Долгое прощание

      Писала ему Изабелла, послание было долгим и он до глубокой ночи читал и перечитывал его. Своим чётким аккуратным почерком графиня Аста поведала о тех злоключениях, которые выпали на её долю, в очередной раз он поразился её уму и сообразительности. Как только Клод отбыл из Салерно, она и Франческо начали продавать часть своих земель и наследство Бьянки, вырученное золото и драгоценные камни были помещены в два ларчика, один должна была вывезти Изабелла, другой Дарио и его семья. Граф не был дураком, он прекрасно рассчитал риски, которым подвергается, выступив на стороне принца Антонелло, но это был его выбор, Изабелла не должна была ему следовать. Кузены выехали на двух кораблях и встретились в Венеции, где Изабелла попросила покровительства у военачальника Антонио Гримани. Им повезло и сеньор Гримани согласился оказать поддержку супруге графа Аста, с которым был знаком ещё со времён юности.       Изабелла приобрела дом и выхлопотала судейскую должность для кузена, который вместе с семьёй поселился у кузины. Паола и верная Аннунциата помогали обустроить жилище. Женщины горячо молились за графа, но, увы, их молитвы не были услышаны. Сначала пришло известие о полном поражении принца Антонелло и его побеге во Францию, затем Изабелла получила письмо от Джакомо Падуано. Сын ректора сообщал, что граф был убит во время сражения, что все его земли были конфискованы в пользу короны, но львиную часть владений получало семейство Падуано. Джакомо предлагал ей вернуться, выйти за него замуж и вновь стать полновластной хозяйкой своих земель. Он клялся в своей бесконечной любви и в том, что Изабелла продолжит преподавать в стенах любезной Школы. Женщина с гневом ответила, что скорее позволит себя сделать бальзамированной куклой в подвалах сумасшедшего Ферранте, чем согласится стать женой предателя. Последующие письма она сжигала, не читая. Изабелла пристроила к дому часовню и посвятила её святому Франциску, здесь она проводила долгие часы в молитвах.       Клод оторвался от чтения, он вспомнил о странных делах, которые водились у Джакомо с секретарем архидьякона Веккьо. Конечно же, это было связано с тайной службой Неаполитанскому королю! Неизвестно, сделал ли это сын ректора из неприязни к принцам Сансеверино, либо в надежде заполучить Изабеллу любой ценой. Сам Клод склонялся к последнему, слишком очевидной была одержимость графиней у Джакомо. Покачав головой, Клод продолжил чтение.       Несколько месяцев Изабелла находилась в глубоком трауре, пока к ней не обратились, как к медику. Младший сын Антонио Гримани стремительно терял зрение и никто не мог ему помочь, отчаявшись, семья вспомнила о графине, за которой следовала слава выдающегося врача. Изабелла писала, как ей с трудом удалось уговорить родителей ребёнка на одну операцию, после которой юноша смог видеть. После этого случая у неё не было отбоя от пациентов. Она писала, что не справляется одна и хотела бы, чтобы Клод к ней присоединился, в конце графиня добавила, что, помимо всего прочего, увезла из Салерно кости Квазимодо, которые бережно собрала и поставила на входе в свою скромную операционную. Клод почувствовал слёзы, вскипающие на глазах: даже в суете побега она не забыла о Квазимодо. Не сказать, чтобы он испытывал раскаяние в том, что оставил скелет воспитанника в Школе. Клод по-прежнему считал, что прекрасная душа Квазимодо не заслуживала такого тела, но его до глубины души тронула эта часть послания. Изабелла была удивительной, всё же напрасно о ней сокрушалась Бьянка, даже оставшись одна, эта женщина сумела победить все обстоятельства. Память унесла его в тот день, когда они, возвращаясь после осмотра мнимой Богородицы, оказались застигнуты ливнем.       — Это не моя вина, — произнесла она тогда глухо и Клод услышал то, о чём семейство Аста предпочитало не вспоминать.       Когда Изабелле исполнилось пятнадцать лет, она взяла на себя управление делами отца. К тому моменту Теофило ди Паскуале был почти слеп, увы, не помогали ни семейные секреты врачевания глаз, ни пристальные взгляды на солнце, которые, согласно некоторым авторам, могли вернуть слепцу зрение. Изабелла уговаривала довериться ей и позволить провести операцию, но отец отказывался. Они были вынуждены скрывать его состояние, чтобы не потерять пациентов и место в Школе, все привыкли к долговязой фигуре Изабеллы, которая тенью следовала за отцом. Дядя и юный кузен Дарио предлагали им свою помощь, но гордый Теофило отказывался, он и так не мог простить брата и племянника, которые выбрали для себя иной путь, чем медицина.       В один из дней Теофило вызвали в палаццо графа Аста, куда медик явился в сопровождении дочери. Граф Франческо в ту пору был ослепительно хорош, притчей во языцех стал темперамент и похождения молодого аристократа. Но на охоте случился несчастный случай, взорвалась аркебуза, которой граф готовился сразить оленя. Ранение получилось страшное, ему раздробило большую берцовую кость и помимо этого было ранение, которое исключало возможность для Франческо стать отцом. Теофило ди Паскуале велел выйти из помещения всем, кроме особо приближённых к графу слуг. А дальше Изабелла велела крепко связать графа и провела операцию по перевязке сосудов и собиранию фрагментов кости воедино. Франческо держался мужественно, сонная губка на него не подействовала. Он дико кричал и впивался белыми зубами в деревянную дощечку, помещённую между челюстями. Из слуг в комнате остался только старый камердинер, который был всей душой предан графу.       Операция прошла успешно, тогда-то впервые и заговорили о гении Изабеллы, ведь отец во всеуслышание объявил, что лечением занималась именно она. Девушка ухаживала за Франческо, а тот, когда пришёл в себя и узнал о постигшем его несчастии, впал в состояние, близкое к отчаянию. Но нежная забота красивой Изабеллы не осталась незамеченной и тогда он предложил ей стать его женой, но с условием, что она никому не раскроет правду о его ранении. Изабелла думала два дня, взвешивая все плюсы и минусы такого замужества, в итоге плюсы перевесили. Она стала графиней Аста и ни разу не пожалела об этом решении, но время шло и её стали всё больше задевать разговоры о бесплодии. Обычно она научилась игнорировать всякие шпильки в свой адрес, но бесхитростная бестактность аббатисы больно задела и без того уязвлённую гордость. Позже, рыдая на плече у Клода, она как заклинание повторяла только одно: «Я так устала, я очень устала…»       Теперь она звала его к себе и Клод знал, что если он согласится, то обратно не вернётся. Он представил, какова могла быть его жизнь с Изабеллой: беседы, обсуждение пациентов, прогулки по Венеции. Что-то ему подсказывало, она зовёт его не просто так, они могут даже сочетаться браком и родить детей о чём так горячо мечтала эта женщина. Клод не мог найти себе места и, когда пришёл тот самый посыльный, растерялся. Юноша был не один, а в сопровождении ещё одного похожего на себя парня, они держали в руках два одинаковых с виду ларца.       — Нам велено спросить, вы согласны или нет? — звонким голосом произнёс первый посыльный.       — Нет, — твёрдо ответил Клод.       Юноша важно кивнул и передал ему тяжёлый ларец, который держал в своих руках, затем молодые люди низко поклонились и быстро удалились. Клод зашёл в дом, пока любопытные соседи не стали строить догадки, что за посетители у нелюдимого мессира Фролло. Он долго смотрел на ларчик, не раскрывая его, почему-то казалось, что он совершает ошибку, отказавшись последовать за Изабеллой. Сомнения наливали тяжестью ноги и всё тело, пригвоздив его к лавке. Наконец у него нашлись силы, чтобы открыть ларец, внутри он обнаружил кожаный мешочек, наполненный золотом, и ещё одно письмо.       «Мне жаль, что вы отказали мне, и посему я делаю вывод, что вы так и не отреклись от надежды вернуть ту женщину. Дорогой Клод, мне сложно писать об этом, но ваше упрямство всегда вас выделяло среди других. Порой это было занятно, но чаще всего вам самому причиняло страдания. Ещё не поздно всё изменить, пишу вам это, как верный друг.       Деньги, которые прилагаются к этому письму, часть приданого Бьянки, Франческо распорядился передать его вам и он просил прощения за свою грубость. Распорядитесь ими с умом.       Во втором ларце было другое письмо и я рада, что вы его так и не прочтёте.       Прощайте, дорогой друг.»       Он сидел, не зажигая огня, растерянно тарабаня пальцами по поверхности письма. Затем он поднялся, бережно сложил письмо и спрятал его обратно в ларец, завтра ему предстояла долгая дорога, сейчас следовало выспаться.