Field Theory

Первый год. Только потому, что Гарри смотрел прямо на Тома в тот момент, когда шляпа вынесла вердикт, он уловил выражение удовлетворения на лице другого мальчика, его темные глаза сияли. Гарри ухмыльнулся ему в ответ, когда один из профессоров стянул с него шляпу. Несколько учителей казались сбитыми с толку, вероятно, предположил Гарри, из-за дурной славы его родителей как гриффиндорцев. Может быть, кто-то из них учился с ними в школе и был удивлен, увидев, что ребенок столь известных гриффиндорских студентов оказался принадлежащим к противоположному факультету. Из-за стола мужчина, которого представили как профессора Дамблдора, смотрел на него ярко-голубыми глазами с непроницаемым выражением лица. Гарри направился к слизеринскому столу, веселые аплодисменты медленно стихли, когда он сел рядом с Томом. Мальчик улыбнулся, протягивая руку. — Поздравляю, Гарри. Я рад, что ты выбрал Слизерин. Гарри пожал ее, удивившись теплу своей ладони. Это все еще было немного сюрреалистично. Зеленая и серебряная вышивка на скатерти многозначительно сверкнула. — Спасибо. Но почему ты говоришь «выбрал»? — с любопытством спросил Гарри, глядя вдоль стола, пытаясь понять, во что он только что ввязался. — Просто количество времени, которое ты провел под шляпой, намного дольше, чем кто-либо другой, — ответил Том, проследив за взглядом Гарри и остановившимся на группе второкурсников дальше по столу. Они явно смотрели на Тома, перешептываясь и смеясь, когда он смотрел на них. — Да, наверное, я… — голос Гарри затих, когда он понял, что происходит. — Почему они смотрят на тебя? — тихо спросил он, поворачиваясь к темноволосому мальчику и слегка вздрагивая от выражения его глаз. — Я подозреваю, что это как-то связано с моей фамилией, — выпалил Том, протягивая руку к стакану и делая глоток воды. Тепло слизеринского приема определенно притупилось в сознании Гарри. Это объясняло приглушенные аплодисменты, когда Тома распределили в Слизерин. Разочарование Гарри росло: он горько скептически относился к тому, что люди его возраста могут быть настолько невежественны, чтобы судить о ком-то по имени, по тому, кем были его родители. Он попытался влить в свой взгляд как можно больше ярости и яда, устремив взгляд на пухлого блондина в центре хихикающей компании. Пронзительные смешки, казалось, усилились, когда он заметил Гарри. Рядом с ним Том осторожно схватил его за руку, словно предупреждая. Прежде чем он успел что-то сказать довольно громко и довольно сердито, он краем глаза уловил движение, когда кто-то сел на свободное место рядом с ним. Гарри обернулся: это был мальчик из магазина одежды в Косом Переулке — Драко Малфой. Гарри, должно быть, пропустил, когда того окликнули по имени на распределении. — Поттер. Рад видеть тебя здесь, — весело объявил Драко, наливая темную жидкость в нарочито украшенный золотом стакан и в целом излучая удовлетворение. Гарри не мог не улыбнуться. Как и Том, другой мальчик тоже собирался поступить в Слизерин, и, по общему признанию, он тоже выглядел соответствующе: зализанные назад ледяные белые волосы и самодовольная ухмылка, которая, как Гарри представлял себе, приклеивается к аристократическим чистокровным детям при рождении. Почему-то на Драко это было более терпимо. Гарри почувствовал, что приободрился. Он чувствовал себя немного лучше из-за всей этой истории со Слизерином, зная по крайней мере двух человек на своем факультете. — Драко! Поздравляю со Слизерином. Твой отец будет доволен, — сказал он с ухмылкой, убедившись, что пожал ему руку, как Том сделал для него. Драко был приятно удивлен хорошими манерами Гарри. — Спасибо. Я уверен, что он будет. Ты тоже молодец — должен сказать, я почти наверняка записал тебя на Гриффиндор. Гарри тоже. Его улыбка немного померкла. — Да, как и я, — ответил он, внезапно осознав, что рука Тома все еще сжимает его предплечье. Он повернулся и вопросительно посмотрел на мальчика, который тут же убрал руку. Казалось, он тут же натянул маску, так как ужасающее выражение лица сменилось выражением тупой скуки. — О, да, Драко, это мой друг Том. Том, Драко. Оба мальчика обменялись рукопожатием и совершенно сердечно поздоровались. Он не знал почему, но у Гарри возникло ощущение, что Том очень быстро невзлюбил Драко. Это было очевидно в его реакции на светскую беседу. Может быть, это была откровенная самоуверенность Драко? Гарри не был уверен, но обнаружил, что хочет, чтобы они поладили… он был удивлен, что они не встречались раньше, на том ужине, где Гарри впервые встретил Тома. От своих усилий понять мир его отвлек внезапный скрип стула, когда профессор Дамблдор поднялся на ноги, пряди седой бороды сползли ему на грудь. У старика взволнованно скривились губы, когда он оглядел студентов, сидящих за своими столами. Гарри понял, что сортировка уже завершена. — Хорошего вам вечера! – начал Дамблдор, и его низкий голос разнесся по всему Большому Залу. Гарри заерзал от волнения. Мальчик надеялся, это означало, что пир вот-вот начнется — он голодал. Старший волшебник поприветствовал как новых, так и вернувшихся в Хогвартс учеников и сказал еще кое-что, но Гарри перестал обращать внимание, как только свечи начали мерцать, оживая. В конце концов, Дамблдор хлопнул в ладоши, сигнализируя об окончании своей приветственной речи, и почти мгновенно на столах материализовалось огромное количество дымящейся еды. Внезапно тишина, повисшая в комнате, была нарушена тысячей молодых голосов, возбужденно кричащих о том, что их ждет впереди. Гарри удовлетворенно вздохнул, наполнил свой желудок курицей, а затем предложил блюдо Тому, который все еще выглядел скучающим и совсем не в восторге от пира. Пару часов спустя Гарри почувствовал себя настолько сытым, как никогда раньше. Вся еда была съедена, и староста уводил их группу за группой в их новые комнаты. Его мысли кружились в каком-то дремлющем удовлетворении, подкупленном едой, теплом и утешением от того, что Том был тихой тенью рядом с ним. Когда они вышли из Большого зала, Гарри остановился, чтобы в последний раз взглянуть на тысячи свечей, парящих в воздухе, словно неподвижные светлячки. Это было прекрасно, именно так, как сказала его мать. Движущаяся лестница одновременно очаровала и напугала Гарри в равной степени. Он был на девяносто девять процентов уверен, что никогда не сможет ориентироваться в них самостоятельно — ему, вероятно, придется пропустить все уроки и жить в одиночестве в своей комнате в общежитии. Том фыркнул и закатил глаза, когда Гарри объяснил ему это, и быстро направился к соседней лестнице с легкостью человека, проделывавшего это тысячу раз. Это просто несправедливо, подумал Гарри, что ему удалось подружиться с таким человеком. Их провели мимо огромного портрета (не «Толстой дамы», о которой так оживленно говорил его отец, как безнадежно вспомнил Гарри), к отрезку стены, скрывавшему гостиную Слизерина. Староста произнес пароль, и портрет ушел в сторону, распахнув дверь, открывая комнату, которая оказалась такой же роскошной, как он и представлял. Ревущий камин изрыгал зеленое пламя — немного драматичное для мягкой сентябрьской погоды, — которое почти касалось нижней части великолепно огромного портрета самого Салазара Слизерина. Комната была обширной и круглой, украшенной через неравные промежутки большими зелеными креслами и темными деревянными столами, которые подобострастно сияли. Зеленые фонари придавали этому месту ощущение жуткости, отбрасывая на комнату мягкий морской свет. Гарри обнаружил, что подходит к Тому немного ближе, чем обычно, но если тот и заметил, то не подал вида. Когда возбужденные первокурсники столпились посреди комнаты, темноволосый староста начал зачитывать комнаты. — Большинство первокурсников будут делить свою комнату с еще одним человеком, — объяснил он скучающим монотонным голосом. — Каковы шансы, что мы будем вместе? — мрачно прошептал Гарри. Том посмотрел на него сверху вниз, слегка улыбнувшись, но ничего не сказал. Гарри было немного грустно от того, что мальчик явно не возражал против, но он решил не обращать на это внимания — Том был не из тех, кто легко показывает свои эмоции. Конечно же, его имя было произнесено вместе с мальчиком по имени Оливер Нокс, и Гарри ушел, оставив Тома с уместной грустной улыбкой. Он последовал за Оливером вверх по маленькой лестнице в их комнату, где, по-видимому, уже стояли их сундуки. Как и общая гостиная, их комната была оформлена очень со вкусом, с двумя большими кроватями с балдахином по обеим сторонам, сверкающим замысловатым лоскутным одеялом слизеринских цветов. На противоположных сторонах комнаты также стояли два стола, а посередине было большое окно, выходящее в лес далеко внизу. Гарри не мог сказать, был ли вид фальшивым или нет. Оливер со вздохом сел на кровать справа, проверяя толщину матраца растопыренными ладонями и мягко подпрыгивая вверх и вниз. — Итак, Гарри, я полагаю, мы будем соседями по комнате, — протянул он, с любопытством глядя на Гарри. Его голос был почти таким же низким, как у Тома, и каждое слово произносилось довольно лениво, как будто он был в двух секундах от того, чтобы заснуть. Он казался достаточно милым. Гарри кивнул, изобразив на лице яркую улыбку, и сел на другую кровать. — Ага. По крайней мере, на этот год, — нервно сказал он, не совсем зная, что с собой делать. Оливер кивнул, глядя в окно на открывающийся вид, и Гарри воспользовался возможностью тайком изучить своего нового соседа по комнате. У Оливера были волосы бронзового цвета, более вьющиеся, чем у Гарри, но почему-то более аккуратные, которые были достаточно длинными, чтобы скрыть миндалевидные лисьи глаза. Он был довольно худым, все его острые колени и локти торчали из-под его темной черной мантии. Очевидно, он был не очень разговорчив, что было нормально, поскольку это означало, что Гарри не чувствовал себя обязанным вести неловкую светскую беседу. Оливер обернулся. — Можешь звать меня Олли, — сказал он с легкой ухмылкой, вставая и подходя к своему чемодану с явным намерением распаковать вещи. — Хорошо, Олли. Гарри уже вставал, чтобы начать распаковывать вещи, когда их прервал резкий стук в дверь. Он встретился взглядом с Оливером, который выглядел таким же сбитым с толку, как и он сам, но прежде чем он успел что-либо сказать, тяжелая дверь распахнулась со скрипом, открывая знакомое лицо. — Том! — выпалил Гарри с искренним удивлением, когда его друг вошел внутрь. — Что ты здесь делаешь? На лице высокого мальчика была его обычная замаскированная улыбка, но его глаза были настороже, когда они метнулись сначала к Гарри, а затем к Оливеру. Оливер тоже выглядел сбитым с толку, когда Том повернулся к нему, слегка склонив голову набок. — Боюсь, с комнатами произошла путаница. Как оказалось, Гарри — мой сосед по комнате. Со своей маленькой смущенной улыбкой Том был воплощением раскаявшегося извинения. Оливер посмотрел на Гарри, нахмурив густые брови, и поднялся с того места, где он сидел, пригнувшись над своим чемоданом. — Ой. Ты уверен? — он снова нахмурился, глядя вниз на свой сундук и снова на Тома, который заметил направление его взгляда. — Мне сказали, что сундуки, к сожалению, тоже умудрились перепутать, но мы можем решить это довольно легко. За его спиной, едва видимой Гарри, Том сунул свою палочку в руку и скривил ее в странном жесте. На мгновение ничего не произошло, а затем глаза Оливера, казалось, немного потускнели. Его плечи поникли, и он сделал несколько шагов вперед. Улыбка Тома не дрогнула. — Да. Да, пожалуй, ничего, -- пробормотал он мечтательно, вдруг чрезвычайно приятно, закрывая крышку своего нераспакованного сундука и направляясь к двери. Он пожал руку Гарри и повернулся к Тому. — В какую комнату сказали, я переселяюсь? — Двадцать два, — ответил Том, придерживая дверь и отступая в сторону. Как только он выпроводил Оливера, он вытащил палочку из складки мантии и что-то пробормотал себе под нос. Сундук у изножья кровати, казалось, на мгновение вспыхнул, небрежно вспыхивая и снова гаснув, пока не вернулся с хлопком, на этот раз другого размера и из другого дерева. Гарри сел на свою кровать, явно радуясь тому, что Том был его соседом по комнате, но ни на секунду не веря, что произошла «путаница в комнатах». Он видел, как мальчик что-то сделал. Что именно, он не был уверен, но этот странный жест палочкой определенно имел к этому какое-то отношение. Том, казалось, не обращал на это внимания, опустился на колени и толкнул свой сундук. Изящно он передвинул несколько вещей, прежде чем забрать коробку, очень похожую на ту, что Гарри подарил на день рождения. Еще одним взмахом его палочки коробка с тихим стуком увеличилась в размерах и открылась, показывая гладкую зеленую змею, казалось бы, дремлющую. Нагини, понял Гарри. — Здравствуй, дорогая. Дать тебе еще поспать? — промурлыкал Том, поглаживая ее чешуйки с, вероятно, самой искренней любовью, которую Гарри когда-либо видел. Нагини сонно зашипела, перетасовала кольца и, по-видимому, снова заснула. Увидев змею, Гарри внезапно вспомнил о своей. По совету Тома он сделал то же самое с Иглой, чтобы прокрасться с ней в замок. По какой-то причине в Хогвартсе не было проблем с совами, кошками или даже крысами, допущенными в качестве домашних животных, но директор наложил запрет на змей. Странное предубеждение, по мнению Гарри. В результате мальчик скормил Игле довольно маленькую крысу и оставил ее дремать в запертой коробке в своем багаже. Он пока не хотел извлекать ее и знакомить с новой средой, поэтому решил оставить ее там еще на несколько часов. Она будет сонно переваривать свою еду, так что, вероятно, не будет возражать. — Как же тебе удалось так быстро поменяться комнатами? — спросил Гарри, когда Том уменьшил коробку и сунул ее в пустую нишу в своем столе. Гарри понял, что мантии ему очень идут — серебристо-зеленая вышивка красиво подчеркивала темные пятнышки в его голубых глазах и гармонировала с оттенком его кожи. Они также обвивали его фигуру, удлиняя ноги и расширяя плечи. Неудивительно, что он привлек к себе столько внимания... возможно, не все из-за его фамилии. Гарри тут же снова разозлился — минусы в том, что его лучший друг — отличник. Был ли Том его лучшим другом? Наверное, решил Гарри. У Тома была та игривая ухмылка, которая обычно предшествовала половинчатому ответу. Гарри выработал на это что-то вроде павловской реакции и уже готовился разочарованно вздохнуть. — Чарльз, — заявил Том. Гарри попытался выглядеть подчеркнуто смущенным. — Староста, который забрал нас из Большого зала, — добавил Том. — Его не пришлось долго уговаривать, и он был вполне счастлив переселить Оливера. Он подошел к тяжелым вышитым шторам, наполовину задернув их рывком. Его шаги были тихими, приглушенными толстым ворсом ковра. —Ну-у-у, — Гарри скептически протянул ответ, убедившись, что другой мальчик знает, что он не купится на это. Однажды Том объяснит методы, которые он использовал, чтобы манипулировать другими, чтобы они давали ему то, что он хотел. Гарри просто нужно заслужить его доверие. Должно быть, было около двух часов ночи. Лунный свет лился сквозь щель в занавесках, неотвратимо притягивая взгляд Гарри. После постоянного шума вечера в воздухе повисла тяжелая тишина, время от времени нарушаемая Томом, который ерзал под одеялом. Было уже поздно, когда они оба закончили распаковывать свои сундуки, и довольно быстро упали в постель, измученные вечерними открытиями. Но теперь, когда Гарри остался наедине со своими мыслями, он начал задаваться вопросом, на что были бы похожи комнаты гриффиндорского общежития. Был бы он другом своего соседа по комнате, если бы они все еще не спали, возбужденно обсуждая, какие уроки у них завтра, или все еще узнавали бы друг друга. Он думал о том, что его родители собирались сказать, когда он расскажет им. Гарри сглотнул внезапно пересохшее горло, сморгнув слезы. Что, если он ошибся? Он не был хитрым или действительно заинтересован в том, чтобы проложить свой путь к вершине причудливо запутанной социальной лестницы Слизерина. Ему здесь не место — он даже не знал, откуда взялась его способность говорить на парселтанге. Гарри подумал о скользком комфорте Иглы, о дразнящем прикосновении ее языка к его большому пальцу. Почему он не распаковал ее раньше? Он чувствовал жжение в глазах и отчаянно желал, чтобы оно исчезло. — Гарри? Что случилось? — голос Тома прорезал тишину, за ним последовали звуки того, как мальчик приподнялся в постели. Гарри замер, тайком пытаясь откашляться, чтобы не звучать так, будто он вот-вот расплачется. Он разбудил Тома своим всхлипом? — Ничего, — прохрипел он, чувствуя жар на лице и сжимая кулаки в простынях. — Гарри, — мягко упрекнул другой мальчик. Это было унизительно. Он не мог сказать Тому, что раньше сомневался в своем выборе — он бы не понял и, вероятно, просто подумал, что Гарри ведет себя по-детски. Гарри вел себя по-детски. — Гарри, — голос Тома, повторяющий его имя, вывел Гарри из спирали паники. — Тебе станет лучше, если мы обсудим это. Гарри чувствовал, как его решимость рушится. — Речь идет о распределении на Слизерин, не так ли? — подсказал мальчик. Сердце Гарри забилось в груди. Том просто похлопал по пустой кровати рядом с собой и терпеливо ждал. Гарри потребовалось около тридцати секунд, чтобы подумать, но в конце концов он выскользнул из своей кровати, быстро пересек комнату и скользнул под одеяло Тома, не отрывая взгляда от залитого лунным светом лица друга. — Расскажи мне об этом. — голос Тома звучал грубо после сна, и он повернулся к Гарри. Он был так близко, что Гарри чувствовал тепло его кожи, и по какой-то причине ему стало немного лучше. — Всю свою жизнь меня всегда интересовали папины приключения: героический и храбрый гриффиндорец, сражающийся со Слизерином и побеждающий вопреки всему. Он постоянно говорил об этом, и мама присоединялась к нему. Они были так рады, что я поступаю в Хогвартс, — ему пришлось сглотнуть ком в горле. — Они даже купили мне этот дурацкий гриффиндорский шарф на день рождения. А теперь я пошел и разрушил их ожидания. Старший мальчик терпеливо сидел и ждал продолжения. Наконец Гарри повернулся и встретился взглядом с Томом. — Что, если они меня ненавидят? — тихо спросил он. Том был немного ошеломлен уязвимостью, которую демонстрировал мальчик. Это было… странно. Это была пьянящая сила, зная, что он может сокрушить эмоции Гарри простым подтверждением его беспокойства… или он мог полностью изменить чувства другого мальчика. Том пытался понять, почему он склонялся ко второму, даже думая, что первое, вероятно, будет намного веселее. Он не совсем понимал, откуда это взялось, но ему почему-то хотелось защитить Гарри, даже от собственных родителей и собственных чувств. — Послушай меня, Гарри, — сказал он, добавив должное количество серьезной убежденности. — Это смешно, они не возненавидят тебя за то, что ты выбрал Слизерин, если ты вообще можешь назвать это выбором. Ты, кажется, забываешь, что ты их сын, и они любят и уважают тебя за личность, которой ты являешься. Никто не ожидает, что ты будешь точной копией своих родителей, это так не работает. Гарри смотрел на него с такой преданностью; это заставило Тома остро ощутить, как кровь течет по его венам. Он продолжил, чувствуя странное жужжание на кончиках пальцев. — Ты не можешь винить их за то, что они хотели, чтобы ты испытал то, что они сделали во время своего пребывания в Хогвартсе. Многое из этого они связывают с домом, в который они были распределены, — прошептал он, наблюдая, как другой мальчик глубже утонул в своих подушках. Облегчение, видимое в том, как мальчик расслабил свои плечи. — Ага. Может, ты и прав, — с благодарностью пробормотал Гарри, наполовину утыкаясь в подушку, прикрывая лицо. Его голос был невнятным во сне. — Спасибо, Том. — Не за что, — инстинктивно ответил он, зачарованно наблюдая, как веки мальчика начали опускаться. Вскоре дыхание Гарри стало медленным и ровным, устойчивым, и он полностью расслабился на матраце. Том уставился ему в лицо, не зная, что делать, но почему-то не желая его будить. Он мысленно вздохнул, схватил палочку со стола в спальне и запер дверь в их комнату. После дальнейшего размышления, он также произнес небольшое удобное заклинание, которое он недавно выучил, соединив слова со взмахом палочки, которое предотвратило любую форму подслушивания за стенами комнаты и гарантировало, что никто не сможет увидеть или услышать что-либо, что происходит внутри. Равномерное дыхание Гарри расслабило разум Тома, погрузив его в легкую задумчивость. Его мысли задержались на Гарри: его способность использовать беспалочковую магию, хотя и необычную, потенциально могла быть объяснена его родителями — оба были очень сильными и талантливыми волшебниками. Но парселтанг? Он искал несколько дней после своей первой встречи с этим мальчиком, но не нашел ни следа чего-то необычного в его генеалогическом древе. Это просто не имело смысла — согласно всей истории, которую Том смог найти, у Гарри Поттера просто не было причин быть змееустом. Гарри ворочался во сне, глубже зарываясь под одеяло Тома. Другой мальчик на мгновение задумался, прежде чем вытянуть свою палочку и безмолвно вызвать из своего сундука маленькую черную коробочку длиной примерно с его большой палец. Он был красиво покрыт лаком и выгравирован странным золотым узором, отбрасывающим на стены отблески света. Помня о том, чтобы не беспокоить Гарри рядом с собой, Том вонзил острый клык в подушечку пальца, пока из него не выступила единственная капля крови, крошечный черный драгоценный камень в тусклом свете. Сделав глубокий вдох, он размазал его по верхней части коробки, которая тут же с тихим скрипом открылась. Младший мальчик спал. Внутри коробки что-то похожее на тонкого серого червяка начало просыпаться и извиваться. Он был крошечным, с небольшим фидером на одном конце и состоял из множества сегментов, которые щелкали друг с другом при движении. Осторожно Том зажал червяка между указательным и большим пальцами, стараясь не касаться конца, а другой рукой аккуратно убрал волосы Гарри, обнажая его шею. Как только передняя часть извивающегося червя коснулась бледной кожи Гарри, он вздрогнул и начал зарываться внутрь. Том с нездоровым любопытством наблюдал, как существо исчезает, и лишь легкое движение под неповрежденной кожей на шее Гарри единственное доказательство того, что оно когда-либо существовало. Основная цель червя заключалась в том, чтобы поглотить избыток значительной магической силы, которую содержал мальчик, и поддерживать его на более нормальном магическом уровне, предотвращая любые новые вспышки беспалочковой магии, которые могли бы выделить Гарри. Тем не менее, Том никогда раньше не видел керновый фидер в действии, только читал о нем в книгах. Это было... чище, чем он себе представлял. Гарри пошевелился во сне, испустив легкий вздох боли, конечности сжались в тугой клубок. Том чувствовал себя странно, и по какой-то причине он потянулся, откинул волосы с влажного лба другого мальчика, пальцы колебались. Бледная кожа на его шее выглядела гладкой и безупречной, и, очарованный, Том протянул руку, провел по ней кончиками пальцев, проверяя, не нащупал ли он под ней червя. Нет, ничего не было. Это была просто нормальная, мягкая кожа. Под его пальцами Гарри начал приближаться к его ноге носом, нахмуренные брови начали разглаживаться. Том подавил смешок, соскользнул с кровати, чтобы избавиться от коробки на своем чемодане, прежде чем вернуться, чтобы лечь рядом со своим другом, глядя на его спящее лицо. По крайней мере, теперь мальчик не будет привлекать к себе столько внимания — если руководство школы поймет, сколько в нем магической энергии… они могут отобрать его у Тома. Что, конечно, было совершенно неприемлемо. Почему-то Том не возражал против веса Гарри рядом с собой, ему очень нравилось, как его тепло проходило между ними в дюйме или около того. Это было приятно, и медленное мягкое дыхание рядом с ним было мирным, почти медитативным. Том поймал себя на том, что подсознательно копирует их: вдох, выдох, пока в конце концов звук дыхания Гарри не усыпил его. Том заснул, свернувшись калачиком у спины Гарри, блаженная улыбка растянулась на его лице.

***

Гарри отчаянно пытался сосредоточиться на том, что говорил профессор Снейп. Однако ему было немного жарко и больно, а шею сводило судорогой все утро. Вероятно, это было от.. Фу. Каждый раз, когда он думал о том, где он оказался, когда проснулся, новая волна смущения обрушивалась на него. Том явно был слишком вежлив, чтобы разбудить его, а вместо этого Гарри просто заплакал, пошел и заснул в постели мальчика. А если бы он храпел? Гарри застонал себе под нос, покачал головой и попытался сосредоточиться на уроке. Он украдкой взглянул направо, где Том был идеальной иллюстрацией прилежного интереса, его голубые глаза метались между учебником и расхаживающим взад и вперед профессором. Том медленно повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Гарри, его губы скривились в ухмылке. Гарри резко опустил голову, сердце бешено колотилось. — Гарри Поттер, — протянул Снейп, заставив всех в комнате повернуться лицом к Гарри. — Этот урок зелий недостаточно интересен для вас? — Н-нет, сэр. Я имею в виду, да, интересен, — пробормотал Гарри. — В таком случае, я уверен, вы не откажете мне в последнем ингредиенте Напитка Живой Смерти? Гарри отчаянно просматривал страницу, на которой был открыт его учебник, пытаясь найти слова, относящиеся к названию зелий. Вероятно, это была даже не та страница — он отвлекся, по крайней мере, на последние двадцать минут. — Сэр, это полынь, — раздался голос из-за стола позади Гарри. Волна облегчения нахлынула на него, и он повернулся к говорившей девочке, пытаясь выразить свою благодарность легкой улыбкой. Ее каштановые густые волосы и тонкие черты лица казались странно знакомыми — если он правильно помнил, это была девочка из поезда. Что ж, кем бы она ни была, он был благодарен. По какой-то причине рыжеволосый мальчик, сидящий рядом с ней, смотрел на Гарри, но Гарри отмахнулся от него. Уизли, со вздохом подумал он, почти патологичны в своей неприязни к слизеринцам. Было странно оказаться на стороне предубеждения, которое он когда-то хотел распространять. — Да, совершенно верно, мисс…? — Грейнджер, — с победоносной ухмылкой ответила девушка. Гарри достаточно слышал о Снейпе, чтобы знать, что будет дальше. — Пять баллов с Гриффиндора за грубое прерывание, мисс Грейнджер, — выпалил Снейп, метнув глаза на Гарри. В комнате раздался общий стон гриффиндорцев, и Грейнджер откинулась на спинку сиденья с ярко-красным лицом. Снейп прервал любой спор, продолжив урок, и Гарри сделал сознательное усилие, чтобы слушать то, что он говорил. На самом деле это было интересно, понял он. Сегодня утром Том познакомил его с этой темой, рассказав о том, как Напиток Живой Смерти можно использовать в качестве лекарства от смертельного паслена. Урок зельеварения казался гораздо более актуальным, когда ты знал, что однажды он может понадобиться тебе, чтобы спасти свою жизнь. Очень скоро урок закончился, и все разом встали, торопливо убирая свои парты — никто не хотел задерживаться и быть словесно приниженным Снейпом. Группа людей в конце класса, слизеринцев, судя по их виду, собралась вокруг единственного стола, принадлежавшего темноволосому мальчику, которого Гарри чуть не принял за Тома в поезде до Хогвартса. Невилл, вспомнил Гарри. Его звали Невилл. Мальчик, о котором идет речь, отчаянно пытался поднять свои вещи с пола, но каждый раз, когда он клал что-то обратно на стол, один из мальчиков просто сбивал что-то еще. Его глаза нашли Тома, который ждал его у двери и наблюдал за происходящим, задумчиво наклонив голову. Гарри почти видел, как он откладывает информацию для дальнейшего использования. Бросив взгляд на Снейпа, который, конечно же, не обращал внимания на происходящее вопиющее издевательство, Гарри бросился к двери. Он хотел помочь Невиллу, но был ограничен в своих возможностях. Ну, на что он был готов? В Слизерине играли в другую игру, и не было никакого смысла наживать врагов из-за мальчика, которого он не знал, как бы ни протестовали моральные устои Гарри. Подойдя к группе мальчиков, он слегка кивнул Невиллу в знак поддержки и сделал вид, что слегка пошатывается, оттолкнув одного из мальчиков от того места, где тот собирался сбить котел Невилла. — Смотри, — рявкнул мальчик, но, похоже, был доволен тем, что это оказалось невинной ошибкой кого-то из его собственного дома. Гарри думал, что его зовут Генри Стайкс, так как его сортировали на пару человек раньше Гарри. У него были характерные длинные светлые волосы, которые он завязал сзади, как у отца Драко. Он происходил из древнего рода волшебников, и поэтому в Слизерине к нему относились с определенной долей уважения. Гарри кивнул в знак извинения и проскользнул мимо них к Тому. К сожалению, это привлекло их внимание к голубоглазому мальчику. — Ты дружишь с этой грязнокровкой? – усмехнулся Стайкс, указывая пухлым пальцем на Тома, который демонстративно их всех игнорировал. — Ну и что, если я дружу? — спросил он, сверкнув глазами. Он уже был готов признать, что не стоило идти на риск ради какого-то случайного мальчика, которого он не знал, но была совсем другая история, когда дело касалось Тома. Глаза Стайкса опасно сузились; он явно не ожидал такой бурной реакции. — Я бы выбирал своих друзей более мудро на твоем месте, Поттер. Ты же не хочешь, чтобы тебя тянули вниз такие, как он. — Я предпочел бы, чтобы Том «утащил вниз» меня, чем терпеть твое общество какое-то время, — яростно возразил он. Его гнев легко подавил здравый рассудок. Ему невероятно надоели предрассудки, с которыми Том столкнулся с тех пор, как они приехали, просто потому, что его семья решила взять фамилию отца. Гарри был полукровкой, как и Том, но его в значительной степени игнорировали, так как его фамилия была старой, и люди ее узнавали. Это просто продемонстрировало идиотизм его одноклассников, которые, очевидно, просто повторяли фанатичное и старомодное мнение своих родителей. Гарри ненавидел несправедливость всего этого. Стайкс шагнул к нему, холодные глаза еще больше потемнели. Он был намного крупнее Гарри, который был маленьким для своего возраста, и Гарри сделал несколько неуверенных шагов назад, наткнувшись на успокаивающее тело Тома. — Не хочешь ли ты пересмотреть то, что ты только что сказал? — Стайкс угрожающе зашипел, его друзья столпились вокруг него в знак поддержки. — Нет, на самом деле, я бы не стал ничего пересматривать, — вызывающе выпятил подбородок Гарри. — Если бы ты решил подумать сам, ты бы понял, что ненавидеть кого-то на основании крови его родителей — это не просто невежество, это чертовски глупо. Стайкс огляделся и усмехнулся своим друзьям, которые все подначивали его. В этот момент Невилл собрал все свои вещи и выбежал из класса, сверкая Гарри виноватой гримасой. Какая крыса. Когда Стайкс поднял кулак, словно собираясь ударить Гарри, Том выбрал именно этот момент, чтобы сделать шаг вперед от того места, где он стоял, прислонившись к дверному косяку, наблюдая за происходящим. Даже Гарри немного испугался выражения его лица. — Ну-ну, Генри, — Том пренебрежительно пробежал глазами по другому мальчику. — Разве папа не учил тебя не придираться к другим? О нет, подожди, если слухи верны, то все совсем наоборот, не так ли? Знаешь, тебе действительно стоит пойти и поговорить с кем-нибудь о том, как он тебя бьет. Лучше не срывайся на своих одноклассниках, — голос Тома был ледяным. Рот Гарри открылся. Его слова немедленно подействовали. Друзья Стайкса замолчали, глядя на мальчика широко раскрытыми, сочувствующими глазами. Кто-то проделал ужасную работу по подавлению хихиканья. Стайкс сильно побледнел, а потом сразу сильно покраснел. — Заткнись, Реддл, — прошипел он, — мой отец никогда меня не бил. Но было слишком поздно. Его друзья уже перешептывались друг с другом, обсуждая Стайкса. Том вздохнул и метнулся вперед со скоростью хлыста, чтобы закатать рукав мантии Стайкса, обнажив большой, безошибочно узнаваемый синяк разных оттенков фиолетового и зеленого. Гарри почти мог различить отпечаток руки. — Отойди от меня! Это не то, что ты думаешь! — пухлый мальчик поспешно толкнул его, но ущерб был нанесен. Темные глаза Тома встретились с глазами Гарри в молчаливом общении, и он наклонил голову в сторону двери. Двое мальчиков выскользнули из комнаты, не оглянувшись, и затихающие звуки отчаянного отрицания Стайкса раздавались в классе позади них. Гарри был немного ошеломлен. Это было... ну, это было жестоко, не так ли? Конечно, Том часто говорил вещи, которые заставляли его немного вздрагивать, но… это было другое. Он безжалостно раскрыл чей-то самый темный секрет, как будто это было пустяком, зная, как другие слизеринцы в комнате отнесутся к этому. Как он вообще узнал, что отец Стайкса бил его? Гарри нервно закусил губу. — Как, во имя Мерлина, ты узнал о его отце? — спросил он, пока они быстро шли по длинному коридору к лестнице, длинные шаги Тома съедали расстояние. Он слегка подпрыгнул, когда картина с изображением двух средневековых женщин в рамке на стене внезапно сдвинулась, их глаза проследили за ним. Он все еще не привык видеть столько волшебных картин в одном месте. Том ухмыльнулся. — Я не знал. Замешательство Гарри, должно быть, отразилось на его лице, когда Том усмехнулся, замедляя шаг. — Тогда как ты узнал о синяке? Голубоглазый мальчик подтянул сумку повыше на плече. — Я видел, как он уронил свой сундук ранее в общей гостиной, который врезался ему в руку. Выглядело довольно болезненно. — Подожди. Итак… — Гарри замолчал, внезапно почувствовав тяжесть в животе. Значит, отец Стайка не оскорблял его? Ой. Веселье Тома внезапно обрело смысл. Гарри остановился, схватив Тома за руку, чтобы остановить его. Мальчик посмотрел на него сверху вниз, черные глаза все еще блестели от возбуждения. — Да? — Ты же знаешь, что он никогда не вернется из этого. Ты мог унизить его, а потом объяснить, что это была всего лишь шутка, чтобы ему не пришлось иметь дело со слухами до конца года. Том усмехнулся, как акула, и наклонил голову в притворном замешательстве. — Но, Гарри, в чем тут веселье?