Долгое прощание

***

             Ужин в доме магистрата прошёл замечательно, Клод уже не стеснял себя запретами на вкушение пищи под одной крышей с женщинами, а Квазимодо и вовсе о подобных мелочах не задумывался. Паола подала тушёную морскую рыбу с овощами, несколько салатов, которые Клод нашел превосходными, и на десерт она расстаралась и приготовила взбитые сливки с малиновым вареньем. Хозяйка сама накладывала дорогим гостям полные тарелки, поэтому священнику пришлось под её пытливым взглядом съесть больше привычного. Дарио, немного недовольный таким вниманием к лысому монаху, то и дело просил Паолу то налить ему вина, то набрать в их общую тарелку больше рыбы. Женщина исполняла капризы своего супруга с нежной предупредительностью. Мальчики Чико и Мике почти ничего не ели, но зато буквально пожирали глазами Квазимодо. В гостях у моны Беллы им запрещалось настолько беззастенчиво пялиться на горбуна, но в родном доме никто, казалось, не замечал этой детской вольности. После еды сорванцы увели Квазимодо куда-то вглубь дома, на обеспокоенный взгляд Клода донна Паола отреагировала, послав слугу Мило присмотреть за детьми. Дарио, как сытый кот, щурился на зажжённые свечи, супруга села рядом с ним и позволяла себя поглаживать по нежной руке. Клод отвернулся от них, ему вновь пришло на ум, что подобная идиллия могла царить и у Гренгуаров. На прошлой неделе он получил письмо, в котором говорилось, что Эсмеральда забеременела.       В тот день Клод, презрев опасность, ушёл на берег без Квазимодо, он полностью разделся, бросил одежду на песке и почти бегом вошёл в холодную воду. Клод почти задохнулся от обжигающего холода, сердце бешено заколотилось, разгоняя кровь. Он надеялся, что его мышцы скрутят судороги и он спокойно пойдёт ко дну, прерывая свою несчастливую жизнь. На что он надеялся? Что она останется бездетной и Гренгуар выгонит её? Или что эти двое не делят общее ложе? Глупец! Они ведь муж и жена. Он энергично заработал руками и ногами, преодолевая холодные упругие волны. Ему казалось, что он так плавает вечность, преследуя смерть, призывая её и страшась встречи. В один момент ему захотелось сдаться. К чему продолжать упрямый бег жизни? Зачем заставлять себя преодолевать ненавистный ход каждого нового дня? Когда можно прямо сейчас погрузиться с головой в воду, отдать морю своё тело, несущее отметки множества ран, нанесённых во имя любви. Любовь благая — «caritas», которую он испытывал к Богу, была безжалостно подавлена страстной «amour» — чувством, всецело сосредоточенном на Эсмеральде. Его любовь, его одержимость. Он ощутил судорогу в левой ноге и обрадовался: скоро боль перейдёт в агонию и всё закончится. Клод перестал сопротивляться волнам, узел окаменевших мышц на ноге не позволял активно двигаться. Он затаил дыхание и почувствовал, как его словно неведомая сила утягивает на дно. Скоро всё закончится, останется в прошлом безудержная страсть к этой женщине, уймётся беспокойный ум. Но когда зеленоватая вода сомкнулась над ним, Клод вспомнил ту ночь, которую ему даровало замутнённое ядом воображение. Всё было настолько живым, что он был готов поклясться: эта ночь случилась наяву. Тотчас он почувствовал, как резко расслабилась сжатая мышца на ноге, как сильнее заколотилось сердце. Эсмеральда была там, на стороне зримого мира, и он не покинет его пределов, покуда не увидит её ещё раз. Несколько энергичных взмахов руками — и он уже судорожно вдыхает солёный морской воздух. До берега Клод добрался еле как, влекомый только слепой верой в необходимость жить. На следующий день у него ожидаемо ломила поясницу, но не так чтобы совсем невыносимо. Главное, что Клод вновь хотел жить, ему нужно было встретиться со своей красавицей и пусть только издали увидеть её.       Сегодня, в этот тихий мирный вечер, он как никогда ощущал собственное одиночество.       — Дорогая, — послышался голос Дарио. — Наш уважаемый дом Клаудио не желает помогать твоему несчастному мужу.       — Разве моему сильному мужу требуется помощь? — в шутливом тоне поинтересовалась Паола, отвечая на его влюблённый взгляд.       Клод подумал, что от сладости их речей у него скоро разболятся зубы, но супругов ди Паскуале было не остановить. Спустя примерно десяток ласковых словечек Дарио поведал Паоле, что Клод отказывается принимать участие в расследовании убийства неизвестного юноши. Хозяйка дома всплеснула руками и с укором посмотрела на Клода, тот несколько смешался. Было в этой полнотелой жизнерадостной женщине что-то неуловимо властное, заставляющее повиноваться ей детей, мужей и, как выяснилось, священников.       — Я не отказался, — вырвалось у Клода нечто, подозрительно напоминающее оправдание.       Паола ласково улыбнулась, поднялась из-за своего места и подошла к гостю. От неё пахло горячим хлебом и чабрецом, Клод невольно сглотнул, когда хохотушка донна Паола подлила ему вина. Она некоторое время стояла рядом с ним, безмолвная и от того ещё более значительная.       — Как вы думаете, дом Клаудио, — заговорила женщина своим приятным грудным голосом, — кем мог быть этот несчастный?       Задав вопрос, она вновь села рядом с хмурым супругом. Клод отпил вина, перевёл взгляд на Дарио, затем прислушался, не доносится ли из глубины дома голос Квазимодо, молящего о пощаде. Вроде бы всё было тихо. Тогда священник остановил взгляд на донне Паоле и даже попробовал изобразить улыбку.       — Сеньора, я не пророк, — произнёс он на удивление мягко, Дарио как-то недовольно заворочался. — Мне довелось наблюдать за телом всего около получаса, но судя по тому, что при нём не было ни кошелька, ни головного убора, я мог бы предположить, что его убили с целью ограбления.       Магистрат только хотел что-то сказать, но Клод продолжил вить нить рассуждений.       — Но вся остальная одежда выдавала в нём пусть человека небогатого, но имеющего возможность носить доброе платье, — Клод вновь отпил вина. — Странно, что грабители не сняли с него кожаных туфель или вполне сносную куртку, удовольствовавшись только кошельком и шапкой. Лицо юноши мне показалось миловидным, — произнёс священник, не сводя глаз с улыбающейся хозяйки дома, он знал, как безмолвно бесится Дарио. — Некоторый беспорядок в одежде, например, выглядывающие брэ, навели меня на мысль, что молодой человек был на свидании. Очевидно, там же его и застала смерть, — сделал заключение Клод.       Паола вся вспыхнула от удовольствия, лицо магистрата скривилось как от зубной боли. Клод отвёл взгляд от симпатичной хозяйки дома: какая она всё-таки славная.       — Интересная версия, — произнёс Дарио немного ревниво, взяв жену за руку и целуя её. — Свидание, значит. И кому понадобилось мешать встрече двух влюблённых?       — Мало ли кому: отцу, брату, мужу, — тут он вновь не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на приятное круглое лицо сеньоры ди Паскуале.       Магистрат поджал губы: что же это происходит, этот французишка смеет любезничать с его женой под его же крышей! Но Дарио слишком хорошо владел собой, к тому же он разгадал желание зловредного священника подразнить его. Вместо того, чтобы вспылить, он лучезарно улыбнулся.       — Весьма интересное предположение, дом Клаудио, — произнёс магистрат самым душевным тоном. — Значит, вы полагаете, что убийство, равно как и свидание, произошло в доме его возлюбленной?       — Да, — согласился священник, перенаправив свой взгляд на магистрата. — Вам нужно установить личность молодого человека, а там недалеко и до обнаружения его возлюбленной.       — С этим проблема, прошли уже сутки, но никто так и не явился опознать труп. У меня даже возникла дикая мысль выставить его на всеобщее обозрение, чтобы ускорить процесс, — произнёс магистрат.       — Он не может быть чужаком? — поинтересовался Клод. — В этом городе масса приезжих.       — Не похоже, у него черты лица напоминают жителей Салерно, — с сомнением ответил Дарио, супруга нежно накрыла его руку своей. — К тому же одежда тоже местного покроя.       — Попробуйте найти сапожника, который сработал туфли, — предложил Клод.       Магистрат удивлённо поднял брови.       — Зачем это?       — Обувь была новая, значит, куплена недавно, хозяин мог запомнить красивого молодого человека, — бесстрастно ответил священник, чем добился ещё одной ласковой улыбки от донны Паолы.       Он так и не согласился участвовать в расследовании на правах приглашённого следователя, но пообещал помогать по мере сил. Квазимодо вполне сдружился с мальчишками и катал обоих сорванцов на горбатой спине. Вечер удался, священник и его воспитанник возвращались в общежитие при Школе крайне довольными. Уже на подходе Клод заметил странность, он велел Квазимодо хранить молчание и затаиться за углом ближайшего дома. Горбун понял, что от него ждали, по особым постукиваниям. Они притаились, воспользовавшись темнотой ночи и отсутствием фонарей. Клод услышал приглушённые голоса и различил в темноте два силуэта, один из них вернулся в Школу, другой, крадучись, направился в их с горбуном сторону. Незнакомец прошёл достаточно близко от них, чтобы Клод узнал в нём секретаря преподобного Веккьо. Когда шаги монаха затихли, священник похлопал Квазимодо по плечу и они продолжили путь. В столь поздний час Школа была закрыта, только один человек там мог находиться. Словно в подтверждение догадки из темноты вынырнул молодой мужчина, укутанный в плащ, по чёрной аккуратной бородке и по вежливому приветствию Клод узнал сына ректора Падуано. Он невозмутимо поздоровался со священником и его горбуном, после чего продолжил движение. Клоду не понравилась создавшаяся ситуация. Какие дела могут связывать сына ректора и представителя Джованни Арагонского? То, что секретарь встречался с Джакомо по приказу Веккьо, для Клода было очевидным. Слишком много суеты для такого небольшого города.       Засыпая, Клод опять думал об Эсмеральде, она приснилась ему беременной, с тугим, как барабан, животом, с распухшей от молока пышной грудью. Он видел себя сидящим подле неё, со странной уверенностью, что дитя, которое она носит, от него. Эсмеральда смотрела на него с нежностью, но когда он потянулся, чтобы поцеловать её смуглый лоб, красавица преобразилась. Поцелуй он запечатлел на белом и гладком лбу Бьянки. Во сне Клод отпрянул от девушки, которая так же лежала перед ним в одной тонкой нижней рубашке, но без признаков беременности. Девушка потянула к нему руки и он почти против своей воли нагнулся к ней, она обхватила его шею и, притянув к себе, заставила соединиться их губы. Поцелуй этот обжёг Клода, не вызывая, однако, трепета, лишь ужас. Он проснулся в холодном поту на рассвете, дурное предчувствие вновь сжало сердце. К чему он увидел Бьянку в таком виде? Неужели Клод обманывал себя, когда полагал, что видит в юной красавице лишь удивительное дитя, исполненное божественной благодати? Но одна мысль о том поцелуе вызвала в нём протест, как если бы он посягнул на саму Мадонну. Кощунственно даже думать о таком! Священник твёрдо решил не посещать некоторое время палаццо Аста. Но вечером за ним послали, Бьянка серьёзно заболела.