***
Вместо графа, который, как всегда, отсутствовал, письмо вскрыла и прочла сама мона Изабелла. Они находились в её кабинете, Аннунциата смирно сидела в углу. Графиня сдвинула тонкие чёрные брови. — Странная миссия, — произнесла она, откладывая письмо в сторону. — Почему отец Маттео желает, чтобы я помогала вам? — Должно быть, до него дошли слухи о ваших способностях и успехах, — уклончиво ответил Клод. — В любом случае, здесь требуется сведущий человек, не какая-нибудь тёмная повитуха или неопытная монашка. — Не уверена, что я подхожу для этих целей, — она слегка прикусила нижнюю губу. — Изначально в Школе я вела предмет о женских болезнях и родовспоможении, но была вынуждена оставить его. Что-то такое Клод слышал от других профессоров. — Почему же? Изабелла грустно улыбнулась. — Я бездетная. Почему-то посчитали, что женщина, не имеющая собственных детей, никогда не сможет понять других, более счастливых женщин, и тем более не сможет им помочь, — с горечью ответила женщина, проведя указательным пальцем по столешнице. — Не знал, что для чтения лекций по женскому здоровью необходимо быть счастливой матерью, но теперь понятно, почему этот предмет отдали фра Бенвенуто. Его телеса могли бы произвести на свет великое множество детей. Быть может, он никакой и не брат? Вдруг перед нами воплощение святой Либераты — бородатой мученицы? — всё это он произнёс на французском с самым серьёзным видом. Изабелла удивила Аннунциату, когда залилась безудержным смехом. Клод осуждающе покачал головой: что возьмёшь с этих женщин, с ними говоришь о серьёзных вещах, а они всё равно смеются. Но лёгкой улыбки он всё же не сдержал, смех красил мону Изабеллу. Дверь кабинета робко приоткрылась и священник заметил кроткую Бьянку, которая смотрела в образовавшуюся щель. Мысль, что девочка могла подслушивать, неприятно удивила его, он строго посмотрел на Бьянку и она тотчас же прикрыла дверь.***
Через два дня на рассвете за городские ворота выехала небольшая кавалькада. Четыре всадника. Двое мужчин, один из которых был лыс и одет в сутану, и двое женщин: старшая — монахиня и вторая в чёрном платье со скрытым вуалью лицом. Стражники не стали задавать вопросов — и так было понятно, кто это такие, получив по серебряной монете, они спокойно пропустили всадников. Все четверо ехали на ослах, что вызвало у стражи насмешливые замечания, что «прогулка на осле» была бы занятнее, сядь они задом наперёд и взявшись за хвост. Проводник уверенно уводил их дальше от городских стен по дороге, которая становилась всё круче и выше. Солнце нещадно пекло, но мона Изабелла мужественно сносила тяготы пути, в отличие от её спутницы. Сестра Камилла выглядела сильно уставшей, она с несчастным видом восседала на осле, вопрошая себя, зачем вообще согласилась на это рискованное путешествие. До монастыря они добрались к двум часам дня, за это время и ослики, и люди чувствовали себя вымотанными. Планировалось, что Клод и две его спутницы останутся на ночь в монастыре, священнику выделят странноприимную келью, женщинам разрешалось занять келью в самом монастыре. Проводник, усатый и жизнерадостный, пояснил, что переночует в деревеньке у подножия горы, там у него жил приятель. У врат монастыря их встретили две рослые монашки с опущенными долу глазами, одна взяла трёх осликов под уздцы и куда-то повела их. Другая с поклоном пригласила следовать за собой. Монастырь был построен ещё во времена лангобардов и изначально предназначался для братии св. Бенедикта, но в начале XII в. монахи перебрались в Салерно во вновь отстроенный монастырь, а эту обитель предоставили сёстрам своего ордена. Все трое прошли через мощёный каменными плитами двор до тяжёлых, окованных железом входных дверей. Монахиня с трудом открыла чудовищные массивные двери, которые при этом издавали нещадный скрип. Клод подумал, что настоятельнице не мешало дать нагоняй сестре-келарессе за нерадивость. Настоятельница приняла их в кабинете, это была низенькая, очень худая и смуглая женщина с гладким лицом и подвижными глазами. При разговоре она часто моргала и в целом производила впечатление чего-то крайне суетливого. Она посмотрела на женщин, затем остановила взгляд на Клоде. — Здравствуйте, отец мой, — голос у неё был под стать глазам, нервным и прерывистым. Затем она посмотрела на женщин. — Возможно, вам хочется отдохнуть с дороги, сёстры мои? — Я с радостью, матушка, — слабо проговорила пожилая монахиня. — Да, конечно! Сестра Клара проводит вас в келью и принесёт туда умывание, — настоятельница резким жестом велела монахине заняться гостьей. Сестра Камилла благодарно поклонилась и последовала за сестрой Кларой. Настоятельница пригласила Клода и Изабеллу сесть, сама она, порывисто потирая руки, беспокойно прошлась по кабинету. — Сестра Анна предупреждена и ожидает вас, — произнесла она дробными фразами. Клод вспомнил, что её звали Стефания. Видимо, вся эта ситуация глубоко взволновала настоятельницу. — Поймите, мы не стали бы обращаться с чем-то малозначимым к его высокопреосвященству кардиналу Джованни, — она закашлялась, затем, отдышавшись, продолжила. — Но дело необычное, крайне необычное. Сестра Анна сирота, которая с раннего детства воспитывалась в обители. Она никогда не знала иной жизни, весь её опыт ограничивается стенами монастыря. Пять месяцев назад она стала демонстрировать признаки беременности, её тошнило, был плохой аппетит, а потом стал расти живот. Я, признаться, сначала заподозрила, что не усмотрела и сестра Анна спуталась с кем-то из работников, которых я нанимала весной для починки кровли. Но это было не так, я сама и сестра Леопольдина осмотрели её, девство всё ещё было при ней. Потом сестре Анне приснился сон, в котором архангел Гавриил принёс ей благую весть! Здесь она торжественно замолчала, для того, чтобы её гости прочувствовали величие момента. Клод отряхнул припорошённую дорожной пылью сутану, Изабелла, казалось, внимательно слушает аббатису. Не дождавшись ответа, настоятельница продолжила. — Только после этого я написала отцу Маттео с просьбой разобраться во всём, он сначала прислал повитух, все три подтвердили нашу правоту. Но его высокопреподобие уговорил меня на ещё одно освидетельствование, которое должны будете провести вы — профессор прославленной Школы, — женщина стремительно приблизилась к ним и, переводя свои беспокойные глаза с Клода на Изабеллу, вновь замолчала. — Когда вы хотите, чтобы мы провели осмотр? — мягко спросила Изабелла. Клод криво усмехнулся: вечно лезет вперёд. Неужели не могла подождать, пока он задаст тот же самый вопрос? Очевидно, бестактность графини задела и аббатису, которая рассчитывала получить ответ от священника. — Хм, а кто вы? — спросила монахиня, потирая руки. — Прошу простить меня, я Изабелла Аста — преподаватель Школы, — представилась мона Белла. — Преподавательница? Я думала, речь идёт о матроне-повитухе, — с лёгким разочарованием произнесла настоятельница. — И чему же вы учите? — Хирургии и лечению глазных болезней, — смиренно произнесла Изабелла. — А почему не женские болезни и родовспоможение? — поинтересовалась быстроглазая аббатиса. — Мой отец был Теофило Ди Паскуале, вы, должно быть, слышали о нём? Настоятельница важно кивнула. — Он назначил меня своей преемницей и коллегией профессоров было принято решение доверить мне преподавание его предметов, — голос звучал всё так же смиренно. Настоятельница сокрушённо покачала головой. — Не дело женщине входить в собрание мужчин, — она часто заморгала. — Вас должны были всецело занимать проблемы супруга и детей, а не выступления перед школярами. — Увы, Господь не послал нам детей, — спокойно произнесла Изабелла. — Как?! — лицо аббатисы неприятно исказилось. — У вас нет детей? — Это не имеет значения, — возвысил голос Клод, которому надоела бестактность, проявляемая настоятельницей. — Мона Изабелла супруга графа Аста. Аббатиса посмотрела на притихшую Изабеллу с большим почтением. — Ну что же вы сразу не сказали? В письме его высокопреподобия говорилось только о профессоре Школы, хотя, может быть, я сослепу не так прочла и речь шла о профессорах. В любом случае, прошу меня извинить, ваша светлость. — Это лишнее, — Изабелла слегка покраснела, Клод нашёл это даже милым. — Насчёт осмотра — чем скорее он состоится, тем лучше, — произнесла настоятельница, уже отходя от них в сторону и, по-видимому, задумавшись о чём-то своём. — Представляете, если наша дорогая Анна и правда тяжела Спасителем? Мы с вами можем попасть в новый Новый завет. В этих речах было столько наивного бахвальства, что Клоду даже перехотелось её душить. — Хорошо, — произнёс священник, поднимаясь. — Мы можем провести осмотр прямо сейчас, так у нас останется время обсудить его результаты. — Конечно, — поспешила согласиться с ним матушка Стефания. Их провели по гулким и пустынным коридорам этой ветшающей обители, которая была рассчитана на куда большее число людей, чем горстка пугливых монахинь. Клод, как бывший настоятель, замечал следы запустения: паутину, даже в тех местах, где хозяйственная рука могла запросто её смахнуть; трещины на стенах; какое-то сваленное в кучи тряпьё. Монастырь был слишком велик для небольшой общины, возможно, сёстры, даже работая не покладая рук, не в состоянии были поддерживать его в надлежащем виде. — Это общая спальня, — настоятельница небрежно махнула в сторону двери. — Но у нас осталось не больше пятнадцати сестёр, поэтому каждая получила свою отдельную келью, а эту держим закрытой. Они миновали указанную аббатисой дверь, потом прошли ещё ряд одинаковых дверей, довольно старых по виду, кое-где Клод заметил дорожки, оставленные древоточцами. Он задумался, насколько к лучшему изменилась бы жизнь обитательниц этой обители, если бы сестра Анна и правда бы ждала Спасителя. Но Клод был настроен скептически: грядущий конец столетия в сознании простых душ был связан с великими потрясениями. Ему было известно о нарастающих эсхатологических ожиданиях, даже здесь, в Салерно, он встречал на площадях оборванцев, которые во всю глотку орали, предвещая конец света. Второе пришествие было бы кстати, но, конечно же, маловероятно. Настоятельница остановилась и решительно толкнула дверь, ведущую в келью. Изабелла с лёгкой иронической улыбкой посмотрела на Клода, тот сделал вид, что ничего не замечает. Сейчас им предстоит увидеть одно из заблуждений, порождённых отчаянием и темным умом. Эти несчастные женщины, оставленные одни, среди обдуваемых всеми ветрами гор, страстно желали быть спасёнными. В очередной раз сокрушаясь слабости человеческой натуры, Клод проследовал за моной Изабеллой и настоятельницей.