***
Чёрные уши встрепенулись от знакомых шорохов со стороны кустов, когда их хозяин влил ведро воды в уже затухающие угли, пустив вслед за этим облако пара: «Снова ты?» Кровавые зрачки обратились к новичку, но их хозяин на мгновение опешил, потому как рука прошлась в опасной близости от его лица, заправив что-то ему за ухо: «К конфетам полагаются цветы, — глаза Шедоу устремились наверх, в надежде безрезультатно что-либо рассмотреть за пределами его зоны обзора, но затем уставились на сияющего во всех смыслах собеседника, — Я припозднился?» — Да. Я ухожу, — гибрид вытащил со своего места таинственный предмет, предположительно цветок, и покрутил в руках — мирабилис, растение, которое, вопреки законам логики, цветёт только ночью, — и поднял бровь, — Ночная красавица? Соник понятия не имел, как он должен был называться, потому решил подыграть, чтобы не выглядеть глупо, и подмигнул: «Для ночного красавца». — Не думал, что ты явишься, — эбонитовый презрительно фыркнул, но принял уже знакомый рюкзак из рук героя, сбросил его под навес, не став уделять достаточное внимание, и прежде, чем другой смог возразить, зажёг свои ракетные коньки, сверкнувшие в темноте ничем не освещаемой ночи (за исключением синего сияния, исходящего от лазурного), и двинулся прямиком в глубину леса. Интерес спидстера был задет (как и эго), потому он поспешил вслед за рыжим шлейфом, пока он окончательно не скрылся из виду. — Куда мы идём? — крик был полностью проигнорирован, и, когда в течение ближайших нескольких минут Соник хотел попытаться снова, ему в глаза ударил лунный свет, заставивший его рот закрыться. Кобальтовый спидстер не особенно следил за дорогой, потому резко затормозил, зарываясь ногами в землю и нарушая целостность невысокой травы, когда его соперник уже полностью остановился. Герой погасил свой световой костюм за ненадобностью: место, в котором они оказались, представляло небольшую полянку, на которой не росло ничего, что могло бы препятствовать любому свету, кроме мягкого газона и, может быть, уже пары давно заснувших цветов. Ближайшие крупные деревья стояли только вокруг территории — словно плешь среди сердца джунглей. Искусственный ёж проходит чуть дальше, к центру, и в конце концов ложится на молодую траву, устремив взгляд в небо. Герой стоит недолго на своём месте, чувствуя, что нарушает нечто глубоко личное, но затем тихо подбирается туда и приземляется рядом, закинув руки за голову. Соник пусто смотрит в небо на десятки белых огней, но не видит в них чего-то особенного. Это красиво. Ими можно любоваться, как выразительным закатом в его пляжном раю, но он не понимает, чем эти звёзды отличны от тех, что можно увидеть каждую ночь. Возможно, он просто недостаточно романтичен для этого. Лазурный не замечает, как его соперник бросает на него короткий задумчивый взгляд, прежде чем поднять указательный палец к небу: «Видишь вон ту яркую точку?» Герой ищет глазами место, куда показывает другой, и тихо гудит в подтверждении: «Ещё три рядом с ней образуют четырёхугольник, — он прослеживает каждую из менее ярких звёзд пальцем, формируя рисунок, — Это Большой Ковш. От него к юго-востоку рядом друг с другом расположены ещё две, — Соник мурлыкает, пытаясь разгадать формы, которые его разум с трудом может сформировать, когда тёмная рука в перчатке движется в указанном направлении, и к указательному пальцу присоединяется средний, чтобы захватить два сияющих огонька, — Это головы Близнецов — Полидевк и Кастор. Звезда, которая соединяет их руки, — он убирает второй палец и проводит ломаную линию немного правее от них, чтобы вернуться к средней точке, — Инь-Ян». Лазурный перевернулся на бок и подпёр себя ладонью для лучшего обзора, ожидая, что другой продолжит их маленький урок астрономии. Его соперник снова ведёт рукой на юго-восток и рисует фигуру в виде песочных часов, останавливаясь на яркой звезде в верхней её части: «Бетельгейзе. Красный гигант, который может сбросить корону либо превратиться в сверхновую. Её свет очень яркий». Шедоу опускает руку, переплетя пальцы на груди, и Соник сверлит взглядом звезду, если приглядеться, немного отливающую красноватым, на которой она только что была: «Я думал, Полярная самая яркая или типа того». — Полярная не самая яркая звезда в небесах. — А какая же? — Сириус, собачья звезда, — палец вновь поднимается к звезде, на которой они закончили, чтобы опуститься ниже, огибая плотно стоящие друг к другу три точки, и остановиться у самого большого светила, — Что лежит в созвездии Большого Пса. Ладонь вновь падает на своё прежнее место. Соник уже не смотрит на звёзды — его взгляд прикован к фигуре его соперника перед ним. Ветер треплет их иглы; рубины спокойны, устремлены к небу, отливают лунным светом. Его черты лица практически разглажены, и даже маленькая привычная складка на переносице сейчас растворилась в небытие. Есть что-то в том, чтобы быть вместе сейчас — в тишине и под звёздами. Герой замирает, задерживая дыхание, когда другой слегка поворачивается, облачённая в ткань рука скользит, чтобы взять его за подбородок. — Не смотри на меня так. Я могу и не сдержаться. Соник облизал пересохшие губы, рука в перчатке потянулась к загорелой щеке другого, когда синий ёж соблазнительно усмехнулся и устремил изумруды прямо в рубины: «И что тебе мешает?» Они поцеловались с открытым ртом и, в то время как другой продолжал растлевать его рот, герой услышал щелчки ремешков, после которых массивные чёрно-красные наручи опустились на землю, а вслед за ними — и хлопчатобумажные перчатки. Ныне голая эбонитовая рука с красной полоской проследила дорожку от персиковой груди до впечатляющих бёдер: идеальный трапецоид против его треугольника. Это гораздо менее агрессивно, чем их прошлая сессия, но всё ещё горячо и раскрепощённо, и Соник, с бурлящей в жилах юношеской кровью, застонал прямиком в переплетение их губ, потому что у этой руки не заняло много времени, чтобы властно сжать его стремительно твердеющий холмик. Шедоу сорвал мешающий ему оскорбительный предмет одежды с шеи лазурного героя и принялся обрабатывать открывшиеся, ранее никем не тронутые нежные зоны. Честно говоря, эти игривые клыки чувствовались невероятно на его коже, что заставило Соника, поскуливая и вибрируя при каждом контакте, непреднамеренно предоставить его двойнику лучший доступ. Не помогало и то, что эбонитовый определённо не забывал и про его нижние области. Царапающие когти прошлись по его щели, умоляя ножны открыться, так, что кобальтовый мех расступился, чтобы обнажить головку уже сочащегося преякулятом члена. Гибрид отстранился, чтобы с высокомерной ухмылкой и хищным взглядом полюбоваться на свою работу: дорожка любовных укусов, проложенная по шее спидстера; глубокий румянец, стекающий с его щек на лихо вздымающуюся грудь; смущённый покрасневший член, капающий на чёрное бедро и умоляющий о внимании. Развратная картина, раздувающая и ласкающая его эго. Шедоу удовлетворенно кивнул и повторно засосал синяк, темнеющий на левой ключице Соника. Эбонитовый не стал прерываться надолго, обнажив собственное либидо, принявшись накачивать её в быстром темпе. Когда на пальцах собралось щедрое количество смазки, чёрно-алый ёж бесцеремонно вторгся двумя из них в узкую девственную дырочку. Герой зашипел в ответ на жало боли, прошедшее через его нежную плоть, и дёрнул бёдрами, но принял это как вызов с решительной искрой в глазах. Гибрид идёт прямолинейно, без нежностей, но осторожно, чтобы не задеть одним из своих внушительных наследств тонкие стенки. К двум пальцам быстро присоединяется третий, и правильные ласки руками и ртом в нужных местах практически заставляют лазурного умоляюще вопить, так, что его соперник издаёт низкий удовлетворённый звук прямо против его кожи. Пальцы покидают его нутро, и Соник почти стонет от потери, чувствуя шлепок на своих ягодицах, но их место рассчитанным движением занимает нечто в разы крупнее, и быстрейший из живых глотает вскрик. Шедоу толкается только чуть дальше головки, как стенки героя спазмируются, и тот его тормозит: «Э-эй, полегче!» — Это легко, — гибрид фыркает с долей издёвки, — Кто бы мог подумать, что кто-то, бахвалящийся своей скоростью, предпочтёт идти медленно. «Просто я боюсь, что ты порвёшь мне зад своим нереально толстым членом» застряло у Соника в горле. — Так уж больно? — кобальтовый спидстер поднял глаза на своего коллегу, но не увидел в этих алых, потемневших от вожделения, зрачках насмешки — только интерес, вдумчивую оценку и пристальное внимание. Эбонитовый, приняв этот пытливый взгляд за ответ, вздохнул, немного отвернув голову, и скользнул рукой вверх по своему телу, чтобы погладить собственный сосок. — Я тебе уже наскучил? — причмокнув, сострил лазурный, раздвинув бёдра в подтверждения своей точки зрения, игнорируя неудобство. — Заткнись и помоги, — огрызнулся Шедоу, продолжая ласкать себя, — Это в твоих интересах. Стимуляция эрогенных зон вызывает обильное выделение смазки. В ней присутствуют заживляющие и расслабляющие ферменты. Они переместились так, чтобы кобальтовый спидстер мог свободно дотянуться до чёрно-алого: «Ты и в прошлый раз говорил, что тебе не хватает стимуляции». — Я не просто так сказал, что тебе не угнаться за мной, ёжик, — его соперник издал подобие стона, когда ладони другого прошлись от его талии до украшенной пухом груди, — С мобианской стороны это регулируется специальными запахами, но у тебя только слабый естественный. Всё это доводит меня до пика, но не позволяет с него спуститься. Мне сложно достичь оргазма. — Говорит парень, который прошлый раз кончил за троих, — герой воспользовался шансом съязвить, несмотря на то, что, судя по очевидному дискомфорту у него под хвостом, не он здесь устанавливает правила их маленькой игры. Гибрид растянулся в зубастой ухмылке, обнажая один из белоснежных клыков, что с точки обзора лазурного смотрелось ещё сексуальнее: «Чисто технически, я могу вызывать искусственную эякуляцию». Соник закатил глаза, толкнув того локтем: «Все твои каламбуры такие чертовски выразительные, — усмехнулся он, — И эта маленькая довольная ухмылка, которую ты делаешь после того, как произносишь какую-то умную фразу? Ты такой самодовольный, Шедс». — О? У меня сложилось впечатление, что тебе пришёлся по вкусу мой большой… — гибрид приподнял бедра и наклонился, чтобы обдать горячим дыханием щёлкнувшее синее ухо, — …словарный запас. Герой хрюкнул: «Старайся лучше». Шедоу наклонил голову и прикусил основание треугольника, одной горячей рукой сжимая до покраснения тонкий мех кобальтового бедра, чтобы контролировать своё положение в другом: «Конечно, простак с таким маленьким умом не понял бы преимуществ наличия обширного лексического репертуара». Разговор — потрясающее средство отвлечения, вот только жаль, что на самого Соника это работает так же безотказно, как и на его врагов. Только когда чувство наполненности пронзило его тело, вырвав из него удивлённый и длинный стон, герой понял, что уже достаточно расслабился, чтобы взять другого полностью. — Я мог бы драть прошмандовку вроде тебя часами. Смотреть, как мой член исчезает в твоей маленькой распутной дыре, — укус хлёсткого, но возбуждающего шлепка остался красной отметиной на накачанной синей ягодице. Член Соника, предвкушая, дёрнулся в ответ на обращение, и у него самого перехватило дыхание, хотя спидстер продолжал играть невозмутимого: «Знаешь, если бы я не понял сути твоих суперчопорных грязных разговоров, ты был бы худшим в мире занудой». Раскрытый рот сыграл с быстрейшим из живых злую шутку, потому как это позволило гибриду в полной мере насладиться ошеломляюще громким стоном, покинувшим его горло, когда его соперник приподнял и зажал синие ноги, согнутые в коленях, и глубоко толкнулся. Эбонитовый лишь усмехнулся. В таком положении у него был полный обзор на натренированные годами длительного бега бёдра, прямо сейчас окаймляющие его мужское достоинство. В постепенно нарастающем темпе Соник вспомнил о существовании того странного рельефа на длине другого, который в движении очень отчётливо ощущался всем его существом. И не сказать, что это плохо. На самом деле, эффект прямо противоположный. — Для чего, во имя всего святого?! — выкрикнул он, перебиваясь на стон. — Предположительно для того, чтобы принимающий партнёр не извивался во время сношения, — догадался Шедоу о теме их разговора по мириадам эмоций, пробежавшим по персиковому лицу, — Я нахожу это разочаровывающим. Я хочу, чтобы ты извивался и кричал, — его соперник потребовал с голодной улыбкой. — Х-хаа, знал бы, ах, был бы специально для тебя в голосе, красавчик. Удары не слишком быстрые, но чрезмерно точные и прицельные. Эбонитовый закрепляет руки ежа над головой и толкается жёстко, иногда притормаживая для того, чтобы хлопнуть его по заднице и затем войти глубоко, с такой силой, что Соник видит звёзды. Герой, в свою очередь, становится чрезмерно вокальным, его сильный и звонкий тенор сотрясает природу вокруг них, так, что у самого спидстера краснеет горло. Когда лазурный приспосабливается к ритму, он начинает экспериментально покачивать бёдрами, встречая другого на полпути, и гибрид явно доволен этим небольшим изменением. Шедоу стог, но учтив. Он командует, но в то же время позволяет другому определять темп. Теперь Соник понимает, насколько много гибрид разрешал ему в тот раз. Голубое Пятно, почувствовав в животе очевидную тяжесть, а в анусе ощутимое давление, задёргался в хватке другого, привлекая внимание: «В-воа, стой, х-хаа, мммм, притормози, — гибрид непонимающе выгнул бровь, но остановился в ожидании объяснений, — Я кончу, и тогда мы застрянем, — тяжело выдохнул спидстер, обращаясь к их разрастающейся проблеме, — Будет не круто, если ты останешься висеть на краю. Выйди. Я отсосу тебе». Его соперник весело фыркнул, но отстранился, позволив лазурному занять удобное положение между его ног. На самом деле, Соник понятия не имел, что он собирается делать и почему выпалил первое, что пришло в голову (как, в прочем, всегда), но герой не был типом отступления (особенно, если это касалось его соперника), потому экспериментально накачал ствол другого, прежде чем коротко лизнуть. В нос ударил запах из паховых запаховых желёз другого — какой-то мятный или перечный, — такой, что почти заставил ежа чихать, а на языке остался странный горьковато-кислый привкус смазки, который, в действительности, было затруднительно разобрать. Немногие смогли бы преодолеть даже средний обхват, но Соник известен своим большим и необъятным ртом, а также превозмоганием невозможного. Гибкий во всех местах, герой немного помял щёки, прежде чем раскрыть губы в рекордно большом «о» и начать опускаться вниз по члену его коллеги. Скулы ноют, а губы колет из-за растяжки, но кобальтовый спидстер более чем в состоянии справиться с этим, потому как он со своим потрясающим талантом находить неприятности себе на хвост должен быть хотя бы немного мазохистом. — Похоже, у твоей непрекращающейся болтовни есть свои плюсы, — подстрекает Шедоу, зарывшись рукой в синие головные иглы, голос низкий и страстный, и чувствует эту дерьмовую ухмылку прямо вокруг своей длины. Соник, начав подпрыгивать на члене в его рту, поднял глаза, наблюдая за своим соперником, купающимся в удовольствии, которое он доставлял. Тело эбонитового откинулось назад, одна из рук надавливала на лазурную голову, рот слегка приоткрыт, чтобы издавать тихие вздохи и редкие случайные стоны, которые и служили ориентиром для героя, хотя по большей части другой молчал. Кобальтовый спидстер потянулся к своей уже забытой и изголодавшейся по вниманию длине и принялся двигать по ней рукой, набирая скорость. Он почувствовал, как член у него во рту дёрнулся, и поднял глаза, промычав вокруг него нечто нечленораздельное, посылая игривые вибрации своего горла на нежную плоть. Нравится, когда я трогаю себя, пока ублажаю тебя, Шедс? Другой лишь самодовольно ухмыльнулся и понял всё в точности до слова по озорной искре в изумрудных глазах. И затем Голубое Пятно получает лучшую опору двумя руками и делает все, что приходит ему в голову — посасывает, лижет, пробуя языком чувствительность каждой области, постепенно продвигаясь глубже, несмотря на очевидные жалобы со стороны его челюсти. Шедоу издает низкий звук, похожий на рык, в глубине его горла, и рука, покоящаяся на голове спидстера, рефлекторно крепче сжимает его иглы. Резкий звук втягивания воздуха сквозь стиснутые зубы сообщает Сонику, что другому необходимо освобождение, и следующие слова эбонитового подтверждают это мгновение спустя: «Я близко». Глотательный рефлекс героя сработал быстрее, когда другой достиг кульминации, и кобальтовый отстранился с громким причмокивающим звуком, губы опухли и покраснели после длительной нагрузки: «Ха! Соник — один, совершенная выносливость — ноль!» Его соперник закатил глаза: «Не обольщайся. Это было не так уж и впечатляюще». — Ты шутишь? Тебе только что сделал минет сам Ёжик Соник! Это должно быть потрясающе! — лазурный нормально сел на молодую траву и потёр обиженные колени, на которых остались следы от продолжительного нахождения в одной позе. — Бывало и лучше, ёжик, — дразнил эбонитовый, — Но после пары уроков ты вполне можешь стать экспертом по сосанию члена. — То есть мне нужно квалифицироваться, чтобы иметь возможность доставлять удовольствие «конечной форме жизни»? — Голубое Пятно игриво поднял бровь и подпёр одну из щёк рукой, когда развалился на земле в пикантной позе, пока не подозревая о своей маленькой проблеме. — Ты напрашиваешься на визуальную демонстрацию, Синий. Так что я буду добр и попытаюсь научить тебя, — гибрид ловко поднял и развёл синие ноги под громкий удивлённый вздох другого, расположив их на своих плечах. Шедоу наклонился над плоским персиковым животом, рубины опасно блеснули в темноте, — Потому как ты, по всей видимости, немного забыл о себе, — взгляд его соперника коротко опустился, и теперь Соник понял, залившись краской, когда другой строго продолжил, — Так что откинься назад и обрати внимание на то, как это делается правильно. Синий герой недолго колеблется, но затем медленно расслабляется, устроившись на спине на холодной росистой траве. Другой ежик тихо гудит в знак одобрения его молчаливого согласия, прежде чем начать своим педантичным тоном. — Во-первых, ближе к делу. Партнёр может быстро потерять интерес из-за долгих прелюдий, — быстрейший из живых непроизвольно дёрнул бёдрами, когда его соперник плотно обхватил его нуждающуюся и плачущую длину, а затем провёл мокрую дорожку от основания к кончику, — Но разогрев для начала не повредит. Эбонитовый сжал покрасневший кончик и немного пососал, вырывая из его двойника тихий скулёж, прежде чем продолжить: «Фокус на главном. Головка является самой чувствительной частью пениса, потому её ласки наиболее приятны, — в подтверждение его точки зрения чёрная рука с красной полоской скользнула вверх по стволу, чтобы обвести большим пальцем щель, совсем немного царапая её, так, что кобальтовый спидстер перешёл на нескрываемый стон, — Не стоит забывать и об уздечке — она буквально напичкана нервными окончаниями. — Максимум стимуляции, — буднично объяснял Шедоу, как будто он прямо сейчас не превращал в развалину сине-персиковое тело под ним, — Предпочтение отдаётся внешней стороне языка в виду шершавой поверхности, которую образуют вкусовые рецепторы, — он сжал член в руке и высунул язык наружу, затем переместил нежный орган так, чтобы он поравнялся с его мышцей. Гибрид смотрел в зелёные глаза своим самым серьёзным взглядом, когда единственное движение руки заставило головку пениса скользить по шероховатому языку, получая заботливую шлифовку. Соник в отчаянии издаёт ещё один крик удовольствия: «В дополнение к основным ласкам не забывай и о других эрогенных зонах, — эбонитовый погладил чувствительные яички, перебирая их пальцами, — Также… — а затем скользнул рукой немного ниже мошонки — …не следует пренебрегать вниманием к промежности. Покончив с пытками удовольствия для другого, Шедоу, слегка покачивая головой вверх-вниз, продвигается ниже по длине, задержавшись на головке и первых нескольких сантиметрах, постепенно беря член глубже. Проведя языком по нижней стороне пениса, умело скользит им вперед вдоль ствола, быстро и агрессивно, а затем назад, массируя одну и ту же часть его естества. Герой мелко дрожит, сведённый с ума, сдерживаясь, чтобы не врезаться бёдрами прямо в глотку его соперника, и изрекает такие несдержанные непристойные звуки, что это действительно могло бы заставить многих порноактёров бежать за своими деньгами. — Хороший минет — мокрый минет. Глубокое горло вызывает обильное слюноотделение, потому что задействуется рвотный рефлекс, — после небольшой разминки гибрид опускается вниз до упора, так, что касается носом тонкого и гладкого меха на лобке другого, прежде чем вернуться и позволить слюне стечь вниз с его языка, — Но, даже если этого недостаточно, можно добавить съедобной смазки. В качестве гранд-финала чёрно-алый ёж движется к концу списка своих инструкций: «Поверхность нёба подарит новые ощущения. Главное — делать все аккуратно и не поцарапать пенис зубами». Гибрид прислоняется навершием его мужского достоинства к собственному нёбу, бросая вызов своим длинным и острым клыкам, и Соник, не в состоянии больше терпеть испытание, с рекордно громким стоном изливает белоснежное содержимое своих давно опухших шаров тому в рот. Шедоу собирает пальцем каплю семени, грозящуюся упасть с его губ, и слизывает: «И последнее. Все техники бесполезны, если вы не получаете удовольствия от происходящего. Красивое и горячее шоу — залог хорошего орального секса». — Для кого-то, кто редко развлекается, х-хаа, ты слишком опытен, — удаётся выговорить герою, несмотря на глубокие, очень тяжёлые вздохи. — Я спал со многими. Всегда из необходимости… — гибрид скидывает полностью обмякшие ноги со своих плеч, бросив короткий взгляд на своего коллегу, — …и никогда из желания. Он обтирает руки о примятую траву, а затем тянется за перчатками, — Твоя сперма омерзительна на вкус. Ещё одно доказательство того, что ты питаешься дерьмом. Голубое Пятно растягивается в вызывающей улыбке, купаясь в своём послесвечении, — Судя по твоим словам, ты только что съел одно. — Это лишь подтверждает, что ты мешок дерьма. Соник прыскает и разражается искренним и звонким смехом: «Я и не знал, что в тебе есть эта жилка, Шедс! Мистер Сварливая Задница!» Эбонитовый тут же парирует, ухмыляясь: «Насколько я могу судить, сегодня ты лично сыграл роль задницы». Соник продолжает смеяться, и даже гибрид не может удержаться от небольшой драгоценной улыбки, когда крупная капля холодной влаги падает ему на лицо. Искусственный ёж поднимает голову в небо, тут же хмурясь, потому что тысячи капель дождя обрушиваются на ничего не подозревающую землю из чёрных туч, давно спрятавших за собой луну.***
Кобальтовый спидстер подрагивает, пока они рассекают густые джунгли в гонке с тропическим ливнем. Это не заняло много времени, чтобы дождь превратился в едва проходимую стену, а вода смыла все последствия их недавних любовных утех. Ежи забираются под навес в качестве единственного укрытия и, к удивлению Соника, Шедоу ничего не говорит, когда закрывает единственную открытую сторону полотном из пальмовых листьев, не позволяющих проникнуть внутрь отскакивающим от земли каплям. Герой приземляется на подобие подстилки и осматривается в сиянии своего Светящегося Костюма. В дальней стороне, где пространство постепенно сужается, сложены, судя по всему, какие-то съестные припасы. Подкладка под ним мягкая, выстланная из каких-то растений, а чуть дальше лежит принесённое им одеяло, свёрнутое так, что действительно напоминает гнездо. И, конечно, всё пронизано запахом, заставляющим что-то внутри него шевелиться. — Выключи. Соник непонимающе поворачивает голову в единственную сторону, откуда может исходить голос, и видит сильно щурящегося гибрида, закрывающего глаза ладонью против исходящего от него света. Лазурный подчиняется, погружая укрытие в непроглядную тьму и выгибает бровь, наблюдая за тем, как зрачки другого вновь расширяются. — Мои глаза намного комфортнее чувствуют себя в темноте. Герой задумчиво постукивает пальцами по щеке, а потом щёлкает ими: «Погоди, так та вспышка…» — Заткнись, — немедленно прерывает его соперник. — Ты светочувствителен! Шедоу ворчит, скрестив руки на груди: «Я просто ненавижу слепящий свет, вот и всё». — Такой эмо, — Соник практически ничего не видит, и единственным возможным для него ориентиром становятся отливающие небольшим блеском глаза гибрида, — Каково это — видеть в темноте? По интонации голоса можно понять, что его соперник сейчас поднял бровь: «Прошу прощения?» — Ну мне интересно, — быстрейший из живых ёрзает на своём месте, пока не расположится поудобнее, скрестив ноги, — Я ничего не вижу без своего Светового Костюма, но у тебя, похоже, с этим проблем нет. Я понятия не имею, как ты меня сейчас видишь. — Это не так уж и удивительно, — эбонитовый вздыхает и, судя по звукам, к которым сейчас прислушиваются синие уши, раскрывает рюкзак, брошенный здесь ещё в самом начале, — Очевидно, я не вижу так же, как в дневное время. Для меня всё просто немного светлее, чем кромешная тьма. Соник задумчиво напевает, когда имеет наглость завернуться в одеяло, которое сам же сюда принёс, чтобы не дрожать от ледяных касаний воды против его тонкой шерсти. Глаза приспосабливаются к темноте, и другого теперь выдают не только глаза, но и яркие красные полосы, которыми усыпано его тело. Шедоу потрошит внутреннее отделение рюкзака, шелестя обёртками различных шоколадных батончиков, леденцов, ирисок: «Действительно одни конфеты». — Это круто с тобой? Его соперник коротко кивает и прикрывает глаза, отправляя один кусочек шоколада в рот: «Я просто нечасто ем такие вещи», — и проглатывает. — Ну, что сказать? Я умею угождать людям, — горделиво объявил кобальтовый спидстер и зашуршал одеялом, в которое был завёрнут в подтверждение своей точки зрения, — С этим я тоже попал. Эбонитовый насмешливо фыркнул: «Лучше бы взял синее. Это мой любимый цвет». На секунду Соник застыл, не мигая, переваривая тот факт, что у кого-то вроде Ежа Шедоу вообще может быть любимый цвет, а затем расплылся в ехидной улыбке: «Это что, способ флиртовать со мной?» — Не ты, фейкер, — Его глаза предостерегающе нахмурились, а рот сжался в тонкую линию, когда он ненадолго повернул к нему голову, — Её глаза и цвет её платья. Голубая планета, которую она так любила. Небо, которое мечтала увидеть, — искусственный ёж говорил нехарактерно мягко, в каждом слове слышался намёк на улыбку, но уголки губ, как будто насильно, всё равно опускались вниз. — Кто-то влюблён? — ворковал лазурный, его улыбка только расширилась, теперь открывая тупые клыки. Шедоу это проигнорировал: «Она — мой единственный друг». — Вы посмотрите! Мистер «дружба для жалких», — Голубое Пятно театрально жестикулировал, когда говорил покровительствующим тоном, наполовину дразня, наполовину восхищаясь (даже он сам не мог определить, чего из этого больше), — Ну, и когда ты нас познакомишь? Мне интересно посмотреть на человека, который смог приручить нашего ворчуна. На мгновение мир вокруг них, казалось, застыл, что затих даже шум дождя по ту сторону, прежде чем другой сухо отрезал, закрыв глаза: «Она давным-давно умерла». Впервые Соник прикусил язык и пожалел, что не сделал этого раньше. Он опустил глаза и уши к земле, мысли разбежались в разные стороны, только шум воды заполнял разрастающуюся неудобную тишину. С другой стороны, он не мог знать. Где была потребность эбонитового в личном пространстве? С чего он вдруг стал делиться чем-то столь личным? Укоренившееся молчание нужно было чем-то занять, хорошо, что синий герой достаточно успешен в импровизации: «Чем я пахну? — красные глаза открываются и обескураженно обращаются к нему, — Ты сказал, что у меня есть естественный запах». Его соперник закатывает глаза и вздыхает, но манит другого рукой, предлагая придвинуться ближе. Соник подчиняется и чувствует, как мокрый нос касается его недоразвитых паховых желёз на шее. Сначала с одной, затем с другой стороны, когда эбонитовый втягивает воздух: «Петрихор. Йод. Свежий газон. Пот, — и затем отстраняется, — Последнее особенно отвратительно». — Уж извини за разочарование, духи немного не в моём стиле, — лазурный пожимает плечами. Гибрид качает головой: «Петрихор — лучший запах, какой я только почувствовал, когда покинул стерильную камеру. Ты хорошо пахнешь». — Моё эго благодарит тебя, — кобальтовый спидстер тихо хихикнул, — Это ценится. Синие уши затрепетали на звук грома, выстрелившего среди глуши необитаемого леса. Вода, казалось, не намеривалась сбавлять темп, и Соник, устремив взгляд к потолку, удивлялся тому, что каким-то чудом конструкция над их головами всё ещё держится стойко (несмотря на то, что его ветхая хижина явно не прочнее), хотя случайному ветру всё же удаётся её немного покачивать: «Ливень всё льёт». — Он и не прекратится, — герой чувствует, как с него бесцеремонно стаскивают пригретое одеяло и скулит от потери, — Я спать. — Ты меня не выгоняешь? — в голосе героя слышится недоумение. — Если настаиваешь, то ты знаешь, где выход, — Соник по-детски надулся, так что его соперник разочарованно застонал, сдерживаясь, чтобы не перейти на рычание, — Мы трахались, фейкер. Дважды. Мне, честно говоря, уже всё равно, пока ты держишь руки при себе, а язык за зубами. — Ты такой романтик, ты это знаешь? В-воа! — быстрейший из живых благодарил свою сверхзвуковую реакцию за то, что успел поймать странный мешочек, летящий, судя по траектории, прямо ему в лицо, — Что это? — Пахучие травы, специи, кожура цитрусовых. Бутоны гвоздики, веточки лаванды, лимон, — перечислил его соперник, пока устраивал одеяло в его первоначальное положение, которое Соник имел наглость нарушить, — Заправь за иглы. Это не мгновенная мера, но за какое-то время они втянут в себя запах. Голубое Пятно сделал, как ему было сказано, спрятав вещицу в своих головных иглах, пристально наблюдая за эбонитовым ежом, прямо сейчас свернувшимся в мягком красном коконе спиной к выходу. Волевой герой ни за что бы не стал спать, замерзая на траве, потому он вторгся к другому, зарывшись рядом в одеяло, и, устроившись поудобнее, через какое-то время на удивление сладко заснул.