Долгое прощание

      

***

      Он поднялся в их с Квазимодо комнаты, но, открыв дверь, был вынужден изумлённо застыть на пороге. Он увидел трёх неизвестных молодых мужчин, по виду слуг, одетых в цвета дома Сансеверино.       — Дом Клаудио, — обратился к нему на салернском наречии старший из них, — наш господин нездоров, у нас есть приказ доставить вас к его ложу.       — Чей приказ? — не понял Клод, проходя в комнату и закрывая за собой дверь.       — Принцессы Констанци, — отчеканил всё тот же слуга.       — Неужели нет других врачей? — он смертельно устал, ему вовсе не хотелось возиться ещё и с захворавшим принцем.       — У нас были все медики, никто не знает, в чём дело, — вырвалось у самого молодого по виду слуги, старший бросил на него исполненный гнева взгляд, под которым тот весь сжался.       Старший слуга подошёл к Клоду.       — Прошу вас, соберите всё нужное и мы проводим вас к принцу, — произнёс он с нажимом.       — Хорошо, — надежды на покой не оставалось. — Вы можете мне описать, чем именно болен ваш господин?       — Никто не знает, — ответил мужчина. — Всё началось сегодня утром, внезапно появилась лихорадка, а час назад Его высочеству стало дурно.       Клод не совсем понял, что имеет в виду слуга под дурнотой, он озадаченно взглянул на него. Тогда тот жестами изобразил человека с тошнотой. Неприятная и невероятная мысль посетила бывшего архидьякона, он подозрительно посмотрел на ожидавших его слуг, затем принялся собираться. Клод аккуратно уложил в свой аптекарский сундук все имеющиеся в наличии лекарства и часть инструментария. Всё тот же легкомысленный юнец спросил, указывая на рожок:       — Я видел такую штуку, это для кормления детей?       Старший слуга подошёл к нему и отвесил подзатыльник, так что шапочка слетела с глупой головы. Клод не ответил на его вопрос, а бедолага и сам не был рад, что раскрыл рот. Именно ему пришлось нести тяжёлый сундук. К Клоду подвели серого коня, на которого он с некоторым трудом взобрался — всё же священник отвык от верховой езды. Проезжая по улицам оживлённого Салерно, видя людей, кутающихся в плащи, и ребятишек, бегающих друг за другом, а также вольно пасущихся наглых свиней, Клод подумал о Париже. Единственный человек, которому он передал яд собственного сочинения, был Куактье. Королевский медик не смог бы повторить его, так как оставленная формула была неполной с нарочными отступлениями. Как это возможно, что яд проделал путь от Парижа до Салерно вслед за своим создателем? Ведь даже для себя Клод не оставил образца, хотя противоядие из неведомой сентиментальности сохранил. Если его догадка подтвердится, о чём настойчиво шептал внутренний голос, то вопросы только умножатся. Кто и с какой целью собирался убрать принца Антонелло? Логично предположить, что это был Ферранте I, но как же яд попал от Куактье к принцу? Вновь слишком много неизвестных в этой задаче.       Дворец принца отличался ещё большей роскошью, чем палаццо Аста. Построенный в том же флорентийском стиле, он включал в себя ансамбль роскошных комнат, просторных зал, библиотеку и маленькую часовню, пристроенную рядом. Клода провели тёмными коридорами, предназначенными для прислуги, видимо, чтобы не привлекать ненужного внимания. Когда он проходил мимо одной из закрытых комнат, ему показалось, что он услышал приглушённый голос Франческо, которому ответил незнакомый бас. Слуги молча сопровождали священника, старший был впереди, замыкал шествие бедняга с сундуком. Вот они остановились напротив закрытой двери, шедший впереди мужчина три раза отрывисто постучал. Дверь приоткрылась, старший лакей жестом показал младшему передать Клоду сундук, а сам посторонился, пропуская его. Клод вошёл в одиночестве, его сопровождающие остались снаружи. Спальня была освещена янтарным свечным светом, на постели метался в забытьи человек. В воздухе повис кисловатый запах рвоты и другой, более тонкий, аромат топлёного воска. Навстречу Клоду поднялась с колен женщина в чёрном, которая молилась перед открытым молитвенником.       За почти два года пребывания в Салерно он уже не раз видел их, чету Сансеверино, Антонелло и Констанцу. Принц и принцесса выглядели образцовой парой: он прославленный адмирал, гроза турок, красавец-мужчина, она скромная, но достойная дочь своего отца, герцога Урбино, настоящая знатная дама — образец поведения для местных сеньор. Брак этот был удачно заключён в 1480 г., породнив Салернского принца не только с герцогом Федерико да Монтефельтро, отцом Констанции, но и с Роберто Малатесто и Джованни делла Ровере — могущественными сеньорами, женатыми на старших сёстрах невесты. В ту пору Антонелло казался верным вассалом Неаполитанского короля, принц даже выдал свою младшую сестру замуж за бастарда короля, графа Арены. Между 1481 и 1482 гг. Антонелло участвовал в военных действиях против турок на море. Но усиливающийся интерес короны к владениям принца не мог не привести к разрыву, который, как уже упоминалось, состоялся в 1482г. незадолго до приезда Клода в Салерно. В 1483 г. разрыв с Неаполитанским королевством усилился после того, как Антонелло Сансеверино самолично обозначил за собой обширные территории, включавшие Салерно, Атену, Сала, Марсико, Агрополи, крепости Сан-Теодоро, Тресайе, Чиленто и многие другие земли. Здесь принц установил образцовый порядок, привлекая к управлению в том числе и толковых иностранцев. Усиление княжества, контакты принца с влиятельными гвельфами и Римом не могли не вызывать недовольство Неаполя. Возможно, кому-то пришло в голову, что яд оказался бы неплохим способом для устранения строптивого принца. Но даже если так, то каким образом здесь замешан французский след?       Принцесса встала перед Клодом, она была невысока и стройна, не сказать, чтобы красива, но черты лица её были тонки и благородны, выразительные глаза наполняло беспокойство. Она порывисто вздохнула и указала рукой на кровать.       — У нас были медики из Школы, его осматривал наш придворный лекарь, но никто не может сказать, в чём дело, — молодая женщина старалась держаться мужественно, Клод заметил, как подрагивает её подбородок. — Я запретила сюда входить кому бы то ни было и запретила его трогать, — тут она решительно поджала губы. — Раз никто не может сказать ничего определённого, то недопустимо, чтобы его лишний раз касались! — она сцепила руки перед собой.       Клод осторожно приблизился к постели принца, он увидел знакомое волевое лицо, подбородок гладко выбритый и твёрдый, сейчас по уголкам надменного рта пролегли дорожки от засохшей рвоты.       — Ваше высочество, — обратился священник к маленькой принцессе, — вы позволите провести осмотр?       — Да, — та решительно кивнула головой, отвечая на французском.       Клод прощупал пульс — частый, что только подтверждало его подозрения, окончательно они окрепли, стоило священнику оттянуть верхние веки принца и заглянуть под них. Так и есть, характерный синеватый узор сосудов, подобное Клод видел у отравленного Шатопера. Для видимости он прислушался к дыханию принца и нащупал пульс на шее. Принцесса следила за его действиями со смесью тревоги и надежды.       — Скажите, жар появился резко? — спросил Клод, заканчивая с осмотром.       — Да, — поспешно ответила женщина, переходя на итальянский и подходя поближе. — Утром он проснулся в отличном настроении, мы с ним были на утренней мессе в нашей часовне. Внезапно Тони, — она невольно использовала сокращённую форму имени, видимо, принятую между ними, — страшно побледнел и упал, слуги подняли его и отнесли сюда. Когда я коснулась его лба, то он горел. Затем ему стало дурно, — женщина сокрушённо замолчала.       Клод задумался, последние сомнения развеялись: принца Антонелло отравили ядом его собственного, Клода, изготовления. Противоядие было здесь же, в сундуке, как и рожок, но стоило ли вмешиваться в чуждые ему политические игры? К тому же исцеление принца могло быть осложнено положением больного. Вряд ли славный адмирал Санвеверино пришёл бы в восторг, узнав, каким образом проходило лечение. Но, бросив взгляд на горестное лицо молодой принцессы, Клод позволил состраданию победить себя.       — Ваше высочество, я подозреваю желудочную хворь, вы и сами видели, как принца тошнило, — начал он, подбирая слова на итальянском, затем перешёл на французский. — Вы меня понимаете?       — Да, — ответила она на том же языке.       — Это хорошо, — Клод продолжил, стараясь не глядеть на маленькую принцессу. — Лечение, которое я предлагаю, сопряжено с некоторой долей телесного унижения.       Констанца слушала его, широко раскрыв глаза. Предлагаемый священником способ был настолько дик, что она хотела тут же отказаться, но тут её взгляд упал на измученное лицо супруга. Что будет с ней и тем ребёнком, которого она вынашивала в своем чреве, если его не станет? Сегодня принцу пускали кровь, давали питьё с целебными порошками, читали над ним молитвы — и ничто не помогало. Может быть, этот странный француз, которого посоветовала Изабелла, действительно сможет помочь? Она сжала кулачки, затем неохотно дала своё согласие.       — Пригласите сюда тех слуг, которые умеют держать язык за зубами, — попросил Клод. — Но вам самой лучше не присутствовать при процедуре.       Принцесса кивнула, затем открыла ту дверь, через которую вошёл Клод.       — Пьетро, Данте, войдите, — приказала принцесса.       На пороге показались старший лакей и его второй немногословный спутник. Болтун, который нёс сундук, остался за дверью. Принцесса вышла из опочивальни принца через парадную дверь, за порогом её ожидала встревоженная прислуга и приятели Антонелло. Она звонким от волнения голосом сказала, что её драгоценному супругу требуется отдых и запретила кому бы то ни было входить в опочивальню. Констанца, опираясь на фрейлин, позволила увести себя в свои покои, здесь её дожидалась Изабелла. Женщина встревожилась страшной бледностью принцессы, дамы засуетились, пытаясь наперебой подать госпоже подушечку под спину, придвинуть ей скамеечку для ног и набросить на колени толстое меховое одеяло. Констанца попросила дам удалиться, как только те повиновались, она обратила к Изабелле измученное лицо.       — Снова боль, — женщина показала на свой живот.       У неё открылось кровотечение, увы, и это дитя не удалось сохранить. Глотая горькие слёзы, принцесса позволила подруге помочь ей. Когда спустя два часа она вернулась к дверям в покои принца, её встретили всё те же встревоженные лица. Принцесса попросила никому не входить вслед за ней. Свечи почти выгорели, она увидела мужа, полусидящего в постели, Клод и слуги стояли у окна. Женщина, забыв о собственной боли, бросилась к мужу, страшный жар отступил от него. Принц открыл глаза и слабо улыбнулся, узнавая её, Констанца принялась покрывать его руки поцелуями. Но принц уже перевёл взгляд на Клода.       — Что со мной было? — спросил он едва слышно.       — Драгоценный супруг, — с чувством произнесла Констанца, глотая слёзы, — вы внезапно занемогли, никто вам не мог помочь, пока по совету графини Аста я не пригласила дома Клаудио, — она поцеловала его руку.       — Никто не мог помочь? — едва слышно переспросил принц, поглаживая жену по чёрным кудрям, обнажившимся из-за съехавшего чепца.       — Да, — её глаза сияли.       Принц вновь посмотрел на Клода, затем взглянул на Пьетро и Данте.       — Возьмите этого человека под стражу и поместите в мою тюрьму, — приказал он верным слугам.       — Но… — лицо принцессы приняло непонимающее выражение.       Пока принц объяснялся со своей женой, Клод покорно дал себя увести, нечто подобное он ожидал от спасённого Антонелло Сансеверино. Этот человек, несмотря на молодость, был опытным политиком, он знал правила игры: когда фигляр показывает фокус, то толпа смотрит на результат, а проницательный человек следит за руками затейника. Если тебя никто не может спасти и вдруг это делает безвестный преподаватель, то, возможно, именно он тебя и отравил. А вот каким образом, это предстоит выяснить палачам принца. Клод не страшился пыток или смерти, возможно, он даже желал её, ибо события последних дней окончательно лишили его покоя. После того, как тяжёлая дверь в камеру захлопнулась, Клод сел на жёсткое деревянное ложе. Ему повезло: в отличие от подземелья башни Турнель, здесь было хотя бы сухо.