Жди меня, я вернусь

      — Не хочешь объяснить мне, какого хрена это было?       Сон как рукой сняло. Хан мгновенно поднял голову в сторону гостиной.       На подлокотнике дивана, изящно вытянув вперёд ноги и скрестив руки на груди, сидел Минхо.       Джисона парализовало. По всему телу мгновенно пробежал холодок, словно его окатили ледяной водой, но она тут же испарилась с кожи. Он так и застыл в одном кроссовке и наполовину снятом пиджаке и с шипящей смесью возмущения и ужаса в глазах.       Хранитель продолжал прожигать его ледяным взглядом.       — Ну? — произнёс он, выжидающе склонив голову набок. Часть прядей с левой стороны пробора перекинулась на правую, испортив ровную укладку.       Отвиснув, Хан резким движением сбросил второй кроссовок и широкими шагами сократил расстояние между ним и Минхо. Кровь в венах вскипала.       — Не хочешь объяснить мне, какого хрена ты делаешь в моем доме? — глухо отчеканил он, крепко сжав кулаки.       Он понял и простил, когда в его квартиру зашли без разрешения, чтобы достать его из петли — наверное, где-то в глубине души он был даже благодарен за это — но сейчас в голову не приходило ни одного адекватного оправдания.       Минхо не шелохнулся. На своём лице Джисон ощущал его ровное дыхание, а на радужке глаз — совершенно непроницаемый взгляд.       Воздух в комнате густел с каждой секундой. Вдыхая его, Хан все отчетливее чувствовал, как легкие снова отказываются работать, оставляя его один на один с накатывавшей, как цунами, тревогой.       Ха, давно не виделись.       За сутки он уже и забыл об этом своём верном спутнике жизни. Все это время его что-то отвлекало от тревоги — разговоры, мысли, события, но теперь, когда Хан только позволил себе расслабиться, знакомое ощущение ударило по нему, как молот по наковальне.       Джисон не выдержал этого безмолвного диалога. Он обошёл Минхо справа и упал на диван. Он на пару секунд прикрыл глаза, чтобы унять панику и хоть немного возобновить поступление кислорода в кровь.       — Гляделки — не твой конёк, — иронично заключил хранитель, всем телом развернувшись к нему.       Джисон проигнорировал его шутку. Он глядел прямо перед собой, куда-то в чёрный экран выключенной плазмы.       — Какого черта ты здесь? — рвано выдохнул он.       — Это я сейчас должен наезжать. Ты хоть понимаешь, какую ошибку… — начал Минхо, но тот его перебил, раздраженно поморщившись:       — Сначала скажи, как ты сюда попал.       — Как и ты, открыл дверь ключом.       Пришлось до побеления сжать пальцами край сиденья, чтобы не ударить хранителя. У Джисона волосы на голове вставали дыбом от мысли о том, как Минхо открывал его дверь его ключом и входил в его квартиру.       — Не пойми неправильно, — видя его реакцию, поспешно сказал хранитель. — Я взял ключи из шкафа — еще в прошлый раз. Джисон, я тебе вреда точно не причиню, но так мне спокойнее.       Хан медленно повернул голову к Минхо:       — Я сменю замок, — тихо процедил он. Голос подрагивал от плохо сдерживаемой ярости.       — Не надо, — твёрдо ответил Минхо. — Я правда должен тебя защищать. Можешь психовать, сколько угодно, но это моя работа, — он положил руку на плечо Джисона и чуть надавил, от чего тот вздрогнул.       От плеча к кончикам пальцев пробежали стройные ряды мурашек. Хан машинально попытался сбросить руку, но она сжалась сильнее:       — Джисон.       Этот стальной тон Минхо в сочетании с нахмуренными бровями мог значить лишь одно: пока он не сделает то, что хотел, Хан с дивана не встанет.       Силой воли Джисон заставил себя принять спокойный вид, загнав злость в уголки сознания — в конце-концов, в словах хранителя было и разумное зерно. Ему явно невыгодно вредить Джисону — служебное положение не позволяет, а помочь ему, наверное, было чем.       — Говори уже, что тебе нужно, — признав поражение, сказал Хан.       — Так-то лучше, — кивнул Минхо и, глубоко вдохнув, продолжил. — Ты уже понял, что натворил?       Младший опустил взгляд в пол. Он догадывался. Каким бы бестактным бараном ни был Минхо, он бы не приперся к нему домой на ночь глядя, не случись чего-то действительно важного. А раз приперся…       На грудную клетку бетонной плитой надавило чувство вины в уродливой смеси со страхом чего-то неизвестного, но точно очень нехорошего.       — Знаю, я сказал что-то не то…       — Да, Джисон, «что-то не то», — перебил хранитель, сделав особый акцент на последних словах. — Ты сделал все не то, что только мог сделать, понимаешь?       Его голос дрогнул, обнажая трещину на напускном спокойствии. Если оно только треснуло, то спокойствие Хана рассыпалось, как дешевая ваза. От выброса адреналина его бросило в жар.       Он изо всех сил пытался заставить свой речевой аппарат выговорить одну фразу — всего одну, ту, что обязан был сказать вслух с самого начала, но именно она мерзким комком застряла где-то в горле, отказываясь выходить наружу.       — Чан в опасности из-за меня?       К концу предложения и без того трясущийся голос совсем скатился в шепот. Легче не стало.       — Чан? Нет, боже упаси, — удивленно ответил Минхо, и Джисон тут же повернулся к нему. Это облегчение он почувствовал физически — по тому, насколько легче стало втягивать носом воздух.       — Ты в опасности, — сказал хранитель.       Да, облегчение было недолгим.       Если бы кто-нибудь сказал ему, что все это приведет к охоте за ним каких-то странных людей на машине без номеров, то он никогда в жизни не стал бы вешаться.       Перед глазами вспышкой возник образ кадровика, которого он видел сегодня. Его наряд и особенно его причудливое оружие. Сейчас эта штука вызывала отнюдь не любопытство.       Впрочем, подумал Хан, если его решат устранить, то сделают это по-обычному, по-человечески — нет никакого смысла тратить на смертного хранительские пули, которые явно выдаются специально для служебных задач.       Эта мысль должна была успокоить или ещё сильнее вогнать в панику?       — Ме-меня убьют? — заикаясь, спросил он.       — Эти ребята — нет. Убьёт Чан, если что-то случится с Чонином.       Хан упёрся локтями в колени и закрыл ладонями побледневшее лицо. Липкий ужас почти осязаемо распространялся по телу, вытесняя разум. Значит, он поставил под удар Чонина.       — Что мне теперь делать? — глухо сказал он, не убирая рук.       — Тебе? Ничего, ты уже сделал, — усмехнулся Минхо.       С каждым ответом хранителя голова Хана опускалась все ниже.       Раздался шорох шерстяного пальто о кожаную обивку, и Джисон почувствовал, как диван справа от него чуть просел.       — Я черкнул Чану, сейчас ждём указаний. И… не впадай в истерику, пожалуйста.       Тёплая ладонь мягко опустилась на спину Джисона. Мышцы по привычке напряглись. Ладонь медленно съехала вниз по позвоночнику, а потом вернулась на лопатки. И снова. И снова.       Хану это ощущение было знакомо. Он сам часто так делал, когда Хенджин убивался по очередному бойфренду-на-неделю. Теперь гладили по спине его самого, и это было… странно.       Он растерянно повернулся к Минхо. Его встретил внимательный взгляд двух кристально светлых глаз. Почувствовав, как лицо заливается краской от смущения, он отвернулся обратно.       Хранитель продолжал аккуратно поглаживать его спину, пока Хан не ответил ему:       — Я подвергаю опасности Чонина и себя, а ты предлагаешь сохранять спокойствие?       — Да, — Минхо откинулся на спинку дивана и сложил руки в карманы пальто. — Чан бережёт свою зверушку, как зеницу ока. Он под защитой.       — Тогда на кой черт ты сказал, что Чан убьёт меня из-за него? — Хан непонимающе нахмурился.       Тот пожал плечами:       — А вдруг.       Младший пару секунд в полном недоумении смотрел на Минхо, а потом до него дошло.       — Ты просто хотел напугать меня?       Хранитель невозмутимо кивнул:       — Сработало же.       — Твою мать… — выдохнул Джисон, опустив голову. — У меня из-за тебя чуть сердце не выскочило, кретин.       — Расслабляться не стоит, конечно, но не все так плохо, — сказал Минхо. — Есть один нюанс в отношении тебя, с ним разберёмся завтра утром. Все остальное в порядке.       — «Нюанс в отношении меня»? — медленно повторил Хан, вопросительно подняв бровь. — Моя жизнь для тебя ничего не значит?       Старший закатил глаза:       — Да не умрешь ты, успокойся. Давай дождёмся ответа от Чана, потом паникуй сколько угодно. Идёт? Ух ты, кто это… — его голос резко стал на пару тонов выше, и он, обратив взгляд в сторону гардеробной, легонько похлопал по ноге.       Через всю комнату к нему с протяжным «мяу» притопал Мистер, немного помявшись на полу, а затем запрыгнув к Минхо на колени.       Опять на одежде спал, сволочь волосатая.       Недовольно поморщившись, Джисон издал неразборчивое «мхм», на которое хранителю было уже глубоко плевать — он с нежностью во взгляде чесал за ушком кота.       Минхо увлечённо ворковал с Мистером, называя его то шариком, то пушистиком, то просто красавчиком, а тот был и не против, лишь иногда тихо мурчал. О Хане он благополучно забыл.       Итак, что мы имеем?       Тут уже не мы имеем, тут нас скоро будут иметь.       «Нюанс», о котором никто не хочет говорить в отсутствие Чана, порядком напрягал. Что там за нюанс и потерей скольких конечностей он обернётся — оставалось загадкой, но раз Минхо не гундит, что его уволят из-за такого идиота, то, стало быть, и Джисону тоже не стоит впадать в панику.       Чем дальше отступала взбодрившая его несколько минут назад тревога, тем тяжелее становились веки. От монотонного мурчания клонило в сон. Хан навалился на спинку дивана, смирившись с тем, что до кровати он сегодня не дойдёт.       — Минхо, я спать хочу, — вяло выговорил он.       — Отнести тебя в спальню, птенчик? — саркастично-умиленным тоном ответил тот, не отвлекаясь от тискания Мистера. Все его брюки были безнадежно облеплены рыжей шерстью.       — Достаточно просто уйти из моей квартиры, — закатил глаза Хан.       — Нет, я останусь на ночь.       Что, простите?       За первые три реплики веки Джисона сами собой опустились, но сейчас он моментально распахнул глаза и повернулся к Минхо, на лице которого и мускул не дрогнул.       — С какой стати? — не дождавшись ответа на молчаливый вопрос, вкрадчиво произнёс младший.       — Мне так удобнее, — хранитель пожал плечами. — Перед тем, как ехать к Чану, я в любом случае должен буду заехать за тобой, а мне это вообще не по пути. Если я сейчас вернусь домой, то утром потеряю на ровном месте не меньше часа — учти, что тогда будет час-пик. Следовательно, вставать придётся раньше. Поэтому извини, но я лучше переночую здесь.       — А-а, — наигранно понимающе протянул Джисон. — Так это тебе придётся вставать раньше, а не мне. Вали домой.       Минхо вздохнул:       — Ладно, — он бережно переложил кота с колен на сиденье дивана и встал на ноги, не обращая внимания на клочья шерсти на брюках. — Я уеду.       В голове у Хана пронеслось облегченное «слава богу» — и быстро унеслось обратно, когда через мгновение старший схватил его за руку и грубо потянул наверх, заставляя тоже подняться.       — Ты что творишь?! — взревел Джисон, вырывая руку.       — В таком случае, — твердо сказал Минхо, ещё крепче сжав пальцы и чуть дернув второго на себя, от чего он едва не потерял равновесие. — Ты прямо сейчас собираешься и едешь со мной. Я не позволю какому-то сопляку испортить мне сон, ясно?       — Ты… — младший хотел высказать ему все, что думал о нем — а думал он много — но поперхнулся воздухом.       — Ну так что? Будешь спать у меня на кресле? Дивана у меня нет, могу предложить кресло или пол с покрывалом.       — А кровать? — бездумно выпалил Хан и тут же прикусил язык.       Джисон, твою мать… Пальцы ещё сильнее сдавили запястье. Хан скривился от боли.       — Ещё тебя в моей кровати не хватало, — бросил второй. — Кресло или пол. Выбирай.       Минхо сверлил его взглядом, выжидающе подняв брови. Тот растерянно открывал и закрывал рот.       — Я… — неуверенно начал он, и хранитель сделал медленный полукивок, как бы поторапливая его.       — Я постелю тебе на диване, — выдохнул Хан, признавая поражение.       — То-то же, — Минхо утвердительно кивнул. — С удовольствием приму ваше предложение. Спасибо за гостеприимство, — он картинно поклонился, сделав изящный жест рукой.       — Иди к черту.       Как только железная хватка на руке исчезла, Джисон опустился — вернее, плюхнулся — обратно на диван и запрокинул голову назад, так, что ему стал виден белый глянцевый потолок, в котором отражались они оба и мирно дремлющий Мистер.       — Из-за тебя спать больше не хочется, — протянул он, потирая освобожденное запястье. От пальцев остались красные следы.       — Извините-простите, — ответил хранитель. — Все равно ещё рано. Полдевятого, — он кивнул на настенные часы над телевизором. Джисон когда-то купил их в приступе тоски по отношениям — вместе с несколькими парами кроссовок и плащом. Нелепая попытка шоппингом заполнить пустоту в душе.       — Ну да. Согласен.       После этой дежурной фразы повисла неловкая тишина. Один замер, медитируя в потолок и краем глаза поглядывая на второго, который, раз за разом навязчиво поправляя укладку, озирался по сторонам.       В конце-концов Джисон выпрямился и без особого энтузиазма спросил:       — Может, тебе кофе сделать?       — Буду благодарен, — последовал незамедлительный ответ.       Вот черт.       Вообще-то он предложил кофе из чистой вежливости.       Он нехотя зашагал к кофемашине, мысленно проклиная самого себя и заодно Минхо.       — Знаешь, от некоторых предложений надо отказываться, — доставая из узкого ящика коробку с капсулами, как бы между делом сказал Джисон.       — Не хочешь делать кофе — не предлагай, — Минхо пожал плечами. — А пока побольше молока, пожалуйста. Не люблю горький.       Джисон глянул на него в надежде увидеть хоть какие-то проблески стыда, неловкости, да хотя бы благодарности за то, что он тут на ночь глядя скачет на кухне для него — пусто. Уткнулся в свой телефон, а как заметил на себе взор младшего, так ещё и подмигнул ему.       — Ты же понимаешь, что тебе здесь не рады? — снова начал Хан, загружая капсулу.       — Ты же понимаешь, что я не хочу работать твоим извозчиком? — парировал второй.       Кофемашина тихо зажужжала.       — Я не просил тебя возить меня, если что, — произнёс Хан чуть громче, чтобы собеседник услышал его сквозь шум аппарата.       — Джисон, ты ездишь на чем попало. С тобой что-нибудь случится, а виноват будет Ли Минхо, — так же громче ответил ему из гостиной старший, оторвавшись от экрана смартфона, чтобы смерить его полным укора взглядом на словах «Ли Минхо». — Катайся на своей машине, и будешь видеть меня чуть реже.       — М-м, — протянул младший, безуспешно выискивая бутылку молока в холодильнике, среди разноцветных банок с пивом и энергетиком, набранных пару недель назад, когда приближающаяся годовщина расставания с ним постепенно подталкивала Джисона к верёвке и мылу. — Может, ты мне и денег дашь?       Справа от него к верхней полке протянулась рука Минхо и достала оттуда заветную бело-желтую бутылку.       — Если нужно — дам, — он вручил молоко замершему Хану. — Но я думал, у тебя все в порядке с финансами.       Джисон недоуменно уставился на него, пытаясь уловить, как уголок его губ на мгновение дёрнется в улыбке, портя розыгрыш.       — Сколько? — спросил Минхо, все так же серьезно глядя своими кристальными глазами на младшего.       Лицо Хана моментально залилось краской. Прямо сейчас симпатичный — правда симпатичный, как бы ни было трудно это признать, — парень предложил оплатить ему машину. О таком мечтала каждая его знакомая — мечтал бы и сам Хан, если бы не одно «но» — симпатичный парень оказался редкостным кретином, а эти киношные жесты — не более, чем попыткой защитить свою задницу на работе.       Чтобы скрыть нахлынувшее смущение, Джисон отвернулся к кофемашине, оказавшись спиной к старшему.       — Мне не нужны деньги. Просто интересно, откуда у тебя их столько.       — Я наследник древнего королевского рода.       — Чего? — ошалелое багровое лицо резко обернулось на Минхо через плечо.       — Того.       Зашибись, он ещё и какой-то принц.       Говорят, что особы голубых кровей немного с прибабахом, но Джисон никогда не горел желанием проверить это на собственной шкуре.       Стоп.       — Вам же все воспоминания о жизни стирают, разве нет? Как ты помнишь, чей ты там наследник?       Губы Минхо растянулись в обезоруживающей улыбке:       — Подловил.       Это выглядело, как обычная шутка, но что-то подсказывало Джисону, что Минхо на самом деле не хотел говорить правду.       — Тогда как на самом деле? Держи, — младший протянул ему высокую розовую кружку, доверху наполненную горячим латте.       — Спасибо, — хранитель кивнул и присел на стул по ту сторону тумбы, отпив немного из кружки. — Все гораздо проще. В службе дают кое-какую сумму на проживание. Этого мало для шикарной жизни, но достаточно, чтобы не думать, что поесть завтра.       — И явно мало, чтобы обеспечить твой образ жизни, — добавил Джисон, ставя в кофемашину вторую кружку и загружая вторую капсулу.       — Верно. У меня есть сторонние доходы, — Минхо загадочно улыбнулся одним уголком губ и продолжил говорить раньше, чем Хан успел задать закономерный вопрос:       — Ты лучше скажи, почему снимаешь квартиру в недешевом районе, а ездишь на тележках.       — Я ее не снимаю, — младший отрицательно мотнул головой, пристально смотря на то, как кофе тонкой струйкой наполняет прозрачную стеклянную кружку. — Это подарок отчима. Долгая история, но сейчас я зарабатываю на жизнь сам.       — О как, — хранитель удивленно поднял брови, поставив локти на столешницу и подперев рукой подбородок. — Крупная ссора?       Джисон понимающе усмехнулся:       — Это первое, что приходит в голову, так? Нет, никакой ссоры не было. Я просто захотел самостоятельности. Перерезал пуповину. Сошлись на том, что отчим покупает мне квартиру и обустраивает ее, а дальше я ухожу в свободное плавание.       — Значит, обеспеченный отчим… — задумчиво проговорил Минхо. — Он о тебе заботится.       — Вроде того, — Хан кивнул. — Пока я не упёрся и не сказал, что хочу жить самостоятельно, он постоянно что-то покупал мне, возил за границу, хотел устроить в университет в США. Не поступи я в приличный вуз в Сеуле, уехал бы в Штаты.       Он забрал полную кружку, едва не промахнувшись рукой и не сбив все на пол, и расположился напротив Минхо.       Хранитель опустил задумчивый взгляд куда-то в мраморные узоры столешницы, поджав бледные губы. Он, казалось, вообще не хотел спать — в кошачьих глазах невозможно было увидеть ни капельки сонливости.       — Родители знали, что с тобой происходило?       — Нет.       — Почему? — Минхо нахмурился.       Потому что им не нужно это знать.       Потому что для родителей заботиться — значит обеспечить финансами и регулярно заваливать дорогими подарками. Словосочетание «психологическое состояние» для них звучит в той же тональности, что и кармический баланс, детокс и зарядка воды через телевизор. Руки-ноги целы, все близкие живы — значит, и грустить нет причины.       Ещё и отчим точно не из тех, кто примет каминг-аут пасынка слащавыми словами «главное, чтобы ты был счастлив». Скорее опустошенным от разочарования взглядом, который, конечно, передастся и маме, а видеть это в маминых глазах для Джисона было бы невыносимо.       — А что бы я им сказал? «Мам, пап, вы в Америке и очень заняты, но я уже пять лет страдаю по одному мудаку, а теперь хочу повеситься»?       — Ты ничего не говорил все пять лет? — понизив тон, медленно переспросил старший, как будто ослышался.       Хан кивнул, ничего не говоря в ответ. Может, ему и правда было все равно, а может, так действовала сонливость — он уже с трудом произносил слова.       Он предчувствовал эти нотации в стиле Хенджина: «нельзя держать все в себе, надо обращаться за помощью, бла-бла-бла».       У таких нотаций всегда был нюанс: чем больше человек твердил о необходимости выговариваться, тем глубже в душу он заталкивал то, о чем никому не говорил сам. Сам Хван, например, в диалогах ни разу не заходил дальше поверхностных переживаний об очередных отношениях на неделю. Он никогда не говорил, почему именно эти романы разваливаются и что он чувствует на самом деле, за мишурой минутной печали.       — Ну и дурак.       Три коротких слова заменили собой всю лекцию. Они подействовали даже сильнее.       Может, и дурак, но был ли у меня выбор?       — Думал, я буду пытаться тебя разговорить, как Хенджин? — горько усмехнулся хранитель, заметив облегчённый выдох Хана.       Я что, вслух все это сказал?       Вроде нет.       Ну да, точно. Минхо для Хенджина такой же близкий человек, может, даже ближе, чем Джисон. Логично, что Хван обращается с ним так же по-хвановски заботливо.       — Я все равно не стал бы тебе душу вываливать, пытайся-не пытайся, — младший вяло пожал плечами.       Крепкий горячий кофе, который должен был немного взбодрить Хана, кажется, сработал в противоположную сторону. Веки тяжелели, открывать глаза становилось все труднее и труднее.       Хранитель заметил это и предусмотрительно подвинул обе кружки к себе:       — Джисон… Может, ты спать пойдёшь?       — Нет, я нормально…       Это было последним, что промямлил, еле ворочая языком, младший. ***       — Смотри, вот там Близнецы, повернись немного — и будет Большая медведица — ее можно узнать по «ковшу». А во-он там Лебедь. Видишь?       — Больше похоже на крест.       — Да. Раньше его так и называли — Северный крест. Но проще всего его узнать по треугольнику — видишь, три самые яркие звёзды? Альтаир, — его рука с вытянутым указательным пальцем поднялась наверх, туда, где на потолке планетария мерцала крупная белая точка. — Денеб, — рука сдвинулась направо и вверх. — И Вега, — направо и вниз. — Увидел?       Ему не ответили.       Он повернулся к Джисону, чтобы удостовериться, что тот все понял. А тот забыл, что вообще надо было понять, заворожённо наблюдая, как по-детски у него сияли глаза, когда он говорил о звёздах.       — Джисон? — он переспросил, непонимающе глядя на Хана, который, не сказав ни слова, так и залип на него.       — А? Да, — ответил тот, мгновенно приняв внимательный вид. Судя по вздоху второго, вышло не очень правдоподобно.       По правде говоря, Хан пропустил мимо ушей последние слова — вернее, он слушал, но слушал не лекцию о звёздах, а его гипнотизирующий голос, вроде тихий, но звучавший для Джисона гораздо громче, чем голоса всех остальных посетителей вместе взятых. Пришлось выдать что-то универсальное.       — Что «да»?       — Да, ты солнышко, — Джисон невинно улыбнулся, чуть склонив голову набок, довольный тем, как щеки собеседника зарделись — это не смогла скрыть даже тьма планетария.       В тот краткий момент, пока он, справляясь со смущением, думал, что сказать в ответ, Хан взял его ледяную ладонь, сплетя их пальцы в замок:       — Пойдём, расскажешь мне ещё про созвездия. ***       — Джисон, вставай.       Хан проснулся, чувствуя, как его легко трясут за плечо, а над ухом звучит тихий шёпот Минхо.       Сердечко испуганно кольнуло.       Точно, этот индюк же остался на ночь.       Он нехотя открыл глаза и чуть потянулся. В спальне было темно, только из зала через дверной проем проникало немного холодного света, за окном — вообще непроглядная тьма. Около кровати на корточках сидел Минхо, наблюдая за его неуклюжими полусонными телодвижениями.       Откинув тяжёлое одеяло, Хан не торопясь сел на кровати. Нос улавливал легкий аромат хлопка, исходивший от свежевыстиранной пижамы.       Стоп.       Какое, к черту, одеяло, какая пижама, какая спальня?!       Джисон ошалело огляделся вокруг и посмотрел на свою одежду. Все целое и даже не сильно мятое. Задница не болит, горло тоже. Значит, ещё не все потеряно.       — Расслабься, — тихо усмехнулся хранитель, оперевшись спиной на прикроватную тумбу и подобрав колени к груди. — Ты так резко вырубился, чуть со стула не упал. Я едва успел тебя поймать.       — Спасибо, конечно, — Хан дежурно кивнул. — Но как я в пижаме-то оказался?       — А ты хотел спать в этом? — Минхо коротко мотнул головой в сторону стула, на спинке которого ровной стопкой лежала аккуратно сложенная одежда младшего. — При всем уважении, ты в этих джинсах посидел и на бетонной крыше, и в университете, — он загибал по одному пальцу на каждое место. — И в трёх машинах, в две из которых я бы никогда в жизни не сел — ты серьезно хотел лечь в них в кровать?       Логично.       — То есть ты…       — Да, это я тебя переодел, а кто ещё? Что за детский сад, — хранитель закатил глаза, увидев шок во взгляде младшего. — Спящих я не насилую, не беспокойся.       — А неспящих?       То ли Минхо показалось, то ли Джисон сейчас отсел подальше от него.       — А неспящих по ситуации, — добавил он. — Вставай и идём есть, через час мы должны быть в университете.       Он, опираясь рукой о кровать, поднялся на ноги и проследовал на выход из комнаты, а затем, уже у самого дверного проёма, остановился и через плечо обернулся на Хана, сонно втыкавшего в стену перед собой.       Через пару секунд он ушёл на кухню, и младший остался один в полутьме спальни.       Джисон обратил взгляд к окну, наполовину занавешенному белой шторой. Кроме желтоватой луны и слабого отражения света из коридора в нем не было видно примерно ничего. Была ещё ночь.       В голове пронеслась мысль, от которой уже, наверное, в сотый раз за день что-то внутри неприятно ёкнуло.       Раз Чан решил собрать их среди ночи на своём рабочем месте, куда он неизвестно как собирается попасть, учитывая, что университет открывается с утра — значит, была веская причина. «Веская причина» означало примерно то же, что и «все плохо».       Внезапно справа от Джисона появился яркий голубоватый свет. Это загорелся экран его телефона, заботливо оставленного здесь Минхо.       Хан дотянулся до смартфона и взглянул на экран, болезненно щурясь от яркого света. В глаза сразу бросились крупные цифры «06:21», выделявшиеся на темной заставке — какой-то фотографии с концерта Блэкпинк. Он и забыл, что в феврале солнце встаёт очень поздно.       Сразу под этими цифрами был значок, оповещавший о семи новых сообщениях:       02:53       Хенджин       «Спишь?»       02:57       Хенджин       «Минхо на меня наехал, сказал, что я тебя разбудил: (       Прости»       02:57       Хенджин       «Блин, наверное опять разбудил»       03:00       Хенджин       «Короче       Надеюсь, он поставил твой телефон на беззвучку       Чан говорит, Минхо ему вечером написал в полной панике       Я почти уверен, что он там перепугался и заодно закошмарил тебя       Но я хочу, чтобы ты знал       Мы в любом случае тебя одного не оставим»       03:02       Хенджин       «По крайней мере я»       03:02       Хенджин       «Все       Спокойной ночи       Пока этот опять на меня не наорал текстом»       06:21       Хенджин       «Он сказал, ты уже не спишь       Во-первых, доброе утро       Во-вторых, приезжайте поскорее, Чан опять выёбывается своим возрастом»       На помятом после сна лице сама собой появилась улыбка. Даже в совершенно непривычных для Джисона обстоятельствах Хенджин оставался все тем же Хенджином — тем же, что ходил, как по подиуму, по коридорам Сеульского Национального с изящным микро-рюкзаком на плече, только теперь в роли серьезного дяди-телохранителя. Тем же по-хвановски непосредственным, но очень заботливым. Это давало хоть какое-то чувство надежности в дни, когда жизнь переворачивалась вверх дном.       С кухни доносился звон посуды. Хану очень нравилось, что уже второй день подряд ему готовит поесть кто-то другой — особенно если учесть, что последние пару недель до этого он питался чуть ли не подножным кормом.       Прикрыв глаза рукой от яркого света, Джисон вышел из спальни к Минхо. Тот сосредоточенно выкладывал в тарелку еду — кажется, рис и жареные овощи. Обоняние уловило терпкий аромат специй, перебивавший цитрусовый ароматизатор.       Как и Хенджин вчера, он переоделся в нечто более удобное, и теперь сновал на кухне в большой красной футболке.       — У вас тренд такой — брать мою одежду? — раздраженно сказал Джисон, садясь на стул.       — Чего? — подняв глаза от тарелки, недоуменно переспросил хранитель. — А-а. Это моя футболка, не переживай. Я съездил домой, пока ты спал.       Ладно, живи пока.       — У тебя ничего приличного не нашлось, — добавил он и тут же поймал на себе испепеляющий взгляд Хана.       — Приятного аппетита, — он сложил по бокам от тарелки столовые приборы и, сложив сковороду в пустой умывальник, вернулся на стул напротив, уткнувшись в экран смартфона.       Что он там все время смотрит? Ленту в инстаграме?       Под непривычно ярким светом лампочек веки упорно отказывались подниматься. Джисон не выспался от слова «совсем», он бы с удовольствием спал ещё часа четыре, если бы у него не отняли это законное право.       Он вяло потер глаза, разглядывая содержимое тарелки. Овощи он ненавидел с детства, тем более жареные, но когда ты чертовски голоден, а над душой стоит — вернее, сидит — агрессивный ангелок, выбирать не приходится.       — У нас время поджимает, если что, — негромко, но очень убедительно заметил Минхо, увидев, как тот не приступает к еде. — Либо жуй побыстрее, либо собирайся и поедем к Чану.       — А ты почему не ешь? — Хан поднял на него полузамутненный взгляд, поджав одно колено к груди. — Сам боишься пробовать эту гадость?       Раньше мать всегда ругала его за такую «некультурную» позу за столом. Когда он съехал от родителей, то в первый же ужин сел именно так — лишь в ту секунду он наконец почувствовал вкус свободы.       — Я уже позавтракал, — тот пожал плечами, пропустив мимо ушей колкость. — Ждал сообщения от Чана, думал разбудить тебя и поесть вместе, но он все не писал, а в холодильнике нашёлся очень вкусный рамен… в общем, я не удержался.       — Себе рамен, а мне овощи, — обиженно буркнул младший, неохотно загружая в рот небольшую порцию риса.       — Если тебя что-то не устраивает, не…       На экране его телефона появилось уведомление о новом сообщении. Текст Джисон не успел разобрать — Минхо моментально схватил телефон и, пару секунд посмотрев на дисплей, а затем что-то напечатав, нервно сглотнул.       — Я… не… — сбивчиво продолжил он, убрав устройство в карман джинсов. — В общем, если что-то не нравится — не трать мое время и собирайся. Только быстро.       Хан закатил глаза и оперативно доел весь рис, а потом и овощи — то ли благодаря специям, то ли из-за пустого желудка они показались даже вкусными. Все это время он краем глаза наблюдал за тем, как ещё недавно спокойный Минхо то нервно закусывал губу, то вертел в руках какую-то салфетку.       В голове колоколом била одна мысль — дай бог, то сообщение никак не относилось к «нюансу», о котором хранитель говорил вчера.       Когда с едой было покончено, Джисон, поблагодарив старшего, ушёл в гардеробную, чтобы переодеться.       Кажется, эта комната единственная осталась без единого признака недавнего психологического упадка. Идеальный порядок и отсутствие банок из-под энергетика было довольно просто объяснить — Хан просто не заходил туда все две недели. И слава богу. Прибираться в гардеробной он ненавидел ещё больше, чем Минхо и жареные овощи.       Он аккуратно переложил со стопки джинсов на комод мирно посапывавшего Мистера и в очередной раз вздохнул, предчувствуя, как перед выходом ему придётся чистить одежду от шерсти.       Футболка от пижамы упала на спинку стула.       Раздался щелчок. Дверь гардеробной распахнулась, впуская внутрь Минхо. Вздрогнув от неожиданности, Джисон развернулся ко входу и прикрылся первым, что подвернулось под руку — серыми боксерами. Прикрылся, молодец.       — Стучаться не научили? — процедил он, гневно смотря на незваного гостя, чувствуя, как стремительно краснеет лицо под его изучающим взглядом, медленно скользившим по торсу.       — Чего я там не видел, — хранитель закатил глаза.       — Что?! — тут же ошалело воскликнул Джисон, еще сильнее заливаясь краской.       Минхо ответил с абсолютно обыденным выражением лица:       — Иногда я могу видеть твоими глазами. Больше красуйся перед зеркалом после ванной.       — Ты, извращенец, наблюдаешь за мной голым?! — у Хана от смеси смущения и гнева перехватывало дыхание. Он сам не заметил, как опустил руку, державшую боксеры, вниз, со всей силы сжав уже посиневшие кулаки.       Беззлобно усмехнувшись и прислонившись плечом к закрытой двери, хранитель мотнул головой:       — Зрелище впечатляющее, но нет. Просто иногда проверяю, что ты делаешь. Я вообще-то пришёл сказать, чтобы ты оделся потеплее. Вчера на тебя смотреть было холодно.       Какая забота, держите меня семеро. — С-спасибо, кэп, — сбивчиво выдохнул Хан. — Я тепло оденусь, а т-ты вали из гардеробной, — он дёргано кивнул в сторону двери, пытаясь не совершать лишних движений, чтобы не выдать свою нервозность.       Все его попытки пошли прахом, когда он случайно уронил боксеры на пол, а затем, моментально наклонившись за ними, смог трясущимися пальцами ухватить ткань только с третьего раза.       Выпрямившись, Хан попытался принять уверенный вид и грозно взглянуть на Минхо. Этим взором можно было бы прожечь дыру в нем, если бы не раскрасневшиеся щеки и тремор в руках.       Тот еще раз обвёл взглядом полуобнаженное тело младшего и едва заметно облизнул губы перед тем, как наконец выйти в гостиную и оставить уже багрового и мелко дрожащего Джисона наедине со шмотками.       Как только хлопнула дверь, его будто обдало ледяным душем. По спине стекла капля пота.       Больше голым перед зеркалом не хожу.       Понадобилось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя и собрать разлетевшиеся мысли в кучу. Джисон наскоро выбрал какие-то голубые джинсы и большую черную толстовку и захватил с собой самый тёплый пуховик, который нашёл в своём шкафу — чёрную куртку, едва закрывавшую ягодицы.       Минхо уже ждал его у входной двери. Увидев Хана, он недовольно помотал головой и, не снимая обуви, прошёл в гардеробную.       Через несколько секунд он вышел оттуда с толстым шарфом в руках и вручил его Джисону:       — Я не собираюсь давать тебе свой. ***       Уже скоро оба загрузились в машину Минхо. Пока хранитель, заведя авто, снова решал какие-то проблемы вселенского масштаба в своём телефоне, ярким синим светом освещавшем его лицо, Хан рассматривал интерьер.       Как и ожидалось, у чёрной «бмв» был чёрный кожаный салон без единого пятнышка. Вполне в стиле Минхо.       Джисона, конечно, радовало, что с недавних пор он начал ездить на дорогих авто, но очень огорчало, что, во-первых, в качестве пассажира, во-вторых, в две из трёх посещенных его задницей недешевых машин он бы предпочёл никогда не садиться.       Переднее пассажирское сиденье было до упора убрано назад, и Хан сдвинул его поближе.       Наконец мировой решала отложил смартфон. Джисон невольно задержал дыхание, глядя на то, как он издевательски медленно надевал кожаные перчатки на свои длинные пальцы.       Чувствую себя так, будто получил в пользование личного водителя какого-то олигарха.       — Минхо, — тихо позвал его Хан, оперевшись ладонями о сиденье, когда машина выезжала с как обычно забитой парковки, разрезая утреннюю тьму желтоватым светом фар. В приоткрытые окна задувал свежий прохладный воздух, чуть развевая терпкий сандаловый аромат, исходивший то ли от ароматизатора в салоне, то ли от самого Минхо.       — Слушаю, — ответил тот спокойным бархатным голосом, вглядываясь в зеркало заднего вида — из-за огромного количества машин развернуться было негде, и пришлось выезжать задом, лавируя между беспорядочно расставленными авто.       Джисон ощутил под пальцами что-то влажное и холодное. Оторвав ладонь от кожаной обивки, он не спеша растёр субстанцию между большим и указательным пальцами. Подушечки пальцев заскользили.       Поднеся руку к носу, он почувствовал ненавязчивый аромат карамели. Краем глаза он заметил, как старший быстрым движением достаёт какой-то полупрозрачный бутылёк из подставки для стаканов и убирает его в карман пальто, не отрывая взгляда от оживленной дороги, на которую заворачивал автомобиль, вклиниваясь в разноцветный поток машин.       — Как вы с Хенджином познакомились? Он сказал, что вы близкие друзья, больше я ничего не знаю, — Хан опустил ладони вниз, сцепив их в замок, чтобы не привлекать внимания Минхо к обнаруженной капле искусственного лубриканта.       И знать не хочу, почему я прямо сейчас сижу на смазке и что здесь происходило.       — Встретились в службе, — хранитель пожал одним плечом. В этом движении чувствовалось некое напряжение. — Стажеры закатили вечеринку в честь окончания испытательного срока, и туда пришёл Хенджин. Там и… познакомились, — Минхо прочистил горло, прежде чем продолжить говорить. — Потом он мне очень помогал с работой и в целом, а потом я освоился и стал помогать в ответ. Когда Чан предложил ему действовать сообща — а он персона очень уважаемая — Хенджин тут же предложил и меня тоже. Создали своего рода отряд Бана. Как-то так.       Джисон кожей чувствовал, как ему излагают уже вылизанную версию истории. Слишком гладко, слишком рафинированно.       — А почему он говорит, что вы очень близки? — уточнил он, прислонившись головой к окну. В салоне становилось тепло, даже жарко, и ему пришлось снять шарф.       — Мы спасали друг другу задницы, — последовал незамедлительный ответ. — Соответственно, и про нарушения тоже в курсе. Это для хранителя вопрос жизни и смерти. Если даёшь кому-то такие сведения о себе, ты идёшь на огромный риск, поэтому между вами должно быть безупречное доверие. Я доверился Хенджину, когда одна из моих подопечных как-то пронюхала, кто я, и начала меня шантажировать. Он сказал, что все устроит. На следующий день ее обнаружили мёртвой. Официальная причина — для службы, в смысле — инсульт. Меня даже не смогли обвинить в халатности.       На душе как-то странно потяжелело. Джисон под аккомпанемент городского шума пытался уложить в голове, переработать, осознать все то, что сейчас услышал, но ничего не выходило.       — Получается, Хенджин убил человека? — после длинной паузы подытожил он, в глубине души надеясь, что ошибается.       — Хенджин спас хранителя, — поправил его Минхо.       »…а не жалкого смертного» — продолжил про себя Хан.       Чем дольше он слушал Минхо, тем больше он слышал голос высшей сущности, презирающей каких-то там людей и не особо это скрывающей. Проблемный, зверушка, «все устроит» — он не мог представить, чтобы все эти слова относились к кому-то хоть капельку более значимому, чем домашнее растение.       — Сколько ты там работаешь? — спросил Джисон, через окно глядя на проплывающие мимо огоньки Сеула. Слух улавливал тихий рев двигателя.       — Полгода.       — Быстро же тебе мозги свернуло.       — А в чем я не прав? — непринуждённо произнёс Минхо. — Ценность жизни хранителя несоизмеримо выше. Знаешь, сколько людей мы спасаем каждый день?       — Учитывая ежедневную смертность — видимо, немного, — Джисон мрачно усмехнулся, повернувшись к старшему. Тот скривился, будто ему приходилось объяснять нечто очевидное.       — Это лишь то, что не удалось предотвратить.       — Звучит неубедительно.       На светофоре загорелся зелёный свет. Минхо слишком сильно дал по газам, и у Хана на мгновение перехватило дыхание от того, как его придавило к спинке сиденья.       — Правда? — в голосе, несмотря на наигранно удивленный тон, появились явные стальные нотки. — Если бы не мы, Джисон, вы бы жили лет по тридцать, Чонина бы придавило дерево во время шторма, а ты бы болтался в петле. Как тебе такой расклад, а?       Сердце ёкнуло.       Хан невольно вспомнил это ощущение удушья и боль на коже от веревки. Он чуть помотал головой, отгоняя неприятные воспоминания.       — Ты вообще в курсе, какое обучение проходят хранители перед тем, как начать работу?       — Это разумная цена.       — За что, позволь спросить? — Минхо буквально цедил слова сквозь зубы.       — За то, чтобы остаться здесь. Если я правильно помню, вам всем дают выбор. Ты добровольно выбрал службу, хотя мог бы исчезнуть и не напрягать зад лишний раз. Кажется, ты зачем-то там хотел вернуться? Решил отомстить врачу, который поставил ошибочный диагноз? Или уроду, убившему тебя в драке? — Джисон не мог сдержать нарастающую от гнева громкость голоса.       — Заткнись, — понизив тон, произнёс хранитель.       — Правда глаза режет? — Хан прищурившись глядел на Минхо — на то, как он, сжав челюсти, усилием воли не сводил глаз с дороги. На то, как он сжимал пальцами руль. — Или… или наоборот? У тебя здесь девушка осталась?       — Ты меня не услышал? — тон становился угрожающим.       — Значит, девушка? Даже ваш волшебный самогон не помог ее забыть? А она, Минхо, тебя и не вспомнит…       Джисона резко дёрнуло вперёд, в плечо больно впечатался ремень безопасности. В следующее же мгновение по ушам ударили десятки гудков автомобилей позади.       — Уходи.       Еле слышно сказанное слово пронзило Хана, как нож.       — Чего?       — Я сказал, уходи, — повторил Минхо, повысив голос, в котором слышалась плохо сдерживаемая дрожь. Он смотрел куда-то на руль, даже не поворачиваясь к младшему.       Количество гудков росло с каждой секундой, доносились чьи-то гневные крики. Машины понемногу начали объезжать внезапно вставшую на месте «бмв».       — Я не хочу получать штраф из-за тебя, поэтому выметайся из моей машины.       — Из-за меня?! Это я твою колымагу только что остановил, да? — возмущённо ответил Хан.       — УХОДИ!       Крик Минхо, пронзивший салон, заставил младшего вздрогнуть. Бросив короткий взгляд на хранителя, он увидел, как тот с силой зажмурил глаза, уперевшись лбом в трясущиеся руки, сложенные на руле. Ещё немного — и Минхо точно его ударит.       Джисон вышел на проезжую часть, с силой хлопнув дверью. Автомобиль тут же рванул дальше.       Прямо в ухо сигналили другие машины, которые сейчас ехали на Хана. Он, шатаясь, как сомнамбула, зашагал к тротуару, заставляя машины со скрипом тормозить, а водителей — орать ему все существующие оскорбления.       Джисон чувствовал себя так, будто его ударили по голове чем-то тяжёлым. Легкие снова сдавило.       Едва сойдя с дороги, он упёрся руками в колени, прерывисто дыша. Медленно поднял тяжелую голову, взглянув обратно на проезжую часть. Поток машин уже выровнялся — будто никто и не останавливался.       Выпрямившись — хотя его ещё чуть пошатывало — Джисон запустил руку в карман куртки, чтобы достать телефон.       Пусто.       От лица в мгновение отошла вся кровь.       Проверил второй карман. Карманы джинсов — и передние, и задние. По второму кругу. Ничего.       Твою же мать.       В голове всплыли давно забитые в закрома памяти события многолетней давности, когда Хан фанател от какого-то айдола и насохранял его фотографий в папку с сердечком в названии, а потом благополучно потерял телефон. Он тогда жутко переживал — это был подарок отчима на окончание средней школы, и Джисон очень им дорожил.       Чуть позже телефон нашли одноклассники — Хан понял это, когда его начали называть пидором и создавать обидные коллажи с фото его самого и того айдола. С тех пор он на всех устройствах установил пароли, а заодно приобрёл панический страх потерять телефон.       Джисон сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, возвращая какую-никакую ясность мышления.       Первое — Минхо мудак. Но это мы и так знали.       Второе — надо куда-то уходить, потому что Джисона и так потряхивало от произошедшего минутой ранее, а от минусовой температуры воздуха он начал ещё и подмерзать. Не ровен час, кто-нибудь сжалится и вызовет скорую.       Третье — идти до Сеульского Национального ещё прилично, поэтому проще вернуться домой.       Пошли к черту и хранители, и вся служба со своим высокомерием и демонстративным пренебрежениям к людям, со своей красивой и дорогой жизнью, оплаченной человеческой кровью.       Ненавижу.       А что делать с теми ребятами на синей машине?       По спине пробежали мурашки.       Ладно, разберёмся.       В конце-концов, никто не запрещал Хану просто отказать им в сотрудничестве. Он хотел одного — вернуться к нормальной, земной жизни, по которой успел соскучиться за сутки с хвостиком, и больше никогда не вспоминать о таинственных личностях с кристально-голубыми глазами, ошивающихся где-то вокруг него. С существованием — вернее, с сущностью — Хенджина он, так уж и быть, смирится.       Что ж, решено.       Ещё пару секунд поглядев на пестрый поток автомобилей, Джисон развернулся и пошёл обратно. Он не очень хорошо знал дорогу, но примерно помнил, куда ехал Минхо — этого должно было хватить, чтобы дойти до более-менее знакомых мест.       Сеул оживал. С каждым шагом в окнах загоралось все больше белых и желтоватых огоньков.       Где-то у горизонта, насколько можно было разглядеть за бесконечными крышами зданий, забрезжил кроваво-красный рассвет, сталкивая свинцовые небеса.       Джисон чуть поёжился, вдыхая бодряще свежий воздух, в котором улавливался едва ощутимый аромат булочек — видимо, из небольшой пекарни впереди. К этому запаху ещё не примешались ароматы чужих парфюмов и вонь выхлопных газов.       Опустошение после конфликта с Минхо, постепенно уступало колотящемуся, как проклятое, сердцу. Стресс — именно это слово подходило для описания его состояния.       Внезапно возникло острое желание закурить. Поджечь сигарету и вдохнуть едкий дым в легкие, впустить его в кровь, вдохнуть так глубоко, как только можно, чтобы зайтись кашлем, чтобы хотя бы на секунду пропитаться никотином и забыть обо всем, что с ним происходит. Хан начинал понимать Хенджина.       Джисон, увидев прямо по курсу уже открывшийся магазин, машинально полез в карман за банковской картой и разочарованно закатил глаза, обнаружив лишь гладкую ткань подклада. Он собирался наспех и не планировал надолго уезжать из дома, и поэтому взял с собой только телефон.       Иронично, насколько человек беспомощен без банковской карты и телефона. Ещё более иронично, как часто человек этого даже не понимает, пока не лишится и того, и другого.       Хан, нахмурив брови, механически переставлял ноги, пытаясь отгонять от себя любые мысли. Это не особо удавалось — затуманенный разум стабильно возвращался к словам Минхо.       «Ценность жизни хранителя несоизмеримо выше» — эта фраза каленым железом отпечаталась в памяти.       Джисон не знал, сколько он шёл. У него начинался насморк, в горле скребло.       Глубоко в грудной клетке появилось и медленно, но верно усиливалось очень знакомое ощущение. Хан знал — это чувство, что за тобой наблюдают.       Нервно сглотнув, он оглядел входы в заведения слева от тротуара. Никто из немногих стоявших у дверей на него не глядел.       Больше всего Джисон не хотел видеть одного.       Он с силой стиснул зубы и медленно, будто оттягивая момент, перевёл поплывший взгляд на дорогу. В темноте мало что получалось разглядеть, от яркого света фар рябило в глазах, и Хан тут же зажмурился и потёр веки. Даже если среди десятков машин есть одна без номеров, он ее не заметит.       Пришлось выдохнуть, выталкивая из легких страх, и идти дальше.       Джисон не без облегчения заметил, что уже узнаёт места, мимо которых проходит. Мысленно проложив кратчайший маршрут до дома, он устало откинул волосы назад — ещё минут пятнадцать пешком, если он продолжит так нестись — чуть меньше десяти, побежит — вообще в пять можно уложиться.       Ощущение слежки его не покидало, и это не могло не напрягать.       Через пару минут Хан завернул в безлюдный парк. По коже пробежали мурашки. Он чувствовал себя в точности как главный герой клишированного фильма ужасов. Где-то за деревом тут должен скрываться маньяк.       Он зашагал вглубь по мощённым брусчаткой дорожкам, которые и днем-то не сильно освещались солнечным светом, оставаясь в тени густой листвы, а сейчас и вовсе погрузились в полную тьму.       На изогнутых скамейках, обычно занятых парочками, лишь кое-где примостились птицы да пара котов. Миллионы листьев легко шелестели под еле ощутимым прохладным ветром — это было единственным, если не считать отдаленного шума дороги, что нарушало давящую тишину здесь.       Каждый шаг кроссовок Хана по брусчатке раздавался тревожным эхом, расплывался, как кругами на воде, по всему парку.       В отсутствие посетителей парк наводил ужас, но Джисон был убеждён: от жаворонка с бутылкой соджу наперевес он убежит, в крайнем случае даст отпор, зато если кто-нибудь решит догнать его на машине, здесь можно будет скрыться.       С этой одной-единственной обнадёживающей мыслью он и брёл к дому.       Чувство преследования вернулось. Джисон пытался отогнать его, уверяя себя, что здесь автомобилю не проехать, а потом понял.       Сначала очень тихо и очень далеко, а потом все громче, в ритм его шагов вмешивался другой. Чужой.       Кончики пальцев начало покалывать.       Не сбавляя темп, Хан обернулся. Никого. Шаги затихли.       Показалось?       Он двинулся дальше. От страха Джисон шёл все быстрее, пытаясь оторваться от призрачного преследователя, хотя и старался не замечать эти шаги, которые с каждой секундой становилось все сложнее списать на богатое воображение и недосып.       Превозмогая себя, он остановился. Ожидаемо прервались и чужие шаги. Внимательно вгляделся в стройные ряды деревьев между дорожками. Каждое из них отбрасывало тень — днем чудаковатую, ночью — устрашающую, и под действием накатившего ужаса любую из них можно было принять за человеческую. Но ничей силуэт Джисон не увидел.       Дальше.       Снова шаги.       Они были все громче.       Громче.       И громче.       Хан не выдержал схватки с собственным слухом и что есть мочи рванул к дому. За собственным сбившимся дыханием и бешеным топотом он не слышал, погнались ли за ним — да и не хотел слышать. Он хотел просто добраться домой и забыть все, как страшный сон.       Как свет в конце тоннеля, в конце парка завиднелась та самая многоэтажка. Джисон ускорил бег.       Ещё чуть-чуть.       Оставалось метров четыреста. Минуты полторы — именно за столько он пробегал такое расстояние на уроках физкультуры.       — Джисон!       Крик где-то позади, первый человеческий звук за последние минуты, эхом ударил по ушам Хана, и тот мгновенно остановился, чуть не клюнув носом в какую-то лужу.       Джисон повернулся на звук и увидел, как к нему, сбавляя темп, бежит стройная высокая фигура в желтом пуховике. Завидев эту фигуру, надо было удирать ещё быстрее, но что-то подсказывало ему, что даже если его захотят утащить, то вряд ли смогут.       — Феликс? — рвано выдохнул он, уперевшись руками в колени.       Такой кросс он давно не бегал.       Феликс перешёл на быстрый шаг и, чуть согнувшись, приблизился к нему. Бледное веснушчатое лицо сильно покраснело от бега, он тяжело дышал, и тёплый воздух задевал щеки Джисона.       Блондин поднял указательный палец, как бы говоря «подожди», и еще несколько секунд постоял молча, переводя дыхание. Наконец он вдохнул полной грудью и выпалил:       — Ты куда так несёшься?!       — А зачем ты за мной бежал? — последовал незамедлительный ответ.       — Ты шёл весь перепуганный, ещё трясся так, будто сейчас в обморок хлопнешься, — Феликс комично изобразил крупную дрожь. — Я и решил тебя проводить, а то вдруг с тобой что случится, и ещё эти новости…       Я сейчас расплачусь, как все вокруг хотят обо мне заботиться.       — Так это ты меня в панику вгонял все это время? — Джисон, выпрямившись, неверяще поднял одну бровь.       — Я, — блондин кивнул, откинув челку с вспотевшего лба.       — В чем проблема выйти из кустов? У меня чуть сердце не выпрыгнуло, между прочим.       — Не обессудь, — Феликс пожал одним плечом, скуксив по-детски припухлые губы. — Ты с таким лицом шёл, ты бы видел. Вот такие глазища, — он сложил пальцы в два крупных кольца около выпученных глаз, пародируя Джисона. — Я бы показался — и ты бы меня точно убил или умер от испуга. Не хотел тебя тревожить лишний раз.       — Да, у тебя получилось, — саркастично усмехнулся тот.       Он по-прежнему не верил Феликсу, но прекрасно понимал, что правду не услышит.       Стоп.       — Какие новости? — медленно проговорил Джисон, пристально уставившись в янтарные глаза Феликса.       Тот вскинул аккуратные брови в удивленном выражении лица:       — Ты не слышал? Я думал, Чан сказал — или кто там ещё у тебя в знакомых. Тебя ищет служба, дорогой мой бракованный.       Джисона будто поразило молнией.       — И… и давно? — заикаясь, выдавил он.       — Недавно. Сегодня ночью начали.