Другая женщина

      Каори, промёрзшая до ниточки, спешила домой, куда вскоре должны были подойти её две юные ученицы. Сегодня девушка намеревалась обучить их работать с зимней подкладкой на детских кимоно, а затем сесть за вышивку рукавов свадебного одеяния Юмико Учихи, что уже этой весной, несмотря на свой чересчур молодой возраст, станет кому-то супругой. И потом, уже вечером, она подготовится к приходу позднего гостя… И преддверие этой встречи вызывало у Каори щекотливое волнение.       Тихо закрыв за собой входную створку своего бесшумного дома, Каори скинула обувь и прошлась по отполированному, отдающими бликами дневного света, деревянному полу, оставляя за собой влажные следы. Огонь в ирори, в традиционном очаге, врезанном прямо в пол, как и у её сестры, давно погас, тлея рассыпчатыми углями, еле согревая каменные плиты, что ограждали его. Нужно было раздобыть угли посвежее, чтобы девочки-подмастерья, которые были уже на подходе к дому Каори, смогли согреться: трясущимися пальцами много не нашьёшь.       И девчонки были благодарны такой заботе по приходе, расположившись за низким большим рабочим столом, укрывшись шерстяным одеялом. Они сосредоточенно внимали наставлениям в работе, что была им уготована, изредка задавая вопросы своему мастеру, любопытствуя по каждому нюансу, а затем, разобравшись с тонкостями подшива подкладки, приступили к заданию под наблюдением наставницы.       Одна из девочек, которой не было и десяти, внимательно следила за обучающими движениями своего учителя, пытаясь проделать те же движения, что и она, но получалось медленно и неуклюже, от чего интерес у девочки к занятию быстро пропал, и теперь её внимание постоянно захватывали разные предметы интерьера. Девчушка отвлекалась то на декоративную роспись межкомнатных панелей, то на только начатую вышивку на одном из лоскутов шёлка, то на стойку с катаной, что покоилась в дальнем углу. В особенности на последнюю — она вызвала неподдельный интерес.       Каори видела невнимательность и скуку подопечной. Отследив её взгляд, девушка со вздохом посмотрела на стойку с холодным оружием, что постоянно навевала воспоминания о былых опасных временах. Каждый раз проходя мимо мёртвого памятника прошлой жизни, Каори с грустью смотрела на него: была ли она куночи, что когда-то могла наравне с мужчинами биться насмерть? Была ли у неё та сила в руках и запал в глазах, когда проливалась вражеская кровь на землю? То, что раньше казалось незыблемым, правильным и предсказуемым, теперь кануло в бесконечную пропасть вместе с военными заслугами, хорошим заработком и равенством, сменившись на эталонный патриархат и разделение на сословия.       Будущее этой деревни пугало Каори своим новым подходом к некогда воинственным жителям, сменивших своё боевое ремесло под давлением лидеров на что-то более приземлённое. Кто-то из шиноби был бесконечно рад за такую прозаичную жизнь, где не было постоянных угроз, где можно было наконец-то обрести свой дом и не кочевать по всей стране в поисках хороших денег. Но других, кого просто поставили перед фактом, призывая безмолвно подчиниться, подобное положение не устраивало, к чьему числу примыкала и Каори. — Ой! — воскликнула вторая из девочек. — У меня шов сбился, — она сжалась в виноватой позе. — Ничего страшного, сейчас исправим, — ласково проговорила Каори, отвлекаясь от ностальгического созерцания своего былого оружия. Девушка изящно перегнулась через стол, принимая испорченную работу из рук девочки и, окинув взглядом плотную ткань, взяла швейные ножницы, чтобы отточенными движениями распороть покосившуюся строчку.       Вдруг дверь входной створки дома швеи с грохотом распахнулась, и из глубины жилища послышались тяжелые, быстрые шаги, что направлялись к женской компании, расположившейся в мастерской.       Межкомнатная белая панель, разрисованная декоративной росписью, с шумом проехалась по своей планке. — Занятие окончено, девочки, — скомандовал пожаловавший в гости мужчина. — Мне нужно поговорить с Каори-сан.       Он прищурил свои почти чёрные глаза и с вызовом посмотрел на Каори, которая лишь насторожилась, готовясь принять этот вызов. Девочки суетливо засобирались, сиюминутно бросив свои работы. Поклонившись и покинув мастерскую, они поспешили к выходу.       Мужчина с коротко стриженными волосами и рассеченной бровью был из клана Учиха. Поправив пояс, стягивавший его верхнее, традиционно тёмно-синее одеяние, он молча вошёл в комнату, осматриваясь по сторонам, прислушиваясь, как девочки-подмастерья шнуруют свои сандалии на выходе.       Каори же сцепила зубы и, не показывая и тени волнения, что бушевала у неё внутри, продолжила вышивать шёлковый рукав. — Мне тут донесли, — он усмехнулся, — что ты теперь в милости у нашего господина.       Каори поджала губы и хмыкнула: — Проворности моей сестре не занимать…       Масаи прошёлся по комнате, осматривая педантично сложенные рулоны материи, и задумчиво цокнул языком: — Знаешь, с одной стороны я крайне удивлён, как быстро ты позабыла моего брата и легла под другого мужика, однако… — протянул он. — Этот другой мужик — Мадара Учиха…       Обернувшись, мужчина вскинул брови, смотря сверху на занятую вышивкой девушку: — Вы говорите с ним о политике или планах нашей деревни? — полюбопытствовал он. — Нет, таких разговоров не ведём, — отрезала она. — Так заведи, — в приказном тоне проговорил мужчина. — Как у вас там, женщин, принято: улыбнулась, глазками похлопала, и вот уже непринуждённая беседа переходит в мужской монолог о бесконечных проблемах…       Каори посмотрела на него и вспыхнула: — Зачем вам это нужно? — Очень интересно понять ход мыслей нашего лидера и узнать о его планах до того, как он поставит весь клан перед фактом, — ответил мужчина и подошёл к девушке. — И не подумаю! Вам надо — вы и занимайтесь этим! — воскликнула Каори.       Масаи обозлился после таких слов. Он немедля подскочил к ней. Схватив за запястье, склоняясь ближе к её лицу, он процедил: — Что, взрослая стала, дерзить научилась?! — с гневом он смотрел девушке в глаза. — Хочу напомнить, на чьём содержании ты находишься, Каори! Несмотря на то, что мой долг тебя тянуть до конца своих дней, я могу с лёгкостью избавиться от этой повинности, выставив тебя обычной потаскухой, которая не заслуживает такой доброты и щедрости!       Каори выдернула руку из его цепкой хватки и с таким же гневом ответила: — А я хочу напомнить, что шпионаж по законам этого поселения карается обезглавливанием!       Мужчина расхохотался, вскинув брови: — Интересно, что же ты выберешь? Смерть или жизнь в позоре и нищете?       Каори от удивления раскрыла рот, не зная, как реагировать на подобные ультиматумы. Масаи же по затравленному взгляду своей родственницы явно понял, что поймал её за хвост, и теперь ей некуда деваться, оттого выпрямился и, хохоча, развернулся к выходу. — Думай, малышка Каори, — бросил он на прощание, но остановился через пару шагов и в раздумьях повернулся: — Если посмеешь Мадаре проболтаться об этом разговоре, — протянул он, смотря на девушку в напряжённом состоянии, — я выверну всё так, что это была провокация с твоей стороны. А за такой проступок наказание следует не менее мучительное…       Посмотрев на девушку в смятении, ещё раз хохотнул и на этот раз точно направился к выходу, оставляя Каори наедине со сложным выбором.