оммёдо удивилась количеству духов. Решив занять себя во время поездки, девочка подозвала к себе ближайших и принялась расспрашивать обо всём на свете — от того, как они жили, до того, как умерли и почему решили не идти за шинигами. На откровенно неприязненные взгляды, бросаемые пассажирами, Абэ не обращала внимания. Право слово! Столько новых знакомых у неё никогда не было — призраки не заходили на священную землю, если они не были духами-хранителями. Чуть не проехав свою станцию, она в последний момент выскочила в Сото-Канда, который известен всем как квартал Акихабара. Помимо современных духов, на пути Инари встречались и самураи низкого класса, большинство из которых походили друг на друга как две травинки — умершие в огне и от последствий пожара 1869-о. От многообразия ярких вывесок кружилась голова. Хотелось побывать везде и сразу, но она понимала, что обойти за один день все магазины невозможно. Поэтому, следуя совету большинства, зашла в Radio Kaikan и пропала… Скоплённых денег хватало на всё, на что падал непривыкший и непритязательный взгляд младшей Абэ. Благо существует доставка, в противном случае девочка не смогла бы донести покупки не то, что до дома, до станции метро! Несколько раз звонили бабушка и сёстры, слишком сильно переживавшие за первую самостоятельную прогулку. Инари недовольно морщилась и закатывала глаза, но послушно отчитывалась перед старшими. После восьми у дедушки лопнуло терпение, и он в приказном тоне потребовал, чтобы внучка вернулась в храм. Противиться воле главы Абэ побоялась, поэтому решила немного пройтись и вызвать такси. Но вот незадача! Из-за долгого пользования батарейка на мобильном мигала красным, отчего девочка не успела даже нажать на первую кнопку, как телефон выключился. Сжав неработающую раскладушку, оммёдо огляделась. Уйдя в мысли, она не запомнила откуда пришла. Паника сжала сердце в тиски: — Почему здесь даже самого слабенького цукумогами нет? Район-то старый… Внезапный шум за спиной вынудил Инари подпрыгнуть от неожиданности. Резко обернувшись, она шокировано смотрела на парня, ненамного старше её самой, валявшегося возле опрокинутого мусорного бака. — Хой… ты как? — девочка присела перед ним на корточки, прикрывая нос рукавом кимоно — от него ужасно воняло перегаром. — Кусай-сан, очнись, а то насмерть замёрзнешь. Имей ввиду, что я не потерплю в своём окружении неприкаянных. Подросток что-то невнятно промычал, отмахиваясь. Не удержав равновесие, Абэ повалилась назад, бухаясь на грязный, подтаявший снег. — Кимоно конец… химчистка определённо не справится. Как платить собираешься? — Д-да п-пошла т-ты… — пьяно заикаясь пробормотал парень. — Ты такой грубый, — покачала головой оммёдо. — Бесстрашие в твоём случае порок, а не добродетель. Тебя разве не учили не лаять на дерево? — С-сука… — незнакомец попытался встать, но его ладони постоянно скользили. Сплюнув, он вновь хотел подняться, тут же падая лицом на асфальт. — Ой-я-я… мне даже стараться не надо, жизнь сама тебя потреплет. Задумавшись на долю секунды, девочка принялась шариться по карманам то ли заснувшего, то ли потерявшего сознания подростка. Не сдержав радостного возгласа, Инари вызвала такси. Попросив водителя помочь, Абэ назвала адрес храма. — Юная леди, может отвезти вашего друга в больницу? — Благодарю, но нет, — покачала головой оммёдо. — Моя бабушка — лучший лекарь клана. — Понятно… — мужчина смущённо кашлянул. Положив чужую голову себе на колени, девочка играла с прядями волос, изредка проводя ноготками по татуировке на шее. Отчего она не бросила его в переулке? Почему просто не вызвала скорую или полицию? Ответа не было. Да Инари его и не искала, если честно. Когда машина остановилась у тории, под ними уже стояла недовольная Икари и хмурый Сион. Помощник открыл дверь и осторожно поднял спящего подростка на руки. Окровавленное лицо лишь вызвало недоумённое вздёрнутую бровь. — Он сам упал, — фыркнула младшая Абэ, выходя с другой стороны. — Ты кого в дом привела? — шаманка не без труда узнала в парне друга Баджи. — Ну, мне его жалко стало, — пожала плечами девочка, как ни в чём не бывало поднимаясь вверх. — Адрес не знала, поэтому решила, что ничего не случится, поживи он у меня пару дней. — Ты в своём уме? Первого встречного! Домой! — никак не могла успокоиться Абэ-старшая. — Ой, сестрёнка Икари, не будь занудой, — фыркнула Инари, заворачивая в сторону своего дома. — Не уходи от ответа! Что дедушка с бабушкой скажут? Тебя вообще ничего не волнует? — шаманка честно старалась не злиться, дабы не очернить душу. — Считай, что я таким образом карму чищу. — У тебя на всё ответ есть… — махнула рукой на имото девушка. — Ответ перед Ками сама держать будешь. — Напугала. Поняв, что переборщила, оммёдо поспешила скрыться в доме, состроив пристыженную мордашку. Икари стояла, будто оплёванная. Сион обеспокоенно поглядывал на неё, постоянно поправляя норовящего выскользнуть из рук парня: — Младшая госпожа не желала Вас обидеть… — Не надо её защищать, — резко развернулась шаманка, взмахнув волосами. — Оставь его у неё, но ничем не помогай. Другим тоже передай. — Да, госпожа. — Пусть самостоятельно разбирается, если так хочет. Иди. Приказывать личным духам, принадлежащим имото, не стала, не потому что не могла, сил хватало с лихвой, просто это — дурной тон. Такие вещи порицаются в их среде, но наказать послушникам, через помощника, не вмешиваться в дела Инари — почему бы и да. И девушке всё равно, что сестра понятия не имеет, какую роль сыграл Казутора в жизни Кейске. Ханемия сам оттолкнул её руку тогда, в больнице, а Икари далеко не из тех, кто станет навязывать помощь. XCVIII Первое, что почувствовал Казутора, просыпаясь, мягкое и тёплое одеяло. Разбитый нос, головная боль, похмелье — привычные в последние недели попутчики, а вот высокий деревянный потолок… Еле привстав на футоне, юноша недоумённо огляделся вокруг. Где он вообще находится? Последнее, что он помнит, как шатался по какому-то району, распивая последнюю бутылку дешёвого пива, в котором от пива была лишь этикетка. — Ты уже встал? Доброе утро, — на вид девчонке было меньше, чем ему. Её нежно-голубое юката с подвязанными рукавами даже на первый взгляд было до неприличного дорогое. Собственно, как и обстановка в комнате. Ханемия никогда не бывал в домах, подобных этому. — Где я? — прохрипел он, закашлявшись. — У меня в гостях. — А ты?.. — Абэ Инари. «Абэ… — подросток невольно вздрогнул. — Какого чёрта здесь происходит? Что ей от меня нужно?..» — Уверена, что ты взволнован и не понимаешь, что происходит, — оммёдо поставила поднос с лёгким завтраком стоящий неподалёку столик. — Я, если честно, тоже. — Ты… — Казутора замялся. Проклятье, он такой только из-за похмелья!.. — Знаешь, кто я? Естественно, знает! Она ж, это, имото той чокнутой, что танцевала на пустыре. Да и невеста Баджи, наверняка, в красках рассказала, какой Ханемия замечательный человек. Женщины, они ведь такие. Насквозь лживые. — Тот, кто едва не замёрз насмерть зимней ночью в подворотне, если бы не я. — … чего? — Не умеешь пить, говорю, не начинай. — Твоего мнения забыл спросить, — вспылил парень. — Оставила бы там! Не надейся на благодарность! — Я её и не жду, — пожала плечами Абэ. — Но вот какое дело… Девочка присела на футон рядом и обхватила его лицо ладонями. — Я спасла тебя, поэтому, в глазах Ками, ты отныне под моей ответственностью. Как-никак я — представительница древнейшей аристократической семьи. Честь и благородство для меня не пустой звук. — Если ты думаешь, что я… — Оставь, — Инари щёлкнула подростка по носу и отодвинулась. — От тебя ничего не требуется. Ну, если только не начнёшь жить по совести. — Я тебе что, игрушка какая-то? Решила развлечься за мой счёт?! — Ханемия болезненно сжал плечи девочки и несколько раз встряхнул. — Конечно нет, — Абэ с лёгкостью сбросила с себя его руки. — Мои игрушки послушны. Считай, что ты… — на лице оммёдо появилась глубокая задумчивость. — Питомец. Своенравный и строптивый. — Это ещё хуже. — Тебе виднее. — Слишком много свободного времени и не знаешь, куда его девать, да? — ядовито протянул Казутора. — Есть такое. Скука — девятый грех. — Их же… кажется, семь… — Ага. — А какой же тогда восьмой? Стоп. Хватит заговаривать зубы! — Восьмой — ностальгия. И смотри-ка, ты позабыл причину, почему напился как последний алкоголик. — Не забыл. Никогда не смогу. Память, этакая стерва, любезно подкидывала самые ужасные кадры прошлого. Словно говоря: «Гляди, что ты просрал». — Хмм… — девочка сверкнула золотистыми глазами. — Ненависть такая забавная штука… Давай ты начнёшь злиться на меня, а не заниматься самоистязанием? — Ты такая же чокнутая, как и сестра. — Так между вами с Икари-оне-сама действительно что-то произошло! — Инари удовлетворённо потёрла ладони. — А она тебе ничего не говорила? — юноша ничего не понимал. — Ага. Сказала только, чтобы не тащила в дом. Но в семье не принято лезть в личные дела, не касающиеся клана. Фыркнув, парень подтянул к себе столик и принялся завтракать. Когда в последний раз Ханемия так вкусно ел?.. Сердце словно в капкан попало… почему некоторым достаётся всё, а другим постоянно приходится доказывать право на существование?! Несправедливо. Хорошо. Раз эта малявка хочет развлечься, то он подыграет. На своих условиях. Она ещё пожалеет, что связалась с ним… — Раз в моё благородство не веришь… — Инари усмехнулась. В изгибе её губ скрывалось нечто тёмное, непостижимое. Подросток бессознательно, на животном инстинкте, ощутил исходящую от тщедушного тельца угрозу. — … считай, что я тебя использую, чтобы досадить Икари-оне-сама. Тебе же так понятнее. Привычнее, не правда ли? В свою очередь помогу, чем смогу. А я на очень, очень многое способна. … а кто с кем, собственно, играет?.. … а что он, собственно, теряет?.. Одно известно точно — жизнь определённо заиграет новыми красками. В которых будет преобладать парижская зелень. XCIX Онемевшее запястье болезненно ныло, рука висела плетью вдоль тела. Джунко полулежала на диване, положив ноги на стол, покачивала бутылкой пива и хмуро глядела на икающую от слёз подругу. Девушка металась из угла в угол. — Сядь уже, а? Голова кружится, — попросила Хатто, кивая на свободное место рядом с собой. — Д-достало в-всё! З-зачем я в-вообще е-его в-встретила? Ж-жила ж-же к-как-то р-раньше! — Что опять случилось? — вздохнула художница, готовясь выслушивать проблемы Хикари. Опять. — О-он п-приказал с-своей ш-шестёрке с-следить з-за м-мной! К-какой п-позор… — Абэ зло топнула ногой. Гадалка устала. Очень. Конец года, проблемы на учёбе и, как вишенка на торте, возомнивший о себе невесть что Изана. Похищение имото — очередная капля в переполненную чашу терпения. Ещё чуть-чуть и она точно не выдержит. Оборвёт все связи и сбежит в отдалённый горный храм, куда в прошлом ссылали неудобных сёгунату шаманов, где те и умирали спустя какое-то время. Его местонахождение известно лишь главе, а сбежать оттуда невозможно — Абэ постарались на славу… — Ты утрируешь. Раз надоело — брось его. В чём проблема? Ах, да… он же твой предназначенный… — Джунко сделала большой глоток. — Ну, так сделай, чтобы Курокава сам отказался от тебя. Я же знаю, что ты можешь. И умеешь, чего греха таить. — В-вот и-именно, ч-что я п-понятия н-не и-имею, ч-что д-должна с-сделать д-для э-того! — старшая Абэ уселась на край дивана. Колени дрожали. — Хмм… — П-понимаешь, в-все ч-человеческие г-грехи н-не о-оттолкнут И-изану о-от м-меня! — Измени. — Что? — Хикари даже икать от неожиданности перестала. — Он ведь гордый. Такого точно не простит, — пожала плечами Хатто. — А, стоп. Вы же не можете изменять друг другу. Засада. Напиши на него заяву, грешков у Курокавы хватает, пусть посадят. Это будет не просто предательством, а ПРЕДАТЕЛЬСТВОМ… Хикари застыла. Задумчивое выражение лица не понравилось художнице. Она, так-то, шутила. — Нет, — качнула головой гадалка. — Мне безразлично, что он не простит, я сама себя не прощу. — Ты уж определись. На войне все средства хороши. Надолго ли хватит твоей выдержки? Я, знаешь ли, не горю желанием устраивать поминки. Можешь злиться, но и на похороны тоже не приду. — С ума сошла так шутить?.. — побледнела Хикари. — Твоя семья ведь иначе относится к смерти. Что изменилось? — заломила бровь Джунко, делая очередной глоток. — Моя — да. Тебе же следует быть осмотрительней. — А что я? — хмыкнула девушка. — Если утратишь жажду жизни, то попрошу Икари сделать так, чтобы ты прислуживала мне в качестве личного духа, — пригрозила Абэ. — Тьфу ты, — расхохоталась Хатто. — А я-то думала, что попросишь подумать о моём предназначенном! Тип, я не одну жизнь загублю, а две! — Ты знаешь моё к нему отношение, — гадалка сложила руки на груди. — Вы с ним в этом похожи. — Кто с кем? — С Курокавой. Потребительски относитесь ко всем, кроме себя. Любите, дорожите, да, но человек, которому не посчастливилось стать вам близким, будет задыхаться от такой псевдо-заботы. — Джунко… я не то… — Хикари хотела было объясниться, но ей не дали. — Фух… иди уже, а? Я хочу отдохнуть. — От меня?.. — Абэ вжала голову в плечи. — И от тебя, и от твоего Курокавы. Я тебя люблю и всё такое, но достало. Приходи, когда надоест ныть. Проводив взглядом спину подруги, Джунко зло замахнулась пустой бутылкой, но тут же передумала, просто бросая её на пол. Художница прикрыла лицо ладонями и мученически застонала. Не так она хотела поговорить с Хикари, далеко не так… живот пронзила острая боль. Скрючившись, Хатто почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Еле сдерживая рвотный порыв, девушка поспешила в туалет. Просидев там с полчаса, услышала, как хлопнула дверь. — Ты чего дверь открытой оставила? Джун? — Я здесь… — Поговорила, наконец? — мужчина опёрся о косяк, скрестив руки на груди. — А по мне не видно? — саркастично поинтересовалась девушка, вытирая губы тыльной стороной ладони. С трудом поднявшись, она вышла из уборной, плечом подарок любовника. Любое нервное событие выливается вот в это. Единственное спасение в её случае — бутылка алкоголя. Потому-то во время всех своих выставок Хатто не расстаётся с выпивкой. Многие студенты и преподаватели называют Джунко «Пьяным мастером». Смеются, естественно. По крайней мере так считает сама девушка. Повалившись на кровать лицом вниз, дождалась, пока рядом не легли и не обняли. — Вака… я ужасная подруга, да?.. — Почему ты так решила? — Потому что почувствовала облегчение… — В любых отношениях нельзя быть тем, кто только отдаёт. — Мне нравилось чувствовать себя особенной для неё… она ведь такая… такая… — Ты её любишь. — Да. Ревнуешь? — Нет. Меня ты любишь иначе, — Имауши положил ладонь девушке на ягодицы. Слегка сжал. Чуть приподнялся и прикусил кожу на загривке. Он никогда не забудет день, когда они встретились… Вакаса потерял лучшего друга, но в то же время обрёл любовь всей своей жизни. Хатто Джунко — последний дар погибшего Шиничиро… этой ночью Сано преподнёс мужчине ещё один подарок.