Корона Барензии

      Я с недоумением рассматривал странный подарок. Что-то темнит моя девочка, убеждая меня, будто этот посох дал ей заказчик в качестве аванса. Вручая мне его, она говорила, торопливо глотая слова и привычным нервным жестом дергая свою косичку: «Посох очень ценный и уникальный. Способен накинуть чары исцеления или испепелить мгновенно…»       Она беспокоится, как бы Цицерон не ударил мне в спину. Плавали, знаем. Пустить вперед и глаз не спускать. Впрочем, посохами я не брезгую. Особенно хороши те, что отгоняют нежить.       Странные какие-то чары: никогда не слышал про такое. Но если прижмет, воспользуюсь. Чары Исцеления рассчитаны на живых и вряд ли сильно помогут нежити, а я предполагаю, что сражаться нам придется с нежитью.       Цицерон что-то привычно бормотал про цветы и милую Мать Ночи. Пустить его вперед оказалось легче легкого, и уже скоро мы шагали по гробнице. Драугры сделали за нас львиную долю работы, когда перебили всю шайку обосновавшихся в Серебряном Логове бандитов. Но вот сами драугры как бы не стали проблемой… ⎯ Кросис… — вдруг просипели слева, я рубанул соловьиным клинком почти не глядя, и полюбовался темным росчерком меча в воздухе. Да, это истинный соловьиный клинок, и мне он подходит больше, чем Галлу. Покойному Галлу...       Драугр сполз на пол бесполезной трухой, но два лучника впереди чуть не нашпиговали меня стрелами. Помог Цицерон, ловко орудовавший ножом: ⎯ Просто режь, режь, режь, режь, режь… — бубнил этот скоморох, кромсая нежить, словно нарезал бифштекс. Лучники рассыпались, но сверху уже спускались трое рогатых старших… Это многовато даже для нас с Цицероном. Секунда на раздумье, и я схватился за посох Сорки.       Первый драугр превратился в кролика и бодро поскакал Цицерону под ноги. Неожиданно, но не так уж плохо. Вопрос, сколько времени продлится колдовство. Я попробовал еще раз, на другой нежити, все еще надеясь на обещанное испепеление, но вместо этого драугр вдруг обратился в дремору и побежал на меня…       Посох пришлось бросить, чтобы уклонятся и парировать удары тяжелого двуручного меча. Но посох поднял Цицерон и началась потеха…       Я дважды чудом избежал красных вспышек безумной магии странного артефакта, в то время как нежить гробницы с десяток раз испытала на себе превращения в курицу, краба и кролика, разлетаясь на куски от вспышек молний, сопровождавших превращения.       Схватки с драконьим жрецом, высшей нежитью, удалось избежать: еще одна вспышка, и на месте жреца образовалась голубоватая лужица, а на полу лежали горсть септимов и… сладкий рулет.       Посох у Цицерона мне удалось отобрать, после чего я крепко прикрутил его ремнями и закинул за спину, несмотря на искушение выбросить. Дальше наши поиски Ледяного Клинка в Серебряном Логове будут продолжаться без посоха.       А Сорку, после того, как я встречусь с безымянным вором, называющим себя Серым Лисом, ожидает серьезный разговор…

***

      Нюх Лиса никогда еще не подводил меня: я чуял неприятности. Это прозвище мне дали еще школьные товарищи из Хай-Рока, когда нам было по семь. Рука поглаживала мягкий Серый Капюшон, который я заполучил на рифтенском кладбище вчера.       Мне и хотелось, чтоб моя умная девочка оказалась права, и не хотелось одновременно. Если она права, я вновь обрету потерянную половину себя. Наверное, именно так чувствует себя калека, лишившись правой руки, одного глаза и былой крепости здоровья. А я, ко всему прочему, не только ослеп, но еще и наполовину оглох, а также лишился половины сердца.       Но моя крошка утверждает, что в этом случае Серый Капюшон придется отдать. Артефакт, который я искал тридцать лет, и который успешно выменял у его владельца на фамильный Ледяной Клинок. Мы с Цицероном с большим риском раздобыли его в Серебряном Логове. Шут не подвел: Астрид ему и в подметки не годиться. И никто из Темного Братства не годится, кроме, разве что… Эриссар. Талморского агента.       Она засела у меня в голове, как заноза, и я предчувствую проблемы, но теряюсь в догадках, какие именно. Астрид поручила убрать ее кому-то из братства, тот не справился, Эриссар прикончила его и сбежала? Астрид сама взялась за эту работу, погибла, и теперь Братство возглавляет талморский агент, обвинивший Астрид в предательстве? Все прошло гладко, но Астрид осознала ценность Ключа Скелета, который я пытался выдать за артефакт средней руки, полезный исключительно взломщику, и не отдаст его мне за жалких пару тысяч септимов?       Тревога заставила меня двинуться к Фолкриту, и я скакал во весь опор. К ночи я уже пересек огромное местное кладбище и был возле Убежища, с трудом уговорив Цицерона подождать в городе. Для этого пришлось отдать ему соркин посох, что меня не радовало: не хотелось бы вернуться в трактир, предвкушая горячий ужин и постель, и обнаружить, что гостиница кишит кроликами или озлобленными даэдра.       Увиденное поразило меня. Притаившись, я разглядывал одну из темных фигур, оцепивших Братство. На ней был мундир элитной гвардии императора, Пенитус Окулатус. Я с трудом удержался от того, чтобы протереть глаза.       К дереву был приколот стрелами, как бабочка иголками, старик в одеянии мага Темного Братства. Ствол покрывала его засохшая кровь. Проскользнув мимо телеги, заваленной бочками со смолой, я вошел внутрь, натянув соловьиный шлем, и застыл, пораженный увиденным.       Вероятно, именно так выглядит апокалипсис в миниатюре. Убежище после пожара было неузнаваемо. В воздухе висел дым, тлели почерневшие обломки мебели и верстаков. Под ногами валялись обугленные книги, которые рассыпались пеплом от малейшего прикосновения, раздавленные в кашу фрукты и разбитые черепки — Астрид любила тонкий фарфор из Хаммерфела. Повсюду следы жестокой схватки и мертвые тела — ассасинов и гвардии императора, обеденный стол перевернут, и остатки пищи на полу перемешались с алхимическими ингредиентами.       Два обессиленных гвардейца тихо переговаривались, сидя на полу. Рот и нос они предусмотрительно завязали портьерами Астрид из дорогого желтого эльсвейрского шелка. ⎯ Надо выбираться отсюда, пока мы не задохнулись, — сказал один. — Кажется, все крысы подохли. ⎯ Командир Марон утверждает, что не все. ⎯ Пусть тогда сам тут их ищет, — закашлялся первый. — Пошли!       Я прошел мимо них незамеченным, оглядываясь по сторонам. Оба любимых питомца Астрид, вервольф и ящерица, лежали мертвые, но ее тела я найти не мог. Споткнувшись о чьи-то обгоревшие останки, я смог пробраться вглубь, перепрыгивая через баррикады из тлеющих досок и мусора. Гвардейцы убрались, и наступила давящая тишина. ⎯ Бабетта… — прошелестел чей-то хриплый, незнакомый голос. — Это ты? Подойди… Ко мне… ⎯ Астрид! Ты жива?! — вырвалось у меня, и я бросился к ней.       Ее обожженное до костей лицо теперь будет всегда являться мне в кошмарах. ⎯ Мерсер… — прошептала она, хотя я не снимал соловьиного шлема. — Это все… Твоя вина… ⎯ О чем ты? — спросил я отчужденно, прекрасно зная, что она скажет. ⎯ Эриссар не собиралась убивать меня, — сказала она, прожигая меня полным ненависти взглядом. — Ситис наказал… за предательство Слышащей. Я выдала ее капитану императорской гвардии Марону. Но Марон не сдержал своего слова. Ей не удалось убить императора… Это был двойник… Ловушка, подстроенная Мароном и мной… ⎯ Где Эриссар? — спросил я. ⎯ Это все, что тебя интересует, — зло прохрипела Астрид. — Ты, как всегда, чужими руками жар загребал, Мерсер! Ты использовал меня! Я любила тебя! Ты был моим первым мужчиной, и так поступил со мной! ⎯ Разве ты не вышла замуж за волка? — холодно напомнил я. — А теперь несешь мне чушь о любви, которой между нами никогда не было. ⎯ Пенитус Окулатус искали ее здесь… Но она… ушла… ⎯ Провалиться тебе в Обливион, Астрид! Существовала масса способов просто убрать ее, не привлекая ненадежного капитана императорской стражи! Не мне тебя учить! Но ты хотела получить гарантии дальнейшего существования Братства, пыталась торговать с Мароном, сделала объектом торговли талморского агента… При чем тут я? ⎯ Будь ты проклят, Мерсер… — проклятие вышло сдавленным, Астрид закашлялась.       Я понял, что больше ничего от нее не добьюсь, и точный удар моего меча в сердце прервал ее страдания. С разочарованием окинул взглядом эту закопченную дыру и уже двинулся было к выходу, как вдруг заметил смятый клочок бумаги в руке Астрид, залитый кровью и чудом уцелевший.       Я осторожно разжал ее пальцы, опасаясь порвать записку. Почерк Эриссар узнал сразу: все-таки мы плодотворно работали вместе некоторое время. Записка содержала странную, бессмысленную фразу: «Я кит Горечавка».