***
Поттеру объявили бойкот. Нет, гриффиндорцы в основном своего чемпиона поддерживали. От этого мальчишке, кажется, было ещё хуже. Потому как в то, что имени своего в Кубок он не бросал, не верили ни те, кто Поттера хаял, ни те, кто Поттера славил. Да и поддержка их, говоря откровенно, была вообще-то такая себе. Барти слышал в коридорах разговоры львят, что обиженно сетовали на отказ героя поделиться информацией о том, как обмануть возрастную черту. Да что было говорить об остальных, если друг Поттереныша и тот не поверил в его непричастность к махинациям с Кубком! Младший Уизли ходил теперь отдельно от мальчишки, демонстративно с ним не разговаривая. Предатель долбанный… Барти терпеть не мог предателей. Ещё несколько месяцев назад он бы, наверно, презрительно заявил, мол, чего ещё от мордредовой благословенной даром рождения, но чуть меньше, чем полностью лишённой здравого смысла семейки можно было еще ожидать? Теперь Крауч-младший был знаком с близнецами — несмотря на всю свою задиристость и подростковый идиотизм, довольно толковыми ребятами с изобретательской жилкой, что в последние десятилетия встречалась нечасто. А ещё по обрывкам разговоров, оговоркам Грюма на допросе и сплетням преподавателей мужчина знал, что первый из отпрысков Уизли работал разрушителем проклятий где-то в Египте, второй занимался разведением не то мантикор, не то драконов. Третьего Уизли Барти видел сам — он работал секретарем у его папочки. Для нищего едва лишь окончившего школу мальчишки, да еще и из семейки Предателей крови это было, вообще-то, неплохое достижение. Итого: первые пятеро Уизликов уродились и магически вполне одаренными, и амбициозными каждый по-своему. Шансы выползти из дерьма, куда с головой макнули их предки, ребятки имели неплохие. Что было не так с шестым Уизли, Барти не знал. Наверно, Молли больше-не-Прюэтт и Артуру я-люблю-магглов-Уизли стоило остановиться на близнецах. В последующие за открытием турнира дни успеваемость по защите от Темных искусств у Рональда Биллиуса Уизли, которого про себя Барти отныне именовал не иначе, чем «маленьким рыжим ублюдком», заметно просела. Зато увеличилось число получаемых травм. Крауч счастлив бы был присвоить сие достижение себе и собственной мстительности, но нет. Шестой Уизли прекрасно справился с этим сам. Всего-то и стоило мальчику отсесть от Избранного к Финнегану и Томасу, отрабатывая теперь заклинания в паре с кем-то из них. Поттер, напротив, оставшись в паре с не бросившей друга на растерзание целой школы Грейнджер, без отвлекающего рыжего балласта рядом свои и так, в общем-то, хорошие оценки только улучшил. Грязнокровочка же в глазах Рыцаря заработала ещё пару метафорических баллов. Хотя и пыталась, к его неудовольствию, образно говоря, усидеть одной своей маленькой задницей на двух стоящих по разные стороны комнаты стульях. В первые пару дней у девчонки это даже выходило: поддерживать дружбу с обоими конфликтующими теперь гриффиндорцами. Однако же стоило Грейнджер открыто высказаться о непричастности Поттера к выбору Кубка, как рыжий ублюдок стал срывать свою непонятную обиду и на ней, называя то «дурой», то «сообщницей», доведя, в конце концов, гриффиндорку до слез, а Поттера, терпеливо сносившего до этого выпады «друга» в отношении себя, до рукоприкладства. С этого дня по-щенячьи тоскливые взгляды, бросаемые украдкой героем в спину шестого из Уизли, сменились угрюмыми, иногда и даже злыми. Крауч не мог сказать с уверенностью, было ли это точкой в отношениях двух мальчишек, но лично он на месте Поттереныша такого предательства тому, с кем дружил не первый год, не простил бы.***
— Почему ты сразу не объявил, что мальчишка не бросал имя в Кубок? — спросил Барти Дамблдора на шестой день после того, как были оглашены участники турнира. В то утро за столом по неизвестным мужчине причинам не было ни шармбатонской директрисы, ни Людо Бэгмена. Каркаров тоже радовал оба его глаза своим отсутствием. Директор Хогвартса в это время вертел в руках значок, пришлепнутый чуть ранее широкой грюмовской ладонью к столешнице перед ним. Старик коснулся узловатым пальцем его поверхности, и яркая надпись в поддержку Седрика Диггори сменилась иной: «Гарри Поттер — ты смердяк, задавала и дурак». Вздохнув, Дамблдор нахмурился. — Не думал, что дети так воспримут участие Гарри в турнире, — ответил он. — Да ладно, Альбус! — фыркнул Лжегрюм. — Гарри Поттер играет за факультетскую команду по квиддичу с первого курса, хотя первокурсникам правилами даже метлы иметь не разрешается. Он засветился в «Пророке» и перед маглами на этой артуровской летающей машине. Да, это могло не афишироваться, но у значительной части учеников хоть кто-то из родственников да работает в Министерстве. А еще любит трепать языком. Немало учащихся знают и то, что Поттер перед третьим курсом что-то натворил. При этом продолжает учиться, не лишен палочки, и на него даже ни разу не наложили штрафа. Пожирательские детки уверены, что мальчишке все сходит с рук только потому, что он победил когда-то их Лорда. Это было только закономерно, старина, что на Поттера спустят собак, едва лишь подвернется повод. Тут же не просто повод, а ПОВОД. Барти хмыкнул, сощурившись на белобрысую макушку за Слизеринским столом. Хотя новую партию значков распространял Малфой, Рыцарь знал, что чары анимирования на них накладывал кто-то из слизеринских старшекурсников. Магия мальчишки там ощущалась, конечно, слабо. Барти мог сказать лишь, что тот участвовал в процессе. Интересно, как сильно бы Малфеныша перекосило, узнай он, что грязнокровка сумела единолично выполнить все, для чего ему потребовалась помощь? — В любом случае, сейчас делать что-то уже поздно, — Дамблдор бросил сочувствующий взгляд на гриффиндорский стол и еще раз вздохнул. — Мы только усугубим положение Гарри, если попытаемся его теперь оправдать. На лице старика расцвела вдруг такая ласковая улыбка, что Барти чуть не поперхнулся. — Мальчик сильный, я верю — он справится, Аластор. А трудности только закаляют характер. Мужчина едва заметно скрипнул зубами. У кого из них были проблемы с головой: у разнесшего вчера во второй раз — пусть и профилактически — Выручай-Комнату Барти Крауча, с момента прибытия иностранных гостей перманентно находившегося в состоянии тихого бешенства, или же у Альбуса Дамбдора, ничего не пожелавшего сделать с тем, что его маленького героя, пусть пока лишь морально, но все-таки травят ни за что, ни про что? Волшебнику не нравился ни этот разговор, ни необходимость правдоподобно играть сейчас Грюма, но он не мог упустить возможности узнать для Господина немного больше. Так что в ответ на слова директора Рыцарь только хмыкнул. — Трудности трудностями, но ты не забыл ещё, что кто-то да кинул имя Поттера в чашу? Мы до сих пор понятия не имеем, кто. Этой темой Барти капал на мозги Дамблдору и всем, кто готов был слушать, все прошедшие с выбора Кубка дни. Даже с Синистрой сам в кои-то веки заговорил. Потому что именно так повел бы себя параноик Грюм. А ещё, чем чаще и убежденнее младший Крауч об этом говорил, тем меньше люди в это верили. И здесь мужчине на руку играла не сильно, но все же подмоченная репутация бывшего аврора. Потому что, хотя у Грозного глаза имелась поразительнейшая чуйка на темные делишки, с годами он все чаще начал раскрывать заговоры, которых в действительности-то никогда и не было. Оттого и был пару лет назад с почестями, но довольно поспешно препровожден на заслуженную, но не до конца выслуженную пенсию. Директора, наиболее склонного поверить старому другу, Барти доставал особенно, предлагая все более и более радикальные способы поимки злоумышленника, объявляя подозреваемыми то Снейпа, то Каркарова. — Аластор, — немного устало и даже, как показалось младшему Краучу, слегка раздражённо отозвался на его замечание Дамблдор. — Друг мой, я не понимаю, почему ты столь категорично отметаешь возможность того, что бросить имя Гарри в кубок мог кто-то из старших учеников. Не спорю, Конфундус — сложное заклятие. Но среди выпускников есть весьма одаренные мальчики и девочки. Есть, человека 4. 5 даже, если прищуриться. Барти мог бы согласиться в этом с директором, а вот Грюм свои теории отстаивал до конца. — И зачем бы им это было нужно, Альбус, а? Чем мог так насолить школьникам мальчишка, чтобы ему пожелали торжественно сдохнуть? Я проверял. Ни у кого из семикурсников этого года родители по пожирательским делам не проходили. Крауч действительно проверял. Пред началом учебного года, когда искал, на кого можно было бы свалить вину в случае чего. — Почему ты думаешь, что тот, кто бросил в Кубок имя Гарри, обязательно желал ему смерти? — улыбнулся Дамблдор, а Барти-Грюм замер, уставившись на него обоими глазами. Тот, что настоящий, кажется, подергивался. Всем своим видом младший волшебник выражал сейчас мысль, что хотелось так сильно проорать в лицо старику: «Разве это, блядь, не очевидно?» — Кто-то мог подумать, что действует Гарри во благо. Что мальчику это понравится. «О да, потому что Поттер такой мордредов любитель приключений!» — подумал мужчина, вспомнив дикий взгляд и желание сбежать в нем, ссутуленные плечи, когда подросток понял неизбежность своего участия в турнире. Хотя, если принять во внимание то, что даже лучший друг не поверил Поттеренышу в том, что не бросал имя в чашу, следовало признать — теория директора была не так абсурдна, как могла вначале показаться. — И отчего же этот предполагаемый благодетель не вышел вперед, когда мальчишку начали травить? Не особенно похоже на действия того, кто желает только хорошего. Старик вздохнул. — Откуда же мне знать, Аластор? Понял, что все пошло не так, как он рассчитывал? Не хватило духу принять ответственность за содеянное? Человеческая душа — потемки, друг мой. И я не всеведущ. «Определенно», — мрачно подумал Рыцарь, отворачиваясь. Взгляд против воли упал на гриффиндорский стол. К концу недели собственный факультет тоже в некоторой степени отстранился от Избранного. Это не было особенно заметно постороннему. Красно-золотые продолжали защищать мальчишку перед другими факультетами. Но Барти смотрел достаточно внимательно, чтобы заметить эту стену отчуждения, растущую постепенно между Поттером и гриффиндорцами. Вероятно, это оттого, что мальчишка никак не желал признавать, что сам бросил имя в Кубок, а потому не делился с товарищами тем, как это провернул. Конечно, за столом вокруг подростка не было пустых мест. И все же, кроме Грейнджер, никто с Избранным за завтраком не разговаривал. Хотя нет, Лонгботтом, сидевший с другой стороны от мальчишки, разок попросил передать кувшин с соком и, кажется, поблагодарил. В остальном можно было сказать, что Поттереныша держали в изоляции даже на своем собственном факультете. Не то чтобы гриффиндорца это слишком волновало. К концу недели, несмотря на продолжающиеся шуточки и издевки, мальчишка будто начал расслабляться. На самом деле, с тех самых пор, как девочка Грейнджер в споре открыто приняла его сторону. Нет, все не стало разом, как раньше. Поттереныш все ещё был напряжен и явно нервничал от всего этого пристального внимания. Он все время следил за спиной, как человек, которой привык это делать. Как Снейп, на самом деле, каким Барти помнил того в школе (ещё один тревожный знак в картину странностей избранного героя). И все же с того дня Краучу казалось, будто с плеч щеночка вдруг стащили с пару десятков стоунов неподъемного веса. Очевидно, гриффиндорец все ещё был расстроен ситуацией, но хотя бы не выглядел больше раздавленным, как было с ним в первые несколько дней. Мужчина не знал, с чем это связано, и, хотя ему было интересно, возможности выяснить пока не имел. Заметив, как в ответ на очередную реплику верной грязнокровки Поттер хихикнул и улыбнулся той светлой наивной улыбкой, что часто можно было увидеть на его лице до всей этой истории с турниром, Барти покачал головой. Поттер был странным. Мужчина знал, что годы, проведенные в Хогвартсе, не прошли для мальчишки легко. Каждый курс приносил ребенку очередное испытание, с завидной регулярностью бросая в ситуации, из которых тот рисковал не выбраться живым. Скорее всего, Поттереныш понимал или подозревал хотя бы, что не обойдется без подобного и на этом. Запущено-недокормленный вид давал понять любому, кто имел глаза и мозги, чтобы поступающую со зрительного анализатора информацию обработать, что за пределами Хогвартса в жизни героя тоже было не все ладно… Барти не мог понять. Откуда? Откуда — Мордред подери! — этот проклятый ребенок находил в себе силы улыбаться подобным образом? Учитывая общую дерьмовость его существования, которую не мог не признать даже младший Крауч с его собственным богатым опытом в том, что значило слово «дерьмо»? Если бы Поттер был растением, он был бы сорняком. Барти руку мог бы дать на отсечение! Долбаным осотом, об который изрежешь все ладони, выдергивая из земли, и все же хоть кусочек длинного корня да недовыдернешь, снова оставив засранцу шанс заполнить собой всю клумбу. О! Мужчина знал, о чем думал. У его маглорожденной матери был в саду участок, на котором она запрещала любую магию, все делая руками и сама… Пока могла, конечно.***
В выходные Барти впервые с начала учебного года рискнул нанести визит к Господину. Прошло достаточно времени с тех пор, как он покидал замок в последний раз, Дамблдор, как он и предполагал, был слишком занят иностранными гостями и подготовкой к первому испытанию турнира, чтобы обращать внимание на отлучки не задействованных в дежурствах и сопровождении студентов в Хогсмит сотрудников, а Рыцарю необходимо было отчитаться об успешном выполнении первой части своего задания. Крауч сомневался, что за ним следили, и все же перед аппарацией проверил себя на все известные ему чары и артефакты, способные выдать местоположение. Затем несколько раз перемещался в случайно всплывающие в памяти места, в чьей неизменности и сохранности мог быть уверен, сбрасывая возможный хвост, а заодно выждал, пока окончится действие Оборотного, чтобы подогнать заранее одежду. — Мой Лорд, — приветствовал он, опускаясь на одно колено перед сидящим в своем обычном кресле гомункулом и склоняя голову. — Верный Барти, — Лорд Волдеморт отложил на столик рядом книгу, которую, очевидно, читал перед его приходом. — Надеюс-сь, ты пришел с добрыми вес-стями. Шипящий голос не звучал сейчас угрожающе, хотя в нем слышалось отчётливое предупреждение, что лучше бы это и правда было так. Хвост в углу испуганно сжался, даже если обращались не к нему. Младший Крауч смерил его искоса презрительным взглядом и поспешил ответить Господину. — Разумеется, мой Лорд, — Барти кивнул и поднял лицо, без опаски встречая цепкий взгляд красных глаз. — Гарри Поттер — четвертый участник турнира. Волдеморт в кресле довольно хмыкнул и откинулся назад, опуская непропорционально длиннопалые кисти на подлокотники. — Как на это отреагировали ос-стальные? — Каркаров пребывает в полной уверенности, что это как-то провернул Дамблдор, чтобы увеличить шансы Хогвартса на победу, — следуя кивку Господина, Барти поднялся с колена и пересел на диван чуть в стороне. — Мадам Максим сомневается, во что ей следует верить. Дамблдор допускает вероятность, что моя версия о том, что кто-то бросил имя мальчика в кубок с целью навредить, верна. Но не исключает и того, что это была чья-то глупая шутка или же… стремление угодить Поттеру. Крауч презрительно хмыкнул, едва удержавшись от желания закатить глаза перед Господином. Со стороны кресла раздался короткий смешок. — С-старик в своем репертуаре! — Волдеморт зло ухмыльнулся, говоря о Дамблдоре. Затем сосредоточил внимательный взгляд на последователе. — А вот твоя реакц-сия мне любопытна, Барти. Рыцарь ответил после секундной заминки, впервые за этот разговор обдумывая свой ответ. Он не был уверен, не расценит ли Господин его мысли о гриффиндорском герое как предательские. — Мальчика… скорее тяготит его слава, мой Лорд, — заговорил волшебник, с осторожностью подбирая слова. — Любой, кто подумал бы о том, что участие в турнире обрадует Поттера, совершенно не знает его. Волдеморт смотрел на Барти колюче, не отводя красных глаз. — Ч-што нас-счёт уч-шеников? — Мальчишке объявили бойкот три факультета. Его собственный изначально горячо поддерживал, но теперь держится в основном отстранённо. Все уверены в том, что Поттер как-то обманул Кубок, и то, что он не спешит этого признавать, одинаково злит и тех, и других: первых самим фактом, вторых — тем, что мальчик не рассказывает, как смог обмануть начертанную Дамблдором возрастную линию. Поттеру не верит даже лучший друг — Предатель крови. Они не общались всю неделю, а недавно подрались. — Знач-щит, мальч-щик сейчас-с одинок, — задумчиво протянул Лорд Волдеморт. — Практически. Девочка-грязнокровка открыто приняла его сторону. Гомункул дернул щекой, что, как Барти успел понять за то время, что общается с Господином в этом теле, обозначало — сказанное сейчас не считается чем-то значимым. — Это хорос-шо. Будет проще располош-жить его к себе. Расскаш-жи мне подробнее обо всем, что узнал за прошедшие месяцы, Барти. Крауч-младший послушно начал рассказ, опустив ментальные щиты, когда впервые почувствовал давление на сознание, и позволяя Господину увидеть заинтересовавшие его моменты в подробностях лично. Когда они закончили разговор, обсудив в конце то, что следовало делать Рыцарю дальше, прошло, по ощущениям мужчины, часа два. Голова от частой легилименции болела, но так как Барти и не думал сопротивляться ментальному вторжению — не сильно. Господин его действиями был вполне доволен, о чем не преминул — к радости младшего Крауча — сообщить. Получив, в конце концов, наказ не появляться в доме Реддлов раньше Йолля, за исключением, конечно, необходимости передать срочную или важную информацию, Рыцарь собрался уходить. Он уже почти дошел к двери гостиной, когда Господин окликнул его: — Барти. Мужчина обернулся. — Да, мой Лорд? — Не привязывайс-ся к мальчиш-шке. Это не звучало как приказ. В этот раз в голосе Волдеморта не было даже предупреждения. Только красные глаза цепко следили за лицом последователя. Больше всего оброненная Господином реплика напоминала совет. Поэтому в ответ Крауч только кивнул. Он не знал, что мог на это сказать. Что не привязывался, просто жалел? Мужчина не был глупым. Того вшивого щенка, что топал за ним по лужам, он тоже поначалу жалел. Но через две недели, глядя на неестественно вывернутую маленькую шею, на скудные пятнышки крови на мраморном полу перед парадной лестницей, куда скинул звереныша поймавший его у постели больной матери Барти отец, было больно. С Поттером им предстояло провести рядом — общаясь и сотрудничая — ещё восемь месяцев. И в отличие от истории со щенком, мужчина точно знал, что случится с мальчишкой этим летом. Он был бы рад последовать совету Господина. Только не был уверен, что сможет. Его чувства не были притуплены природой или ритуалами, как у Лорда. Напротив, компенсируя 12 лет под Империусом, наверстали упущенное, не особенно считаясь с мнением того, кому принадлежали. Гомункул ещё несколько секунд смотрел на Крауча колючими красными глазами, затем качнул ладонью, отпуская мужчину. — Иди. Барти ещё раз коротко поклонился и быстро выскользнул за дверь. Покинув дом Реддлов, волшебник поежился. Ноябрь принес с собой холода, вечно хмурое небо и ледяные дожди. Последняя «радость» сегодня младшего Крауча миновала, зато холодный ветер, лениво гонявший по заброшенному саду листья, пробирал до мурашек даже в теплой мантии. И все же применять лишнюю магию в непосредственной близости от убежища Господина Барти не рискнул. Решил, что потерпит пару аппараций. Переместившись на безлюдный скалистый морской берег и тут же в знакомый с детства, но заросший лишь немногим меньше реддловского сад, мужчина, наконец, наколдовал Согревающие чары и немного расслабился. Взгляд его упал на увядшие к зиме кусты роз, пионы, камелии и георгины, частично заросшие осотом и пыреем ползучим, и Барти невесело хмыкнул. Летом сорняки были прополоты, как при жизни матери — вручную, а цветы цвели. Это было то, чего Крауч так и не смог понять. Пока мама была жива, отец, занятый работой, почти не уделял ей внимания, даже когда та заболела. И все же в конце по ее просьбе рискнул своей драгоценной работой, вытащив из Азкабана сына, от которого уже публично отказался (не то чтобы для Барти годы под Империусом особо отличались от стылой камеры и дементоров). А потом каждое лето приводил в порядок мамины клумбы — вручную, как это делала Она. Это не было ни быстро, ни легко, но отец это делал. Вновь в ущерб любимой работе. Это бесило. Потому что говорило о том, что жену свою Бартемиус Крауч-старший как умел, конечно, но любил. И за это Рыцарь не мог его простить. За такую вот дурацкую бесполезную несвоевременную совершенно любовь. Мертвым не должно было ее доставаться больше, чем живым. Мама заслуживала лучшего, чем это. Как и он, Барти, которому не перепало и этих жалких крох. Простояв у подмерзших клумб с минуту, мужчина наколдовал все же Темпус и немного повеселел. До ужина оставалась четыре часа. Барти не рисковал отлучаться из замка надолго, но, вообще-то, сегодня он вполне ещё успевал навестить мадам Одри и ее милых продажных подопечных.