Лучшая месть — это огромный успех.

Дождь, нервно бьющий по крышам домов, будто бы требующий чего-то, продолжает разноситься повсюду, напоминает о себе, как о болезненном страшном сне, о кошмаре, который из раза в раз снится и его не получается забыть, а, накатывающее ощущение ностальгии от одной только мысли про то, что было на этом шоссе, добивает. Лишь одинокие дороги улиц, простирающиеся по шоссе из Манделы в Байторн, идут далеко-далеко, врезаются в деревья и резко сворачивают вправо или влево, оставляя за собой кучу пыли, вздымающей в небо. Деревья огромными кучами склонились над шершавой и щёбочной дорожкой для прохожих, над асфальтированной проезжей частью. Такие величественные и огромные, в отличие от обычных, они куда более большие, огромные, отпугивающие от себя. Это и отталкивает, настораживает, со стороны они могут еще сильнее надавить на мозг, словно намеренно выводя из себя и изменяя восприятие итак кривого мира. Зачастую, это не всегда хорошо, но с каких пор это вообще волнует? Дорога от города до города крайне легка, настолько отмонтировали эти места хорошо, что доехать от Мандела до Байторна можно всего лишь за считанный час, хотя ранее общий промежуток времени был около двух часов. Сейчас же кто-то из своих хаотичных мыслей решил, что надо все перестроить, не нравится ему то, что дороги так засраны и убиты. К счастью, мысль не затерялась и другие ее поддержали, потому что, если кто-то поднимает актуальную проблемы, — это значит, что другие решат ее или, как минимум, помогут ее решить. Громкое стучание капель по земле и асфальту слышали лишь мимо проходящие люди, направляющиеся к заправке, чтобы добыть бензин для своей детки машины. Хотя, может кто-то шел туда с надеждой поиметь с этой ночи не только девственную и пьяную телку, но, что в голове у других людей, то и в голове других людей. Спрыгивая с железных ступенек порожка своего дома, за личностью с черными волосами, немного кудрявыми на концах, криво ложащимися на лицо и спадающие прямо на глаза, а из-за дождя еще и теряющими объем, гналась невысокая девушка. На вид ей лет шестнадцать или пятнадцать, не меньше и не больше, но настроена она решительно, ведь на личность в костюме она, не стесняясь, наводила пистолет, однако пока что не стреляла, не успевала нацелиться на свою жертву, от того и продолжала погоню за тем снова и снова, срываясь и чуть ли не падая, но не сдаваясь. Убегающий лишь судорожно и громко глотал воздух, всеми силами пытаясь оторваться, лишь бы не получить серебренную пулю в голову. Все силы напрасны и он это понимал. Эта девчушка не отстанет от него, а он не может оставить ее в живых, потому что она слишком много знает, слишком о многом догадывается. Торресу Существу не удалось заманить ее в ту же ловушку, что и Марка. Сара Хитклифф, младшая сестра Марка, на днях совершившего самоубийство путем выбитого виска с помощью пули, никогда бы не подумала, что ее яркий и веселый брат, полностью отдававший свое предпочтение жизни, совершил бы нечто подобное. Сестра же, в отличие от старшего Хитклиффа, была сдержанна и холодна, изредка косилась в сторону братца с презрением и некой неприязнью, но это не значит, что любила она его меньше собственной матери или отца. Все еще он оставался ее кровью и плотью и лишь по этой причине данная погоня продолжалась до сих пор. Жаль, правда, преодолеть темные камни и недо-скалы было очень трудно, особенно когда нога так и норовит соскользнуть и отправить Сару за Марком. — Трус! — выкрикнула Хитклифф, ранее не позволявшая себе вовсе заговорить с альтернативной версией Цезаря, на глаза непроизвольно слезы наворачивались от одного понимания трагичности ситуации, медленно отравляющей мозг и доводящей до истерики, до боли в груди, не дающей вдохнуть воздух, трезво оценить ситуацию, — Вернись, я знаю, ты убийца! Сара бежит, перепрыгивая камни, стараясь не упасть и нагнать того, она громко и шумно заглатывает воздух, с неистовой страстью и настойчивостью достигая Цезаря, когда тот вновь и вновь скрывается из поля зрения. Дороги перед глазами размыты, Хитклифф уже ничего не видит, кроме одной цели, — Торрес, убийца ее брата. Она уверена в том, что тот, кто позвал тогда Марка в дом и был убийцей. Никто не мог там быть, кроме Цезаря. Абсолютно никто. Не могла же пустота ему набрать и вызвать домой? Чтобы подловить старшего понадобилось больше пару дней и все эти пару дней сестра металась. Металась между мыслями о том, как такое могло произойти? Как ее любимый и самый дорогой брат, некогда горящий желанием всех поднять с ног и вселяющий всем полное ощущение безопасности, просто убил себя без задней мысли? Марк не такой. Он никогда таким не был. Какой бы безысходной ситуацией не была, он везде находил выход, лучше самоубийства или убийства в общем. У Хитклиффа словно было что-то врожденное, то, что помогало ему верить в лучшее и надеяться лишь на себя, никогда не возомняющий из себя лишнего, несмотря на свою яркость, сдержанный и уравновешенный — это и есть Марк. Громкий удар и девушка сдается. Она резко останавливается и выставляет пистолет прямо перед собой, укладывает руки в правильную хватку, готовясь к несильному рикошету от того, что она нажмет на спусковой крючок, отпустит курок и снимет с предохранителя. Сара не побоится в такой ярости метнуть пулю, что спусковая скоба просто отлетит к чертям собачим, она четко направит мушку, даст возвратной пружине максимально быстро вернуться в изначальное положение после выстрела, она обещает, что отомстит за брата. Он не заслужил такой жестокой участи. С глаз быстро скатываются слезы, соленая вода смешивается с дождем, падает на землю и размывается там, не напоминая более о себе. Как же тошно от факта, что прямо сейчас прямо тут, в этой жуткой темноте, у нее не выходит нормально наставить пистолет, а руки дрожат. Зубы стиснуты до боли, она сдерживает крик полный отчаяния и боли, ненависти к убегающему. Отвратительно. Как же отвратительно и мерзко наблюдать за тем, как он скрывается из виду, как противно представлять, что он будет смеяться над поражением Хитклифф, но она уверена. Сейчас она сосредоточиться, отбросит все мысли, зарядит пистолет и посмотрит в целик. — Беги, беги, пока можешь... — шепотом говорит она и закрывает один глаз, медленно поднимая оружие и ожидая полного спокойствия, пока парень с черными волосами спрыгивает с очередного камня и уже направляется к деревьям и лесу, он вот-вот сбежит, но Сара ему не даст. Она глубоко вдыхает и нажимает на спусковой крючок. Свист пролетающей мимо пули и громкий, но короткий вскрик, который также быстро замолкает, а бездушное и уже давно мертвое тело падает на землю. Красные и яркие пятна медленно смывает дождь, уносящий за собой все. Клейкие волосы с лица Сары все еще падают на лицо, но она медленно подходит к убийце и судорожно сжимает пистолет, рассматривая и наслаждаясь победой. Она обещала. Она отомстила. — Марк, надеюсь, теперь тебе станет спокойнее... — снова тихо говорит Хитклифф и изучает тело. Пуля попала прямо в затылок, пробила его насквозь. Мертвое тело намного легче покалечить, чем живое и потому смерть наступила моментально. На одного альтернатива теперь меньше, — Т-Ты рад..? — шепчет она и поднимает взгляд в небо, пока по щекам стекает то ли дождь, то ли слезы. Сейчас уже неясно. Сара пытается убедить себя в правильности своего решения, но, даже если она не убедит себя, то все равно останется виноватой в смерти Цезаря. Неважно. Главное, что сейчас брат абсолютно будет спокоен и он сможет спокойно окончить свою жизнь. Религиозные корни, к сожалению, не смогли помочь Саре забыть обо всех, тех грехах, что совершил Торрес, никогда не придававший значения церкви. Это его кара и он теперь поплатиться за все содеянные грехи в его личном и персональном котле.