А истина где-то около

      Все воскресенье Поттер и Грейнджер не вылезали из библиотеки. Конечно же, это добавило пищи для сплетен об их «бурно протекающем романе», хотя ничем, кроме как чтением книг, подростки не занимались. Поттер выглядел мрачно и сосредоточено. Его грязнокровочка старательно изображала воодушевление и неиссякаемый оптимизм. К вечеру, конечно, и она тоже казалась уже хмурой и нервной. Глаза у обоих к тому времени были красными, как у мышей-альбиносов, от полопавшихся из-за непрерывного чтения сосудов. Они пропустили обед, но на ужин Грейнджер Избранного утащила. За руку. Решительно захлопнув сначала свою книгу, а потом его. Это было разумно, потому как ничего дельного они в своем изможденном состоянии там уже не вычитали бы.       Было ясно, как день: из той подборки, что штудировали гриффиндорцы, ни одно заклинание пройти мальчишке испытание не поможет. Они казались или бесполезными в данной ситуации, или же слишком сложными для нынешнего академического уровня Избранного.       Барти дал бы подсказку мальчишке уже тогда, чтобы избавить от бесполезной работы, проделанной им вместе с подругой, но рядом все время кто-то крутился, а Избранный не делал ничего, что хотя бы могло дать повод назначить ему отработку. Все же младший Крауч не мог оказывать внимание Поттеру слишком явно или как-то ему благоволить.       В понедельник подловить гриффиндорца оказалось проще. Барти вышел из Большого зала, как только его покинули уже позавтракавшие Поттер и Грейнджер. Нагнал, правда, волшебник героя уже одного. Верная грязнокровочка куда-то испарилась, зато мальчишка, явно что-то задумав, плелся за шумной стайкой хафлпаффцев. Это заинтриговало Крауча, особенно когда среди черно-желтой компании обнаружился мальчик Диггори. Мужчина решил не окликать гриффиндорца, а посмотреть сначала, что же тот хочет сделать. Деревянная подпорка не слишком-то располагала к шпионажу, так что пришлось наложить на себя чары Легкой поступи для слежки за мальчишкой. Не то чтобы гриффиндорец был особо бдителен, сосредоточившись на своей цели.       Барсучата зашагали по лестнице наверх. Кажется, у них вот-вот должен был урок заклинаний. Поттер остановился у подножия, неуверенно переступил с ноги на ногу, глядя на удаляющихся старшекурсников, а затем вдруг вытащил палочку. Он скорее махнул ей, чем в действительности описал какую-то фигуру. Но Барти все-таки движение узнал, да и шептал мальчишка не то чтобы совсем тихо. Болтавшие друг с другом хаффлпафцы на раздавшееся снизу «Диффиндо» внимания, конечно же, не обратили.       Рыцарь вскинул брови. Это было так не похоже на того Поттера, что он узнал за эти месяцы, — напасть на кого-то со спины… Сумка Диггори, на ремень которой и было направлено заклинание гриффиндорца, глухо шлёпнулась на каменный пол, рассыпая содержимое. Брови мужчины взлетели еще выше. А точно ли перед ним был Избранный? Такая мелкая пакость…       Остальные хаффлпафцы хотели помочь однокурснику, но третий чемпион их отослал. Это было понятно, урок их вот-вот должен был начаться. Но, заметив промелькнувшее при этом на лице Поттера удовлетворение, мужчина хмыкнул, наконец, поняв. Ах вот оно что!       «Хитрый маленький засранец!» — подумал Барти довольно. Очевидно, мальчишка хотел поговорить с хаффлпафцем наедине и придумал, как этого добиться. По назначению использующий то, что имел в своей авадоустойчивой голове, Поттереныш нравился волшебнику гораздо больше магически сильного балбеса, каким в основном тот представлял себя миру. Меньше походил на жертву, больше на врага. На кого-то, кто мог вырасти достойным противником, сложись все иначе.       Выждав несколько секунд, когда подросток метнулся по лестнице, Крауч-младший вышел из-за скрывавшего его доспеха и двинулся следом. Он слышал, как мальчишка Диггори поздоровался с гриффиндорцем, сетуя на «порвавшуюся» сумку, вот только Поттер ни на что из этого даже не ответил, выпалив так быстро, будто боялся потерять решимость:       — Первым испытанием будут драконы!       — Что?       Остановившись на лестнице вне поля зрения чемпионов, Барти видел, как недоверчиво вытянулось лицо хаффлпафца, слышал, как Поттер рассказывает о том, что увидел, избегая, конечно, упоминать имя Хагрида… Ну, это было благородно. Самому рыцарю было плевать на шестикурсника, не считая, разумеется, того, что тот обладал потрясающим телом и блядски смазливой мордахой. Портить красоту (что было бы более чем возможно, выйди мальчишка к драконам неподготовленным) было жалко, так что против гриффиндорского порыва Избранного Крауч-младший, в общем-то, ничего особо не имел. На правила, как выше говорилось, мужчине было глубоко плевать.       И все же тема беседы двух чемпионов вполне себе тянула на повод вызвать мальчишку к себе. Барти сбросил с себя чары Легкой поступи и зашагал наверх, показываясь настороженно смотрящим на него мальчишкам. Мужчина грозно зыркнул на обоих, затем остановил взгляд на гриффиндорце.       — Поттер, идем со мной, — проговорил он хриплым грюмовским голосом. — А тебе, Диггори, следовало бы поторопиться. Ваш урок вот-вот начнется.       Зрачки Избранного немного расширились. Очевидно, мальчик понял, что его и другого чемпиона беседу лжепрофессор хорошо слышал, и теперь представлял, чем ему это грозило. Диггори с беспокойством глянул на четверокурсника, прежде чем все же отправиться догонять однокурсников.       — Но, сэр… э-э… у меня тоже урок.       — Ничего страшного. Идем!       Барти развернулся и стремительно заковылял в сторону своего рабочего кабинета, проклиная про себя долбанный грюмов протез. Торопливые шаги позади оповестили мужчину, что Поттер следует за ним.       В кабинете младший Крауч дождался, пока мальчишка войдет тоже внутрь, закрыл дверь, затем наложил Запирающие и Заглушающие чары под нервным взглядом подростка. Он ни о чем не спросил, только настороженно следил за ним, снова прищурившись за своими дурацкими стекляшками.       Убрав палочку, Барти прохромал к рабочему столу, но садиться за него не стал, лишь оперся пятой точкой о столешницу и сложил большие грюмовские руки на его же неудобно-широкой груди, после чего уставился на Поттера обоими глазами — настоящим и волшебным. Тот, украдкой оглядевший кабинет, пока лжепрофессор преодолевал отделявшее его от стола, сосредоточил напряженный взгляд зеленых глаз на нем.       — Это был благородный поступок, Гарри, — мягко, насколько позволял это хриплый бас Грюма, произнес Крауч-младший.       Теперь глаза мальчишки расширились — удивленно и недоверчиво. Настороженность из них, правда, никуда не делась.       — Сядь, — мужчина кивнул на кресло рядом со столом.       Поттер подошел неохотно, но без возражений. Сел.       — Значит, про драконов тебе уже известно? — спросил мужчина полуутвердительно.       Гриффиндорец напрягся. На лице его теперь легко читался испуг. «Как открытая книга!» — фыкрнул про себя Крауч. При этом Поттер очевидно неосознанно задрал подбородок и плотно сжал губы. Наверняка решил, что Лжегрюм его сейчас станет пытать на тему личности того, кто предоставил информацию.       — Не волнуйся, Гарри, — усмехнулся Барти. Затем, решив, что, будучи вынужденным смотреть на него снизу вверх, гриффиндорец точно не почувствует себя здесь комфортно, все-таки обошел стол и уселся в профессорское кресло, с наслаждением вытягивая вперед опостылевшую культю с протезом. — Жульничество всегда являлось и, думаю, будет являться неотъемлемой частью Турнира Трех Волшебников. Слишком высок престиж для школы-победителя.       — Я не жульничал! — возмущенно воскликнул подросток, затем, подумав, добавил: — Не собирался… это… так вышло!       Барти хмыкнул.       — Не оправдывайся. Я тебя не обвиняю, малыш. Я с самого начала говорил Дамблдору, что другие директора не будут играть честно. Это он — человек благородный, — волшебник очень старался, чтобы это замечание не звучало слишком насмешливо. — Мадам Максим и Каркаров жаждут победы, так что расскажут своим чемпионам все, что смогут узнать. Не упустят возможностью утереть нос Дамблдору.       Вспоминая в очередной раз о тактике невмешательства, которую избрал директор в отношении своего героя, мужчина понял, что злится. Волшебный глаз, реагируя на эмоции, бешено закрутился, выискивая опасность, что весьма напрягало Поттера, уставившегося на артефакт. Мужчина выдохнул, стараясь успокоиться.       — Итак… Ты уже знаешь, как будешь справляться с драконом?       — Еще нет, — гриффиндорец опустил глаза в стол.       — Помогать я тебе не намерен, — твердо сказал младший-Крауч, как, вероятно, сказал бы это и Грюм. — Я не держу любимчиков, Поттер. Но несколько советов дать могу. Во-первых, используй свои сильные стороны.       — Вы считаете, они у меня есть? — не очень весело хмыкнул герой.       — А ты что, нет? — вопросом на вопрос ответил Барти, раздраженный подобным отношением гриффиндорца к себе. Тот был бесячим балбесом, у которого квиддич в системе личных ценностей стоял на пару пунктов выше, чем учеба, наивным до идиотизма ребенком в целом ряде вопросов. Однако, в общем, мальчишка глупым не казался. А еще был силен — морально и магически. Как бы ни звучало то парадоксально, последнее буквально кричало о себе, как раз-таки из-за того, что ученик из Поттера до недавнего времени был преотвратный. Герой часто путал или выполнял неправильно взмахи палочкой, мог забыть или исковеркать вербальную формулу заклятия, но, если знал и видел результат, которого в итоге должен был добиться, все получалось. Будто и палочка, и голос были не более чем атрибутами, не нужными ему для колдовства, данью традиции. Будто он мог просто захотеть чего-то, и магия, как бесхарактерная мать капризному дитя, давала ему это. Подобное вызывало зависть, но и восхищало не меньше.       Даже Лорд его заинтересовался этим, и, хотя он ничего не говорил, Барти знал, что Господину тоже жаль бессмысленной траты потенциала такого уровня. Возможно, даже жальче, чем Рыцарю. В конце концов, неизбежная кончина 14-летнего подростка казалась мужчине неправильной не поэтому. Не только. Лорд Волдеморт же всегда превыше прочего ценил силу. Магическую, политическую, силу ума… И если последняя пока вызывала вопросы, до второй гриффиндорцу предстояло еще дорасти, то наличие у мордредова ребенка пророчества первой не вызывало теперь у Барти никаких сомнений, даже если он и был по-прежнему уверен, что за развоплощение Лорда Волдеморта тот всей ответственности нести не мог.       Ирония нынешней ситуации заключалась в том, что прямо сейчас вся сила Поттера и все его мозги, которые, надеялся младший Крауч, у подростка все-таки имелись, были совершенно бесполезны в том, что ему предстояло. Барти был уверен, мальчик мог бы сам сжечь драконицу вместе со всеми ее яйцами, если б захотел… а еще верил в себя и видел на примере, как это сделал до него кто-то другой. Самооценка героя была той стеной, через которую они не смогли бы перескочить за оставшиеся сутки, раз уж за прошедшие 2,5 месяца лжепрофессор только расшатал ее едва-едва. Мальчишка глотал его похвалу, когда мужчина научился делать это ненавязчиво, не апеллируя к статусу героя, как человек, пересекший пустыню, глотает найденную в оазисе воду. И все же Барти будто пытался вычерпать озеро чайной чашкой. Озеро долбанной поттеровской неуверенности.       Единственное, в чем мальчик, кажется, не сомневался, и что могло в предстоящем испытании сработать, было тем, что Барти жутко бесило. Не само по себе, а тем местом, что гриффиндорец отвел этому в списке собственных приоритетов.       Крауч отчетливо скрипнул зубами, когда Поттереныш показательно безразлично пожал плечами и отвел взгляд, рассеянно пробегая им по книжной полке в углу.       — Думай, Поттер! — рыкнул мужчина, заставив гриффиндорца вздрогнуть и вновь настороженно посмотреть на него. — Что тебе дается лучше всего? В чем ты хорош?       Мальчик нахмурился, кажется, и вправду задумавшись. Некоторое время зеленые радужки подергивались из стороны в сторону, пока подросток что-то там перебирал в уме. Затем они вдруг замерли, фокусируясь на лице лжепрофессора, и весь вид Поттера как будто просветлел.       — Квиддич! — выпалил Избранный. — Я хорошо летаю. Говорили, даже лучше, чем отец…       Барти подавил в себе желание закатить глаза от ответа в общем и от упоминания Поттера-старшего в частности. Тем не менее это был правильный ответ.       — Верно, — согласился волшебник вслух, многозначительно глядя на подростка, ожидая, пока тот не решится развить мысль.       — Да, но… Метлу-то я все равно с собой взять не смогу.       — Зато сможешь палочку, — ответил Барти несколько раздраженно. Поттер ясно дал понять, что у него есть мозг, не далее, чем 10 минут назад, когда решил проблему своего уединения с Диггори, и то, что он отказывался пользоваться им теперь, вызывало у Рыцаря стойкое желание влепить мальчишке подзатыльник или отходить по заду той самой упомянутой метлой. — Вот мой тебе второй совет, малыш: не забывай о том, что волшебник. Если ты что-то хочешь, ты МОЖЕШЬ это получить.       Несколько секунд гриффиндорец смотрел на Крауча, как Хагрид, наверно, смотрел бы на расчеты по арифмантике. Затем резко выпрямился в кресле, и лицо его озарилось очевидным пониманием. Губы мальчика изогнулись в робкую улыбку, и весь он стал как-то вдруг самим вочеловеченным нетерпением — ерзающий, готовый тотчас сорваться с места, стоит Барти его отпустить. Этим Поттереныш вновь напомнил Краучу щенка. Когда он собирался бросить тому мячик, тот так же вот чуть не подрагивал от нетерпения, бешено виляя хвостом и задницей разом.       Крауч хмыкнул, представив Поттера с хвостом.       — Иди, — разрешил он. Улыбка гриффиндорца разом стала шире, он подорвался так, что кресло, скрипнув, сдвинулось назад, и, бросив искренне «Спасибо!», метнулся к двери.       Мужчина уже хотел снять с нее наложенные чары, когда мальчишка вдруг затормозил, будто натолкнувшись на стену, медленно развернулся, прислонился к закрытой двери спиной и сощурил глаза за стеклами очков. Улыбки на его лице больше не было, и, хотя нетерпение все еще читалось в позе, постукивании указательного пальца о сумку с учебниками, которую гриффиндорец этой рукой придерживал, лицо теперь выражало какое-то напряженное любопытство.       — Скажите, профессор, кто, по-вашему, хочет моей смерти?       Барти замер с поднятой палочкой от заданного в лоб вопроса. Затем все же опустил ее, склонил голову набок, сам сощурил настоящий глаз, внимательно глядя на Поттера. И что ему следовало на это ответить? Ему, человеку бросившему имя мальчика в Кубок…       Мужчина хмыкнул иронии ситуации и решил, что полуправда никому из них не навредит. Разве что мальчишку напугает, дабы неповадно было задавать столь провокационные вопросы.       — Разве у тебя нет врага, который жаждет этого уже много лет?       — Вы думаете, что это Волдеморт? — выдал Поттереныш как-то почти утвердительно. И даже едва заметно кивнул, будто бы своим мыслям. Напуганным он не выглядел, напрягся только чуть сильнее. Барти же дернулся от неуважительного тона, которым мальчик произнес имя Господина, сжал крепче руку на палочке и облизнул губы, но больше никак не отреагировал. Постарался сосредоточиться на странной реакции мальчика на подобное предположение.       Оказалось, что Поттер тоже порой бывал наблюдателен. То, как Барти передернуло, гриффиндорец, очевидно, заметил, потому что вздохнул, как показалось старшему магу, немного разочарованно:       — Простите, сэр. Вы не выглядели, как кто-то, кто может бояться одного только имени…       Младший Крауч поднял брови. Он не боялся, он просто не терпел неуважения к своему Лорду, как не терпел этого и сам Лорд. А вот сторонникам Светлой стороны, вообще-то, было отчего побаиваться произносить имя его Господина. Очевидно, подросток этого не знал.       — Дело не в страхе перед именем, Поттер, — заговорил Барти недовольно. — Ты действительно думаешь, что все вокруг боятся простой последовательности букв, пусть даже она и означает имя страшного Темного волшебника?       Мужчина едва удержал себя от фырканья под конец. Гриффиндорец как-то стушевался.       — Ну, я не знаю. Профессор Дамблдор говорил, что страх перед именем лишь усиливает страх перед тем, кто его носит. Поэтому не стоит бояться его произносить.       Барти нахмурился. Во что, блядь, играл этот старый козел? Именно это он мальчишке и озвучил, пусть и другими словами:       — Малыш, я не знаю, почему директор так сказал… Но в то время страх перед именем Темного Лорда был не беспочвенным. Я рекомендую поискать тебе объяснение этому в газетах тех лет. Ну или, может, найдете с Грейнджер что-нибудь о Табу.       На самом деле, Барти не совсем понимал, как следует вести себя с этим Поттером — расспрашивающим о своем возможном убийстве, будто то являлось не более чем очередной шалостью слизеринцев. Не слишком приятно, но и внимания особого не стоило.       — Ты слишком спокоен для человека, задающего вопросы о собственной смерти, — заметил мужчина, решив удовлетворить собственное любопытство.       Поттер перестал постукивать пальцем по сумке, вместо этого сжал ее ремень в ладони.       — О! — немного озадачено и совсем не информативно выдал он в ответ, затем все же решил пояснить: — Э-э… Не подумайте, профессор, я не хочу умирать. И это страшно, конечно. Ну, просто с тех пор, как я переступил порог Хогвартса, это своего рода ежегодная традиция «попробуй убить Гарри Поттера».       Гриффиндорец невесело усмехнулся.       — Я, наверно, привык, — он пожал плечами. — Это очень утомительно — бояться все время, знаете.       — Ты уже предполагал, что на тебя нацелился Тот-кого-нельзя-называть, когда спросил меня об этом, — Барти вновь не стал облекать свои слова в вопрос, но смотрел на своего странного собеседника выжидающе. Ему хотелось объяснений. Нет, он мог сделать предположение, но хотел все же услышать от мальчишки, о чем тот думает.       — Ну, это как попасть пальцем в небо, сэр, куда ни ткни, все оно, — хмыкнул Поттер. — В двух случаях из трех это был он, так что я просто предположил.       Это, конечно, звучало логично с точки зрения мальчишки. Почти убедительно. Вот только веселье в голосе гриффиндорца было слишком наигранным, и глаза он в конце концов отвел.       «Не умеешь врать, не берись, Поттер!» — подумал Крауч насмешливо и поднял брови, поймав вернувшийся к его лицу взгляд.       — Это не все, — уверенно сказал старший волшебник, заставив гриффиндорца напрячься сильнее, а лицо его оборонительно ожесточиться. Что-то подобное Барти видел в задней комнате после выбора Кубка и понял, что давить на подростка слишком сильно не стоит. Может укусить. — Послушай, можешь мне не рассказывать, но, малыш, я вижу, что тебя это беспокоит. Так что проговори об этом с кем-то ещё, кому можешь доверять. Просто имей в виду: тебе 14, ты не обязан разбираться во всем сам.       Нет, Крауч не хотел, чтобы парень говорил с кем-то еще. Почему бы гриффиндорец ни пребывал в уверенности, что его участие в Турнире организовал Господин Барти, Рыцарь не думал, что этой информацией было безопасно делиться. Для него и для планов его Лорда. Но так мог сказать Грюм, если бы Поттер его заботил. Наверно. Да и к доверию, насколько понимал мужчина, подобное сочетание беспокойства и ненавязчивости располагало.       Расчет оказался верным. Очевидно, мальчишке давно хотелось этим — чем бы оно ни было — с кем-то поделиться. Конечно, подросток не заговорил сразу. Он некоторое время смотрел на Барти испытующим взглядом. Затем зеленые глаза заскользили по предметам обстановки, будто гриффиндорец обдумывал что-то для себя. Но минуты через две Поттереныш решился. Он еще крепче вцепился в ремень сумки, но отлепился от двери и вернулся в кресло.       — У меня иногда болит шрам, — мужчина видел, как дернулась, но не закончила движение свободная рука, будто подросток хотел дотронуться до отметины Господина и остановил себя от этого. Волшебник кивнул, глядя на мальчишку в ожидании, что он продолжит. Тот, поерзав, действительно заговорил:       — Он болел на первом курсе, когда Волдеморт торчал на затылке у Квиррела, — Барти приложил все усилия, чтобы не скривиться и не нахмуриться от этой вопиющей фамильярности и пренебрежительного тона. — Почему-то не болел на втором, но, может, это потому, что тот, второй Волдеморт был воспоминанием.       Чего младшему Краучу стоило удержать на лице маску спокойного внимания в этот момент — кто бы знал! Что, блядь, несет этот мальчик? Какое, к Мордреду, воспоминание? Господин, конечно, упоминал о втором своем столкновении с Избранным летом 92-го, но о третьем никогда не упоминал…       — И теперь он болит снова, — продолжал между тем гриффиндорец. — Редко, летом бывало чаще.       — И от этого ты уверен в том, что авантюру с Кубком провернул Тот-кого-нельзя-называть, — произнес Барти снова без вопроса. В голосе его не было ни скепсиса, ни насмешки, сухая констатация.       — Не только, — заявил Поттер, заставив мужчину напрячься. Что-то подсказывало ему, что самая сильная Бомбарда прилетит именно сейчас. — Я видел его.       На этот раз мужчина маску удержать не смог. Настоящий глаз его вытаращился на подростка, волшебный бешено завращался.       — Видел… — взволнованно повторил волшебник, качнувшись вперед и упираясь предплечьями в стол. Поттер чуть отшатнулся, следя за лжепрофессором настороженно, будто ожидая, что тот теперь на него кинется. Но быстро вернул себе самообладание. Как и Крауч, во всяком случае внешне.       — Да, он мне снился несколько раз еще летом, — мальчик осекся, понимая, очевидно, как неубедительно это звучит, и слегка зачастил: — Ну, я не думаю, что это были сны. Мне такие реальные сны никогда не снились. В первом я был змеей и чувствовал шершавость досок под брюхом. Потом там убили магла, и мне захотелось его съесть.       Лицо Поттера резко позеленело, он на секунду прервался, но, шумно выдохнув, продолжил:       — Во втором я… эм… Волдеморт заколдовал какого-то мужчину Круциатусом. И, если теперь я об этом знаю, то тогда вообще-то понятия не имел о существовании Пыточного проклятия.       Барти сидел, глядя на мальчика, и чувствовал, как по широкой грюмовской спине медленно стекает холодный пот. Потому что в своем предположении насчет Бомбарды он оказался полностью прав. Мордредов Поттер! Долбанная шкатулка с сюрпризами…       То, что рассказал сейчас гриффиндорец, было странно, малообъяснимо и действительно опасно для их с Господином планов.       — Так… — проговорил младший Крауч, откидываясь на спинку профессорского кресла и впиваясь в Поттера цепким взглядом. — Так! А теперь расскажи-ка мне подробнее об этих твоих снах-неснах, малыш.       Поттер выглядел неохотным. Он определенно не чувствовал себя комфортно, говоря на эту тему. Был напряжен, смотрел немного исподлобья.       — Ты ведь понимаешь, что это серьезно? — немного надавил на ученика Барти. Тот вздохнул и тоже откинулся на спинку кресла. Казалось, гриффиндорец и жалеет о том, что заговорил, и чувствует оттого немалое облегчение.       В конце концов, мальчик заговорил. И чем дольше Рыцарь его слушал, тем большие испытывал недоумение и страх. Потому что этот новый феномен мог поставить под угрозу все, ради чего Барти сейчас работал, — возрождение его Господина. При этом мужчина совершенно не понимал природу возникшей между Лордом и героем связи…       Кажется, ему все-таки придется навестить Господина, не дождавшись Йоля.       — Почему я их вижу, профессор? — спросил гриффиндорец, закончив рассказ.       — Не знаю, Поттер, — честно ответил старший волшебник. — Но обещаю, что постараюсь это выяснить.       Мальчишка кивнул, отвел взгляд и заерзал.       — Ну, я пойду, сэр? — неуверенно спросил он.       Барти усмехнулся. Поттер неуютно себя чувствовал после прозвучавших откровений. Очевидно, что он вообще не привык с кем-либо говорить о том, что его беспокоило. А еще подростку не терпелось приступить к изучению Манящих чар. Так что на прозвучавший вопрос мужчина лишь мотнул головой на дверь, доставая палочку.       — Иди, малыш.       Поттер поднялся не так поспешно, как в прошлый раз. Он уже почти дошел до двери, когда Крауч решил все же утолить любопытство.       — Гарри.       Подросток обернулся, уставившись выжидательно и вновь немного нетерпеливо.       — Почему ты заговорил? Очевидно, что ты этого не хотел.       Мальчик пожал плечами.       — Ну… В той комнате после выбора чемпионов вы были единственным, кто сразу предположил вариант, будто некто хочет моей смерти. Даже я об этом сразу не подумал. Хотя… м-м… это было закономерно, мне кажется. Остальные профессора до сих пор считают, что это я бросил имя в Кубок. Или что это чья-то шутка. Ужа-асно смешная…       Поттер закатил глаза, затем отвёл их в сторону.       — Директор тоже так думает, — добавил гриффиндорец мрачно. — Или не думает. Я не знаю, какой из вариантов мне нравится… Не нравится, то есть, больше.       Барти посмотрел на героя удивлённо, но уточняющих вопросов задавать не стал. Как и защищать старика — даже если это и было подозрительно.       — Ну и ещё вы профессор Защиты. Второй нормальный профессор по этому предмету, — Поттер весело хмыкнул. — Есть, конечно, вероятность, что это вы попытаетесь меня убить в конце года… Но вообще, я подумал, что вы можете что-то об этом знать и что-то посоветовать.       Барти нервно усмехнулся, глядя на мордредова мальчишку. «Если бы ты только знал, Поттер…»       — Я расскажу все, что узнаю, — сказал мужчина вслух и опять про себя уточнил: «Если Господин позволит». Младший Крауч взмахнул палочкой, снимая наложенные на дверь чары, и гриффиндорец воспринял это как разрешение уйти.       — Э-э… Доброго дня, сэр.       Барти только кивнул, прежде чем мальчишка скрылся за дверью.       Мужчине совершенно не нравилось происходящее. Хотя бы потому, что он его не понимал. Волшебник ненавидел ничего не понимать…        Гарри Поттера Барти увидел только следующим днём. Когда тот — напряжённый и бледный — вошел в загон к своей драконице.