***
Почти две недели он выслеживал свою красавицу, следовал за ней тенью, когда она ходила на рынок или в церковь. Смотрел издали на её невозможно прелестное лицо, на стройную гибкую фигурку. Иногда она гуляла в сопровождении служанки с ребёнком на руках. Мальчик был сильно похож на мать и этот факт позволил Клоду подавить в себе дикую ревность. Гренгуар не жил с семьёй, ещё прошлой весной он отбыл в Амбуаз, где сумел стать одним из придворных драматургов. Клод не знал, что произошло между супругами Гренгуар, но очень надеялся на серьёзный разлад. Пьер дома не бывал, от своего соглядатая Клод знал, что поэт присылал жене и ребёнку немного на проживание, но к себе не звал. Агнесса жила уединённо, бывала только в церкви Сен-Пьер-ле-Вьей и на рынке, когда нужно было купить продукты. Знакомых она не завела, с соседями не общалась, жители улицы Телье, особенно женская её половина, недолюбливали красавицу Агнессу. Её считали гордячкой и чуть ли не ведьмой. В один из майских дней, когда Клод привычно следовал за Эсмеральдой, та внезапно остановилась и, резко обернувшись, заметила его в отдалении. Он страшно побледнел, а она улыбнулась, молодая женщина едва заметным жестом поманила его подойти к себе, Клод повиновался. — Как в старые добрые времена, — произнесла Агнесса, иронично приподняв бровь. — Как давно ты знаешь? — спросил он. Она промолчала. Ещё в конце апреля, гуляя как-то с Жилем, своим сыном, Эсмеральда заметила мужчину в чёрном, что шёл позади них. Вначале она испугалась, но, приглядевшись, узнала в неизвестном старого знакомого. Молодую женщину охватило смятение, ей было известно, что он продолжает следить за её жизнью, каждый месяц мальчик-посыльный приносил ей мешочек с серебром без всякой записки или пояснения. Началось это ещё когда Пьер жил с ними и продолжилось, когда поэт покинул дом ради карьеры драматурга. Почему-то у неё никогда не вызывало сомнений, что деньги посылал Клод. Но увидеть его так просто на улицах Реймса было неожиданно. Две недели Эсмеральда усиленно делала вид, что ничего не происходит, ей хотелось, чтобы он сам обнаружил своё присутствие. Но в середине мая терпение лопнуло. Сейчас они направлялись к её дому, Клод шёл, оглушённый нежданным счастьем — находиться в такой близости от неё. Всё это время в его душе боролись сомнение и решительность. Увидев её впервые с ребёнком, он осознал, насколько был самонадеянным. Нельзя было отнять чужую жену и лишить ребёнка отца. Зачем ему рушить её жизнь, которой она с виду была довольна? Но голос любви стал громче, он велел ему отбросить сомнения и обнаружить себя. Сейчас, когда он послушно следовал за ней, в его груди не осталось никаких других чувств, кроме безграничной радости. Служанка поклонилась ему, Эсмеральда сказала, что это её родственник из Парижа, малыш Жиль подбежал к матери и, уцепившись за её юбку, с интересом рассматривал бывшего священника. Мадам Гренгуар подхватила ребёнка на руки и провела своего гостя к столу. — Манон, накрой господину, — велела она опрятной молодой служанке, а сама поднялась с сыном на второй этаж. Служанка хотела было уйти на кухню, но Клод, оглянувшись на скрывшуюся из вида Эсмеральду, последовал за девушкой. — Ты меня узнала? — спросил он приглушённым голосом. Девушка подняла на него своё простое лицо и кивнула, он достал из кошелька экю и вручил его ей. — Благодарю, господин, — девушка опустила глаза вниз, но монетку взяла и живо спрятала её в кулаке. Три года назад он нанял Манон всё через того же архиепископа Реймсского, Клоду требовалась сообразительная и грамотная девушка, которая смогла бы ему писать письма. Таковая нашлась, Манон собиралась поступить в монастырь, но у неё не было средств на взнос. Клод списался с ней и они вполне поняли друг друга, вскоре она устроилась в услужение к Гренгуарам. Манон была сиротой, её старший брат спился, а младшие жили у родственников. Её отец когда-то хотел наладить в Реймсе книгопечатание, он привлекал дочь к вычитке корректур, пока она не вошла в возраст, после которого находиться в типографии девушке уже было неприлично. После его смерти за предприятием значились большие долги, в уплату которых пошли дом и типография с оборудованием. Брат не мог позаботиться о младших детях, Манон, которая осталась без приданого и без взноса в монастырь, вынуждена была обратиться за помощью к дальней родственнице, любовнице архиепископа. Поэтому, когда встал вопрос о том, чтобы найти образованную девушку, то кандидатура Манон оказалась самой приемлемой. Наняться к Гренгуарам труда не составило, в один из дней девушка постучала в дом Эсмеральды и спросила, не нужна ли той помощь по хозяйству. Поскольку к тому времени Пакета стала неходячей, то помощь пришлась кстати, особенно когда выяснилось, что Манон готова была довольствоваться довольно скромным жалованием. В одном из последних писем Клод предупредил её, что приедет в Реймс, но лично они не встречались. Манон оказалась несколько разочарованной, она полагала, что её наниматель был молодым и пылким человеком. Теперь же перед ней стоял немолодой, хотя и крепкий с виду мужчина, кожу его покрывал лёгкий загар, а голова была совершенно лысая. Но умница не подала вида, а когда он задал свой вопрос, она окончательно убедилась, что не ошиблась, когда приняла знакомого хозяйки за человека, с которым состояла в переписке. Ну что же, есть вещи, которые её не касались. Клод вернулся в крошечную столовую, а Манон принялась разогревать рагу с репой. Во время обеда он рассказывал о своей жизни в Салерно, о Школе и преподавателях, о красоте итальянской природы. Манон, державшая на руках Жиля, слушала с интересом: пожалуй, господин не так плох, как ей показался изначально. Рассказывал он хорошо, без лишней суеты, но с красочными подробностями. Агнесса сидела рядом с ним и, склонив голову набок, о чём-то задумалась. Клод ел сдержанно и насытился быстро, Эсмеральда и вовсе не притрагивалась к еде. После обеда она отправила Манон и Жиля гулять, выделив им на развлечения пять су. Как только за служанкой закрылась дверь, Эсмеральда всё так же задумчиво взяла Клода за руку и повела его наверх.Эпилог. Часть 1. Встреча
8 октября 2022 г. в 00:00
Утром 25 апреля 1485г. через Вельские ворота в славный город Реймс въехал господин в чёрном верхом на гнедой кобыле. Путь его пролегал до галло-романской арки, которая именовалась воротами Феррон. Здесь незнакомец повернул налево, углубившись в улицу Кло д`Анфер, где с трудом нашёл нужный дом. Двери ему открыла миловидная служанка, она широко улыбнулась и крикнула куда-то вглубь дома:
— Гастон, уведи коня! Проходите, мессир, — девица посторонилась.
Клод нахмурился, он просил о тихом неприметном жилище с одним слугой, но Пьер де Лаваль рассудил по-своему. Будучи сам известным сибаритом, архиепископ Реймсский отозвался на письмо бывшего архидьякона с готовностью. Лавалю принадлежало несколько домов, разбросанных по всему Реймсу, он выделил Клоду тот, который располагался в наибольшей близости к улице Телье. Служанка помогла ему снять плащ и вызвалась проводить наверх, чтобы показать его комнату. Он смотрел на девицу, на её озорную мордашку хорошенькой и понятливой служанки, на выбившийся из-под чепца светлый локон и полную грудь, которую обтягивала косынка. Нужно было поскорее избавиться от неё, ему вовсе не хотелось обнаружить ночью, что она, помимо прочего, готова греть ему постель. Девушка назвалась Масет Буше и заверила господина, что всё было готово и ждало его почти неделю. Он не стал ничего отвечать. Спальня на втором этаже оказалась чистой и натопленной, жар от каминного дымохода хорошо прогревал комнату. Здесь Масет оставила его, пообещав принести умывание.
— Пусть его принесёт Гастон, — велел священник, не хватало, чтобы эта бойкая девица прислуживала ему с умыванием.
— Как скажете, мессир, — кротко согласилась она.
Через некоторое время послышались тяжёлые шаги, в дверях показалась крупная молодая девица с грубоватыми, но приятными чертами лица. В руках она держала таз и кувшин для умывания.
— Я просил принести Гастона! — с неудовольствием проговорил Клод, снявший шаперон и чёрную котту.
— Я и есть Гастон, ваша милость, — произнесла девица на удивление нежным голосом.
— Здесь есть слуги мужского пола? — с неудовольствием поинтересовался он, жестом показывая Гастон налить воды в таз.
— Нет, мессир, только мы с сестрой, — она непонятно чему засмущалась и наливала воду, не поднимая глаз.
Выяснилось, что в этом доме, кроме сестёр Буше, никого не было, но они обе оказались мастерицами на все руки. Масет отвечала за приготовление еды, починку одежды и чистоту комнат. Гастон же справлялась там, где требовалась грубая сила, она колола дрова на заднем дворе, держала в порядке конюшню и носила воду. В выборе прислуги Клод также увидел насмешку прелата, мол, если ты теперь не скован обетами, то вполне можешь позволить себе пару слабостей. Обе девицы были привлекательными, но каждая по-своему. Масет представляла собой очарование женственности, Гастон была во вкусе древних амазонок. Оба типа Клода не привлекали, но когда он попытался рассчитать девушек, то они подняли вой. Оказалось, что архиепископ при всей своей загруженности нашёл время, чтобы пообещать девушкам приданое, если они станут хорошо служить его дорогому гостю. Клод болезненно поморщился, но согласился оставить сестёр при условии, что они будут держать язык за зубами и не докучать ему. Девушки согласно закивали головами. После трапезы он оделся и вышел за пределы дома, сундук с вещами должны были доставить позже, сейчас Клоду хотелось пройтись по городу и, главное, посмотреть на окна того самого заветного дома.
Прошлой весной в Реймсе состоялась коронация молодого короля Карла VIII. С торжеством затянули, так как после смерти Людовика XI в королевском доме назрел конфликт, связанный с регентством при юном монархе. Целых девять месяцев откладывали коронацию, как полушёпотом шутили в народе, за это время можно было родить ещё одного короля. Партии Анны де Божё и Людовика Орлеанского одинаково не любили друг друга, но всё же им удалось на время прийти к соглашению для проведения торжественной церемонии. Она состоялась 30 мая 1484 г., Пьер де Лаваль провёл её со всевозможной пышностью. Хилый и длинноносый подросток, которому волею судеб было уготовано править Францией, выглядел сильно утомлённым. Не было в нем жизнелюбия и жадности до радостей жизни, которая бурлила в молодом Людовике XI. После коронации архиепископ надолго в Реймсе не задержался, у него был застарелый конфликт с капитулом и он только усугубился после смерти старого короля. Всё это вызывало глубокое недовольство городом у Пьера де Лаваля, который предпочитал родной Анжер старинному Реймсу. Поэтому просьба бывшего архидьякона Жозасского показалась архиепископу странной, но, повинуясь порыву и стремлению позабавиться, он написал, что подходящий дом у него имеется. Служанок он велел подобрать из числа бедных, но честных девушек, которые при случае могли бы скрасить одиночество угрюмого Фролло. Эта возня на время отвлекала почтенного прелата от его горьких забот.
Клод шёл по улице Кло д`Анфер, она плавно перетекала в улицу Телье, своеобразным водоразделом здесь служила церковь Сен-Пьер-лё-Вьей, которая находилась на углу. Он шёл с одной целью — взглянуть на дом, занимаемый четой Гренгуаров. Решение приехать в Реймс далось ему непросто. Добравшись до Парижа, Клод первым делом предстал перед Луи де Бомоном. Изумлённый епископ пробежал глазами бреве Папы Сикста IV, которое делало Клода формально свободным от данных обетов. Краткий рассказ о жизни в Салерно поверг епископа Парижского в ещё большее смятение.
— Вы успели жениться? — выдохнул он, не веря самому себе.
— Я почти сразу овдовел, — печально произнёс Клод.
Следующая его просьба касалась Квазимодо.
— Вы хотите, чтобы его сердце было замуровано на звоннице? — не понял епископ.
— Нет, я прошу вашего дозволения подняться с сердцем моего воспитанника на колокольню и дать возможность услышать Благовест, — невозмутимо ответил бывший священник.
Разрешение было получено. С невероятным трепетом, сжимая в руках ларчик, Клод взобрался по лестнице, ведущей к колокольне. Странное дело, даже посещение собора, под чьи своды он заходил с болью в сердце, не вызывало такого безудержного волнения. Не доходя до верха, Клод залепил уши восковыми турундами и возобновил подъём. Краем глаза он увидел дверь в свою келью-кабинет, но поспешил отвернуться, сейчас было время Квазимодо. Звонари расстарались на славу! Голос колоколов, чистый и громкий, поплыл по Ситэ. Клод стоял, сжимая руками ларец, даже сквозь турунды он слышал оглушающий звон, пронизывавший дрожью и вибрациями всё тело. Хотелось кричать, но он знал, что его голос просто утонет в неистовой песне медного гарема Квазимодо. Когда всё стихло, Клод ощутил слёзы, горячим потоком стекающие по впалым щекам. Позже он похоронил сердце Квазимодо на кладбище Невинных, рядом с могилами родителей. Клод заказал надгробие, на котором было высечено: «Здесь покоится Квазимодо, звонарь собора Нотр-Дам, приёмный сын мессира Клода Фролло де Тиршап».
С братом он встретился только для того, чтобы отменить акт дарения, который Клод оформил на него ещё до отъезда. Жеан не сильно изменился, хотя он определённо повзрослел и немного пополнел. Появлению старшего брата он не то чтобы обрадовался, но на просьбу его откликнулся с готовностью. Флёр-де-Лис была беременной, от капитана у неё осталась одна дочь, вторым супругом женщина оказалась вполне довольной. Клод в целом знал обстоятельства этой удивительной женитьбы, но был бы не прочь услышать о них от самого Жеана. Тот же ограничился походом в контору мэтра Тибо и составлением акта отказа от дарения. Покончив с делами, младший брат только пожал руку старшему, но приглашения бывать у них с супругой не сделал. Слишком жива была в душе маленького Жеана обида на человека, который бросил его одного и за все годы своего отсутствия так и не написал ему ни строчки. Только поддавшись на уговоры Флёр-де-Лис, он встретился с Клодом и наведался с ним на пару в нотариальную контору мэтра Тибо. Полученный документ Клод поспешил зарегистрировать в Парламенте, одновременно он начал восстановление домов в своём леном владении. Имеющихся средств хватило на приведение в порядок пустующих домов и ремонт в тех, где сейчас проживали арендаторы. Мельницу также подновили, заменив совсем изношенные части механизма. В этих хлопотах Клод Фролло провёл зиму и начало весны. Помимо прочего, он вошёл в переписку с архиепископом Реймсским и тем корреспондентом, который обеспечивал его ранее сведениями об Эсмеральде. Клод ещё не знал, каким образом будет действовать в Реймсе, но одно было решено твёрдо: ему следует увидеть свою красавицу.
Анна де Божё в письме освободила его от несения тайной службы, в которую бывшего архидьякона втянул ещё Оливье ле Дэн. Это произошло перед тем, как Клод должен был покинуть Париж, чтобы отправиться в Салерно. В епископском дворце произошла первая и последняя встреча Клода и всесильного царедворца. Граф Мёланский был во всём великолепии, его страсть к богатым и красочным нарядам давно стала притчей во языцех. Он поведал Клоду, что поскольку тот всё равно будет жить в Салернском княжестве, то французской короне не повредят сведения о делах как в самом княжестве, так и в Неаполитанском королевстве в целом.
— Интересы нашего властелина простираются широко, — произнёс полунасмешливо-полусерьёзно возмутительный фламандец.
Клод смотрел на подозрительный рыжеватый отлив в его чёрных волосах и думал, что человек этот похож на чёрно-бурую лисицу. Его остроносая физиономия и колючий взгляд зеленоватых глаз сходство только усилили. Клод равнодушно согласился, но с условием, что вознаграждение, которое ему полагается, будет передаваться его младшему брату Жоанессу Фролло.
— Кто говорит о вознаграждении? — хищно прищурился королевский брадобрей. — Вам предлагается большая честь — послужить своему королю, неужели этого мало?
— Боюсь, что да, — мертвенным тоном произнёс Клод Фролло, отвечая спокойным взглядом на злобный выпад.
Тогда фламандский лис резко переменил выражение лица и милостиво улыбнулся.
— Мне нравится, когда люди знают, чего хотят. Хорошо, так и быть, за вашу службу, — тут он презрительно окинул священника взглядом, — вам будет полагаться шестьдесят ливров в год, которые будут направлены вашему брату в виде ежемесячных выплат.
— Благодарю, ваша светлость, — Клод склонил почти лысую голову.
Епископ, который присутствовал при разговоре, с видимым облегчением отвернул лицо к окну. Далее Клод получил шифр и инструкции, как передавать сведения.
— Я лично буду вести с вами переписку, — на прощание произнёс брадобрей.
Клод покидал епископский дворец с неприятным чувством угодившей в силки дичи. Короля Людовика некоторые сравнивали с пауком, который сплёл хитрую сеть, опутавшую почти всю Европу. Тем сегментом паутины, что охватывала кусочек итальянского Юга, отныне должен был заниматься никому не известный священник Клод Фролло. И он добросовестно делал свою работу, помня о слабости своего младшего брата. Клод также состоял в переписке с мэтром Тибо, который женился на лавочнице Мари Жаган и взялся за часть с дохода от лена Тиршап заботиться о юном Жеане. Забота эта выражалась в подробном отчёте о жизни юного школяра, который раз в месяц приходил к Клоду. Также через нотариуса королевское «жалование» поступало к школяру. Жеан не стал пользоваться правом собственника, которое получил в результате того дарения, что сделал Клод. Отказавшись взять бумаги в их последнюю встречу, он потом не раз пытался вытребовать их обратно, но мэтр Тибо ограничивался выдачей денег под видом полученной ренты и обещанием передать всё в его руки, как только юноша станет совершеннолетним или как только он женится. К счастью для Жеана, он вовремя сумел взяться за ум и даже обольстить прелестную и богатую вдову капитана де Шатопера. Брак между молодой вдовой и Жеаном Фролло был событием скандальным, но в известном смысле допустимым. Посему можно заключить, что само Провидение хранило этого беспечного бесёнка от житейских бурь.
Закончив к концу февраля с делами, заселив дома новыми жильцами и оставив один для себя, Клод решился на поездку в Реймс. Все надежды теперь оказались связаны с этим городом. Он не знал, как Эсмеральда отреагирует на то, что он вновь возникнет в её жизни, но дальше существовать без неё он не мог, особенно после смерти Квазимодо, именно тогда в нём созрело желание с ней встретиться. Ни иллюзорное стремление, ни пустое мечтание, а именно горячее желание увидеть её, забрать с собой. Последние сомнения отпали, когда он похоронил сердце Квазимодо. К чему продолжать жить, если не осталось никого, кому он был бы дорог? Надо хотя бы попытаться убедить Эсмеральду уйти с ним, если не получится, то он знал, что делать. Воспоминания о времени, проведённом в Салерно, ещё посещали его. Он часто думал о Бьянке, своей маленькой святой, которая вынудила его добиться освобождения от обетов. Вспоминалась и Изабелла, Клод понимал, что потерял в её лице замечательного друга, возможно, самого близкого из всех, что у него были. Но каждый из них вынужден был нести свой крест. Изабелла была женой Франческо и с ним она останется до конца, Клод же любил Эсмеральду, одну-единственную женщину, которой удалось взять полную власть над ним.