Кратко о тату

В своей нелёгкой жизни я два «безбашенных» поступка совершил — не закурил от беса сигарету и тату на тело не набил! Петр Квятковский       — Будешь? Сколько Хэ Сюань его знал, у Хуа Чэна всегда в манерах проскальзывала лёгкая нота любви к изящным поступкам и красивым вещам. Вот и сейчас ровный ряд дорогих сигарет в раскрытом серебряном портсигаре ручной работы только подтверждали это наблюдение. — Когда-нибудь тебя убьют прямо на выходе из бара, — короткий отрицательный кивок на щедрое предложение. — Тогда ты будешь прекрасно смотреться на моих похоронах загадочным молчаливым незнакомцем в чёрном, — чуть сладковатый фильтр приятно устроился в тонких губах, а маленький огонек зажжённой спички озорно отразился в тёмном зрачке. — Я не приду, — Хэ Сюань установил на верхнюю стойку только что протёртые бокалы для мартини, аккуратно цепляя хрупкие ножки в предназначающиеся для них пазы. — Это будет ещё эффектнее. Небольшое заведение «Чёрные воды» уже много лет принадлежало старым приятелям в равных долях. Ещё с тех времен, когда они только-только начинали пытаться как-то жить, ища своё предназначение среди тысяч возможных судеб тернистым путём проб и ошибок. Иногда даже слишком колючим и не самым праведным. Оба они ненавидели всей душой улицы, на которых оказались, потому что далеко не всем от рождения предназначена золотая ложка во рту, заботливо уложенная туда родителями. Оба давились низким изуродованным небоскрёбами небом, безразличным ко всем живущим в этом противном всем известным богам мегаполисе. Пересекались в притонах, борделях, переулках. Но нормально разговорились только в полицейском участке, запертые в одной камере. В ту ночь Хэ Сюань впервые услышал, как у человека могут свистеть и булькать ушибленные легкие, когда он неосторожно смеётся, а Хуа Чэн открыл для себя, что не так уж и плохо, когда гудящая от ударов голова лежит не на металле лавки, а на чужих костлявых коленях. Начать другую жизнь стало мечтой, разбитой на две половины и поделённой между ними, такими непохожими друг на друга. И через пару лет наконец-то стало явью. — Заменим со временем, — в отличии от Хуа Чэна Хэ Сюань был не столь оптимистичен. Старая вывеска на полусгоревшем подпольном борделе, чьё помещение им досталось почти за бесценок, мозолила глаза претенциозно-аляповатым названием «Дом блаженства». Вид копоти и ржавчины на потёртых словах навевал тоску, граничащую с брезгливостью, но когда нет выбора, то согласишься даже на такое. Хуа Чэн тогда долго смеялся, что неспокойные души мёртвых проституток могут стать хорошей фишкой для начинающегося бизнеса. — Не потянем, — куча счетов и пара сомнительных личностей, приходившая недавно с недвусмысленными намеками вернуть в лоно их банды потерянное имущество, заставляли крупно сомневаться в их затее, больше похожей на воздушный замок. — Не будь пессимистом, — каждый раз возражал другу Хуа Чэн, зло и одновременно весело улыбаясь. А Хэ Сюань вёлся и вместе с ним в четыре руки разбирал завалы и отскребал копоть от стен и оплавленных потолков. — Платить нечем, — голод и боль скручивали живот так, что на еду было смотреть противно и невыносимо. Последние накопления ушли на оплату содержания помещения и отопление за этот месяц. Приближалась зима, а уход из криминального мира автоматически лишал их и полноценного жилья, что все летние месяцы и начало осени с грехом пополам заменял им будущий бар. — Не проблема, — Хуа Чэн ерошил порядком отросшие волосы и снова не давал Хэ Сюаню уйти в чёрную меланхолию. А затем он исчез. Пара недель прошла для Черновода в метаниях и нарастающей ненависти, как терновник расползающейся по измученному сердцу и прочему организму, не получающему достаточного количества сна и еды. — Никому нельзя верить, — и продолжил жить, пытаясь как-то залечить дыру от вырванной из груди надежды. — Нет ничего вечного, — трёхсотая попытка дозвониться до выключенного телефона, ехидно завершенная голосом, стандартно и бездушно сообщающим что номер не обслуживается. — А как же татухи? — мельком услышавший его бормотание бармен в третьесортном заведении, в которое недавно устроился Хэ Сюань, дыхнул на парня парами втихую употреблённого алкоголя. — Нихуя от тебя не денутся. Гарантирую. Хочешь сделаю? Только рисуешь сам, я контур забью. И Хэ Сюань согласился. Зачем это было нужно и почему — он так и не стал искать ответ. Остаток рабочей ночи он был крайне задумчив. На бледной коже то появлялись, то безжалостно стирались линии от паршивой, едва пишущей ручки, завалявшейся под стойкой. В итоге на раздражённом постоянным контактом с губкой, которой Хэ Сюань безжалостно почти сдирал кожу, уничтожая неудачные варианты, запястье расположился ассиметричный костяной Уроборос. Сжирать самого себя без надежды насытиться — это же так на него похоже. — Где будем бить? — после закрытия Хэ Сюаня почти силком затащили в душную каморку, носящую гордое название «Раздевалка для персонала», и разложили перед ним нехитрый инструментарий: пару игл, пузырёк с чернилами и бутылку Хеннесси, которую втридорога загнали посетителю, упившемуся всего половиной, а остатки забрали себе. — На запястье, — равнодушное выражение лица вполне соответствовало внутренней опустошённости и апатии парня. — Там должно быть не больно. — Ты как девочка-целочка, — пьяный смешок после долгого глотка вызвал волну отвращения. Следующая волна поднялась после того, как обслюнявленное горлышко ткнулось уже в его губы. — Пей. Легче будет. Стекло чувствительно стукнуло по зубам, заставляя резко дёрнуться и чуть ли не упасть в один из приоткрытых шкафчиков, набитых потной одеждой. — Я передумал, — его в этой ситуации смущало всё: условия, далёкие от чистоты, нетрезвый «мастер», слишком настойчивые попытки напоить. — До завтра. — Ну и иди нахуй, — бармен быстро потерял интерес к побледневшему парню. — В следующий раз даже за отсос не сделаю, понял? Золотые глаза сверкнули гневом, но Черновод проглотил всё, что ему хотелось высказать, и просто ушёл навсегда, так и не найдя в себе силы вернуться в этот притон. Парень сменил ещё три или четыре подработки, прежде чем свалился от переутомления прямо посреди улицы, практически под колёса проезжающих машин. Две недели в больнице были чем-то небесно-прекрасным, и от этого его обыденная жизнь, в которой ещё появились мрачные пятна в виде счета за лечение, почти не работающего желудка и булимии, казалась ему ещё темнее. Тогда же вернулся Хуа Чэн. Он встретил пахнущего больницей и бессильной ненавистью Хэ Сюаня в их жилище, кутаясь в слишком тонкий для трясущей его лихорадки плед и победно улыбаясь. — Я же говорил — не проблема, — и глаз, скрытый когда-то белой повязкой, был отвратительно уродливым светлым пятном в этом полумраке. Оставшаяся часть расходов на окончательный выкуп помещения, его отделку и закупку всего остального была покрыта за счёт денег от потерянного глаза. Хэ Сюань никогда не извинялся за грязь, которой покрыл в своей мелкой душе ушедшего так внезапно друга, и свою неправоту, но отныне больше никогда не сомневался в нём. Даже сам сшил повязку на пустующую глазницу, исколов себе непривычные к такой работе пальцы до крови и сдавленной брани на ненужную сентиментальность. Дело пошло не сразу. Продуманный антураж за годы украсился несколькими десятками пулевых отверстий, которые никто так и не стал убирать, а у Хэ Сюаня на месте правого верхнего клыка появилась коронка, слегка хулигански заточенная под пираний зуб. Правда о ней знал один только Хуа Чэн, ведь больше никто не мог похвастаться тем, что видел даже намек на улыбку Черновода. Их закрывали, поджигали, громили и ненавидели. Но неизменно «Чёрные воды» снова и снова предлагали своим посетителям погрузиться в них, забывая проблемы бренного мира, бушующего за пределами бара. — По «Дождю» и поедем домой? — Хэ Сюань вопросительно посмотрел на почти лежащего на идеально чистой стойке Хуа Чэна, медленно выпускающего клубы плотного ароматного дыма. — Или сегодня за рулём? — Своим ходом. Я угощаю, — сегодняшний день вымотал парня, но не смог окончательно угнести чувство юмора. — За счет заведения, — Черновод улыбнулся, слегка сверкнув острым клычком. «Кровавый дождь» и «Чёрный демон» были визитной карточкой их небольшого бара. Но попробовать их можно было далеко не всем и не каждый день. В последние два года их общий бизнес начал постепенно расширяться, включая в себя новые и новые направления. Под давлением Хуа Чэна, Хэ Сюань, получивший неплохое экономическое образование, несмотря на все отчаянные попытки сопротивления, сейчас полностью погрузился в финансовую составляющую их бизнеса, бросив свое барное хобби. Теперь только когда проходили важные переговоры с партнерами он снова мог позволить себе удовольствие размять руки и собрать пару отчаянно вкусных произведений алкогольного искусства. В этот период бар закрывался, а его новый штат под руководством лично выбранного Черноводом в качестве управляющего Мин И отправлялся домой, чтобы не мозолить глаза. Или же они иногда, не сговариваясь, позволяли себе лёгкую нотку ностальгии и банально закрывали бар чисто под себя, чтобы снова почувствовать себя теми отчаянно желающими лучшей жизни парнями без какой-либо чёткой цели в жизни. — Давай тогда «Демона». Хочу заночевать здесь, — Хуа Чэн устало прикрыл глаз. — Надеюсь, что мой плед ещё никто не выбросил. — Нет. «Демон» для демона, — неглубокий бокал с угольно-чёрным содержимым красиво проскользил до тонких пальцев, выверенно останавливаясь всего в паре миллиметрах от кожи. — И пока рано думать о ночёвке. Всего восемь вечера, так что успеешь поймать такси и уехать домой. Красный съедобный цветок аккуратно качнулся на мелких тяжёлых волнах и снова застыл, медленно утопая в содержимом. — А смысл? — Хуа Чэн неторопливо затянулся и медленно выдохнул дым на поверхность коктейля, едва касаясь губами тонкого хрустального ободка. Молочная дымка скрыла черноту алкоголя, медленно окружая яркое соцветие, тонущее теперь не только в зыбкой влаге, но и в тяжёлом воздухе. — Например выспаться и всё же купить эти чертовы «Небеса», — приобретение этого когда-то фешенебельного и крайне дорогого заведения не была чем-то необходимым, но несла в себе довольно много приятных бонусов после его дальнейшей перепродажи. — Раз мы увели сделку у Ши Уду, то нужно дожимать. Портсигар с лёгким щелчком раскрылся в очередной раз, заставляя Хэ Сюаня морщиться. Слишком много табака этой осенью. — Тебя что-то беспокоит? — последнее, что в этой жизни любил Черновод — это копаться в чужих душах. Особенно в душе своего друга. Но иногда в такие тяжёлые осенние вечера он сдавался и сам инициировал разговор, чтобы в первую очередь успокоить свои сомнения. После одного такого меланхоличного сидения за ещё не отреставрированной стойкой, Хуа Чэн вернулся без правого глаза, так что осведомленность была крайне не лишней. — Ничего особенного. Мне не хочется возвращаться в пустую квартиру, — Черновод раздраженно цыкнул сам на себя. — И это единственная проблема? — сигаретный дым практически развеялся над нетронутой поверхностью, демонстрируя, что цветок окончательно погрузился на дно бокала, скрывшись от глаз. — Ты размяк. — Возможно, — наконец-то горькая сладость, раскрывающаяся в несколько слоёв вкуса, обожгла язык и пронеслась по горлу. Хуа Чэн несколько секунд подержал губами пропитавшийся цветок, наслаждаясь его текстурой, и затем проглотил, добавляя завершающую ноту в этот коктейль. — Или привык, что рядом кто-то есть. — Животное себе заведи, — короткий смешок. — А чтобы не слишком от тебя отличалось — максимально тощее, бродячее и чтобы без слез нельзя было взглянуть. — Советчик… У самого-то даже рыбки сдохли. Давай на брудершафт? — новый «Чёрный демон» появился на стойке незамедлительно, составляя контрастную пару к алому с мерцающей пылью сусального золота содержимому бокала Черновода. — Обойдёшься, — «Кровавый дождь» смотрелся менее эффектно, но по вкусу нисколько не уступал напитку Хуа Чэна. Тихие шорохи шейкера, порхающего в умелых пальцах, как серебристый клинок, увлекательный рассказ лучшего друга и полутьма бара умиротворяли, будучи созданными их собственными руками. Даже хозяевам чёрных вод иногда хочется найти среди них последний приют и отдых для уставшей души. Когда череда бокалов приблизилась к концу второго десятка, Хэ Сюань всё же смог волевым усилием скомандовать изрядно расслабившемуся Хуа Чэну перебраться в кабинет. Раньше это была их общая комната, которая заменяла им и дом, и рабочее пространство, и место рандеву с особо приглянувшимися посетителями. Теперь же все развлечения оказались в прошлом. У каждого появилась своя собственная квартира и какая-никакая личная жизнь, ревностно охраняемая от посторонних глаз. — И дверь запри! — Черновод не настолько увлёкся выпивкой этим вечером, как его партнёр, поэтому, прежде чем покинуть своё любимое место, решил по старой привычке привести его в порядок. Он с юности был перфекционистом. — Хорошо. Но надо ли? — умиротворённый и от этого на редкость покладистый Хуа Чэн не стал спорить, хотя отрывать свой зад от таких комфортных барных стульев ему казалось сейчас самым страшным грехом. — Думаешь, кому-то хватит смелости вломиться в «Чёрные воды», когда мы здесь? — Я никогда не исключаю возможность, что всё полетит к чёрту. За это и получаю дивиденды, — бокалы, томно сверкая в приглушенном свете, выстроились в ряд на стойке. — А ты прекращай выёбываться. Хуа Чэн усмехнулся, Хэ Сюань так любил тыкать его носом в склонность к эффектности, но сам был ничуть не лучше. По крайней мере этот незамысловатый тончайший хрусталь стоил едва ли не больше, чем трёхмесячная выручка бара. Но ведь каждый из нас может позволить определенную блажь. — Взаимно, — с крайней неохотой мужчина пальцами смял сигаретный бычок в прозрачной пепельнице. — Сейчас… Входная дверь с грохотом распахнулась, впуская в помещение волну прохладного и до безобразия влажного осеннего воздуха. Одновременно с этим руки Хэ Сюаня метнулись к кобуре с оружием, закреплённым под столешницей в незаметной выемке, а Хуа Чэн оттолкнулся ногой от нижней части стойки, соскакивая с грохотом упавшего высокого стула и уходя с линии обзора, открывающейся от входа. Сколько бы времени ни прошло, некоторые привычки из прошлого настолько въедаются в тело и сознание, что вытравить их становится невозможным. Нельзя отказываться от того, что не раз спасало тебе жизнь. — Ааа, — короткий вскрик завершился звуком глухого удара и перешел в несвязный стон. Хэ Сюань опустил пистолет, который был им направлен на ворвавшегося, и удивленно приподнял бровь. Хуа Чэн, уже успевший перевернуть столик, сооружая пусть хлипкую, но преграду, и доставший нож, расслабился, услышав щелчок постановки оружия обратно на предохранитель. Поднимаясь на ноги, он весело присвистнул. — А я говорил, — Черновод мог и промолчать, но не посчитал нужным. Слишком редко у него выдавалась возможность ткнуть приятеля носом в свежую кучку дерьма, получившуюся по его вине. Миг триумфа всегда сладок. — Зато появилась мотивация закрыть, — Хуа Чэн поднялся, делая мысленную заметку полностью сменить персонал, ответственный за уборку помещения, и, обойдя вломившегося незнакомца, всё таки закрыл эту чертову дверь, блокируя возможность для выхода. После небрежного щелчка по выключателю помещение осветилось полностью, позволяя внимательнее рассмотреть нарушителя спокойствия, растянувшегося на полу достаточно удачно, чтобы попасть аккурат между стульями. Тёмно-синяя от влаги форма, довольно скромная и потрёпанная на первый взгляд, а на второй казавшаяся откровенно жалкой, мешком висела на худой фигуре. Фирменная кепка с полустёршейся серебряной бабочкой не по размеру, старые, слишком лёгкие для поздней осени сетчатые кроссовки и длинные волосы, спутавшиеся от дождя и небрежно закрученные видавшей виды резинкой. Самый обычный курьер «Silver butterfly». Хрустнувшая при падении запечатанная коробка, на которую только чудом не приземлился их гость, отлетела почти к стойке и теперь сиротливым памятником криворукости валялась на боку, подтверждая их догадки. — Хороши мы, — Хуа Чэн подошел к лежащему и присел рядом на корточки. — Чуть из-за твоих страшилок не пристрелили девчонку. — А я говорил, — Глок вернулся на своё законное место. — Давай её сюда. Слишком подозрительно. — Что именно? — Хуа Чэн подпёр кулаком щеку, наблюдая, как курьер замерла, боясь даже вздохнуть лишний раз и не делая никаких резких движений, чтобы не усугубить и так паршивую ситуацию. Тонкие до болезненности пальцы чуть заскреблись по плитке, но не более того. Почему-то мужчине бросились в глаза слегка посиневшие обломанные ногти. — Девчонка-курьер в нашем-то районе после десяти? Причины для сомнения у Хэ Сюаня были весьма весомые. Ещё десять лет назад на этих улицах творился такой беспредел, что полиция каждый вечер молилась в храмах всех доступных богов, чтобы не было причин попасть на патрулирование или вызов к местной швали, ночью выползающей на поверхность из своих нор. Сейчас стало намного приличнее и благопристойнее, после того, как большинство отребья перебило друг друга или сдохло, пуская слюни от передоза. Подавляющее число домов было перепродано, снесено или отреставрировано, чтобы новому, более приличному контингенту было комфортнее жить. Дурную же славу вымарать намного сложнее, чем кровь, проливаемую тут годами. — Поднимешься сама или помочь? — под влиянием кипящего внутри адреналина действие алкоголя начало стремительно сходить на нет, поэтому от былого благодушия и расслабленности Хуа Чэна не осталось и следа. Он привык безоговорочно доверять Хэ Сюаню, а Черновод — ему. Сильные пальцы вплелись в длинные волосы на затылке, болезненно сжимаясь на плотных прядях, чтобы рывком оттянуть голову назад, отрывая лицо от пола. Тихий стон перешёл в булькающий кашель, сквозь который можно было с трудом разобрать: — Сам. — Твоя теория заговора рушится на глазах, — приятная формальная улыбка на красивом лице совершенно не внушала доверия, теряя свое очарование из-за тьмы в единственном глазу. — Это парень. — И я теперь должен начать рыдать от осознания неправоты? — Черновод чуть склонил голову набок, покачнув длинными золотыми серьгами. — Тем более хватит миндальничать. Хуа Чэн равнодушно скользнул по перемазанному кровью из рассечённой переносицы лицу, отмечая, что, даже несмотря на начавший наливаться отёк, черты у курьера были более чем миловидными. Возможно, синяки под глазами, как последствие сильного удара, которые расползутся к завтрашнему дню, просто дополнят глубокие тёмные мешки от недосыпа, а не испортят внешний вид. — Давай-ка присядем, — пальцы разжались, с лёгким сожалением отпуская приятные на ощупь волосы. Не каждая девушка сейчас могла похвастаться такой роскошью. - Заодно расскажешь, что ты забыл в «Чёрных водах». Снова потерявший равновесие парень качнулся вперед, не успевая подставить руки, и упал, не издав ни единого стона. Хуа Чэн же поднялся наконец-то на ноги, небрежным жестом отряхивая брюки и поправляя рукава рубашки, успевшие раскататься во время его резких перемещений и дальнейшего выяснения обстоятельств. — Давай ещё одного «Демона», — отлетевший барный стул занял своё законное место, приятно скрипнув кожаной обивкой под весом мужчины. Словно бы ничего не менялось и не тревожило их маленький уютный мирок. — А парнишке джина. Вряд ли у тебя найдется что-то в виде глинтвейна. — Я не пью, — кое-как поднявшись и стараясь не обращать внимания на головокружение, курьер послушно подошёл и присел напротив Хуа Чэна, неловко забираясь на высокую мебель. — Можно мне воды? Черновод сверкнул золотистыми глазами, заставляя парнишку вздрогнуть. — Вода на улице в ближайшей луже, — маленькая стопка проехалась по натертой поверхности и остановилась прямо рядом со съежившимся, будто перед ударом, курьером. — Пей. Хуа Чэн подцепил краешком ботинка помятую коробку, переворачивая её на бок. Смазанный стеклянный звон, доносящийся через слои промокшего картона, не оставлял простора для фантазии — содержимое однозначно пало жертвой неловкого визита и теперь не представляло собой ничего ценного. — Как тебя зовут, бедствие? — видя инертность своего партнера, Хэ Сюань решил проявить инициативу. — И что ты забыл в моем баре? — Нашем, — короткий щелчок портсигара. — Нашем, — слегка недовольно поправил свою речь Черновод, показывая средний палец совладельцу, даже не повернув головы в его сторону. — Мы ничего не заказывали. — Се Лянь, — назвавшись, парень продолжил гипнотизировать стоящий перед ним алкоголь, не решаясь притронуться к стопке. — Я… просто хотел спросить дорогу. Шёл по навигатору, а телефон разрядился. В доказательство его слов из кармана был тут же извлечён видавший виды смартфон уже давно разорившейся и исчезнувшей с рынка компании. Экран был разбит настолько, что части стекла просто отсутствовали, открывая доступ к матрице. Удивительно, что такое чудо техники ещё как-то пыталось функционировать, раз его хозяин смог добраться до определенного местоположения. — Поэтому решил, что лучшей идеей будет проигнорировать таблички «Закрыто» и «Осторожно, ступенька»? — лёгкая насмешка в голосе Хуа Чэна была практически незаметна. Практически. Бледная до прозрачности кожа на скулах слегка порозовела. Се Лянь просто не знал, как объяснить этим людям, что, когда ты уже еле волочешь ноги от холода и усталости, насквозь продрогнув в летней форме, потому что новый начальник не спешит выдавать стажёрам комплект по сезону, то на таблички тебе совершенно наплевать. Лишь бы немного постоять в тепле и слегка зарядить телефон, ведь тебя ждёт склочная шумная женщина, постоянно названивающая и срывающаяся на крик из-за опоздания в пару минут. А теперь торопиться совсем уже некуда. Сервиз, заказанный ей, безнадежно испорчен, и его стоимость не сможет покрыть его крошечная зарплата, обещанная на испытательный срок. Чёрная полоса длиной во всю его жизнь только сгущалась, застилая уставший и потерявший ясность взор. Ничего нового. Се Лянь даже пожалел, что бармен не пристрелил его, поставив наконец-то точку в этой неудачной истории. Не отвечая на вопрос, он схватился за стопку и одним махом опрокинул её в себя, обжигая горло. Короткий спазм обожжённой градусом слизистой выбил из него судорожный вдох. Хэ Сюань качнул головой. Сморгнув с ресниц подступившие слезы, курьер увидел, что стопка снова наполнилась. Се Лянь снова судорожно схватился за неё, но не успел поднять, как поверх его сжатой на стекле руки легла крупная красивая ладонь, останавливая. — Не так быстро, — Хуа Чэн слегка надавил, заставляя опуститься уже поднятую руку. — Попробуешь это? Крепкий алкоголь лишь добавил головокружения. Пить на фоне лёгкого сотрясения всегда было сомнительной идеей, но парня сейчас не смущало абсолютно ничего. Тепло помещения постепенно начало проникать под кожу, возвращая выпитое промозглым дождём и ветром тепло в мышцы и превратившиеся в ледяные столбы кости, расслабляя и одуряя. Се Лянь посмотрел на возникший перед ним в протянутой руке бокал, наполненный вязкой тьмой, и наклонился, касаясь губами тонкого ободка. Его кисть крепко прижимали к стойке, пальцы другой едва гнулись, не успевшие до конца отогреться, а чувство стыда было давно растоптано в невыразительную кашу десятками ног. Черновод задумчиво склонил голову набок, замечая, как в прежде незаинтересованном взгляде партнера зажегся пока ещё слабый, но вполне однозначный огонек. Или просто блеск кристально чистых бокалов загадочно сыграл в помещении. — Пойду. Дальше без меня разберётесь, — убедившись в безвредности их посетителя, Хэ Сюань вышел из-за стойки и накинул пальто. Его душа была спокойна. Похоже, что сегодня звёзды дали ему чудесный дар провидения. Ведь более жалкого и тощего домашнего любимца для Хуа Чэна просто сложно было придумать. А то, что мальчишка станет таковым, Хэ Сюань не сомневался.