***
— Кристина! — выкрикнул в очередной раз уже охрипший Филипп. — Пожалуйста, отзовись… Кристина… — мужчина упал на колени перед тупиковой дверью и сгорбился, коснувшись лбом своих острых коленей. — Пожалуйста… Весь день Филиппа представлял из себя отвратительную череду событий, которая стала последней каплей целого года неудач в его депрессии. Его чуть было не сбил автобус, когда он спешил на работу, по приходу на которую он узнал лишь то, что его увольняют. С третьего по счëту места за полгода. Потом оказалось, что он забыл свой бумажник в подвозившем его такси, и домой Филиппу пришлось идти пешком три часа к ряду, где его ждали лишь распахнутая настежь входная дверь и записка от младшей сестры. Девушка в послании обещала наладить их жизнь на неком шоу, которое взамен на выигрыш обещало выполнить любое желание. «Не беспокойся обо мне, братик! Ты знаешь — я точно там не пропаду. Когда вернусь с кучей денег, мы с тобой заживëм, как богачи! И никто уже не будет обижать нас. Обнимаю!» — гласила концовка записки. Стоял уже поздний вечер. Филипп, несмотря на усталость, бросился на поиски сестры. Единственной зацепкой, где он мог бы найти еë, было письмо с адресом. Достигнув лишь к утру злосчастного особняка, Филипп уже был на грани нервного срыва. «Это точно чья-то ловушка! Еë же просто сдадут на органы! Скорее, надо найти еë!» Для Филиппа Кристина была всем миром. Лишь она одна поддерживала его стремление к искусству, тогда как остальная семья называла его хобби бесполезной тратой времени. Для них всех он был полезен только как доктор. Для Кристины это было не важно — она любила его искренне, любила его увлечения и его стремление дать ей всë то, чего не было у самого Филиппа: понимания и любви. Потеря сестры для него была равна собственной смерти. — Господи, почему я такой идиот? — сломленный и отчаявшийся, Филипп не мог больше сдерживать своих эмоций. Голос его дрогнул, на ресницах заблестели слëзы. — Почему я не смог еë уберечь ото всех этих вопросов? Я же… Я же старался, как мог, обеспечивал еë, чтобы она не знала беды… Почему я такой неудачник? Если бы не эта работа… Кристина бы никуда не убежала… Боже, где мне теперь еë искать? — Кого Вы ищите? — робко поинтересовался Канио, тихонько подойдя к Филиппу со спины. — Все остальные игроки внизу… Может, там есть Ваша знакомая? — К-кто Вы? — Филипп с недоверием оглядел клоуна. — Вы здесь живëте? — Нет-нет! Я пришëл по приглашению. Оно-- — Приглашению? Т-то письмо? С идиотским обещанием? — доктор резко поднялся с земли, подбежал к Канио и схватил его за плечи. — Да, — робко ответил артист, смотря на своë отражение в серых глазах незнакомца. — Я только что пришëл, так что никого ещë не знаю. Спустимся вниз? — Ох, господи… Простите меня, я-я просто совсем от волнения с ног сбился, — Филипп поспешно отпустил Канио и поправил его рукава. — Я ищу Кристину уже… я даже не помню, сколько именно. Эт-то моя сестра. Я хочу забрать еë отсюда. Прошу, скорее, отведите меня к остальным. — Следуйте за мной. Мужчина закивал, протëр уголком халата прямоугольные стëкла очков и молча пошëл рядом. Сначала Филипп рассматривал обои с золотыми цветами и изящные подсвечники, в которых горели замаскированные под свечи керосиновые фонарики, но его блуждающий незаинтересованный взор вскоре опустился на спутника. Глаза профессионала сразу же заметили хромающую походку клоуна, затем протез, синяки под глазами и в конце концов наткнулись на грубую грязную перевязку на руке. К тому времени они уже почти подошли к тому месту, где их должен был ждать Лючино, но учëного нигде не было видно. — Вы поранились? На руке. — Напоролся на стекло, — Канио вздохнул и прижал к себе запястье. — Видимо, нужно поменять перевязку. — Сильно болит? — Терпимо. — Значит, сильно. Давайте я быстро обработаю рану. К счастью, я захватил с собой аптечку, — Филипп улыбнулся. Было видно, что он хочет поскорее увидеть сестру, но проявлял доброжелательность к своему помощнику. — Присаживайтесь. — Ну, ладно… Вы доктор? — Канио присел на скамейку, обитую серым бархатным полотном и протянул раненую руку вперëд. — Хирург широкого профиля, — Филипп присел на корточки и открыл белый металлический чемодан. Внутри были самые разные медицинские принадлежности: от шприцов до хирургических нитей и иголок. Доктор надел резиновые перчатки и аккуратно размотал тряпьë. — Кажется, Вы не всë стекло вытащили… Погодите, я промою рану и уберу оставшиеся осколки. — Филипп взял небольшой пульверизатор и отмыл руку от засохшей крови, гноя и грязи. — Сколько же Вы так проходили? — Не могу точно сказать. Всë плохо? — с беспокойством поинтересовался Канио. — Мне… не нужно отрезать руку? — Нет-нет, что Вы! Раны нагноились, в них попала инфекция… но руку отрезать не придëтся, — успокоил его доктор, сипло усмехнувшись. — Потерпите? Я вытащу пинцетом осколки. Постарайтесь не двигать рукой. Филипп ловко и быстро выудил оставшиеся кусочки стекла, пока его пациент стойко старался способствовать процессу, тихо прикусывая край шарфа, чтобы не дëргать рукой. Через пару минут на полу скопилась небольшая горка окровавленных зелëных и белых стекляшек. Промыв и обеззаразив ранки, Филипп бережно наложил на ладонь тугую повязку. Его внимательные глаза несколько раз за операцию поднимались к лицу клоуна, чтобы понять, больно ли тому или нет. — Готово, — по окончании вздохнул Филипп, снимая перчатки и складывая использованные инструменты в отдельный футляр. — Перевязку нужно менять дважды в день в Вашем случае. И обрабатывать антисептиком. Через два-три дня, когда раны затянутся, наносите мази вроде этих… — доктор написал на листочке названия нужных лекарств и протянул его Канио. — А Ваш нос… Позволите взглянуть? Обещаю, больно не буду делать. — Думаете, что он сломан? — Гематомы под глазами — всегда нехороший знак, — Филипп аккуратно ощупал лицо Канио прохладными пальцами. — Нос цел, поздравляю Вас… Голова не болит? — Вроде нет. Только кружилась поначалу. — С кем-то подрались? — Да… — виновато выдал клоун, прикрывая глаза, чтобы не мешать доктору осматривать себя. — Вам несказанно повезло, что после такого удара Вы отделались только голокружением и синяками. Возможно, сыграло шоковое состояние — на драчуна Вы не похожи. Тем не менее поаккуратнее с головой в эти две недели. На всякий случай. — А я бы на всякий случай всë равно рентген сделал, — добавил из-за спины Филиппа появившийся из ниоткуда Лючино. Доктор вздрогнул и резко выпрямился в полный рост, больно ударившись макушкой об подбородок учëного. Оба тут же схватились за ушибленные места и зашипели. — Лючино! — клоун обрадованно улыбнулся знакомому. — Вам стало полегче? — Нет! Твоя пищалка так мне наскучила, что я пошëл вас обоих искать! Ух, кажется, я откусил себе язык, — простонал мужчина, едва ворочая языком во рту от боли. — Ну надо же было так! — Нечего было выскакивать так резко! — обиженно бросил Филипп, потирая макушку. — Ох… Вы тоже один из игроков? — Детектив из тебя не хуже, чем доктор, — Лючино открыл глаза и с удивлением посмотрел на лицо незнакомца. Щëки его внезапно обожгло румянцем, а на губах появилась жадная улыбка. — Простите, не хотел Вас пугать. Как Вас зовут? «Он даже к той даме, представившейся королевой, обращался на «ты», а тут вдруг заважничал? Кажется, он кого-то напомнил Лючино, — подумал про себя клоун и посмотрел на доктора ещë раз, уже внимательнее. Чëрные прямые длинные волосы, собранные в хвост, были растрëпаны и подчëркивали растерянный вид доктора. Выразительные скулы, тонкие губы и прямой нос придавали его лицу какой-то аристократичности. Некогда горящие жизнью и энергией серые глаза теперь погасли и утонули в беспокойстве, а под ними пролегли тëмные круги от бесконечного недосыпа. Тонкие брови его, как заметил ранее Канио, были весьма подвижны: с их помощью он будто говорил с собеседником, то расслабленно поднимая их, доброжелательно предлагая обработать рану, то в отчаянии изгибаясь волной, когда он впервые встретился с клоуном, зовя сестру, то сейчас недовольно хмурились. — Он мог бы легко играть роль в театре с таким лицом. Красивый. Но не настолько же, чтобы лишь к нему обращаться на «Вы»!» — Филипп Курциус*. А Вы, случайно, не видели здесь девушки с такой же фамилией? Я-- — Видел, конечно, — профессор с готовностью закивал. — Она, кажется, упоминала, что у неë есть старший брат. Наверняка она обрадуется, что Вы пришли вместе с ней проходить испытания! — Слава богу, она жива! — Филипп облегчëнно вздохнул и схватился рукой за сердце. — Я так волновался… Ответите меня к ней, умоляю! Троица вскоре поспешно спустилась на первый этаж. После небольшой передышки в своëм пути Канио теперь ещë более отчëтливо ощущал боль от протеза и смертельную усталость во всëм теле: ноги ныли, спину и плечи нещадно ломило, а в глазах всë плыло. На лестнице бедолагу совсем покинули силы, и он полетел бы кубарем по ступеням, если бы его вовремя не подхватил Лючино. Филипп же, услышав голоса игроков, забыл о своих спутниках и кинулся вперëд, исчезнув в дверях гостинной через пару секунд. — Доктор Курциус так беспокоиться о сестре… Наверное, они очень близки, — заметил клоун, слабо улыбнувшись. — Они похоже внешне? — Кто их знает, — Лючино, всë ещë помогая артисту идти, размышлял о чëм-то своëм, глядя вслед Филиппу. — Но Вы же видели еë, — Канио непонимающе мотнул головой. — Видел, но не обратил внимания. Мало что ли девушек я видел? — Но Вы так резво ответили доктору, когда он спросил про Кристину… — У меня проблемы с памятью, я путаюсь во времени. Если я сказал тогда, что видел еë, то, значит, я еë действительно видел! — раздражëнно бросил профессор. — Ты иногда такой приставучий, Джокер! «Ох, надо сбавить градус, — Канио замолк, когда придерживающая его рука вдруг впилась пальцами под рëбра. — Люди с зависимостью во время перерыва правда всегда одинаково раздражëнные и злые…» По коридору дальше оба пошли молча. Достигнув гостиной, Лючино отпустил клоуна и пропустил его вперëд. Канио вздохнул свободнее только тогда, когда смог упасть на диван и вытянуть ноги. В этот момент ему было всë равно на вежливость и мнение других — усталость съедала его изнутри. Открыв глаза, Канио увидел рядом с собой девушку с протезами. Тëмные вьющиеся волосы, стриженные под каре, красиво покачивались в воздухе, когда незнакомка что-то говорила. Подобрав ноги и сев прямее, клоун стал рассматривать кукольные шарнирные ноги девушки, параллельно слушая еë уверенный голос: — С чего Вы вообще решили, что Ваше желание важнее наших? — А есть ли смысл сравнивать ваши мелочные капризы с королевской милостью? — хмыкнула девушка в красном платье. — На кону мой трон! Жизнь королевы! Какие могут быть разговоры? — И кто же нас заставит, мисс Мэри? — человек в жëлтом балахоне с издëвкой усмехнулся. — Что же Вы за королева такая, раз решили спасаться бегством в подобное место? Наверняка народ Ваш весьма недоволен такой правительницей. — Как ты смеешь! Ты! — Мэри затрясло от ярости, но набросится на колдуна она не рискнула, помня демоническое щупальце, которое тот натравил на неë в прошлый раз. — Ты раб! Взгляни на свою кожу! Какое право ты имеешь говорить мне «мисс»?! Для тебя я — «Ваше Величество»! — В этом месте я могу называть кого угодно хоть на «ты», — неестественно бордовые глаза мужчины угрожающе сверкнули из-под капюшона, а сам он подался вперëд. — Мы все тут равны. Уважай своих соперников, чтобы они уважали тебя в ответ. — Хастур, хватит с неë, — взмолилась Галатея. — Видишь, она совсем не понимает, что мы говорим. Пусть сама справляется, раз такая умная. — Когда я выиграю, я прикажу всех вас найти и казнить, — королева заскрежетала зубами от злобы и вскочила с места. Самодовольно хмыкнув и расправив плечи, она быстрым шагом вышла из гостиной. — Готовьте голову для плахи! — Ага, как же, — Хастур пропустил смешок и обратно полулëг в кресло. — Одной головной болью меньше, — рассудительно заметил старик, покачав головой. — А такая милая девушка на первый взгляд! — Ну, что ж, тогда предлагаю как следует познакомиться, раз госпожа Мэри нас покинула, — усмехнулась девчушка в причудливом готическом наряде. — Думаю, больше уже сюда никто не явится. — Разумное решение, — согласился Орфиус, потирая подбородок. — Меня зовут Орфиус, я детектив. Мне запрещено разглашать фамилию, но могу поделиться с вами своим позывным — «Кошмар»… Вы не знаете, кто именно вас пригласил сюда? — А разве это важно, мистер «Кошмар»? — незнакомец со скрипкой очаровательно и одновременно пугающе улыбнулся и наклонил голову вбок. — Я пришëл сюда одним из первых, и так никого и не увидел. Наверное, этот дом хранит много тайн. — Ой, сколько воды опять… В общем, это — Ан-- — Я сам хочу представиться, — мужчина властно и с пафосом перебил поторопившую его Галатею. — Спасибо. Меня зовут Антонио Паганини*. Я — непризнанный гений музыки. Моя скрипка играет на струнах души моих слушателей, и с помощью неë я могу вершить не только их настроение, но и судьбы. К моему огромному сожалению, мой талант ещë не был отмечен по праву, но я намерен разнести славу о себе по всему миру, чтобы все смогли узреть моë божественное исполнен-- — Бла-бла-бла, — Галатея сложила из руки говорящую мордочку и с иронией изобразила Антонио, который с неизмеримым восхищением говорил о себе и своей музыке. — Мы уже все поняли, что ты гений-скрипач. Коротко. — Это Галатея Клод. Она — сбежавшая из лечебницы сумасшедшая, — с иронией бросил в ответ Антонио, изящно указав рукой на оппонентку, глубоко обиженный еë отношением к себе. — Коротко. — Я это запомню, — буркнула девушка, сложив пальцы «козой» и переведя еë «рога» сначала на свои глаза, а потом на скрипача. — Я тоже. — Продолжим знакомство, — Хастур поспешил прекратить перепалку. — Я — служитель великого лорда Хастура. Моë имя я не могу раскрыть, но для удобства можете называть меня так же. — Кто этот лорд? — заинтересовано подался вперëд Орфиус. — Для простых смертных сложно понять его сущность. Упростив, могу сказать, что он — великое божество, заточëннное в океанских водах этой бренной планеты. Он соткан из космического пространства и человеческих страданий, и ждëт пробуждения в глубинах моря, — Хастур вытащил из-под жëлтого плаща тяжëлый амулет на крепкой чëрной цепочке: украшение представляло из себя открытый глаз с вертикальным зрачком из дорогого красного камня, который обрамлял толстой металлической рамкой в форме ромба переплетающиеся вокруг него чëрные монструозные щупальца осьминога. — К сожалению, как его последователь я имею право использовать его силу. Вы еë уже недавно узрели. — Ясно, — детектив разочарованно вздохнул и откинулся обратно в кресло. — Какой Вы невпечатлительный, — по-доброму усмехнулся старик. — Неужели слышали о таком монстре? — Нет-нет, я поражëн! Просто я думал, что Хастур сможет рассказать нужную мне информацию. — А почему «к сожалению»? — поинтересовался вдруг до этого совсем незаметный худощавый человек в одежде бедняка. — Вы сказали «как его последователь, к сожалению». — Я его последователь по неволе, — колдун заинтересованно посмотрел на незнакомца, словно первый раз увидел, хотя, судя по всему, он сидел тут уже давно. — Это долгая история. — К̷а̷к̷о̷в̷ н̷а̷г̷л̷е̷ц̷, — грозным тоном, едва лишь похожим на человеческую речь, раздалось из амулета Хастура. Игроки вздрогнули и обернулись к мужчине. — Иногда лорд проявляет снисхождение к смертным и позволяет услышать себя, — Хастур без особого почтения бросил амулет обратно под балахон. — Не берите в голову. Вам он не страшен. — Интересные же люди собрались в этом месте, — проронил человек в маске и, чтобы представиться, наконец снял еë с лица. «Знакомый тип», — подумал про себя Канио, силясь вспомнить, где же видел незнакомца раньше. — Меня зовут Джек. Я художник. — А почему в маске? — поинтересовался человек в одежде охотника, обведя круг возле собственного изуродованного глубокими шрамами лица. — Это вас уже не касается, — отмахнулся Джек и прикрыл глаза. — Это ведь не настоящее имя, — заметил клоун, наконец вспомнив, что этого объявления о выставке картин этого художника он видел в одном из городов, куда приезжал недавно его цирк. — Не помню имени, но фамилия начиналась на Кос… Косми… — Да чтоб меня, — художник вдруг нервно и с явной злобой стиснул ручку кресла и подался вперëд. — Тебе-то какое дело до того, как меня зовут? Сиди помалкивай, чтобы не нажить себе ещë больше проблем! — Прекрати, Джек, — шикнула на него девушка в старомодном костюме. — Раз уж мы решили делиться этой частичкой правды, то пусть уж будем знать, кто с нами соревнуется! Продолжайте, господин клоун. — Если мистер Джек против, то я не стану говорить, — артист боязливо съëжился и мотнул головой. — Ненавижу болтунов, — вздохнул художник и потëр пальцами лоб, словно у него резко заболела голова. — Аарон Космински*. Моë имя. — А! Тот художник, который рисует кровью своих фанатов, — Джека узнал и человек с зонтиком. — Во время путешествий я тоже о Вас слышал. Жаль, не смог оценить Ваших работ. — Вот уж спасибо, — процедил Джек и устало откинулся на спинку сидения, махнув рукой. — Давайте дальше. Чья очередь представляться? — Меня зовут… — клоун посмотрел в недовольные карие глаза Аарона и задумался. — …Канио. Я выступал в цирке, как клоун. Можете назвать меня Джокер — это моë сценическое имя… — То есть тебя правда назвали таким театральным именем при рождении? — Джек беззвучно засмеялся. — Кажется, родители тебя не очень любили. — Заткнись уже, — грубо рявкнул на художника Лючино и оскалил зубы, как настоящий зверь. Аарон послушно поднял руки вверх и замолчал. — Спасибо. Я — Лючино. Профессор биологических наук. Моя специализация — исследование рептилий и земноводных, их ядов и прочего… Не знаю, как вам понадобится эта информация, но раз уж дело пошло, то грех не сказать, на что потратил большую часть жизни. — Ой, как мило ты разговариваешь, когда успокоишься, — пролепетала Галатея, сложив руки вместе и прижав их к щеке. — Лючи, ты сам похож на ящерку. — Спасибо, — без особенного внимания ответил мужчина, рыская глазами по гостиной. — А где Филипп? — Кто это? — недоумëнно нахмурился мужчина с пышной бородой. — Новенький? — Да, — кивнул профессор. — Он куда-то ушëл? — Он забежал сюда, схватил Кристину и убежал с ней куда-то, — подал голос один из тройняшек, с карими глазами. — Даже не поздоровался. — Кристину? — переспросил человек в рабочей форме. — Что-то не припомню, кто это… — Стыдно, мистер Бэк! — воскликнула Галатея. — Она ведь, между прочим, похвалила Ваш комбинезон! — Ох, как неловко… — громила озадаченно почесал затылок и покраснел. — Я и не заметил еë. Кстати, меня можете звать Лео. Не люблю формальностей. — Кристина хорошая, — пробубнил малыш возле него, теребя волосы-ниточки у своей куклы. — Еë брат сказал, что хочет забрать еë отсюда. Сказал, что это опасное место. — В его заботе есть смысл, — вздохнула церковная сестра, погладив кроху по голове. — Наверное, даже хорошо, что они уйдут… Ох, простите, я не представилась. Меня зовут Энн. Я — служительница церкви в городе Х, — возле ноги девушки вдруг появилась чëрная поджарая кошка и потëрлась лбом о хозяйку. — За мной всегда ходят мои кошки, ха-ха… — слабая улыбка вновь покинула печальное лицо. — Я довольно плохо вижу, а они служат мне проводниками. — Меня зовут Робби, — мальчишка утëр курносый носик рукавом и посмотрел на яркие волосы Канио. — Робби Уайт. Я убежал из больницы. Раньше она была детским домом, но потом над нами стали ставить эксперименты люди в халатах. Моя сестрëнка осталась там… — на глазах малыша вновь появились слëзы, но он тут же решительно нахмурился. — Я еë оттуда вытащу. — Эх, дурачок, — тяжело вздохнул мальчик с разными глазами, посмотрев с глубоким сочувствием на младшего. Но, заметив на самом себе жалостливые взоры, ощетинился и приосанился. — Я — Уилл. — Вилл, — отозвался из-за его спины мальчишка с карими глазами. — Билл, — хмыкнул голубоглазый. — Мы из цирка. Он обанкротился и-- — И нас бросили на улице, — с нескрываемой грустью продолжил за братом кареглазый. — Нам некуда идти, мы никому не нужны… — Но мы намерены выиграть, чтобы заработать кучу денег и создать свой цирк, — развеял его печаль Уилл. — Или дом для всех детей-беспризорников… Да какая разница — денег хватит на всë! — Поэтому мы тут ни с кем победой делиться не собираемся! — добавил Билл. — Ишь какие бойкие! — подивился старик, хлопнув себя по колену. — Ну, буду рад быть вашим соперником! В любом случае можете рассчитывать на мою помощь. Бëрк Лападура, — представился незнакомец. — Я инженер-архитектор. Может, немного безумный инженер-архитектор, раз пришëл сюда, ха-ха! — Перси Биш Шелли*, — продолжил его сосед, учтиво кивнув. Несмотря на средний возраст и крепкое телосложение, мужчина выглядел измученным и болезненным настолько, что невольно хотелось дать ему больше лет, чем на самом деле. — Я доктор биологических наук, — «Тоже учëный! То-то все они такие уставшие, — подметил Канио, визуально сравнив образы Лючино, Филиппа и Перси. — Хотя, наверное, Лючино из них самый молодой, поэтому бодрый…» — Так же у меня есть второе высшее техническое образование в области биомехатроники. Я же и еë основатель… — Звучит очень мудрëно, — заметил человек с маской оленя возле табурета. — Меня звать Бейн. Я егерь. — Сë Биань, — чужестранец с длинными белыми волосами, заплетëнными в косу, медленно прикрыл глаза. — Можете звать меня Ву, если сложно. У меня есть брат, Фан Уцзю. К сожалению, мы делим тело на двоих, так что одновременно существовать не можем. Но я готов вас с ним познакомить — он славный. — Это как вы делите тело на двоих? — Перси вопросительно наклонил голову. — Минутку, — Сë встал с месте, изящно мотнул головой, перекинув косу за спину, и раскрыл над головой чëрный зонт. — Прошу, не пугайтесь. В следующую секунду с зонта начали скатываться тяжëлые, словно смола, огромные капли, собирающиеся в густые водяные столбы. Поток смолы поглотил всë тело Ву, но тот даже не вздрогнул. Через пару секунд чëрная жидкость начала уходить под землю, открывая глазам игроков преобразившийся образ Сë: светлая кожа приобрела угольно-чëрный оттенок, а в некоторых местах на лице и руках были заметны белые узорчатые пятна, делящие его ставшее серьëзным и хмурым лицо на две половинки; пальцы стали длиннее, на них показались звериные когти; наряд стал тëмным, а сам силуэт словно стал чуть ниже. Незнакомец опустил вниз побелевший зонт и оглянул зал. Все присутствующие притихли и с удивлением глядели на него. — Как я понял, мне надо представиться, — даже голос брата Сë Бианя был грубее и ниже. На фоне чëрных губ сильно выделялись его белые острые зубы. — Меня зовут Фан Уцзю или Чанг. Рад быть вашим соперником, — жëлтые хищные глаза сверкнули опасностью, пусть Чанг и говорил вежливо. — С некоторыми я уже знаком… — Как странно, — проронил парень в лохмотьях рабочего, сидевший в другом углу гостиной. — Вы пахнете бурной водой и смертью. — Да? Я ничего не чувствую, — соседка Чанга — красивая девушка азиатской внешности — принюхалась, но тщетно. — Кажется, больше похоже на какие-то летние цветы, — заметив, как недовольно смотрит на неë Фан, она смутилась и опустила голову. — Простите, господин Уцзю… — Ваши слова приму за комплимент, — успокоил еë мистический брат Сë. — Но что за дерзкий проницательный нос у этого бедняка? — Я впервые вижу живого мертвеца, — открыто признался незнакомец, сверля Чанга жадным взглядом. — Меня зовут Жан Батист. Гренуй*. Я подмастерье парфюмера из Парижа. — Не думал, что во Франции настолько распоясались рабочие, — хищно усмехнулся Чанг. — И как ощущения? — Мне нравятся новые запахи. Ваш — новый. — Так Вы правда мертвец? — Перси с немой надеждой подался навстречу Фану. — Как? — Однажды я был неосторожен, — увильнул от вопроса парень. — Мой брат спас меня от бесследного исчезновения, заключив душу в зонт и позволив вселяться в его тело. — Кажется, Ваш брат Вас очень любит, — улыбнулась Энн. — Это так, — Чанг внезапно стал очень печальным, руки его опустились вдоль тела. — Тем не менее, продолжим знакомство? Вот Вы, например, — Фан указал пальцем на молчавщую всë это время девушку с голубовато-серой кожей, расположившуюся в тëмном углу и опустившую голые изящные ноги в медный таз с водой. — Это Грэйс, — ответил за встрепенувшуюся незнакомку Робби, продолжая рассматривать узоры на наряде Фана. — Она русалка, она не разговаривает. Девушка, словно паря над землëй, на носочках подошла к малышу и погладила его по голове. Одежда еë представляла собой сильно изорванное простое рыбацкое платье, кое-где затканное сетью. Тëмные сине-зелëные волосы еë, подобно платью, неестественно парили в воздухе, словно под водой, а бледная кожа поблëскивала на щеках и икрах мелкими рыбьими чешуйками. Между длинными пальцами — что на руках, что на ногах — можно было заметить тонкие перепонки. Несмотря на такие чудны́е черты, тело девушки было идеальным, как у сильной пловчихи, а красивое лицо привлекало к себе внимание. В руке она держала тяжëлый длинный двузубец — рыболовную охотничьб принадлежность, выдававшую в ней мастера своего дела. Девушка выпрямилась в полный рост и улыбнулась Чангу, после чего такой же плавной походкой вернулась к своему тазу с водой. — Настоящая… — пролепетал Хастур, поражëнный видом девушки. — Госпожа Грейс — настоящая наяда*. Но, по-видимому, Вы — вольная девушка, — Грейс польщëнно кивнула колдуну. — Рад познакомиться. — У странных людей свои интересы, — шепнул своей милой соседке Фан. — И правда, — девушка кивнула, но с тëплой улыбкой смотрела на наяду, словно на прелестный цветок. — Наверное, надо и мне представиться, — красавица встала с места и, спрятав робкий взор под длинными ресницами, пропела: — Меня зовут Мичико. Я… я работала гейшей, — Чанг вдруг нахмурился и оценивающе глянул на ещë больше сжавшуюся от страха и стыда девушку. — Я танцевала на сцене. Меня бросил в чужой стране муж, и мне больше негде искать крова. Для всех я чужая… Тем не менее я рада быть с вами знакома. С такими выдающимися людьми мне приятно даже просто находится. Навряд ли я смогу выиграть, так что… — Давайте не будем друг другу плакаться, — вздохнула девушка с шарнирными конечностями, прикрыв глаза рукой. — Всем нам здесь очень нужен выигрыш. Будет совесть у победителя — он поможет остальным. Если же нет, то и судить его не нам. Никто из нас не хочет возвращаться обратно в прошлую жизнь всë такими же убогими, — незнакомка, давно заметив внимательный взгляд Канио на себе, обернулась к нему и прищурилась, будто рассматривая какую-то мелкую деталь на его лице. Клоун от неловкости отвëл глаза и спрятал голову в плечи, но через секунду девушка улыбнулась ему: — Меня зовут Виолетта. Виолетта Вагнер*. Раньше я работала швëй. — С такими-то руками? — с издëвкой заметил было Джек, но на него опять недобро зыркнул Лючино. — «Такими руками» я могу и задушить, — пригрозила художнику Виолетта. — Лучше вам считаться со мной как с равной. «Как с равной! Удивительно, — Канио, раскрыв рот, слушал девушку. — Меня всю жизнь гнобили и принижали за мой протез, не считались со мной, как с человеком. А она… До чего интересная смелая девушка». — Мадемуазель, Вас никто бы и не стал недооценивать, — приятный голос человека с фарфоровым лицом заставил Виолетту смягчиться и посмотреть на него. — Джозеф Дезольнье. Я думал удивить вас всех своим откровением, что прибыл прямиком из прошлого, но, вижу, в такой компании это будет лишь интересным фактом, ха-ха, — Канио теперь наверняка понял, что его больше всего смущало в образе Джозефа — пустые глазницы. Клоун поëжился, но аура мужчины его не пугала. — Я — фотограф. — Как так произошло, что Вы прибыли из прошлого? Откуда? — Бëрк подсел к Дезольнье поближе и поставил под подбородок кулак. — О, долгая история, мой дорогой друг! Как давно я не говорил с живыми людьми… — Джозеф всеми фибрами души излучал искреннее счастье от общения и общества. — Я создал аппарат, который, сделав фотографию, смог пропускать в этот застывший миг живых людей. И… однажды я там застрял, — фотограф горько усмехнулся. — Пока я не нашëл способа выбраться из мира фотографии, то буквально сходил с ума от одиночества там. Мне не снились сны, я не слышал ничего, кроме своего собственного голоса, и не ощущал ни запахов, ни вкуса. Насколько я знаю, прошло больше сотни лет… Дальше я не решился считать. Да и мои часы остановились примерно в это время — дни я уже не смог отделять от ночи. — Это так грустно, — произнесла Энн с глубоким сочуствием на лице. — Должно быть, сейчас Вы очень счастливы, господин Дезольнье. — Да уж, удивительно, что Вы не сошли с ума, — с ноткой ужаса заметила Виолетта, подогнув ноги по-турецки. — Сто лет ничего не чувствовать… — О, mon chéri, Виолетта! Кто Вам поведал, что я в своëм уме? — фотограф дружелюбно и искренне засмеялся, даже закрыв глаза от удовольствия. — Но ещë более безумно слышать и видеть вас всех! Как слепому и глухому инвалиду даровать зрение, слух и здоровье! Канио услышал возле себя скрип табуретки. Повернувшись к шуму, он заметил, как Гренуй, старательно хмуря брови, вытягивался вперëд, дабы уловить запах незнакомца, но, по-видимому, тщетно. Парень с каким-то потерянным выражением лица сел обратно и задумался. Потеряв к подмастерью парфюмера интерес, клоун опять вернулся к разговору. — То есть Вы не боитесь возвращаться в этот фото-мир? После того что произошло? — Лео подпëр подбородок кулаком и внимательно слушал Джозефа. — Теперь мне нечего бояться, — успокоил его фотограф. — Я перестроил аппарат заново, и уж теперь наверняка записал его схему. К тому же, даже если он будет уничтожен, я смогу путешествовать между фотографией и реальностью, как захочу, — Дезольнье ловко покрутил в пальцах фото-карточку с собственным портретом на ней и улыбнулся. — К тому же я нашëл занимательным некоторые свойства аппарата в этом мире, когда чуть-чуть его подправил. Можно сказать, что он работает, как мгновенная дверь между двумя местами в реальности! — Джозеф спешно встал на ноги и засуетился, выставляя впереди себя старинный фотоаппарат на треноге. — Если сфотографировать некое место, а затем вставить это фото в окошко проектора… — Дезольнье аккуратно вставил в ячейку сделанную ранее фотографию, изображавшую вход в поместье, и сдвинул нужный рычажок вниз. — …то можно будет попасть туда, находясь хоть на другом конце света! — фотоаппарат вместо проекции снимка и правда создал некий портал, который застыл в воздухе переливающейся бледно-голубой стеной. Джозеф смело шагнул внутрь и через пару секунд появился в гостиной вновь. — Дождь на улице, кстати, наконец прекратился. — Удивительно, — пролепетал Бëрк, боясь моргать, чтобы не пропустить чего-то важного в презентации Джозефа. — Вы действительно нас поразили, мистер Дезольнье… — Вы бы могли сделать состояние на этом изобретении! — воскликнул до глубины души изумлëнный Вилл, подбежав к фоторафу и принявшись рассматривать его искуссную машину. — Зачем Вы пошли сюда, если у Вас есть такое устройство? — К сожалению, своей первоначальной функции оно не выполнило, — на лице Джозефа до сих пор играла улыбка, но теперь она отразила глубокую грусть. — Не всë можно купить за деньги. Вот я и решил попытать удачи здесь, раз больше чем за полтора век мне не удалось найти способа найти то, что я искал всю жизнь. — Ах, как красиво Вы говорите, — восхитилась Энн. — Как по мне, он слишком болтлив, — фыркнул Бейн, принявшись рассматривать шерстинки на своëм плаще, которым ему служила грубая шкура какого-то зверя. — Ну, конечно, простым людям не понять весь гений идеи, — Антонио снисходительно покачал головой егерю и подошëл поближе к камере. — А что же, мистер Дезольнье, Вы уже запатентовали свой аппарат? Может, было бы лучше устроиться, а там уже и найти то, что Вы ищите? — мягкая приятная улыбка, не сходившая с красивого лица скрипача, очаровывала слушателя, но совсем не настолько, чтобы раскрыть все карты разом. Джозеф усмехнулся и свернул треногу. — Знали бы Вы, mon chèr, как мучительно долго я ждал освобождения. Я знаю цену шансу, и, пусть на кону всë, я готов рискнуть ради цели, — фотограф возле высокого Антонио казался ростом с подростка, но говорил уверенно, направив свои пустые глазницы ему в глаза. — Деньги — совсем не первое в мире счастье. — Видимо, у нас разные взгляды на жизнь, — пропел Паганини, не переставая улыбаться. — Хотелось бы мне быть Вашим другом, чтобы мыслить так же. — Он всë равно не отдаст тебе свой фотоаппарат, — убедительно заметила последняя не называвшая себя девушка, покачиваясь с пятки на носок возле плеча Канио. — Ты не механик и сломаешь его, ничего не выручив. — Я ведь ничего и не спросил, — скрипач, словно обиженный таким мнением о себе, в сердцах приложил руку к груди. — Я не ищу здесь от кого-либо выгоды. Всë честно решит победитель. — Да по твоей ухмылке всë и так видно, — незнакомка сонно зевнула. — Меня зовут Сабрина. Фамилия у меня сложная, и она мне нравится, так что можете не запоминать. Я совсем не против, что вы будете общаться со мной на «ты». — И всë же, — попросил Хастур, с ревностью съедая взором амулет девушки. — Ох… Каннингем, — устало выдала Сабрина и села на место, вновь хитро заулыбавшись, заметив реакцию колдуна. — Я — последовательница культа богини снов — Идры. И я намерена доказать всему миру, что это лучшая религия, которая могла вообще быть дарована простым смертным! — Какие громкие слова для такой малышки, — хмыкнул Хастур. — Не много ли для какой-то мелкой божки? — Ты богами помериться хочешь? — с вызовом вздëрнула нос приспешница и повернулась к Хастуру, показывая хищной улыбкой острые маленькие клыки. — Учти, Хастур, твой бог не может вылезти из воды, а спать тебе необходимо для жизни. Так что если станешь обижать мою госпожу, то жестоко поплатишься… В прочем, я не люблю агрессивно решать вопросы, — Каннингем устало прикрыла глаза и зевнула, бросив спор. — Сил больно много тратить… Эх, если бы вы хоть раз побыли в мире грëз, который создаëт госпожа Идра, — Сабрина с трепетом вздохнула. — Вам бы уже не захотелось просыпаться… — И что же это, спать всë время? — нахмурился Робби. — Скучно. — Ты просто не пробовал! Ух… Выиграть с моими силами можно даже не размыкая век. Тогда-то я принесу Идре славу. Весь мир будет ей подвластен… Прелесть, — девушка внезапно и неожиданно для всех задремала на кресле посреди разговора. — Во сне возможна любая фантазия. А с госпожой Идрой… она никогда не забудется и будет ощутима, как реальность… Глупенькие, столько теряете… — Правда уснула что ли? — Уилл пару раз тыкнул девушку указательным пальцем в щëку, но та не отреагировала. — Ну и соня… Как она хочет победить? — Для нас же лучше, полагаю, — рассудил Лючино, пожав плечами. — Теперь мы все знакомы. Будет, что и кого вспомнить после выигрыша. — Да уж, — с иронией протянул Антонио, поправив причëску так, чтобы его глаза были чуть видны. — И после проигрыша Вам будет не так грустно. — Кто бы говорил, — съязвил профессор, прищурив глаза. — Как ты с помощью своей скрипки хоть что-то сможешь? Сыграешь грустную мелодию, чтобы всех разжалобить? — Я способен и не на такое. А вот что можете предложить Вы, кроме едких фразочек? Язык-то небось скоро отсохнет, — Антонио продолжал держать на лице насмешку, бровь его с издëвкой поднялась вверх. — Если вы оба продолжите трепать мне и остальным нервы, то, клянусь, я ваши головы так друг об друга стукну, что забудете, как вас зовут! — Бейн, уже давно сдерживающий своë раздражение из-за перепалок игроков, не выдержал и рявкнул на спорщиков. — Выясняйте свои отношения наедине. Сил нет вас слушать! — мощные кулаки егеря с треском сжались так, что покраснели, подчëркивая правдивость угрозы. Повторять дважды не пришлось. Все игроки разошлись по своим местам и неловко замолкли. Канио в такой тишине невольно стал клевать носом от смертельной усталости, но в сознание его резко вернуло громкое урчание из живота — ел клоун в последний раз в обед перед сольником. Сколько уже его желудок так жалобно просил насыщения он и не знал. Артист засмущался и накрыл живот руками, тут же вспыхнув: — П-простите, ради бога! Я немного голоден и устал… — сидящая рядом Виолетта серьëзно свела аккуратные брови в линию. — Я принесу Вам поесть, — Энн суетливо поднялась с места, поправила церковное платье и поспешила на кухню. — Спасибо… А когда начинается эта игра? У нас ещë есть время? — Точно не знаем, — призналась Галатея. — Мы никого тут не видели и не находили ничего подозрительного. — Ну, кое-что подозрительное здесь есть! — спящая на первый взгляд Сабрина вдруг резко подняла голову, бодрая и полная решимости. — Все часы тут идут в обратную сторону. — Серьëзно? — Бëрк взглянул на собственные наручные часы и почесал затылок. — Действительно… Но как это возможно? — Может, это обратный отсчёт? — предположил Орфиус. — Ну, прошло три дня с того момента, как я сюда пришёл, — Антонио посмотрел на настенные круглые часы над дверью. — Мисс Каннингем и Энн здесь уже были. — Во сколько вы пришли? Хотя бы примерный час? — обратился детектив к Сабрине, с беспокойством пытаясь перевести стрелку наручных часов. — Где-то около полудня, — задумавшись, ответила девушка и вновь упала головой на подушку. — Так хотелось спать… — Если часы отмеряют нужное время, то логично было бы предположить, что испытание начнëтся через десять минут, — подал голос Джозеф. — А я-то думал, что сошëл с ума окончательно, раз начал видеть, что стрелки идут в обратную сторону. — Десять минут? — страдальчески простонал Канио, не в силах даже руки поднять. — Не показывай, что ты слаб, — шепнула ему на ухо Виолетта и с силой сжала его плечо металлической рукой. — Ты и так выглядишь и ведëшь себя жалко. Если кто-то из игроков это почувствует, то тебе же хуже! Сам взгляни, как они на тебя смотрят, — клоун опасливо оглянулся вокруг себя, с ужасом поняв слова девушки: Джек, Хастур, Галатея, Лючино и Антонио прожигали его хищным беспощадным взором. Взором, знакомым Канио не по наслышке. Артист сглотнул комок в горле и закивал Виолетте. — Уверенней. Отдохнëшь позже. Часто шок даëт больше сил. — Не могу не согласиться, — клоун приосанился и сел прямее. — Спасибо за совет, мисс Вагнер. — Обращайся, — швея тепло ему улыбнулась, отчего на еë грубоватом лице появились тëплые и нежные нотки. Канио невольно робко улыбнулся ей в ответ. — Но на испытаниях я тебе помогать и поддаваться не стану. Девушка отвернулась и заговорила с Сабриной. Клоун почуствовал укол некоторой обиды, но тут же пришëл в себя, вспомнив, где находится. Обернувшись к Орфиусу, артист нашëл его всë так же озадаченно вперившимся глазами в часы. Детектив выглядел потерянным и задумчивым, словно выпав из реальности в свои раздумья. Не подумав его беспокоить, Канио решил было поболтать с Лючино перед испытанием, которое должно было вот-вот начаться, но тот был занят разглядыванием содержимого небольшой кожаной сумки, которая висела у него на поясе. Через силу встав и подойдя поближе, клоун поинтересовался у профессора, что же он ищет с таким обеспокоенным видом. — А, это ты, — словно не узнав Канио, проронил Лючино. — Да так… мелочь, — мужчина выудил из сумки две стеклянные ампулы с кислотно-зелëным содержимым и страдальчески застонал. — Всего две!.. Что же я за дурак. — Это Ваше лекарство? — Хах! — Лючино с явной насмешкой закивал. — Лекарство! Канио, ты себе даже не представляешь, что может это «лекарство»! Мне кажется, что если бы я занялся феноменом действия яда и ДНК звëздчатки на тебе, то ты бы уже бегал на двух ногах! Она может за несколько часов отращивать себе лапы! — Звучит здорово, но… яд? — артист с сомнением покосился на колбочки. — Все вы так реагируете. Стоит только сказать «яд», как все перестают слушать, — раздражëнно буркнул профессор и спрятал драгоценный концентрат обратно. — Ты знаешь, что любое вещество в разной пропорции — яд, Канио? Яблоки, миндаль, вода, твой грим и даже воздух? — Нет, я такого не знал… Это правда? — Иди сюда, — Лючино нетерпеливо подтащил к себе клоуна за край его одежды, словно собирался рассказать страшный секрет. Артист ощущал на своей щеке чужое дыхание несколько секунд, после возле уха раздался вкрадчивый голос. — Как думаешь, почему люди иссыхают, как изюм, когда становятся старше? Почему мы в конце концов умираем, вне зависимости от того, какую вели жизнь? — Э-эм… На то воля бога, разве нет? — Бог что ли заставляет людей выглядеть уродливо в конце жизни? — раздражëнно спросил Лючино, глянув своими проницательными энергичными медными глазами в душу клоуна. — Он же создавал всех по своему образу и подобию! Зачем ему делать людей старыми, если он сам умер в тридцать лет? — К чему Вы вообще завели разговор о религии? — К еë отсутствию! — Люди стареют от того, что много работают. Любой труд приводит человека, животное и предметы в негодность, — рассудил Канио. — Ходя по земле тридцать лет с такой ногой, немудрено будет получить боли в спине, а протез будет ломаться и того чаще. — А ты не глуп, — Лючино улыбнулся и посмотрел на Канио иначе — как-то по-свойски, словно из взора пропала хищная искорка. — Говоришь, как работяга. Но я это к тому, что люди иссыхают ещë и от того, что воздух, а именно кислород, которым мы дышим взамен на жизнь окисляет организм. Как вода и тот же кислород окисляет металл, покрывая его ржавчиной. Воздух — яд, просто замедленного действия. — Вот оно как, — Канио совсем не чувствовал себя уютно в компании профессора, а потому уже старался вырваться из его хватки. — И что же, если не дышать часто, то постареешь медленнее? — Вполне! Именно поэтому я хочу сказать, что яд любой рептилии в нужной пропорции даст полезный результат. Так что, если заинтересуешься, я, может, и правда возьму тебя в команду. — Нет-нет, мне и со своей ногой хорошо, — артист неловко улыбнулся и отошëл подальше. — Но спасибо за предложение. — Канио, не хочешь со мной разыскать Филиппа? — Зачем? Он же сказал, что хочет уйти отсюда. Мне даже кажется, что он уже ушëл. — Пожалуйста! Он к тебе лучше отнесëтся, — взмолился Лючино, словно не услышав слов собеседника. — Ну же, Канио, прошу. Я ведь запомню твою помощь на игре. — …ладно, — организм, подобно перегревшемуся компьютеру, вопил об отдыхе и едва держался, чтобы не отключится, но артист всë равно согласился, услышав обещание о помощи. — Спасибо! Где бы его только найти… — Ваш друг в комнате слева, — подсказал Гренуй, всë так же сидя в отдалении ото всех. — Благодарю! Пойдëм, Канио, — учëный подхватил спутника под локоть и поволок к выходу. — Слева-слева… Нашли, — дойдя до приоткрытой двери, Лючино замер, отпустив измученного Канио, который едва успевал переставлять ноги за своим проводником. — Может, подождëм? Кажется, у них с сестрой серьëзный разговор, — из щели и правда отчëтливо слышался срывающийся на отчаянный крик голос доктора и, как казалось Канио, у которого в глазах и ушах всë двоилось, бойкий голос юной девушки. — …ак ты могла так поступить?! Я за тебя так волновался, я-я не знаю, сколько тебя искал! Кристи, зачем?.. Зачем ты убежала? Ты же знаешь, как я тебя люблю, что я не пожалею ничего, ради твоей улыбки… Зачем ты убежала сюда, ещë и слова мне не сказав? — Потому что я не хочу смотреть на то, как ты голодаешь и ночами не спишь из-за своей работы только чтобы меня обеспечить! Да, я живу хорошо, но ты, Филипп! Посмотри на себя! Я чувствую себя виноватой в том, что ты в таком состоянии. Если бы я сказала про письмо, то ты бы меня никуда не отпустил, — голосок девушки умолк на секунду. — Я не могла больше видеть, как ты страдаешь. Как теряешь сознание от усталости, приходя домой, и как экономишь на себе так, словно не считаешь себя достойным жить вообще. Я тебя люблю, Филипп, поэтому пошла сюда. Дай мне побыть хоть немного самостоятельной! — Н-но… Но, Кристина… Я же… я… — прозвучал тяжëлый грохот, словно Курциус упал на колени. Лючино с беспокойством слушал, как и притихший Канио. — Я ведь… делаю всë, чтобы ты не чувствовала себя загнанной в чьи-то рамки… Я ведь… ведь… — Родители действительно не давали мне ничего делать, как и тебе. И я рада, что ты забрал меня к себе и позволяешь творить в своë удовольствие, и учиться там, где я мечтала, но это всë не стоит твоего здоровья. Если ты однажды умрëшь от своего трудоголизма, то никакой воск и никакие гранты в академии мне уже не будут нужны. Я хочу, чтобы ты тоже был счастлив. Я не уйду отсюда, не попытавшись. У меня есть шансы победить. — Крисси, милая, ты даже не знаешь, что здесь будет происходить. Вдруг здесь вас заставят убивать друг друга, чтобы выиграть? Послушай меня, пожалуйста, пойдëм домой, — взмолился Филипп. — Пойдëм… Я не стану ругаться, я возьму отпуск… Можно сказать, что я уже в отпуске! Придëм домой, я сделаю твой любимый торт. Посмотрим сериал… Можешь неделю не ходить в академию, если устала. Сходишь погулять вместо занятий, в парке как раз высадили новые цветы… — в груди у клоуна заныло от искренних тëплых слов доктора. Захотелось, чтобы хоть кто-то сказал эти слова ему самому: «Боже, он же действительно сходит с ума из-за тоски по сестрëнке… Так трогательно и грустно. Неловко это подслушивать, но…» — Кристина, умоляю тебя, пойдëм. — Нет, — резко ответила юная скульптор. — Я с тобой не пойду, пока не попытаюсь выиграть. Риск того стоит, Филипп. Если выиграю, то уже никому из нас не придëтся так страдать. А если проиграю… так уж и быть, пойдëм обратно ни с чем. Можешь потом на меня ругаться и назвать дурочкой, я соглашусь. Но дай мне попробовать. — Крисси… — Можешь тоже поучаствовать! Тогда наши шансы на успех увеличатся, — радостно добавила Кристина. — Ну же, Филипп, вставай. Пойдëм в гостинную, я тебя со всеми познакомлю. — Нет, нет, Кристина, пожалуйста… — Да не драматизируй ты так! Не будет ничего страшного! Наверняка будут всякие испытания на скорость, ловкость и ум. И ещë какие-нибудь глупые задания… Давай-давай, поднимайся! Ты сам такой умный, что всех переиграешь! — Кристина, хоть раз в жизни, послушай меня. Я ни разу в жизни тебе ничего не запрещал. Пусть это будет первым и последним разом. Я запрещаю тебе участвовать в этой сомнительной игре с этими людьми… Ты видела, кто сидит в зале? Сумасшедшие, бездомные и преступники! Нет, я не позволю тебе здесь находиться. Мы идëм домой. — Филипп! — Не обсуждается, — усталым, но твëрдым тоном ответил Курциус. Голос его не был лишëн прежней нежности, но теперь к ней примешивалась отрешëнность и боль, словно он уже заранее смирился с гневом сестры. — Злись, сколько хочешь. Я не изменю решения. — Ты в такие моменты похож на отца! — на эмоциях выкрикнула девушка. Пусть подслушивавшие их клоун и профессор не были в курсе личной жизни Филиппа и Кристины, но обоих укололо чувством неприятной боли. Доктор долго молчал за дверью, пока сестра не начала от неловкости мяться на месте. — П-прости, Филипп… Ответа не последовало. Канио представил себе пустой мëртвый взгляд доктора, его опущенные руки и потерявшие всякую силу уголки губ. Тут Лючино случайно задел рукой косяк двери, отчего та тихонько скрипнула, но в этой давящей тишине она прогремела, как упавший в пустой кафельной ванной чугун. В комнате завозились. Не видя больше смысла прятаться, профессор тяжело вздохнул и нехотя приоткрыл дверь. — Привет, Филипп, привет, Кристина, — на лице учëного протянулись нити любезной непонимающей улыбки. — Мы с Канио решили проведать, как у вас тут дела… Что решили насчëт игры? Канио осторожно выглянул из-за широкой спины спутника и заметил чëткую высокую фигуру Филиппа. Мужчина стоял к ним спиной, но повернул голову через плечо, когда с ним заговорили. Его лишëнное любой эмоции лицо не выражало ничего, кроме глубокой усталости. Его прямая осанка казалась такой хрупкой, что было похоже на то, что если бы кто-то тронул Филиппа, он бы рассыпался в прах. На фоне этой слабой, но тяжело до невыносимости фигуры Кристина была едва заметна. Еë расплывчатый силуэт Канио принял сперва за привидение: нежно-бежевое платье с поясом, чëрные вьющиеся волосы, почти как у брата, и совсем ещë детское личико. Девушка выглядела растерянной и виноватой. Каждый в этой комнате сейчас словно был лишним. — Игры… — Филипп медленно перевëл глаза на сестру и спустя минуту продолжил. — Мы уходим. — Но, Филипп! — Не забудьте про лекарства и перевязки, господин Канио. Было приятно познакомиться, Лючино, — без эмоций Курциус слегка поклонился вошедшим и прошëл мимо них, остановившись у дверей. — Идëм. — Филипп… — Я повторяю, — мертвенно спокойным тоном повторил старший. — Кристина. — Нет! Ты ведь ничего мне и так не сделаешь, если я не пойду! Так какой смысл мне идти за тобой? — Я ничего не сделаю, потому что люблю тебя и считаю взрослым умным человеком. Но если ты хочешь, чтобы я кричал и волок тебя отсюда за руку, как малое дитя, то я могу и на такое пойти. Опозорить и тебя, и себя. И потом ещë больше заставить этим поступком страдать нас обоих. Разве этого ты хочешь? — Филипп сжал искуссаные губы в линию, скулы его напряглись, скрывая крик или плач. — Домой. Немедленно. Неожиданно большие маятниковые часы оглушительно громко забили полдень. Все разом вздрогнули и повернулись к циферблату. Стрелки с бешеной скоростью стали крутиться в разные стороны, а звон с каждым отбитым ударом становился всë громче, заставляя всех четверых закрыть уши от грохота. Почувствовав неладное, Филипп подбежал к Кристине, схватил еë за руку и потащил прочь из комнаты — к выходу из поместья. Напуганная девушка начала было сопротивляться, но когда пол от звона часов под ногами заходил ходуном, то ускорила шаг, догоняя брата. — Что происходит, чëрт возьми?! — Лючино вцепился руками в стоящий неподалёку диван, стараясь удержаться на ногах, и подтащил к себе Канио. — Н-не знаю! — выкрикнул до ужаса напуганный клоун: пол под ним заходил волнами, стены стали то сужаться, то расширяться, а потолок норовил сначала придавить их, едва не касаясь голов, а потом устремлялся ввысь, терясь так далеко, что было непонятно, не исчез ли он вообще. — Держись за меня крепче! — часы отсчитали уже восемь ударов. Артист вцепился в торс своего спасителя и зажмурился. — Лючино, может, ещë не поздно уйти?! Лючино?.. — Канио оглянулся вокруг, но не заметил и намëка на профессора. В руках не оказалось ничего, кроме пустоты. Девять ударов. Не имея возможности ни за что зацепиться, Канио начал парить в воздухе, словно пылинка. Комната потеряла свои очертания, пропали дорогие элементы мебели, исчезли люстра и лампы, окно испарилось, и лишь часы всë ещë оставались неизменны, летая неподалёку от клоуна. Пробил десятый удар. Судорожно ища выход из этого кошмара, клоун наткнулся глазами на дверной проëм. Оттолкнувшись от пролетавшей мимо столешницы, Канио пролетел вдоль по постоянно меняющей своë пространство комнате и коснулся рамы. Одиннадцатый удар. Подтянувшись, клоун выглянул в коридор. Внутри всë опустилось от ужаса. Длинный проход пульсировал, как огромый артериальный сосуд, так же поглотив всë пространство вокруг себя. Дверь, ведущая наружу, то приближась к Канио на расстояние двух шагов, то отдалялась на сотню метров. Глаза отказывались верить в происходящее. Артист замер на месте, не в состоянии принять эту злую шутку. Часы пробили двенадцатый удар. Реальность окончательно исказилась. Пропали часы и дверной проëм, а невесомость, державшая на себе клоуна, как тесто, словно порвалась с последним боем часов, и Канио полетел вниз. Истошный крик сам по себе вырвался из груди, когда его окружила только непроглядная тьма, из-за которой было непонятно, есть ли что-то рядом или нет, был ли пол где-то там, куда он падал, или же клоун застрял здесь навечно. Темнота сгущалась всë сильнее, Канио перестал видеть собственное тело в этой тьме. Чувство вечного падения заставляло его в панике пытаться зацепиться за что-то, но вокруг была пустота. Попытавшись проверить, на месте ли вообще его руки и ноги в этом ужасном пространстве, клоун тронул было себя здоровой рукой за лицо. На коже не чувствовалось ни единого касания. Не чувствовалось и руки. Пропал в этой темноте и сам Канио. Последним образом, исчезнувшим вслед за ним, стало трепетно улыбающееся лицо Натали, еë прелестные светлые кудри и живые золотые глаза, смотревшие на него с невыразимой теплотой, заставлявшей сердце клоуна биться быстрее нынешнего. Через мгновение пропало и это воспоминание.1. Странное место, странные люди
12 декабря 2022 г. в 01:26
Горло неистово жгло от удушья и слëз. Сипение и хрипы сменились беззвучным рыданием. Руки, протянутые за убегающей Натали, задрожали и обречëнно упали на колени. Сердце билось так, словно пыталось разбить ударами рëбра. Канио вцепился пальцами в алые растрепавшиеся кудри и замотал головой из стороны в сторону, стараясь выкинуть из неë произошедшее. Слова Натали отдавались в ушах с нарастающей громкостью.
— Нет! Нет, это был не я… Я не убийца! Натали… пожалуйста… нет… — слова срывались с дрожащих губ без ведома самого клоуна. — Что же мне делать?.. Как мне жить?.. Зачем мне жить?..
Канио поднял заплаканные глаза, похожие на глаза измученного забитого зверя, загнанного в угол, и наткнулся на своë отражение в старом зеркале. Человек напротив напугал его. Искажëнное ужасом, отчаянием и болью лицо отразило его разбитое вдребезги сердце. Грим тëк по щекам вслед за слезами, кровь из разбитого носа измазала его губы, щëки, руки и костюм. Волосы, спутавшиеся и покрытые деревянной пылью, торчали во все стороны. На шее начинали темнеть ужасные гематомы от пальцев Серги. Канио отшатнулся в сторону, прочь от своего облика. Правая рука внезапно отдала острой болью. Артист перехватил запястье здоровой левой и на окровавленной ладони увидел вонзившиеся в неë осколки стекла. «Когда я успел?» Канио выдрал из плоти самые большие цветные кусочки разбившейся бутылки и захныкал от боли. Кровь хлынула из раны с новой силой.
Руки в отчаянии дрогнули и растянулись по полу. Алая жидкость медленным ручейком потекла на деревянный пол. «Какой смысл мне продолжать бороться?.. Натали меня ненавидит. Моя карьера закончится в тюрьме. За инвалидность меня там и убьют подобные Серги ублюдки… — Канио запрокинул голову. Все мысли покинули его, оставив после себя лишь пустоту предопределëнной смерти. Глаза потухли и тупо упëрлись в потолок. Где-то вдалеке, точно в другой вселенной, слышались музыка и радостный гомон людей. — Несколько минут назад я был счастлив, как никогда в жизни. Теперь я не хочу жить. И всему виной я сам… Если бы я мог всего на пару минут вернутся в прошлое. Хотя бы не идти на этот чëртов склад, — губы опять скривились, предвещая плач. — Ты и правда неудачник, Канио».
Клоун зажмурился и сжал кулаки. Внезапно в пальцах здоровой руки что-то зашуршало. Без особого интереса, но явно озадаченно мужчина разжал хватку и увидел скомканный лист дорогой тëмной бумаги. Канио, шмыгнув и покорчившись от боли, развернул странное послание и поднëс его к глазам:
«У Вас есть большая мечта? Неосуществимое желание? Может быть, Вы даже хотели бы обратить время вспять? Отчаялись и хотите свести с собой счëты из-за накопившихся проблем?
К Вашему счастью, решение есть! В игре «Идентичность» у Вас есть шанс выиграть главный приз: исполнение любого желания.
Хотите стать богатым? — пожалуйста!
Желалете прослыть славой на весь мир? — выполнимо в миг!
Стать бессмертным? — легко!
Обратить время вспять? — по щелчку пальца!
Стереть память? Влюбить в себя человека? — не вопрос!
Любая Ваша прихоть будет моментально исполнена, если победите остальных игроков в этом испытании. Вам повезло! Приглашение получают лишь избранные! Проживание в особняке, качественное питание, защита ото всех органов власти и оказание медицинских услуг любого характера во время участия абсолютно бесплатны.
Если Вы заинтересованы в игре «Идентичность», приходите на регистрацию по адресу: ********, ул. ***********, дом № **.
И помните: любое Ваше желание будет исполнено при выигрыше!»
— Что за бред? — Канио прищурил глаза, стараясь сфокусировать размытый взор на пляшущих буквах. — Любое… желание?..
«Откуда у меня это письмо? — клоун медленно обвëл взором тускло освещëнное помещение. — Никого… Может, это подарок судьбы? Может, это действительно шанс свыше? — артист сел ровнее и перечитал послание, общупав каждую золотую букву. — Настоящее. Если я выиграю, то смогу убедить Натали, что я не убийца?.. Смогу перемотать время назад, пока Серги был жив?.. Смогу сделать всех дружными?.. Смогу влюбить в себя Натали… Боже… Эти грëзы слишком хороши. Но есть ли смысл? Вдруг это всë — лишь сказка? — музыка снаружи стала тише, а возле шатра началась суета. Но на этот раз к вечерним разговорам уходящих зрителей вдруг примешались тревожные голоса. В груди холодным огнëм вспыхнул страх. По спине пробежали мурашки, и Канио вновь бегло перечитал письмо. — Мне не на что больше положиться… Если убегу, то меня поймают. Но если убегу сюда… — мужчина прокрутил в голове адрес, указанный внизу. — …то шанс ещë есть. Даже, возможно, я выиграю… Я обязательно выиграю. И сотру весь этот кошмар, — Канио осторожно, но спешно поднялся на ноги и посмотрел на лежащий впереди труп. — И Натали будет моей».
Клоун быстро сунул в карман письмо и кинул последний взгляд на приоткрытую дверь склада, из которой всего пару минут назад выбежала его любимая. Мотнув головой, он пустился бежать, решив уходить через дыру в стене, пробитую незадолго до этого Серги. Обрубок ноги предательски ныл, из-за чего Канио значительно прихрамывал, но останавливаться он был не намерен — позади всë отчëтливее стало звучать его имя. Дежавю погони охватило его, как тяжëлое душное одеяло. Схватив с одного из шкафов кусок ткани, мужчина грубо перевязал рану на руке. Дышать было сложно, жутко хотелось пить, но хуже было бы остановиться. Слëзы сами собой катились вниз, хотя лицо Канио было решительно. Где-то в глубине души он уже точно был мëртв. Последнее, что успели заметить взволновавшиеся после окончания шоу актëры, — хромающий силуэт, расстворившийся в кромешной темноте летней ночи. Вскоре на землю стеной свалился тяжëлый ливень, окончательно затерявший следы Канио.
Дождь бил его по плечам и голове, словно подгоняя. Яркий костюм до нитки вымок и посерел от воды, безвольно повиснув на теле. Ещë недавно бывшие пушистыми кудри жалко облепили его худое лицо, омытое ливнем: водостойкий грим ещë держался, но под таким водяным натиском начал растекаться вниз, делая и без того грустное выражение ещë более отчаявшимся и болезненным. Всë смешалось вокруг него: пустые тротуары и дворы, редко проносившиеся по дорогам машины, тëплый свет из чужих окон, шум бегущей вниз к водостокам воды, запахи мокрой земли и собственного промокшего тела, пульсирующая боль в руке, жажда, скрип протеза — казалось, Канио пребывал где-то в другом измерении, ощущая всë происходящее сквозь толщу воды, словно это чувствовало не его тело. На улицы в такую погоду не отважились выходить в патруль даже полицейские. Никто не мог видеть это жалкое измученное существо, плетущееся без всякого ориентира туда, куда, как ему казалось, оно найдëт спасение. Сколько так шëл Канио? Три часа? Три дня? И сколько ещë нужно было идти? Правильно ли он держал курс? Преследуют ли его? Было ли это всë явью? Или же это просто дурной сон? Или, может, Серги его убил, а всë это — лишь его предсмертные мысли? Канио не знал сам. И не хотел знать. Вперëд его вела только слепая надежда на слова в письме. Опустив глаза вниз, он продолжал идти. В голове был лишь застывший образ Натали, прижавшей руки к губам от ужаса, и еë брошенные на бегу слова. Каждый раз, когда голос девушки эхом отдавался в мозгу клоуна, он чувствовал подступающий к горлу ком. Ничего больше для него не существовало. Не существовало без любви Натали и самого Канио.
Он до собственной смерти бы шëл так вперëд, ничего не замечая и не слыша, если бы не врезался в один момент в искуссно кованый забор какого-то богатого особняка. Лоб обожгло холодом и жаром одновременно. Канио поморщился и, щурясь, поднял глаза, словно только что проснулся от глубокого сна. На улице было так же серо и мокро. Он оказался на какой-то незнакомой оживлëнной улице. Мимо пронëсся почтальон на велосипеде, прикрывая дождевиком свои бесценные газеты. По другой стороне улицы медленно прогуливалась с зонтиками пара девушек в изящных пышных платьях со своими компаньонками. Медленно проплыла по брусчатке карета, запряжëнная четвëркой породистых чëрных лошадей. Кучер с отвращением скривился, бросив на клоуна взгляд. В окно одного из домов напротив свесился веснушчатый мальчишка лет десяти и показал Канио язык. Тут откуда-то сбоку высунулась толстая рука и уволокла хулигана за шиворот внутрь. Навстречу скитальцу двигалась процессия молодых людей в дорогих костюмах, оживлëнно что-то обсуждавшая. Из крохотного магазинчика на перекрëстке вышла миловидная девушка в простом наряде — по-видимому, слуга — держа в руках букет цветов. В эту мирную тихую атмосферу никак не вписывался сам Канио.
Клоун оглядел себя и ужаснулся. «Я не похож даже на бродягу. Лëг бы я на землю, и люди бы приняли меня за кучу мусора… Я так и шëл всë это время? — мужчина в спешке начал искать место, где может спрятаться, и вновь наткнулся на забор. Калитка была приветливо отворена. Рядом со входом висела табличка с адресом. — Не может быть… — Канио дрожащими пальцами развернул мокрый лист бумаги и сверился ещë раз. — Я пришëл…» За высоким ограждением зеленел большой пышный ухоженный сад. Из его сердцевины выглядывала крыша какого-то старинного, но аккуратного готического поместья. Деревья скрывали остальные детали этого странного, но прекрасного участка, но Канио разглядел верхушку ещë одного домика. Острая высокая крыша его была похожа на конус часовни или даже небольшой церкви.
Канио поколебался с пару секунд, но всë же вошëл внутрь. Шум улицы и дождя стал тише из-за обступивших его со всех сторон деревьев. Шорох их листьев на ветру подействовал на Канио, как успокоительное. За долгое время он вдруг оказался в таком умиротворяюще тихом месте. Оглянувшись в последний раз на улочку, клоун решительно нахмурил брови и, хромая, отправился вдоль по мощëной дорожке вглубь сада. «Кажется, здесь живëт очень богатый человек. И сколько, интересно, людей ухаживает за такой огромной территорией?..» — думал Канио, рассматривая аккуратно стриженные кусты и деревья, полянки милых газонов и клумбы пëстрых цветов. Вдруг позади хрустнула под чьей-то ногой сухая ветка. Мужчина резко развернулся, но от испуга и усталости запнулся о протез и свалился на землю. В голове тут же вспыхнул образ Серги, и клоун закрыл лицо руками, крепко зажмурившись.
— Ох, мистер, не хотел напугать Вас! — взволнованный прокуренный мужской голос поспешил успокоить его. — Как Вы? Не ушиблись?
Канио приоткрыл веки и заметил впереди себя мужчину средних лет в старом, но дорогом пальто. На лице его была видна щетина. Незнакомец стоял чуть наклонившись и протягивал артисту руку для помощи, другой же он прикрывал его от дождя зонтом. Клоун боязливо протянул руку навстречу — это был первый человек, который заговорил с ним после побега из цирка. Поднявшись, Канио кивнул мужчине в знак признательности и поëжился, только сейчас ощутив, насколько ему было неуютно и холодно в мокрой одежде.
— Ты в порядке? Кажется, ты вымок до нитки под дождëм… — мужчина снял с себя пальто и накинул его на плечи артиста. — Пойдëм скорее внутрь, не то простудишься.
— Спасибо… — пара медленно двинулась к поместью. — Как Вас зовут, господин?
— Орфиус. Признаться честно, я следил за тобой от Гвардейской улицы. Зачем ты сюда направлялся?
— Э-это… — клоун занервничал. Зыркнув на рубашку своего нового знакомого, он заметил в нагрудном кармане полицейский значок. По спине пробежал холодок. — Я ничего не сделал, клянусь!
— Не бойся, я всего лишь детектив, — незнакомец вытащил удостоверение и показал его Канио. — Я занимаюсь собственным расследованием и никак тебя не подозреваю. Просто… это место очень меня интересует. Вот и спросил. Мало ли, вдруг ты знаешь, что тут есть? В последнее время я видел нескольких людей, которые приходили сюда, но как только я следовал за ними, они уже были далеко впереди… Кстати, как тебя зовут?
— К… Джокер. Меня зовут Джокер, — Канио потупил взор, явно выдавая свою ложь. — Я играл в цирке и… мне пришло это письмо, — артист развернул комок бумаги и отдал его Орфиусу. — Я решил проверить.
— Интересно… — бегло читая и хмуря лоб, ответил будто для самого себя детектив. — Похоже, эти послания отличаются… — мужчина достал собственное послание и сравнил оба текста. — Мне обещали раскрыть тайну, но, если честно, я и сам справляюсь неплохо. Этот дом — моя ключевая зацепка. Так что, кажется, нам предстоит быть напарниками, — мужчина улыбнулся. — Соперничать я не буду. Всë, что мне нужно — этот дом. Так что я готов поддаться тебе, Джокер.
— Спасибо, наверное… А что Вы расследуете? — Канио отвернул своë измазанное гримом и грязью лицо, но было видно, что его тревожит этот вопрос.
— Хотел бы я сам знать, — Орфиус вдруг помрачнел, голос его стал жëстче, словно кусок чëрствого хлеба. — Я брался за поиск пропавшей дочери моего друга, но в итоге это расследование пошло по совсем другому пути. И, чëрт возьми, я уже почти у цели. Видишь ли, этот особняк раньше принадлежал моему старому знакомому — господину Де Россу. Ты его, наверное, знаешь: он очень богатый магнат в этих краях, держит несколько фабрик и компаний…
Канио, удостоверившись, что речь не будет касаться его, расслабился и перестал слушать Орфиуса. Устало прикрыв глаза, он шагал рядом с ним и размышлял о своëм. О пути, котором он прошëл, о том, где он сейчас оказался, о Натали, о своих цирковых приятелях, об их наверняка озлобленных лицах, о Серги и его словах, недоговоренных перед смертью, — словом, обо всëм том, что занимало его голову и без того немалое время. Мир как будто перестал для него существовать и сузился до размеров его собственного тела — далее была пустота, которую он не замечал и не чувствовал. Обратно в реальность его вернула остановка. Пришли.
Мужчина поднял голову, силясь увидеть макушку этого массивного здания: вблизи оно казалось ещë больше. Орфиус остановился перед крыльцом и опустил зонтик, стряхивая на землю капли, а Канио спрятал под крышу. Клоун с некоторым страхом и восхищением принялся разглядывать цветные витражи окон, ставни, украшенные витиеватыми кованными узорами, богатый каменный фасад здания, заплетëнный с одной стороны плющом, искуссные перила, выполненные в виде длинных змей, и старые ступени, по которым так часто ходили, что в середине они имели небольшую выемку, куда набиралась дождевая вода. Тяжëлые деревянные двери, украшенные неизвестной эмблемой, напомнившей Канио коловрат*, были закрыты, но изнутри дома шли свет и тихий, почти домашний шум.
— Бог мой, Джокер, да ты ранен! — воскликнул Орфиус, свернув зонтик и заметив окровавленное тряпьë на руке своего спутника. — Скорее внутрь! Надо тебя отогреть, умыть и обработать раны.
— Почему Вы так добры ко мне? — Канио медленно повернулся к нему. — Городские, а особенно полиция людей вроде меня вообще ни во что не ставят. А Вы со мной так уважительно… Пальто, вот, дали…
— Ты кажешься мне хорошим человеком. Паяц, слуга, рабочий — тоже люди в конце концов и заслуживают уважения. С чего бы я стал грубить столь испуганному и потерянному созданию? Это было бы признаком дурного тона. Пойдëм же внутрь! — Орфиус настоятельно кивнул на двери и отворил их перед клоуном.
В глаза сразу ударил тëплый жëлтый свет люстр. Милая, но далеко не бедно обставленная широкая прихожая манила своим видом, и в тоже время отпугивала его. Канио замер, не решаясь войти. Прожив всю свою жизнь, не считая детства, в цирковом вагончике, он и не мыслил однажды хоть каким-то образом оказаться в таком месте. Но сомнения разрешил Орфиус, мягко подтолкнув его вперëд. Протез клоуна громко звякнул эхом в прихожей, когда коснулся каменного пола. Не решившись ступить на дорогой серый ковëр, Канио прошëл по краю комнаты и встал, ëжась, возле цельновыпиленной из тëмного дерева вешалки. На крючках-ветках висело немного верхней одежды — август ещë стоял тëплым, пусть и дождливым. Аккуратно повесив пальто на свободную ветку, Канио обернулся к Орфиусу, но вдруг понял, что тот куда-то пропал. «Наверное, пошëл сразу искать то, что ему нужно… Здесь есть люди, но не думаю, что будет вежливо показаться всем в таком виде. Но и шастать без разрешения по дому в поисках одежды совсем не хочется…» Канио с виноватым лицом, тихо, насколько ему позволял протез, двинулся по краю прихожей к высокому платяному шкафу на массивных ножках. Сделав глубокий вдох для уверенности, Канио приоткрыл дверцы и, не будь на нëм белого грима, побелел бы ещë больше. Распахнув шкаф настежь, мужчина непонимающе свëл брови домиком и отступил назад. Все вешалки внутри были заняты одеждой самого Канио, подобно той, которая была сейчас на нëм. Руки его мелко задрожали, а на лице заиграла нотка истерики.
— Это что ещë такое?.. — Канио мотнул головой и несколько раз похлопал себя по щекам. Его красный, с полосатым шарфом наряд никуда не делся из шкафа. — Поздравляю, Канио, ты окончательно слетел с катушек.
— Кто такой Канио? — прямо над ухом раздался голос Орфиуса, отчего несчастный клоун подпрыгнул на месте. — Прости, опять напугал! Ты что-то нашëл? — детектив глянул внутрь шкафа, нахмурился, перевëл взор на Канио и ещë больше непонимающе нахмурился. — Это, кажется, твоя одежда? Ты жил здесь раньше?
— Н-нет, конечно! Я не знаю, о-о-откуда это здесь! — клоун замахал руками. — Я впервые в-в этом доме! И шокирован не м-м-меньше Вашего!
— Странное дело, однако… Впрочем, я тебе верю, Джокер. Ты так осматривал этот дом, что сомнений тут быть не может. Но тогда откуда костюмы?
— Понятия не и-имею. Это место…
— В письме было сказано, что приглашают лишь избранных. Возможно, кто-то заранее подготовился к нашесу приходу? — предположил Орфиус, приложив к подбородку кулак. — В любом случае, тебе и правда лучше переодеться. А этот костюм лучше выкинуть.
Канио неуверенно замер на месте, рассматривая внутренность шкафа, но детектив поторопил его, сняв с вешалки один из нарядов и всучив его в руки клоуна. Движение было раздражëнным, но лицо Орфиуса оставалось таким же любезно-спокойным, каким оно вообще могло быть у матëрого полицейского.
Артист, зайдя за ширму для переодевания, снял с себя лохмотья, оставшиеся от его сценического сольного наряда. В воспоминаниях всплыли кропотливые дни тренировок перед этим номером и то старание, с каким он создавал этот образ. Резко отвернувшись, чтобы вновь не расчувствоваться, Канио быстро переоделся. Костюм был полностью идентичен прежнему — даже небольшие, заметные только ему самому недочëты были повторены точь-в-точь. Мужчина поëжился от липкого страха и сомнения. В большом зеркале напротив он увидел своë отражение. Схватив мыльную салфетку с тумбочки, Канио стëр оставшийся грим, наконец-то увидев своë лицо. Тëмные синяки под глазами от удара в нос, опухшие от плача и недосыпа веки, потрескавшиеся от холода губы, впавшие от голода щëки — всë в нëм выдавало крайнее изнеможение. «Неужели я так плохо выгляжу без макияжа?» — мужчина тронул скулу рукой. Поправив шарф, чтобы были незаметны синяки на шее, и кое-как приведя волосы в порядок, он вышел к ожидавшему его Орфиусу. Тот осмотрел его с ног до головы и одобрительно кивнул, но взгляд вскоре вновь вернулся вниз, к протезу, и стал серьёзным.
— Несчастный случай, — пояснил Канио. — Это уже давняя рана.
— Я как-то даже и не заметил сначала. Не болит?
— Я привык… Вам удалось что-нибудь найти?
— Ах, да! Прости, я что-то задумался, — Орфиус откашлялся и подошëл поближе к своему спутнику, разворачивая письмо. — Смотри-ка. Если у тебя такое же изменение, то тут явно дело пахнет каким-то колдовством.
Канио выудил уже из сухого кармана бумагу и перечитал послание:
— Рады видеть Вас на нашей игре. Регистрация прошла успешно. Настройтесь на выигрыш и чувствуйте себя, как дома, многоуважаемый… К-Канио… — на последнем слове клоун потерял голос и буквально просипел своë имя. — Но… Но тут же был другой текст, я не брал иного письма. Даже сгибы бумаги те же!
— То-то и оно, — детектив недоверчиво ощупал буквы, сложил послание вчетверо и положил обратно в карман брюк. — Ну, что ж, тогда нам ничего не остаëтся, кроме как пойти искать остальных игроков, да, Джокер? Или, лучше сказать, Канио? — клоун обречëнно вздохнул. — Джокер — твой псевдоним, да?
— Д-да-да, именно, — артист быстро согласился, даже не попытавшись ничего придумать. — Но как нам кого-то искать? Это наверняка чей-то дом. Неужели мы без спроса будем ходить тут?
— Я думаю, раз нас никто не встречал, то это не так уж и важно. По документам этот дом вообще ничей, — Орфиус пожал плечами, словно говоря «да и ладно». — У меня есть ордер на обыск, так что всë честно.
Канио, не в силах уже ничему противиться, безвольно последовал за Орфиусом. Из прихожей было три пути: налево, в длинный коридор, где был незажжëн свет, наверх, куда вела массивная, отделанная дорогим ковровым покрытием лестница, и направо, откуда доносились человеческие голоса. Спутники, недолго думая, последовали в эту сторону. Выждав пару секунд у двери в попытке расслышать разговор, Орфиус кивнул клоуну и толкнул дверь от себя. Внутри расположилась небольшая гостиная комната с панорамными окнами, выходящими на внутренний сад. Голоса мгновенно утихли, и на вошедших тут же обратилось более двух десятков глаз.
— Ещë новенькие! — с нотками насмешки и раздражения воскликнула темноволосая миниатюрная девушка, сидевшая в глубине комнаты на роскошном кресле. Незнакомка крутила на тонком пальце цепочку, но стоило ей произнести эти слова, как она ловко перехватила украшение и подалась вперёд, скрестив ноги. — Тоже пришли по приглашению этого письма?
— Частично, — Орфиус недоверчиво обвëл внимательными карими глазами весь зал. — Вы все, стало быть, тоже приглашëнные?
— Был ли у нас вообще выбор, — недовольно буркнул в углу ещë совсем детский мальчишеский голос. Канио бросил на малыша жалостливый взгляд. Это был подтянутый мальчишка лет тринадцати с выразительными глазами — одним голубым, а вторым — карим. Позади него толпились ещë двое таких же одинаковых сорванцов со светлыми, почти что белыми волосами, но только у одного из них глаза были резкими голубыми, а у второго внимательными карими.
— У меня тоже его не было, — отрешëнно проронил Канио, словно узнав в этой троице себя много лет назад, когда ему не оставалось ничего, кроме как податься в «Хуллабалу».
— Это не значит, что мы будем поддаваться, — голубоглазый мальчишка задиристо вздëрнул подбородок и выступил вперëд.
— Ссоры ни к чему, мальчики, — сидевшая подле миловидная девушка в облачении монахини тихонько тронула его плечо. — Мы же ещë даже не знаем, что нам предстоит делать.
— А я бы согласился с Уиллом, — проронил мелодичный мужской голос. Клоун повернул к нему голову и увидел возле окна высокого молодого человека с длинными, почти что касающимися пола, чëрными волосами. Его длинные изящные пальцы сжимали ручку футляра для скрипки. — Победитель будет один. Сложно будет подружиться с тем, кого намерен победить, когда на кону — желание.
— Опять Вы за своë, — старик в дорогом костюме, расположившийся на диване рядом с монахиней, устало поморщился и потëр рукой лоб. — Антонио, мальчик мой, если нам придëтся играть сообща в одном из испытаний, то Вы непременно проиграете с таким подходом!
— Полностью согласен с Вами, господин Лападура, — кивнул мужчина с тëмной пышной бородой, у которого от груди через плечо к спине тянулся тонкий голубой шланг. — Если мы не знаем правил, то и ссориться заранее совсем не нужно.
— Если ты достаточно силëн, то можешь себе такое позволить, — низким басом, словно животным рыком, ответил человек с изуродованным лицом, одетый, как охотник. Рядом с его стулом на полу аккуратно лежало то ли чучело, то ли маска головы лося.
— Pardon, мсье Бейн, Вы не подумали, что состязание может быть интеллектуальное? — прищурился молодой мужчина, расположившийся возде входной двери. Сначала Канио принял его за скульптуру: незнакомец был так бледен, а его монохромное чëрно-белое одеяние так походило на фарфор, что, не двигаясь, он бы вполне мог остаться незамеченным в центре музея. — Возможно, нам придëтся думать, чтобы пройти дальше. Сила — не всегда главное.
— Какой же бред Вы все несëте! — воскликнула высоким голосом девушка в красном пышном платье, подскочив со своего места. — Как такая чернь как вы вообще можете думать о победе? Я — королева! Какие ещë могут быть варианты, кроме как не моя победа?
— Вы сейчас не в том положении, чтобы разговаривать с нами в таком тоне, — угрожающе бросил незнакомец в белой маске. На рукавах его недешëвого пиджака и бархатных перчатках были видны пятна крови. Мужчина сидел в кресле, широко расставив ноги, и мелодично стучал пальцами по деревянной ручке. — Будучи в бегах, люди обычно скрывают свою личность, мисс Мэри.
— Да как ты смеешь, жалкий художник! — девушка возмутилась и замахнулась на него маленьким кулачком. Внезапно еë запястье обвило нечто, вырвавшееся из-под земли и похожее на лиану, и приподняло Мэри над землëй. Канио в ужасе попятился прочь, а Орфиус загородил его рукой от опасности. — Боже, что это?! Мерзость! Отпусти меня!
— Я думал, что мы мирно выпьем все вместе чаю, но Вы сами вынуждаете меня прибегать к силам моего лорда, — медленно протянул низкий загадочный голос, принадлежавший темнокожему мужчине в жëлтом балахоне. Колдун опустил приподнятую руку, и щупальце отстало от Мэри, скрывшись в чëрном зеве портала, столь же быстро исчезнувшем. — Не нужно драки.
— У-у-у… — возле дивана раздался тихий детский плач. Монахиня беспокойно сложила брови домиком, встала с места, наклонилась за чем-то и выпрямилась обратно уже держа за руку маленького мальчика лет семи. Малыш был напуган и жался к девушке, ища защиты. — Сестрëнка…
— Вы трое напугали наше маленькое чудо, — с упрëком подбоченившись, процедила девушка с решительным и открытым лицом. Присмотревшись к ней поближе, Канио ужаснулся и восхитился ею: вместо собственных рук и ног у незнакомки были искуссно сделанные протезы, больше напоминавшие кукольные конечности на шарнирах. Глаза невольно опустились на собственную искусственную ногу. В груди заиграли нотки зависти. — Мы его только успокоили, а вы!
— Да сдался нам этот ребëнок, — фыркнул незнакомец, огрызнувшийся на «королеву».
— Отвратительно, Джек, — со всей возможной брезгливостью бросила ему в ответ девушка в инвалидном кресле. — Был бы ты сам выброшен на улицу, наверняка хотел бы оказаться в тепле и сухости.
— Полностью согласен с Галатеей, — кивнул грузный громила-рабочий, утирая с лица мальчишки слезу и давая ему в руки наспех сшитую куклу в виде улыбающегося мальчика в смешных штанишках. — Детей надо беречь. Даже если мы проиграем, то этих четверых надо куда-то пристроить…
— Н-ну уж нет! Сами разбирайтесь с детьми — я же пока в-выиграю! — заявил растрëпанный человек в рваном медицинском халате, выдававшем в нëм учëного или врача. Движения незнакомца были резкими, а в глазах читался тот же испуг и слепая решимость, что и у Канио. — Увольте!
— Да тебя-то кто заставяет, Лючино, — с раздражением закатила глаза Галатея.
— Боги, до чего же люди здесь шумные, — подал голос всë это время лишь наблюдавший за дискуссией человек в необычном чужестранном одеянии. Повернувшись к клоуну, он немного отчаянно улыбнулся ему и вновь переключил внимание на спор игроков.
— А вдруг игра уже началась? — потерянно пропела незнакомка в кимоно и подняла к свету своë лицо. Казалось, оно не могло принадлежать человеку — настолько оно было прекрасным и невинным. Еë грустные глубокие глаза опустились вниз, а губы, накрашенные яркой красной помадой, сложились бантиком, словно красавица собиралась расплакаться. — Вдруг нас всех здесь просто поймали, как животных?
Гомон прекратился. Игроки с сомнением, а потом с реальной опаской стали оглядываться вокруг себя, словно ожидая внезапного рока судьбы. Вдруг в прихожей до жути громко хлопнули входные двери. В настороженной тишине эхом отдался отчаянный возглас:
— Кристина! Кристина, ты здесь? Пожалуйста, ответь мне!
— Слышите, сумасшедшие? Ещë один ваш, — с ухмылкой бросила Мэри, кивнув в сторону Галатеи, Джека и Лючино. Те недобро покосились на неë. — Идите заберите его.
— И как такая стервозина сидела на королевском троне, — прошипел Лючино, тем не менее зашагав в сторону выхода. — Пойдëм вместе, — кивнул он Канио.
Клоун оглянулся было на детектива, но тот уже благополучно забыл о нëм и завëл разговор с другими игроками. Не имея выбора, растерянный артист последовал за быстро удаляющимся от него незнакомцем.
— Как тебя звать? — не глядя на него, поинтересовался Лючино, когда они поравнялись.
— Джокер. Или Канио… — чуть тише добавил клоун. — А Вы — Лючино?..
— Он самый. Лючино Де Росси! Ты не подумай, я не сумасшедший! Стоило мне сказать, что я изучал пресмыкающихся и земноводных в исследовательской лаборатории имени… А, неважно. Они даже не знают, что связались со сверхчеловеком!
«Кажется, он всë же не в себе, — заключил Канио. — Клементина всегда говорила, что учëные немного чудаковаты, но этот, похоже, крепко слетел с катушек».
— Нет, ты представь! Я всю жизнь у-убил на поиски этой змеи-ящерицы, нашëл-таки еë, вывел уникальные способности еë яда, а они! После стольких лет! Просто выперли меня из института! Нет, Канио, ты представляешь?! Разве это справедливо?..
— Нет, наверное… Все здесь, кажется, оказались из-за несправедливости.
— Ох уж! Ты подружиться с Мичико — она такая же меланхоличная зануда. Ничего ты не понимаешь… — Лючино нервно зачесался. — Не могу я проиграть, просто не могу… Если не выиграю — умру. Натурально умру, не понарошку!
— Не могу ничем помочь. У меня… та же проблема, — во время паузы в голове болезненными вспышками вновь вспыхнули сцены драки с Серги и слова Натали. Канио сжался. — Простите.
— Да было бы за что. Разве есть у меня право просить сдаться ребëнка без дома, или инвалида на коляске, или монахиню из церкви? Разве я заслуживаю желания? — Лючино остновился и прислушался. — Наверх убежал… О чëм это я? Ах, да! Какое у меня право забирать мечту у них всех? Вдруг их желание — прекратить все войны на земле или сделать всех любимыми? И что же у меня? Найти какую-то чëртову ящерицу, чтобы самому не сдохнуть.
— Э-это--
— Эгоистично! Ужасно эгоистично, я согласен, мой друг! Но жизнь двигает именно эгоизм — ему мы обязаны прогрессом. Ты ведь тоже сюда не за благом мирским пришëл, а? Наверняка натворил что-то, как и я, и прибежал, такой же отчаявшийся… И ведь ты тоже заберëшь желание у этого несчастного маленького существа взамен на своë, и не посмотришь даже на его жалкость. Себя больше жалко.
«До чего же болтливый…»
— А всë потому, что мы друг друга не знаем, — продолжал профессор. — Мы с тобой друг другу — никто, понимаешь? Я уже имя твоë забыл, а ты меня и подавно не слушал. И на испытании мы друг друга хоть поубиваем — всë ради своей собственной мечты. А собраться вместе в этой гостиной — это только повод, чтобы нас ослабить! Чем больше мы знаем друг друга, тем быстрее кинемся на их н-нож! А эта! Эта! Эта чудачка! С амулетом! Ты еë видел? Она-то всех и собрала. Самоуверенная маленькая заноза! Думает, что я отдам ей свою жизнь, но нет уж, я не такой простак, как остальные.
— Лючино, Вам надо отдохнуть, — Канио схватил спутника за плечо и встал на месте. — Вы слишком взволновались… Просто подышите и успокойтесь, Вам станет легче.
— Я не болен, — процедил Лючино. Руки его, замотанные бинтами до самых пальцев, мелко дрожали, покрасневшие глаза рассредоточенно бегали по всем углам помещения, но не останавливались на лице клоуна. Сухой язык постоянно облизывал потрескавшиеся губы, сердце колотилось, как бешеное. «Да у него же ломка, — дошло до Канио. — Ладно, случай не тяжëлый, он ещë хотя бы не дерëтся… Надо его утихомирить». — Нам надо найти новенького.
— Я его поищу. Ждите здесь, — Канио усадил учëного на пуф в коридоре протянул ему новенькую клоунскую бибу, которую он обнаружил в кармане своего костюма. — Просто сжимайте еë, пока не успокоитесь. Только никуда не уходите!
— Он на втором этаже, западное крыло, тупиковая ветвь, — неожиданно ровным голосом сообщил ему Лючино. — Если пойдëшь налево до упора, то столкнëшься с ним. Я тебя тут подожду, так уж и быть, — Лючино сжал красный кружок, и тот издал смешной писк. — Но, будь добр, поторопись.
Примечания:
* коловрат - славянский знак в виде закрученного влево или вправо круга из лучей. Эмблема игры сама по себе очень на него похожа🥴
* Филипп Курциус — прототип Филиппа в игре — швейцарский врач и скульптор по воску👨🎨
* Антонио Паганини - имя отца Никколо Паганини, который являлся итальянским скрипачом-виртуозом. В фике у Антонио нет ни пары, ни детей — эта фамилия ему досталась от прототипа, а имя - совпадение. 🎻
* Аарон Космински — имя одного из реальных подозреваемых на дело Джека Потрошителя. Пусть роли и не совпадают с нашим художником, но реальный Аарон был польским эмигрантом в Англии и работал парикмахером🥸
* Перси Биш Шелли - полное имя мужа Мэри Шелли, которая написала "Франкенштейна"🧌
* наяда - нимфа/дух пресного водоëма, которая наделяет его воды магическими свойствами. Жизнь наяды зависит от водоëма, поэтому, если он пересыхает, или нимфа долгое время отсутствует, то погибает. Именно поэтому Хастур так удивляется Грейс: девушка настоящее сокровище по своей редкости, да ещë и вольная, т. е. независимая от какого-либо пресного водоëма🌊
* Виолетта Вагнер - имя и фамилия реального прототипа нашей паучихи. Девушка родилась без конечностей и всю жизнь выступала в цирке, в шоу уродов (очень известная и успешная девушка) 🕷
* Жан Батист Гренуй - главный герой романа "Парфюмер. История одного убийцы" Патрика Зюскинда 😳 Ребята, я не могла его не добавить, он сюда очень лаконично вписывается...
ОХХХ, РЕБЯТА, ШОК-КОНТЕНТ ВСË БЛИЖЕ