* * *
Антон бросил своё бренное тело на диван в гостиной Серёжи, открывая банку пива. — Шаст, — обратился к нему Матвиенко, — ты уже придумал, куда будешь поступать? — Никуда, — спокойно ответил Антон втягивая в себя пену. — Работать сразу пойду, а ты? — Без понятия, — тяжело вздохнул Серёжа. — Везёт же Позову. — Чё это мне везёт? Мне химию и биологию сдавать, а ещё общагу, это я уже молчу про русский, математику и английский. Позов, несмотря на все свои прогулы, учился очень хорошо. Впитывал всё как губка, ночами корпел над домашкой, но чтобы не прослыть ботаником частенько огрызался с учителями и стандартно, как и все ученики, прогуливал ненавистные и, как ему казалось, ненужные предметы. Учителя закрывали на всё это глаза, так как Дима ходил на всевозможные олимпиады и даже пару раз занимал на них первые места по городу, что придавало школе престиж и шарм. Ну и конечно нельзя исключать того, что ему светила золотая медаль за все его мучения. Антон совершенно не понимал, зачем нужна эта медаль, но когда в прошлом году Диме сказали, что она у него будет, если он продолжит так же учиться, тот ещё неделю ходил и светился от счастья. Серёжа же наоборот об учёбе особо не думал, его интересовали только девушки, а точнее — только красивые девушки. Правда, несмотря на всё его рвение, длительных и серьёзных, насколько это возможно у подростков, отношений у него никогда не было. Но Антон с Димой частенько угорали над тем, как он пытается склеить очередную «цыпочку» в кафе или в «Инстаграме». Антону же было плевать как на учёбу, так и на личную жизнь. Единственной его мечтой с седьмого класса было поскорее съехать от родителей. Постоянно пьяный в хлам отец, который поколачивал парня, сидел уже в печёнках. Да и мать, закрывающая на всё глаза, лишь бы муж остался в семье и не трогал её саму, тоже не особо останавливала Антона в желании жить отдельно. Он частенько мечтал о том, что в один прекрасный день наконец-то уберётся из их дома и навсегда забудет о том, что они когда-то существовали в его жизни. Обиднее всего для парня было то, что они сделают то же самое. Но об этом Шастун старался не думать, он же не какой-то там сопливый подросток, который будет переживать из-за недопонимая в семье. Вечер прошёл, мягко говоря, неспокойно. Оказалось, что пять банок пива и литр коньяка не самого лучшего качества слишком быстро накрыли ребят. Поэтому ближе к двенадцати, когда Шастун и Позов отправились по домам, у Серёжи в квартире осталась гора мусора, заблёванная ванна, прожжённая сигаретой тюль на кухне и разбитая ваза. Антон тихо, ну или ему казалось, что это было тихо, зашёл в квартиру. Отца дома не было, а мать, скорее всего, уже спала и совершенно не волновалась, где её несовершеннолетний сын шляется. Шастун открыл окно в комнате и, вдохнув не совсем свежий от выхлопных газов воздух, плюхнулся на кровать. Он достал телефон и принялся листать ленту «инсты». Там всё пестрило мемами и поздравлениями в связи с предстоящим днём знаний. Сказать, что это бесило Антона — ничего не сказать. Ещё один год — последний, наконец-то. Парень мечтал закрыть глаза, а, открыв, уже держать в руках аттестат об окончании школы, хотя с его успеваемостью он мог рассчитывать только на справку о том, что прослушал курс одиннадцатилетней программы. Когда пришло осознание, что он уже вот минут двадцать как залипает на одно и то же видео с котиками, которое прокручивалось раз за разом, он нехотя встал и поплёлся на кухню. Налив в кружку дешёвый растворимый кофе, парень открыл окно и, прикурив, принялся выдыхать сизый горький дым на улицу. Ночная свежесть обдала кожу Антона прохладным ветерком, и по ней побежали мурашки. Хотелось спать, есть, но всё это Антон себе запрещал. И если со сном было всё понятно, для такого рода бессонницы у парня была веская причина, то почему он не ел — не было известно даже ему самому. Просто в какой-то момент, а точнее около двух месяцев назад, Шастун резко перестал питаться. Он пил воду, чай, кофе, на этом всё. Вся еда вызывала у него отвращение, а если даже Антон и пытался в себя запихнуть хоть что-то, это не приносило ничего кроме рвотных позывов и дальнейшего сидения над белым другом. Поэтому даже когда в животе предательски урчало и сосало под ложечкой от голода, Шастун вливал в себя очередной стакан воды или кружку чая с лимоном и на этом был таков.* * *
Утро первого сентября совершенно не радовало Антона. Мало того, что вчерашние проводы лета отзывались в его организме ярким похмельем, так ещё и у них отключили горячую воду. Правда, узнал Антон об этом, когда залез в ванну, и его обдало ледяной водой с головы до ног. Поэтому всё утро он бегал по квартире с чайником и тазиком в попытках нормально помыться. Но, всё же приняв подобие душа, парень продолжил собираться. Сначала он долго не мог выбрать: надеть ему чёрные джинсы или брюки, ведь, несмотря на всю его нелюбовь к себе, выглядеть плохо он просто не мог себе позволить. Белую рубашку, которую он, кстати, сам погладил, так как мать умчалась на работу ещё до выхода Антона из душа, он дополнил очень симпатичной серебряной цепочкой, подаренной бабушкой на его семнадцатилетие. Со сбором рюкзака вообще не было проблем, так как уроков нет, то и рюкзак ему не нужен. Пачку сигарет, зажигалку и телефон Антон засунул в карманы джинсов и довольный собой и своим видом двинулся из квартиры. Под подъездом его уже ждала машина семейства Позовых. За рулём сидела Димина мама, на пассажирском — Дима, весь обложенный букетами для учителей, а на заднем сидел Серёжа, который так же держал какое-то невероятное количество цветов и пакетов. Лица ребят были помятые, и в них явно читалось то, что они разделяют настроение Антона в это утро. — Я сейчас помогу тебе сесть, — выскочила из машины мама Димы и, вытащив оставшиеся цветы, которые по всей видимости придётся держать Шастуну, кивнула, приглашая его сесть. — Дарово, — буркнуло Шастун, плюхаясь рядом с Серёжей, и тут же его накрыло «цветочным одеялом». Они доехали до школы довольно быстро и помогли маме Димы затащить всё это безумие в кабинет. Антона тянуло блевать от родных стен школы. Он шёл по коридору, пропуская мимо ушей занимательный рассказ Серёжи о том, как он пол ночи убирался в квартире после их посиделок. — Пойду покурю, — бросил Антон и быстрым шагом направился к выходу, даже не дождавшись никакого ответа от ребят. Сказать, что Антона угнетала атмосфера в школе, ничего не сказать. Его бесили учителя, особенно те, которые считали свой предмет самым важным, даже если это была музыка или труд. Одноклассники, пытавшиеся показать из себя тех, кем они не являются. Да и сама система образования тоже хрень полная. Ты, главное, учи, а надо тебе оно или нет — это уже не важно. Антон хотел уйти ещё после девятого класса, но Дима с Серёжей слёзно его умоляли не бросать их, и Шастун принял решение помучиться ещё пару лет. Тем более, после окончания одиннадцатого класса ему не надо будет никуда поступать, если он не захочет, а Антон не захочет. Шастун завернул за дом, находившийся рядом со школой, и, облокотившись на холодную стену, прикурил. — Антон, — окликнул его до боли знакомый голос. Перед ним стоял, сложив руки на груди и сжав во рту сигарету, Воля и недовольно покачивал головой, — я сколько раз говорил тебе, чтобы ты бросил курить? Или хотя бы отходил подальше от школы. — Ну, Павел Алексеевич, куда уж дальше-то? Меня даже из окон не видно. — Шастун, ты у меня в этом году точно отхватишь, — учитель легонько отвесил подзатыльник парню и облокотился о стену рядом с Антоном. — Как каникулы прошли? — Нормально — спал, гулял, не вспоминал о школе. — А зря, в этом году ЕГЭ и поступление, мог бы хоть чуть-чуть подумать о будущем. — Да чего о нём думать, я дальше учиться не собираюсь. Работать пойду. — И куда же ты собрался без образования? — Да всё равно куда, лишь бы деньги платили. Классный ничего на это не ответил, лишь покачал головой и, затушив бычок о фасад здания, кивнул Антону, приглашая его обратно в школу. Линейка прошла как всегда невероятно скучно. Какая-то девочка, класса из восьмого, очень плохо пела песню «Школьные годы чудесные», первоклассники медленно и не особо талантливо читали наизусть стихи, мальчик из параллельного одиннадцатого пронёс по ступеням школы первоклашку, звенящую в противный звонок, и, конечно же, была «очень интересная» речь от директора школы. Когда весь этот ад закончился, одиннадцатый «а» во главе с Павлом Алексеевичем прошествовал в свой уже родной тридцать шестой кабинет. Антон плюхнулся за последнюю парту среднего ряда и окинул взглядом одноклассников. Все о чём-то переговаривались, обсуждали насыщенные поездками, путешествиями и другой ерундой каникулы, а также предстоящие экзамены и университеты, в которые хотели поступить. Дима с Серёжей сели за парту перед Антоном и тоже о чём-то спорили. — Ну что ж, — начал Павел Алексеевич, — последний год — он трудный самый. Надеюсь, что все вы уже определились с выбором профессии и хотя бы приблизительно знаете, куда будете поступать. Для тех, кто всё ещё стоит на распутье, — он бросил неоднозначный взгляд на Антона, — я бы посоветовал не тормозить, но и бездумно бросаться в бездну тоже не стоит. Короче, всё вы это уже знаете; что я буду вас учить, вы же все уже взрослые — сами разберётесь. В ноябре мы должны сдать списки по ЕГЭ, ну кто что будет сдавать, так что у вас ещё есть время. — Я вот думаю, — начал Дима шёпотом, разворачиваясь боком, чтобы его слышали и Серёжа и Антон, — может ещё историю сдавать? — Дим, ты вообще с ума сошёл? Тебе что, всего этого пиздеца, который ты себе навыбирал, мало? — устремил на него охреневающий взгляд Матвиенко. — Нет, ну а что? Чем больше сдам, тем больше шансов. — Тем больше геморроя, — тяжело вздохнул Антон. — Из новостей: в школе новый учитель физики, он, кстати, будет у вас вести, так как Кристина Игоревна наконец-то ушла в декрет. Хотя мы думали, что она будет рожать и принимать пробники ЕГЭ у вас одновременно, — пошутил Воля, и по классу пронеслась волна смешков. — Ну тише! Да, кстати, подойдите к преподавателям дисциплин, которые вы будете сдавать, и запишитесь на дополнительные. По русскому и литре я вам сам распределю и скину в общий чат. А по остальным придётся самим побегать, так как вас тридцать человек, а я у вас такой один, могу что-нибудь забыть или перепутать. Но вы уже взрослые, пора самим заботиться о своём будущем. Павел Алексеевич ещё долго говорил о предстоящих экзаменах, педагогах и ещё о чём-то там, Антон перестал слушать ещё на словах про дополнительные. Как хорошо, что ему ничего этого не нужно. Он сдавать собирался только обязательные и то только для того, чтобы аттестат получить. Каждый день, не считая субботы и воскресенья, у Антона было по семь-восемь уроков. Это ещё без дополнительных, которые расставят чуть позже. Но Шастун не отчаивался, он сразу решил, что на все уроки ходить он не собирается, да и каждый день тоже. Поэтому, окинув взглядом расписание ещё раз, Антон понял, что ему как-то даже стало легче. — Не забудьте, — ещё раз окликнул учеников Воля в конце классного часа, — в конце сентября родительское собрание. — Ага, конечно, мои точно не придут, — оповестил Серёжу и Диму Шастун, и они вышли из кабинета* * *
Антон зашёл домой и быстро прошмыгнул в свою комнату. Отец был дома, а встречаться, и уж тем более общаться, с ним у парня не было никакого желания. — Ты где шлялся? — в дверном проёме комнаты показался отец, явно не в лучшем расположении духа, да и не в особо трезвом состоянии. — А тебе-то что? — огрызнулся Антон, надевая на себя домашнюю футболку. — Ты с кем так разговариваешь, щенок, — мужчина схватил мальчика за запястье и сжал его настолько сильно, что один из многочисленных браслетов, коими были увешаны руки Шастуна, врезался ему в кожу. — Да чего ты пристал? В школе я был. Я там пока ещё учусь, если забыл. — Не хрен огрызаться! — рыкнул мужчина. — Да пошёл ты! — фыркнул Антон. Он резко дернул руку в попытке высвободиться из мертвой хватки отца, но тот слишком крепко держал его. Он наотмашь ударил парня по лицу тыльной стороной ладони и, рявкнув ещё что-то, вышел из комнаты с грохотом закрыв дверь. Антон провёл по губе языком и почувствовал холодный металлический вкус. «Вот блять!» — пронеслось у парня в голове, когда он бросил взгляд в зеркало. Губа разбита, на щеке пульсирующее красное пятно и небольшая царапина, которая начинала наливаться синим цветом из-за разрастающийся под ней гематомы. Антон достал влажную салфетку из ящика стола и аккуратно стёр кровь. Он лёг на кровать, открывая на телефоне какое-то очередное рандомное видео на «ютубе». Времени оставалось не так много, надо было ложиться спать. Шастун разрешал себе спать днём — днём не страшно.