***
Первое, что Соник зарегистрировал, когда условно очнулся, так это то, что его подушка под ним ужасно щекочет, ещё и жарит, как печка. Герой заёрзал, пытаясь уложить голову поудобнее, но подстилка вдруг зашевелилась, и кобальтовый спидстер разлепил глаза. Соник лежал, уткнувшись носом в пучок белого меха, который всегда выглядел соблазнительно и мужественно, подчёркивая чёрную грудь. Осознание стрельнуло в лазурную голову, и он поспешил соскочить, потерпев сокрушительное поражение: их ноги перепутались и оказались в ловушке из одеяла, так что единственное, что он смог сделать, - это комично потянуть на себя кокон, наполовину вываливаясь из него. Герой уставился на своего соперника и понял, почему на нём было настолько удобно спать: Шедоу лежал ровно, даже не шелохнувшись, ноги прямые, а руки сложены на груди в защитной манере. По общему виду его легко можно было принять за покойника. Скептичные рубины были обращены к нему, когда Соник поспешил наконец-то нормально слезть со своего насеста, неловко потирая затылок. Тёмный ёж, не поведя бровью, молчаливо поднялся и раздвинул мокрые пальмовые листья, с которых гроздьями стекали капли воды, и тут же сощурился от только что открывшегося света. — Утречка! — рискнул спидстер из какого-никакого приличия, проглотив в конце нервный, неловкий смешок. Шедоу, не обратив внимания на возглас, покинул укрытие и двинулся в уже знакомом направлении реки, и, естественно, Соник проскочил вслед за ним. Эбонитовый послал ему косой взгляд через плечо: глаза щурящиеся, уставшие и почти матовые, где-то у уголков окантованы короткой сетью треснувших капилляров, выглядывающих у краёв только при повороте глаз. Гибрид впервые заговорил, голос спросонья хриплый и сухой, почти лающий, каким он бывает, пока не прочистишь горло: «Ты и дальше собираешься ходить за мной, как верный пёс?» — Расслабься и не ворчи с утра пораньше, приятель, я тоже не жаворонок, — в подтверждение своих слов лазурный с мычанием протяжно зевнул, широко раскрыв рот, и сладко потянулся, на что его собеседник только с отвращением поморщился. Эбонитовый нахмурился и презрительно фыркнул, когда продолжил лениво шлифовать на своих коньках в уже выверенном направлении, но вечно неугомонному Голубому Пятну было чуть ли не жизненно необходимо чем-то заполнить унылую тишину, потому он попытался хоть как-то разговорить своего соперника, — Куда ты идёшь? — За рыбой, — он был удостоен сухим ответом. — Что? Снова рыба? — Я не собираюсь тебя обслуживать. Проваливай, если что-то не нравится. Соник нахмурился и немного надул нижнюю губу. Опять огрызается. А вчера был очень даже… приятным. Герой помотал головой, зажмурившись. И пока он пытался разгадать, куда улетучились все вчера приобретённые эндорфины из тела его соперника за одну только ночь, его ноги остановились в дюйме от прозрачного зеркала, инстинктивно забуксовав на месте, чтобы удержать тело от падения. Другой выскользнул из одежды и нырнул прямиком под водную гладь, плавно и грациозно, прямо как выдра, пока чёрное пятно не растворилось где-то в середине реки. Кобальтовый спидстер коснулся голой кистью кристально чистой жидкости, чтобы собрать немного в ладонях и умыться, как тут же со скоростью сверхзвукового ежа одёрнул руку. Крупная дрожь пробежала по его телу, и меньше, чем через секунду, за ней последовали мурашки. Ледяная! Понятное дело, для истинного ценителя понежится на тёплом солнышке идея была мгновенно отброшена. Соник уселся на берегу, подальше от прозрачной стихии, чтобы избежать рецидива со скидыванием в воду (просто на всякий случай). Его зад предательски защипало, но он проигнорировал укус, поморщившись и поджав хвост. Если спереди ему уже перепадало, то сзади до вчерашнего он был совершенной чист. Герой нехарактерно внимательно и спокойно для своего преимущественно гиперактивного СДВГ, делающего для него трудной задачей сидеть на месте и не находиться в постоянном движении, высматривал фигуру своего соперника, нарушающую размеренность тихого течения реки, колесящую под голубоватой поверхностью в шевелениях, которые ему, как прирождённо не умеющему плавать, не дано было понять. Присутствие эбенового ежа как бы воспитывало его. Хотелось меньше метаться из стороны в сторону, как он привык, — возможно, его сдерживала скрытная и осмотрительная натура другого, хотя, вероятнее всего, это был просто высокий шанс больно получить под рёбра, несмотря на то, что Соник легко бы дал бой. Наверное, потому лазурный до сих пор не ушёл. Они сладострастно и плотоядно трахались и тут же собачились, но эти их недавние взаимодействия показали, что всё же существует мизерно маленький шанс, что они могли бы не враждовать. Хмурый мудак работал лучше любой терапии. Хотя, в самом деле, кто мог дать ему терапию, кроме Эми, на этом Богом забытом тропическом раю? Её проблема была в том, что она знала его лично, потому судила не только нейтрально и профессионально, но и глубоко субъективно. Нельзя просто так взять и перестать ёрзать, какая бы у него ни была воля, это так не работает! Да и поздновато ему уже лечиться. Он не был бы Ежом Соником без своей неугомонности. Завидев другое крупное пятно в воде, герой прищурился. Это мог быть камень, речная водоросль или какая коряга, но силуэт шевелился явно не под действием течения и прямолинейно продвигался вперёд. Соник немедленно вскочил со своего места и рванулся ближе к берегу. Глаза расширились, а сердце заколотилось, и только одно предостережение заставляло его мозг пульсировать, которое, он был уверен, ему никогда не придётся вспомнить. Завидев плавник и тревожную тень в воде — кричи. Голубое Пятно приставил руки ко рту и позвал, что есть мочи, надрывая голосовые связки ведущего вокалиста: «Шеедооооооу!»***
Рыбы нет. У природы свои правила. Всё вокруг замирает, если рядом угроза. Отягощающая тишина стоит громче, чем в гробу. Вся мелочь прячется по углам и не смеет шелохнуться в настоящем, ужасающем трепете. Рыба в своей стихии гораздо умнее людей, потому всегда заранее плывёт прочь. Чёрный с красным ёж завис на месте, насторожившись, стараясь прислушаться к каждой новой вибрации жидкости на своей коже, купаясь в лучах утреннего солнца, просачивающихся под водную гладь и сверкающих на его лоснящейся шерсти. Яркий блеск золотых браслетов моментально привлёк хищника. Зверь взревел и несколько отшатнулся, когда его с ужасающей силой ударили в нос. Шедоу рванулся к поверхности и перевернулся, огибая крепкие ряды зубов и рот бестии, в несколько раз большей его. Не слишком крупной для человека, но ощутимо для мобианца. Гибрид скользнул на серую спину, когда тварь высунулась над поверхностью, расплескав воду, и, оттолкнувшись от гладкой и скользкой поверхности хребта брыкающейся животины, спрыгнул на ближайший корень, полоснув когтями по жабрам. Золотой энергетический хлыст обвился вокруг смертоносной челюсти хищницы и стянул, пока ужас морских глубин и главный страх туристов продолжал судорожно трястись из стороны в сторону, вопя и умоляя об освобождении, не хотя быть усмирённым. Жёлтый поток исчез, и тварь оставила его в покое, размыв и растворив в воде на обратном пути оброненные ей капли крови.***
Соник стоял, широко распахнув глаза, застыв в немом трепете и облегчении, когда другой выбрался из воды как ни в чём не бывало, как будто такое у него происходит по меньшей мере каждую среду. Другой наклонил голову, чтобы выгнать из ушей случайно набранную в них в результате недавнего инцидента воду. Герой наконец поднял с пола свою челюсть, застывшую лучше, чем с помощью любой анестезии: «Я думал, акулы водятся в море???» — Ты забыл, где находишься, ёж. В диких джунглях, а не детском саду, ясельной группе, — усмехнулся гибрид неподдельному смятению другого, стряхивая с себя гроздьями капающую воду под недовольные визги «Холодно!» от дрожащего лазурного спидстера, когда на него попадала часть этих капель, — Это бычья тупорылая акула. Они обитают не только в море, но и заплывают в реки. К тому же довольно агрессивны. — Чувак, я только что получил почти сердечный приступ и плюс к причине бояться воды. Его соперник присел у края берега и опустил руки в воду, круговыми движениями вертя что-то в них и как будто бы промывая. Голубое Пятно тихо подкрался сзади, заглянул через чёрное плечо и почти присвистнул, поняв, что это, по всей видимости, малый спинной акулий плавник. А ведь он даже не увидел, когда другой срезал его! Шедоу немного повертел в руках свой трофей и хмыкнул, удовлетворённый. Герой почесал лоб пальцем, уже мысленно предполагая, как возмутилась бы Эми как второй главный гринписовец деревни. «Она не умрёт из-за этого?» Гибрид поднял бровь, окинув другого периферийным зрением: «Это только один. Она будет плавать немного хуже, но не умрёт». — Всё равно это как-то жестоко, дружище. — Я не лишал её всех плавников, как это делают браконьеры, и сохранил наиболее важные из них. Лучше, чем если бы просто убил. Лазурный состроил самое глупо невинное выражение лица из всех: «Она должна поблагодарить нашего вечно сердитого мистера Антигероя за снисходительность». — Я уже говорил. Я не убиваю просто по прихоти, — эбеновый ёж поднялся со своего места с уже очищенным от крови и излишков плавником, — Только из необходимости. — А убить меня — тоже необходимость? — сострил герой. — Это первостепенная цель, ёжик, — он развернулся на сто восемьдесят от кобальтового, натянув одежду и готовясь уйти, — Разумеется, когда я извлеку максимальную выгоду из вынужденного сосуществования с тобой, — его голос немного повысился, интонация изменилась на более игривую, потому укус вовсе не был болезненным. Соник растянулся в ухмылке. — Тогда я посмотрю, как ты притащишь за мной свой толстый зад! Его соперник наградил его взглядом через плечо: «По сравнению с моим, твой сопоставим размером с экватор». — О, я специально каждый день приседаю, чтобы накачать ягодицы, спасибо, что оценил, — насмехался спидстер с самым барственным выражением лица, но он недолго праздновал мнимую победу и удовлетворение от своего подначивания. Соник чуть подпрыгнул и изогнул спину, хвост вздёрнулся, когда резкий и внезапный шлепок вдавился в его мягкие места, а затем низкий голос раздался предательски рядом с ухом. — Смотри. Иначе через пару чилидогов они обвиснут. — В таком случае я буду стараться специально для тебя, красавчик, — герой развернулся, махнув кистью, полуприкрыв глаза и подбоченившись другой рукой, и подмигнул. Шедоу внутренне застонал с нелепого жеста, но удержал фасад. Выражение персиковой мордочки быстро сменилось с заигрывающего на заинтересованное, — Ты схватил её Энербимом за морду? — Да, — прозвучал сухой ответ, уже предвкушающий очередную бомбардировку вопросами. — Без коммуникатора? Ежи пешим ходом, в отличие от их недавнего бега трусцой, двинулись в сторону укрытия. Гибрид не ускорялся, и Соник тоже не торопился идти в отрыв. «Для меня контролировать энергию так же просто, как дышать. Мне не нужно для этого специальных устройств. Он нужен только для наблюдения, связи и отслеживания некоторых показателей». — Считаешь шаги и калории, чтобы следить за фигурой? — синие надбровные дуги прищурились. Эбеновый едко усмехнулся: «Конкретно тебе бы не помешало. У меня живот плоский, в отличие от тебя». — Плоскому парню вроде тебя не понять всю прелесть округлостей, — парировал другой, обводя ладонями свою окатную грудь. Шедоу легко отбил: «Округлости красят тебя только в бёдрах». — Детка, я уже понял, что у тебя кинк на бёдра, не нужно намекать из раза в раз, — Соник подмигнул в очередной раз, и его соперник презрительно фыркнул на потешное замечание, — Никогда не видел его у кого-то вне банды. Искусственный ёж чуть помедлил, как будто бы обдумывая: «Крокодил тоже его использует». — Вектор? Ты знаком с ним? — герой повернулся к гибриду. Другой покачал головой. «Нет. Мельком видел его пару раз, не более того». — Мой коммуникатор не умеет разве что варить кофе и танцевать. Хотя, если подключить его к кофеварке, то умеет! — Голубое Пятно поднял предплечье на уровень груди, чтобы начать теребить устройство на запястье, — Тейлз постарался оснастить его всякой любопытной ерундой вроде интернета, блютуза, радио, сигнализации, отслеживания… Чёрный с красными акцентами ёж немедленно остановился на месте и замер, как статуя. Голубое Пятно тоже замедлил свой шаг, уставившись на спину своего соперника, кобальтовая надбровная дуга изогнулась в непонимании, а руки зависли на месте. Воздух между ними похолодел, а шум природы вокруг стих, когда низкий, огрубевший и заледеневший голос сотряс тишину и приказал. Невероятный контраст с тем, что он слышал до этого. «Проверь его». — Отслеживание? — другой догадался, — Оно всегда отключено по умолчанию- — Живо, — грозный тон напоминал предостерегающее шипение кошки, когда перед зелёными глазами мельком сверкнул кровавый кинжал. — Ладно, ладно, — нехотя согласился герой, возмущённый занудством своего коллеги, — Вот, что и требовалось доказать… — синий ёж пролистал до панели навигации, чтобы увидеть неизменно… включенный трекер? Он что, когда-то сменил настройки? — …Оу. Это сказало Шедоу всё, что должно было. Акульи останки немедленно были отброшены прочь, кулаки с гулким хрустом стиснулись так, что когти почти пробили плотные перчатки, а за ними и кожу ладоней. Эбеновый с шумом выдохнул, и последовавший за ним холод, посылающий морозец по тонкой коже, сообщил Сонику, что, возможно, именно этот парень причина тому, почему на тропическом острове появился район с ледяными горами и замороженным озером. — Я позволил себе немного ослабить бдительность, и что ты сделал? Взял и вывел их на след! Гибрид повернулся к нему, и Соник ужаснулся чистейшей ярости, растекающейся по его загорелому лицу. У него были разные степени гнева и раздражения, но он никогда раньше не видел его таким… животным? Черты лица, казалось, исказились: морда сейчас как никогда напоминала разъярённую нападающую змею, чем что-либо ещё. Уши сплюснулись в раздражении и прижались наполовину к голове, иглы ощетинились, а эти глаза ранили сильнее любых орудий. За плотной стеной злобы и разочарование пряталось предательство. Герой снял маячок и раскинул в руки в непонимающем жесте, пожимая плечами: «Да ладно тебе. Кто станет тебя искать? Мне бы просто позвонили по коммуникато-» Не успел быстрейший из живых договорить в фразу, как его спина впечаталась в неровную твёрдую поверхность, а затем что-то острое вонзилось в его шкуру. Другой резким выпадом швырнул его так, что ствол гигантского дерева с громким хрустом сломался пополам, как будто это сучок, подняв на уши своим падением всех птиц в округе. Бедный его позвоночник. Обида заклокотала глубоко внутри, угрожая вырваться из его горла. Он думал… Он считал, что хотя бы его соперник не станет обвинять его в том, чего он не делал! Пошатываясь, Соник поднялся на ноги, решимость вспыхнула в нахмурившихся изумрудах, когда он решил отплатить тем же, с головой бросившись в атаку. Шедоу заблокировал удар, коньки оставили колею в мокрой траве от того места, где он был изначально, пока он силой пытался затормозить синюю вспышку, а торс отклонился. Два упрямства столкнулись между собой, и у обоих ежей были слишком длинные внутренние рога, чтобы отказаться от борьбы и уступить. Положение эбонитового было не слишком устойчивым, и герой воспользовался преимуществом, чтобы ударить коленом, и хотя предполагалось, что гибрид уйдёт от него телепортацией, он всё же принял толчок в живот, сплюнув, но воспользовался моментом, чтобы сбить единственную опорную ногу, обёрнутую спортивной лентой (более того, ушибленную, как он помнил точно), подсечкой. Кобальтовый спидстер взвыл от боли уже начал падать, но его оппонент перегруппировался и схватил его за грудки, приподняв на несколько дюймов над землёй. Укол и раздражение встретились с гранью бешенства. «Думаешь, я хочу быть выебанным каким-то левым мудаком, как подзаборная шлюха?» — тон Шедоу охрип и отяжелел до неузнаваемости, как будто за него сейчас говорил кто-то другой. В левом глазу лопнул маленький капилляр, и кровь тонкой рекой расплылась по белоснежной склере, как будто бы вытекая из красной радужки. — Но ты же хотел трахаться, — герой укусил в ответ. Соник кряхтел, вырываясь из захвата, пинаясь ногами, пока не решил жёстко полностью оторвать от себя эбеновые руки с красной полоской, вырвав со своей груди несколько клоков персиковой и синей шерсти, упавших в траву между ними, и отпрыгнул назад в паре сальтоподобных движений. — Моё желание не равно согласию, — шипел его соперник сквозь плотно стиснутые зубы. Его ноги дрожали не то от чистейшей ярости, не то от усталости, не то от того недавнего удара, который он получил. Расстояние между ежами снова стремительно быстро сократилось; кобальтовый спидстер отметил, что рывок другого и близко не такой свирепый, как в их недавних сражениях, потому отразил его с лёгкостью. Шедоу отскочил назад, и спустя только половину секунды от того, как эбеновые ноги коснулись земли, он уже отбивал руками сессию из ударов. «С кем ты тогда спал, если ты такой конфиденциальный?» Искусственный ёж подгадал момент и выбрал прореху в обороне своего оппонента, чтобы одним мощным ударом из своей защитной стойки с наполовину поднятыми к лицу кулаками перевернуть расклад сил в свою пользу, вырвавших из бесконечного круга обороны. «Это не твоё собачье дело». Горький и острый запах забивал весь окружающий раскалённый добела воздух тяжёлой тучей, заставляя продолговатый нос подёргиваться: «Лихо дерёшься, — Герой зарычал, когда тёмная рука в перчатке прошлась в миллиметре от персикового лица, увернувшись, уйдя вниз в стойку на руках для своих классических брейк-данс ударов, — Но перед каким-нибудь альфой не устоял бы, а?» — Я… — Ненавистное слово «слаб» обжигало кончик его языка, но он проглатывал его, только сильнее стискивая зубы. — Что? «Слаб»? — подсказал Соник, — Боишься даже сказать это? Другой отскочил, увеличив расстояние буквально на ярд. Лицо исказилось в кривом оскале, белые клыки на фоне ровных рядов зубов казались ещё крупнее, а из горла сочилось агрессивное животное рычание. «Я не слаб». — Настолько, чтобы пойти воровать еду ночью? — продолжал надавливать спидстер. Лазурный прекрасно видел, что Шедоу сдаёт позиции. Каким бы сильным в действительности он ни был, сейчас для него это казалось нелёгкой задачей: мышцы натянуты так сильно, что готовы порваться, тело твёрдое, как сталь, и пульсирует, а ноги подрагивают, но вы бы с трудом сказали наверняка, не прочувствовав на себе пару затухших к концу манёвра ударов. Возможно, он немного перестарался, но ему ни капли не стыдно. Нисколько. Ничуть. Тело гибрида не просто затряслось, завибрировало, глаза загорелись, голова и корпус опустились, а уши только сильнее приплюснулись, когда яркая, грубая и хаотичная энергия, совсем не похожая на ту изящную золотую, потрескивающая на кончиках пальцев, пробежалась через всё смольное тело, вздымая шерсть, и, когда зубы заскрежетали, а тело внезапно выпрямилось, поразительная и продолжительная вспышка импульсивного взрыва, изливающая всю накопленную ярость ежа из чёрного дерева, отбросила Соника далеко прочь. Хаос Бласт выжег всю поляну вокруг них, оставляя за собой только уродливую мёртвую землю, и фигура его соперника казалась ещё только более тёмной среди чёрного дыма и пепла. Почти потухшие зрачки смотрели куда-то в сторону, в землю, выражение лица пустое и матовое, окаймлённое прахом ранее прекрасной растительности. Шедоу тяжело и глубоко дышал, безжизненный голос рискнул прорезать совершенно мерлую тишину: «Глаза б мои больше тебя не видели».***
Битва была, безусловно, зрелищной и занимательной, но Вектор никак не мог отделаться от ощущения, что наблюдает за ссорой старой женатой пары, а не столкновение двух заклятых и сильных соперников. Крокодил потёр подбородок своей длинной морды и отбросил бинокль. Он и так видел больше, чем ему следовало бы. Детектив ползком пролез мимо кустов, в которых прятался, и отряхнулся. За всей суматохой дуэт не заметил его. Телезвезда в последний раз оглянулся через плечо и зажмурился от интенсивного высвета, как гром поразившего джунгли. Вектор тихо усмехнулся, прежде чем удалиться. Милые бранятся — только тешатся.