Жизнь в черном

      Первое впечатление было странным и, пожалуй, совсем неясным. Впоследствии Санджи менял его раза три-четыре, если не пять; уж слишком разными в вопросе восприятия окружающего мира эти двое оказались.       Хм… Зачем ему потребовалось все это вспоминать?       Винсмок появился на квартире Мугивар, когда у Луффи уже были Нами-суан и Усопп. Непревзойденная воровка и гениальный снайпер. Вполне себе приветливые и добрые люди для своего круга общения. И их босс, Ди Монки, широкой души человек, веселый, беззаботный, простой как пять копеек. Приятная компания, даром, что живут по законам темной стороны общества.       А еще там был он. Хмурый, грозный, опасный. Человек, которого с первого взгляда можно охарактеризовать как не самого лучшего собеседника, — скорее, как самого отвратительного и паршивого. И чертовски запоминающегося. Парень, встретивший его хмурым взглядом звериных глаз, впечатывался в подкорку сознания с первых же минут. Почему-то блондин с ходу решил: это его следовало бы боссом назвать; по первости все новички боялись его больше, чем вечно жизнерадостного Луффи. От темной одежды, да и от тела в общем, всегда пахло металлом и лишь иногда порохом. Визитная карточка Мугивар, основа и непоколебимая опора. Ророноа Зоро, «Охотник». Ассасин, каких еще поискать, — надо отдать должное, Монки набирал только профессионалов.       Когда их представили друг другу, Санджи был удивлен и восхищен одновременно. Он помнил то смешанное чувство, зародившееся в душе с первыми хрипловатыми нотками чужого голоса. Восхищен силой, мощью своего «собеседника»; а удивлен авторитету и любви, которые проявляли остальные члены группы по отношению к нему. Как можно смотреть этому чудовищу в глаза? Серьезно. Доверчиво засыпать рядом с монстром, прикорнув на диване? Он не уверен, что сам сможет; хотя трусом себя никогда не считал. А вот Нами-суан могла. И Усопп так открыто общался с ним, даже не замечая, что отвечают ему лишь кивками и короткими фразами. Про отношения босса с Ророноа можно совсем не говорить — в пару слов при желании не уложишься. Достаточно вспомнить то, как свободно разрешалось юркому Луффи практически виснуть на этой несгибаемой глыбе. Только ему, как самому восхитительному исключению из всех правил.       Потом, много позже, Санджи начал завидовать таким свободным и доверительным отношениям. Совсем немного, чисто по-ребячьи.       Что еще можно сказать? Особенно теперь, когда все изменилось, и прошлое представлялось лишь мутной пеленой на глазах.       Ему отдали соседнюю комнату. И парень не знал, радоваться или злиться: по словам немного трусливого Усоппа, теперь Санджи под надежной защитой — если что, всегда может положиться на зверя, дышащего где-то рядом. Это радовало, да, наверное, немного льстило; но, с другой стороны, они что, его самого совсем ни во что не ставят? Он тоже сильный, и не собирается проигрывать какому-то помешенному на спорте бугаю! Не зря его позвали в команду, Санджи Винсмок тоже кое-чего стоит. Он еще всем покажет!.. Но пыл поубавился, сам собой сошел на нет. За неполные два года Санджи просто привык к человеку за стеной.       Санджи перестал представлять жизнь без него.       Сколько всего Винсмок мог рассказать про своего соседа? Много и, вместе с тем, совсем ничего. Ророноа рано вставал. С самого утра хватал свои железяки и тягал их до того момента, пока не поймет, что весь дом уже проснулся. Он предпочитал холодный душ, тонкое покрывало, футболки с коротким рукавом и обжигающий алкоголь. Он не любил общаться, не любил забирать утренние газеты из ящика и не любил выслушивать девчачье нытье (да и нытье Усоппа заодно). Но, несмотря на это, всегда был готов разобраться с чужими проблемами.       Зоро любил свою работу. Санджи мог сказать наверняка. Любил оружие, особое, дорогое его сердцу. Это просматривалось в том, как нежно он оглаживал тонкие, но невероятно острые клинки; с каким тщанием отирал их от свежей крови; как бережно укладывал каждый меч на подставку. Зоро любил работать в одиночестве. Ему не нужны были напарники, он прекрасно справлялся со всем сам. Это признавал даже их упрямый босс — Луффи безгранично ему верил. И Охотник платил тем же.       Любил ли кого-то Ророноа Зоро? Это… сложный вопрос. Санджи не был уверен в ответе: Зоро вроде любил всех, особенно любил босса и вместе с тем не любил никого. Такой вот парадокс. Семья на девяносто процентов была уверена в последнем варианте: ибо он соответствовал характеру их старпома. Никто не слышал за время их знакомства каких-либо признаний. Да и не услышит никогда, скорее всего.       Где-то в гостиной тихо ударили часы. Три ночи. Почему Санджи вспомнил все это? Почему сейчас? И почему мысли так путаются? Воспоминания обрывочны, беспорядочны. Просто нарезанные куски длинной кинопленки. Ему немного дурно, от недосыпа сворачивает желудок и жжет глаза — но он не может заснуть битый час, он все еще вспоминает, прокручивает обрывки раз за разом.       Почему?..       Да, точно. Зоро надо отправляться на дело. А время его возвращения Луффи не объявил; предпочел обсудить детали лично с другом. Они ничего не сказали остальным — Ророноа просто уйдет рано утром. Через два часа, пока весь дом будет спать. Почему Санджи так тревожно? Парень осторожно поднялся, сел в кровати и устало потер глаза.       Чего боится Винсмок? Ведь вот он, рядом, стоит только протянуть ладонь. Темная горячая кожа, пахнущая смазкой для катан; сильные руки, закинутые за голову; сдвинутые брови и поджатые губы, напряженные даже во сне; притягательная полоска у кромки брюк. Он не разделся, только скинул рубашку и пиджак. У двери стоит рабочий чемодан, оружие нетерпеливо ждет в стороне. И всего столько полно в комнате, его вещи и одежда, бумаги и книги, огнестрельное оружие, которым тот пользовался крайне редко, — а стоит ему уйти, и комната опустеет. Разве это справедливо? По отношению к Винсмоку.       Даже если Зоро никого не любит, есть хотя бы один человек, который любит его. А это уже не мало.       – Ты всю ночь что-то бубнишь, — под боком медленно потянулось гибкое тело, разминая мышцы после короткого сна. — Что тебя беспокоит?       Винсмок вздрогнул и закусил губу от неожиданности. Он даже не почувствовал, как Зоро проснулся. А спал ли тот вообще? С него станется следить из-под опущенных ресниц за ним всю ночь.       – Ничего.       Конечно, Санджи ему ничего не скажет.       Ророноа поднялся, окончательно сбрасывая морок дремы, и настороженно воззрился на собеседника. Так Охотник смотрел иногда на Луффи, когда пытался интуитивно угадать, где именно появилась новая рана на жмущемся теле. И именно так Зоро смотрел на него, на своего любовника, когда чувствовал хотя бы крупицу неладного.       – Санджи…       – Все в порядке, правда. Просто не спится.       Глаза огромные, глубокие, ярко-голубые. Флуоресцентные в этой темноте. Вместе они спали только в комнате Санджи, и парень нарочно задергивал в такие вечера все шторы, чтобы не осталось ни щелочки. Он, словно капризный ребенок, старался спрятать свою мечту от посторонних взглядов. А может, он просто знал, что в этой таинственной темноте смотрится так обольстительно и сексуально.       Если бы хоть кто-то из их семьи поднял перед Зоро вопрос о любви, они бы сильно удивились: Зоро умел любить, сильнее всех остальных. И в данную минуту он сильно любил одно паникующее недоразумение.       – Хорошо. Если ты так говоришь…       Охотник снова откинулся на подушки, перехватывая любимое тело поперек, заставляя упасть рядом. Он не любил особых нежностей, они шли вразрез с его грубоватым характером; но когда Санджи волновался, считал своим долгом дотронуться до него. Словно в знак своего присутствия и поддержки.       Винсмок удобней устроился в чужих руках; сердце быстро и сладко стучало. А потом, подчиняясь внезапному порыву, провел кончиками пальцев по чужой щеке. Совсем невесомо, едва касаясь. Зоро в ответ рвано выдохнул.       – Что бы ты там ни придумал себе, забудь. Выбей эту дурь из своей тупой головы.       Да без проблем, Санджи согласен. Сейчас, он практически успокоился.       Половина четвертого. Стены отражают легкое шевеление во всех комнатах. Кажется, не один он не спал сегодня.       – Когда ты вернешься?       Само собой. В глубине души Ророноа знал, что проблема была именно в этом. Чоппа сегодня внезапно расплакался. Нами с ним поругалась из-за какой-то тупой безделушки. Франки шесть раз проверил пистолеты, выданные ему Усоппом. Семья волновалась. Было бы странно, если бы кок остался равнодушен.       – Не знаю.       Парень недовольно поджал губы.       – Знаешь.       Они условились с Луффи. Тому решение тоже нелегко далось, но того требует дело. Как убедить в этом остальных?       – Санджи, — Зоро даже приподнялся на локте, чтобы обозначить всю свою серьезность. Уж этот засранец должен понять. — Как только я вернусь, я приду к тебе. Сразу же, с порога. Так устроит?       Верил ли в это Санджи? Нет. Так поступают по отношению к любимым. Ророноа Зоро никого не любит.       – Наверно.       – Хорошо, договорились, — а Зоро любил, много кого, много чего. В частности, мягкие губы любовника и их несравненный вкус. — А сейчас просто побудь со мной.       Ророноа сдержал обещание. Он появился дома только спустя два месяца, когда семья, да и сам босс, успели известись. Появился ночью, тихо, без звонка. Санджи разбудил включенный свет — на пороге он, потрепанный, в порванном костюме, заляпан темными подтеками и каплями грязи, а на лице нарисовался страшный шрам, пересекающий глаз. Винсмок чуть не умер от волнения. И пока он криком поднимал на уши весь дом, Зоро мягко скользнул в комнату, устало сполз на помятую постель и прижался к желанному телу, крепко вцепившись в чужие бедра и перепачкав белье собственной кровью.       Господи, если бы все они знали, какое это для него счастье, вот так вот сжать руки и понять, что под ладонями бьется родное любящее сердце.