***
На следующий день Клод пришёл вовремя в архиепископский дворец. В отличие от парижского епископа, архиепископ Салернский не нуждался в излишней роскоши. Здание было двухэтажным с внутренним двориком, но куда более скромным, чем палаццо Аста. Клода провели в тот самый кабинет, в котором его принимал Джованни Арагонский, теперь за столом сидел коренастый и смуглый мужчина, который пробурчал слова приветствия Клоду и вновь погрузился в изучение бумаг. Архидьякон Векьо происходил из небогатой купеческой семьи в Неаполе, которая всячески поддерживала своего младшего отпрыска. Удачно попавшись на глаза Ферранте I, который по достоинству оценил угодливость и расторопность монаха, Маттео получил возможность сделать неплохую карьеру. Сейчас, в тридцать два года, молодой кардинал Джованни оставил его своим полным заместителем в Салернском княжестве, также он получил назначение аббатом монастыря св. Антония. Уезжая, кардинал поручил ему внимательнее следить за подозрительным французским священником, который обосновался в стенах медицинской школы. Фра Бенвенуто, по совместительству выполнявший функции приора в том же монастыре Сан-Антонио, дал нелестную характеристику своему коллеге. — Надменный, чванливый человек, легкомысленно относящийся к схоластическим штудиям, учит школяров крамольным вещам, но ректор на это закрывает глаза. Является частым гостем в доме графини Аста, — тут толстяк Бенвенуто надул щеки. — Но ничем предосудительным там не занимается, ест вместе со своим горбуном, после чего уходит к себе. Из любимых занятий можно выделить долгие прогулки на побережье, бывает там каждый день. На вопрос, подозревает ли монах в Клоде шпиона, тот ответил отрицательно, помотав головой. — Нет, точно не шпионом, возможно, колдуном, — добавил он после недолгого размышления. — На него уже жаловался смотритель «Сада» и несколько школяров, но ректор полагает, что присутствие в стенах Школы француза повысит её престиж, — монах возмущённо прищёлкнул языком. Теперь, когда Клод стоял перед столом архидьякона, тот был готов признать правоту толстого монаха. — Здравствуйте, брат мой, — довольно милостиво обратился к французу Маттео. — Ваше высокопреподобие, — Клод склонил голову, что понравилось его собеседнику. Отец Маттео показал ладонью с короткими пальцами на стул, Клод сел. Они были одни в кабинете. — Как вам Салерно? — спросил Маттео, щуря маленькие глазки. — Я всем доволен, — лаконично ответил Клод. — А ваша дружба с женщиной? С моной Изабеллой, как её называют в Школе. — Мы не друзья, для дружбы двое должны быть равны, — ответил священник, но, заметив довольный огонёк в глазах архидьякона, не удержался, чтобы добавить. — Она неизмеримо выше меня, как по положению, так и в деле врачевания. Клоду понравилось, как обескураженно вытянулась физиономия архидьякона. Сам он, конечно, так не считал, но как же приятно шокировать этого похожего на бычка человечка! Чтобы скрыть неловкость, архидьякон откашлялся, затем с едва заметной поспешностью перебрал бумаги на столе. — Я вызвал вас не случайно, брат мой, — произнёс Маттео, остановившись на каком-то распечатанном письме. — Есть дело, требующее деликатности и внимания. Я наслышан о вашей помощи магистрату ди Паскуале, — многозначительно кивая, произнёс он. — Видимо, вы особенно любимы Господом, раз сам святой Христофор пришёл вам на помощь. — Речь шла о белом псе, которого видел сторож, про святого Христофора сочинил народ, — ответил Клод, глядя в сторону. Архидьякон проследил за его взглядом, но ничего интересного не заметил на серой каменной стене. Клоду же вспомнился визит в темницу к Эсмеральде, его ложь и последовавшая за всем этим катастрофа. — Дело, о котором я говорю, — Маттео немного возвысил голос, чтобы обратить на себя внимание, — касается тонких материй. — Я слушаю, — Клод устремил на него пристальный взгляд. — Возможно, у нас в княжестве появилась своя Богородица, — с лёгкой усмешкой произнёс архидьякон. Клод был заинтригован. Выяснилось, что в одном из горных женских монастырей, примерно в полудне езды от Салерно, произошло чудо. — Одна из монашек оказалась в тягости, — торжественно произнёс архидьякон. — Вы спросите, в чём же заключается чудо? В том, что по свидетельству трёх повитух и двух сестёр, которые независимо друг от друга осматривали обозначенную монахиню по имени Анна, женщина эта действительно в тягости, но при этом сохранила девство. У неё тугой и круглый живот, который предположительно свидетельствует о помещении внутри ребёнка. Сама сестра Анна говорит, что ощущает шевеления дитя и перед тем, как почувствовала себя беременной, ей был явлен сон. Всё, как полагается — белый голубь, а за ним архангел Гавриил. Архидьякон отложил письмо в сторону и посмотрел на Клода. — Я прошу вас съездить в этот монастырь, провести небольшое расследование и сделать отчёт о его результатах. Если речь действительно идёт о чуде, — его голос зазвучал особенно скептично, — то я должен поставить в известность монсеньёра кардинала и Святейший престол. Но если выяснится, что имеет место заблуждение, то вам следует убедить настоятельницу, матушку Стефанию, в этом, призвав на помощь знания медицины и теологии. Последний вариант мне видится более предпочтительным, у его высокопреосвященства сейчас слишком много важных дел, не следует его отвлекать. Клод приложил руку ко лбу, ему страшно не хотелось преодолевать подъём в горы, чтобы встретиться с этой италийской Богородицей. Но отказать в подобной просьбе было неразумно. — Я с превеликим удовольствием возьмусь за выполнение этой миссии. Но я ведь мужчина, к тому же священник, мне недозволенно будет осмотреть эту женщину. — Хм, — такое простое возражение не приходило в голову архидьякону. — Мы приставим к вам опытную повитуху. — Я не сильно доверяю повитухам, без специальных знаний она не сможет объяснить мне должным образом состояние сестры Анны, — возразил Клод. — Что же вы предлагаете? — нахмурился архидьякон. — Я мог бы пригласить с собой графиню Аста, она происходит из древнего рода врачевателей, кроме того, преподаёт в стенах Школы и является опытным хирургом, — произнёс Клод со скучающим видом. — Вы, должно быть, не в себе? — возмутился архидьякон. — Просить даму о низкой услуге осматривать безвестную монашку просто недопустимо! — Почему же низкой, а вдруг станется, что сестра Анна и правда носит Сына Божьего? Тогда все мы войдём в скрижали нового Завета, — Клод говорил со всей серьёзностью, но у Маттео возникло неприятное ощущение, что над ним смеются. После небольшой паузы архидьякон решительно взялся за перо. — Я напишу письмо графу Аста с просьбой отпустить его супругу для выполнения важного задания, всех обстоятельств разглашать не буду. Вы сами проинструктируете мону Изабеллу о предстоящей поездке. Всё необходимое: ослы, проводник и запасы будут выделены на вас двоих, — тут он пристально посмотрел в глаза священнику. — У вас есть пожелания? — Никаких, ваше высокопреподобие, — Клод вновь склонил голову. Архидьякон споро писал, присыпая строчки песком, по завершению он немного подождал, пока схватятся чернила, свернул послание, зажёг свечу, накапал воск и приложил свою печать. Клод почтительно принял послание и пообещал доставить его тем же вечером по назначению.Глава 7-1. Явление Богородицы
6 сентября 2022 г. в 00:00
Примечания:
Следующая часть 9 сентября
Первый учебный год в школе завершился, к счастью Клода, без особых проблем. Студенты его не радовали, но что возьмёшь с этих вертопрахов, у которых в одно ухо залетает, а из другого вылетает. В июле состоялось ежегодное препарирование трупа, которое окончательно ставило точку в этом учебном году. Салернская медицинская школа долгое время довольствовалась вскрытием и изучением животных. Изучение внутреннего строения свиней, перечисление органов, построение теорий по физиологии и симптоматике значительно продвинули вперёд хирургию и диагностику. Но, ввиду естественных различий в анатомии хрюкающих тварей и человека, полностью перенести результаты наблюдения над первыми на вторых было затруднительно. Доподлинно неизвестно, когда в Салернской школе стали препарировать трупы преступников. Сохранилось полулегендарное упоминание того, что в 1238 г. император Священной римской империи Фридрих II отдал приказ, чтобы в Салерно каждые пять лет производили препарирование человеческого трупа. Император был известен как благодетель Школы, именно его влиянию она обязана тем, что длительное время, чтобы получить лицензию практикующего врача, требовалось пройти обучение в её стенах. Но даже его лояльность вряд ли бы привела к практике вскрытия человека, скорей всего, недруги приписали императору столь бесчеловечное распоряжение. И, тем не менее, с ходом времени в стенах Школы стали проводить вскрытия тел преступников, сначала довольно редкие, к концу XV в. они стали почти ежегодными. Проводили их торжественно в течение нескольких дней, сберегая драгоценный экспонат обкладыванием льдом и отгоном мух.
Вскрытие проводил сам ректор Падуано; наряженный в лучшее платье, благоухающий духами, он выглядел так, словно собрался на аудиенцию к принцу Сансеверино или был приглашён ко двору короля Фердинанда. Ему помогали Джакомо и два хирурга, которые смиренно исполняли роль помощников, один держал медный таз, куда складывали вынимаемые органы, другой подавал инструменты. Сыну ректора была отведена почётная роль, он помогал своему родителю, передвигая конечности трупа или отодвигая ткани тела. Школяров набилось в аудиторию так, что яблоку негде было упасть. Клод, который со скучающим видом стоял в задних рядах, пытался найти глазами мону Изабеллу, но той нигде не было видно. Потолкавшись среди студентов, он незаметно покинул залу, так как меньше всего имел склонность к трупам, пусть и в целях просвещения. Будучи школяром, он присутствовал на вскрытии, которое проводил один из последователей Ги де Шолиака и ничего, кроме тошноты, не вынес из этого сомнительного зрелища. Возможно, изучение кадавров куда лучше, чем препарирование свиней, но Клод посчитал, что лично для него оба эти способа неподходящие. Добавьте сюда отвращение к крови и вы поймёте, почему безродный, но талантливый юноша отдал предпочтение духовному поприщу, которое без связей и родовитости не могло принести ему много почёта или средств. Хотя стоит отдать ему должное, лишь благодаря собственной даровитости и трудолюбию ему удалось стать архидьяконом Жозасским, не имея за спиной других покровителей, кроме Парижского епископа.
Но что это? Клод с тревогой прислушался к себе: откуда взялся в нём этот огонёк самолюбования? Откуда пустое тщеславие, которое он успешно гнал от себя в Париже? Неладный Салерно! Странно, находясь в холодной келье на вершине Северной башни, он часто думал о солнечном италийском побережье, отсюда проистекало знакомство с мэтром Риччарди и попытки выучить салернский диалект. Но оказавшись здесь, в одном из красивейших мест, Клод чаще проклинал этот город, чем благословлял. Хотя сколько искренности было в этих проклятьях? На полпути к выходу его окликнул фра Бенвенуто.
— Не будете досматривать? — отдуваясь, поинтересовался тучный монах на латыни.
— Не уверен, что это угодное Господу зрелище, — уклончиво ответил Клод.
Фра Бенвенуто бросил на него странный взгляд, наконец он словно собрался с духом для того, чтобы произнести, понизив голос.
— Сразу видно, что вы добрый христианин, — он огляделся по сторонам, затем, удостоверившись, что коридор пуст продолжил. — Вас желает видеть его высокопреподобие отец Маттео.
Клод, давно ожидавший приглашения к заместителю апостольского администратора, кивнул. Довольный фра Бенвенуто продолжил: священника ожидают в архиепископском дворце завтра в два часа. Клод вновь кивнул и уже совершенно довольный монах отстал от него, извинившись и юркнув в правое ответвление коридора. Священник же спешил к излюбленному месту для уединения — к той полоске побережья, которая принадлежала семейству графа Аста. Здесь он пробыл до прихода Квазимодо, горбун принёс с собой корзинку с едой и глиняную флягу воды. Сегодня в палаццо Аста устраивали приём, ждали принца с молодой супругой — принцессой Констанцией, Клод получил приглашение, но предпочёл отказаться, хотя понаблюдать за принцем вблизи было бы полезно. Но проклятая итальянская расслабленность обернулась некоторой ленивостью. Смотреть на волны ему хотелось неизмеримо больше, чем вслушиваться в итальянскую или скверную французскую речь.
Квазимодо, подкрепившись, сбросил с себя одежду и направился к воде, он учился плавать и делал в этом большие успехи. Клод подумал, что без бородавки облик его воспитанника стал как-то терпимее для чувствительных глаз. Горбы горбами — так же, как жёлтые выпирающие зубы или крупный нос, они составляли ансамбль его уродства, но именно бородавка придавала облику особую трагичность. Она стала той самой отвратительной деталью, которая ещё больше пугала людей, как всё нечистое и потенциально заразное. Теперь же вместо бородавки был глубокий шрам, а его воспитанник мог смотреть на мир двумя глазами: пожалуй, мона Изабелла была выдающимся хирургом. Вслух он бы никогда в подобном не признался, но здесь, у моря, наедине с собой и Богом, Клод мог позволить себя быть откровенным. Хотя от мыслей о высокой итальянке он быстро перешёл к тоске по Эсмеральде. Ему писали, что она вполне сносно живёт с Гренгуаром. Знал ли священник, когда принимал участие в вертлявом жадном до знаний пареньке, что растит своего соперника? Кровь вскипала в жилах при мысли о том, что тощий Пьер смел похабными руками касаться тела его возлюбленной Эсмеральды. Хотя нет, теперь она госпожа Агнесса Гренгуар, и поэт вправе требовать уважения своих супружеских прав. Клод сжал в руке горсть горячего песка, он не знал, как унять чёрную ненависть, укоренившуюся в сердце. Интересно, дошли ли до донны Лючии известия о браке Галиссио и Карины? Что чувствовала эта женщина, когда узнала, что тот, ради которого она испачкала руки в крови собственных детей, вполне счастлив с другой? Выбросила ли она сухую лилию, или продолжила хранить этот иллюзорный знак любви?
Квазимодо упал на песок, огромный и довольный от усталости. Клод заметил на спине следы от ударов плетью, которыми наградил его воспитанника Пьера Тортерю. Интересно, если бы тогда Клод не смалодушничал и пришёл бы на выручку Квазимодо, ещё до того, как цыганка оказала ему милость, напоив водой, как бы всё сложилось? Но Клод тогда отвернулся от воспитанника, хотя потом он убеждал себя, что ничего сделать не мог и что Квазимодо крупно повезло отделаться за похищение женщины только наказанием плетью. Хотя тут Клод кривил душой, за несостоявшееся похищение цыганки самое большее, что грозило Квазимодо — это денежный штраф, который Клод бы с готовностью заплатил. Но что-то пошло не так и в роковой день 7-го января Квазимодо подвергли суровому публичному наказанию, а Клод оставил его. Отрёкся, как апостол Пётр от Спасителя, распинаемого и унижаемого. Священник пытался исправить причинённый вред, врачуя раны воспитанника и ласково с ним обращаясь. Но главный урон был нанесён: Квазимодо тоже пал жертвой прекрасной Эсмеральды.