Циклон

Соник смотрит вдаль на ярко-синий, бездонный океан, мирно колышущийся в своих мерных приливах и отливах. Тёзка некоего черного ежа из-под зонта укрывает собой тоскующее лицо, полуприкрытые тускло-зелёные глаза. Лазурный уже наверняка продавил красный след на своей палевой щеке рукой в перчатке, которая покоилась на лице ближайшие полчаса. Было легко симулировать привычную бодрость, как спрятать засосы и синяки под шарфом, — он был очень хорошим актёром. Но здесь, наедине с собой, ему не нужно держать жизнерадостный фасад, потому он мог позволить себе уже не первый час сверлить дыру в одной точке, надеясь поджечь воду. Во что он позволил себя превратить? Пустое отсутствие мыслей прервала новая широкая тень, нависшая над ним чёрной тучей. Кобальтовый спидстер лениво поднял взгляд по зелёно-жёлтому корпусу напротив и стал ещё более скучающим. Он и так чувствует себя паршиво, ещё и этот кожеголовый нарисовался. — Я присяду? Соник неопределённо махнул рукой, прежде чем вернуть её на припухшее место на щеке: «Валяй». Детектив-телезвезда с протестующим скрипом шезлонга приземлился примерно в футе от сжавшегося синего тела и направил взгляд ровно и прямолинейно в точку на горизонте, которую другой уже успел изучить вплоть до атома. Они какое-то время молчали, прислушиваясь к тому, что говорит им соленый морской бриз. Соник чуть отвернул голову, надув нижнюю губу, и стал рассматривать ручку его зонта от солнца, решив нарушить молчание: «Чего тебе?» Взгляд крокодила скользнул к собеседнику, лёгкая усмешка позволила себе поселиться на его лице: «Не могу больше смотреть, как ты вздыхаешь, как будто тебя бросила девушка». Соник на это только цинически фыркнул и нахмурился ещё больше. Вектор спокойно продолжил: «Я всё знаю. Не нужно никого выгораживать». — Ну молодец. Возьми с полки пирожок, — Голубое Пятно чуть приподнял голову и отвёл руку в сторону, чтобы затем шлёпнуться подбородком в аккурат на неё, и наконец повернул глаза к крокодилу, — А дальше что? Посадишь его за кражу, а меня за сокрытие? — Надо отдать тебе должное, без тебя я бы никогда не вышел на след, — Соник только глубже нахмурился и вернулся к рассматриванию волн всего в нескольких ярдах от его ног. Крокодил тихо прыснул и состроил своё лучшее покровительственно-горделивое выражение, — Конечно, в этой истории есть всё, что нужно для успешного реалити-шоу, — он прикрывает глаза и театрально прикладывает руку к сердцу, перечисляя, размахивая другой, — Скандалы, интриги, расследования, драма, предательство, неожиданные повороты, о, этот сюжет мог сорвать куш! Взорвать рейтинги! — Вектор сделал паузу. Он позволил себе немного прислушаться к тихому гулу ветра, мирно треплющего пальмовые листья над ними и хлипкие доски лачуги, и шуму прибоя. Соник коротко поймал его периферийным зрением. Массивные руки мягко опустились на колени, зелёные веки полуоткрылись, и зрачки цвета золотарника обратились к ежу рядом с ним — ласково и по-отцовски, — его голос чуть более обходительный, нежный, чем когда-либо, — Но знаешь что, парень. В жизни есть вещи поважнее, чем деньги. И когда я это говорю, тебе лучше прислушаться, потому что я очень люблю деньги. Синие веки печально опустились наполовину, рука покинула щёку, свесившись между колен и скрестившись со своим двойником: «Он доверился мне. И я подорвал это доверие». — Я думаю, ты не совсем верно ставишь вопрос, — крокодил слегка, насколько могла позволить его груда жёстких и твёрдых, как камень, мускул, хлопнул по плечу ежа рядом с ним, — Он растерян. И не знает, чему верить. Но одно я могу сказать точно: если это действительно было доверие, оно не уйдёт так просто. Даже разбитую однажды вазу можно собрать вновь. Соник поднимает на собеседника заново приобретающие краску, приоткрытые изумруды, прежде чем снова направить их прямо на блестящий океан. Он позволяет хрупкой надежде просочиться в его сердце. Спидстер со стоном медленно поднимает с шезлонга своё во всех местах затёкшее тело на негнущиеся ноги, когда детектив вновь обращается к нему, одобрительно кивнув головой. — Иди к нему. Он тебя ждёт.

***

Соник тоскливо повертел в руке длинный стебель одной из насыщенных, глубоко кроваво-красных баркароле. Крупные бархатные соцветия на продолговатых побегах высотой чуть ли не с Тейлза, даже без пёстрой обёртки. Это небрежно и непретенциозно, зато понятно и просто, как он сам. Герой бросил розу к своим коллегам и, обречённо, тяжело и даже в некоторой степени раздосадованно вздохнул, обернул букет руками и всё же с шелестом протиснулся через кусты, опоясывающие от незваных гостей временный лагерь посреди джунглей. Соник затаил дыхание и сглотнул. Чёрные уши немедленно дёрнулись, регистрируя шорохи. Шедоу плавно повернул голову, потемневшие рубины тут же перетекли в изумруды, встретившись взглядами, и мурашки, коротко пробежавшие по васильковой шкуре, не предсказывали её обладателю ничего хорошего. Его соперник пристально изучал его, словно прожигая дыру через всё его существо (а может, он представлял расправу над синим ежом самыми жестокими методами, кто знает?), прежде чем медленно подняться с того места, где он ковырялся в земле. Секунды растягивались в минуты, в часы. Голубое Пятно мог наблюдать, как в замедленной съёмке, искажающиеся в ярости черты другого. От опустошённой меланхолии до красочного, насыщенного гнева. Загорелое лицо покраснело от ярости, грудь надулась от всего резко втянутого в неё воздуха. — Ты. Одно короткое, простое слово запугивает сильнее дула пистолета, приставленного к виску. — Шед, я… Герой был тут же прерван: «Я надеялся, тебе хватит твоего жалкого коэффициента умственного развития, чтобы понять культурное «отъебись», щегол». Его соперник стиснул кулаки так, что лазурный мог наблюдать все вздувающиеся и пульсирующие реки вен, пробегающие под угольной шерстью, и двинулся в направлении спидстера, мучительно медленно, излишне грациозно переставляя ноги, с прямой и ровной, как скала, осанкой. — Да послушай же меня! — выкрикивает спидстер, театрально размахивая розами почти перед своим носом, громче, чем обычно, когда его голос невольно повышается на октаву, — Не начинай! Тебе обязательно каждый раз драться, прежде чем поговорить?! — Мне не о чем с тобой разговаривать, — искусственный ёж немедленно шипит с желчью, солёно выплёвывая поочерёдно следующие слова, — Пошёл. ВОН. — Ладно, хорошо, ты злишься, я понял, — Соник выставил руки перед собой в защитной манере и почти попятился назад, перенося вес на дальнюю ногу, когда расстояние между ними сократилось до чуть больше, чем вытянутой руки, — Но эй, я просто хочу очистить воздух! Сколько можно быть в постоянной ссоре?! Гибрид снова собирался едко ответить, уже открыв рот, но его опередили, стыдливо подсунув букет прямо ему под нос. Быстрейший из живых едва разборчиво бубнит, отведя взгляд в землю и в сторону: «Прости». Шедоу раздражённо закрывает глаза и стискивает челюсти, скрежет разносится по джунглям, когда ровные ряды зубов сталкиваются, торс почти дрожит, а вена на виске вздувается. А затем налитые кровью радужки снова обнажаются, чтобы выстрелить кинжалами. «Славно, что ты сам принёс то, чем я могу разодрать твоё надменное и мерзкое лицо!» Эбеновый резко выхватил букет у того из рук, заставив его пошатнуться, и уже был готов замахнуться. Соник зажмурился, выпрямившись и стиснув кулаки, и морально приготовился к удару, не собираясь уклоняться. В какой-то степени он это заслужил. Но как раз в тот момент, когда нежная кожица цветков должна была соприкоснуться с его щекой, расцарапав лицо в сильнейшей пощёчине, рука в перчатке выронила букет, тёмно-красные лепестки с шумом рассыпались по земле. В ту же секунду его соперник упал с болевым криком, скрутившись, судорожно зарываясь когтями в землю, пытаясь разрыть как можно больше рыхлой почвы. Голые ладони продолжали вцепляться в грунт, пока их хозяин дрожал и изгибался на четвереньках, пытаясь скрыть все первичные признаки своей неописуемой боли. Герой завис на месте, опешив, пока его не вывел из транса очередной вскрик и отрывистый, но всё ещё угрожающий, агрессивный голос. — Убирайся. Убирайся отсюда К ЁБАНОЙ МАТЕРИ. — Эй, эй, что за чёрт?! — Шедоу ближе прижался грудью к земле, приподнимая нижнюю часть тела, стискивая в руках комки выскребенной грязи. Голубое Пятно, не зная, что делать в такой ситуации, присел на корточки рядом с ним, мягко коснувшись эбонитовой спины в немом утешении, — Ты в порядке, приятель? — Кобальтовый спидстер немедленно одёрнул руку, как от кипятка, потому что тело его соперника послало импульс сильнейших, щипающих вибраций — естественная реакция на раздражитель. Шерсть тут же поднялась дыбом в том месте, где Соник коснулся другого ежа, его иглы ощетинились, сильная дрожь начала расползаться по всей шкуре от точки, как растёкшаяся тушь на тонкой бумаге. — Не. Трогай. Меня. Блять, — чёрная с красными акцентами голова вздёрнулась вверх, пока эбеновый ёж рыча отчеканивал каждое слово, и быстрейший из живых увидел теперь потемневшие и немного дезориентированные багровые глаза. Хрустальные капли болевых слёз, собирающиеся в уголках глаз, которые тот немедленно втянул обратно. Шедоу поразил очередной приступ, и тогда он прокусил губу, сильно, до крови, сдерживая скулёж чистой агонии. Густая струя прокатилась по его губам, грязная, смазывающаяся, и гибрид, вновь согнувшись, пытался скрыть капающую, чем дольше стекающую, тем более зеленеющую жидкость. Соник замахал руками, потому что, во сколько бы экстраординарных и чрезвычайных ситуаций он ни попадал, эта переходила все границы: «Слушай, чувак, я, конечно, уже однажды сказал, что у тебя лицо зелёное, но это была метафора! Сейчас оно реально зелёное!» Его соперник пересел на колени, закрыв рот рукой и вцепившись в ладонь клыками, пока кровь, позеленевшая и чужеродная, продолжала вытекать из такого же позеленевшего лица — загорелая кожа теперь казалась примерно оливковой, нездоровой. Это пришло немного раньше, чем ожидалось. Разумеется, всё обязательно должно было пойти не так, когда этот синий ёж был вовлечён. Снова. Стыд запульсировал в его жилах, вкупе с отвращением к себе, и сейчас Шедоу всё равно предпочёл бы разбить лазурному лицо, но не мог пошевелиться без судорог. Малахитовые глаза метались от его болезненного лица, содрогающейся в тяжёлом дыхании груди до небрежно свисающих ножен с бесконечно расширяющейся и сжимающейся щелью, из которых уже выглядывал по стойке смирно, отнюдь не от возбуждения, распухший в приапизме член; отверстие мочеиспускательного канала неестественно широко раскрыто и сочится жидкостью. Герой понятия не имел, чем именно занять свой взгляд, и решил остановиться на грязно-зелёной субстанции, уже полностью растворившей в себе привычный красный, и из любопытства протянул руку… — Н-не смей! — каким-то образом искусственный ёж нашёл в себе достаточно сил, чтобы сверкнуть резким, устрашающим взглядом и хлопнуть другого по руке, хотя последующий болезненный стон явно испортил эффект, — Ннннрггх. Это желчь. Очередная мощная схватка скрутила живот эбонитового, гибрид раздвинул колени и с силой и приглушённым булькающим звуком нажал на низ желудка. Шедоу тяжело дышал и нехарактерно громко кричал, уши плотно прижались к черепу, а из его уст сыпались самые разнообразные отборные маты, которые герой даже не предполагал, что вообще существуют, а по ногам в больших количествах стекала полупрозрачная зеленоватая жидкость, пачкая собой всё вокруг. Замешательство и непонимание сменились некоторым сочувствием и озабоченностью, Соник коротко закусил губу, а затем резво помотал головой в стороны, возвращая в изумруды первоначальную решительность, с которой сюда шёл. «Я могу что-нибудь для тебя сделать?» — Съебаться нахуй. — Всё, кроме этого. Соник был исключительным придурком и редкостным распиздяем, но даже Шедоу знал, насколько другой мог быть настойчивым, если бы захотел, учитывая, как избалованный герой любил получать то, что ему нужно. В этот раз быстрейший из живых не стал играть в дурачка: зелёные глаза тверды, как скала, и нахмурены, поза выпрямлена, но натянута, готовая вот-вот рвануться, демонстрируя, что отступать он точно не собирается. Так что эбеновый сдался. И не то перемешавшиеся в кашу гормоны толкнули, не то нервные клетки подсказали, что однажды его всё-таки разорвёт пополам от боли, оставив только оболочку, — он всеми фибрами души, которая только могла у него остаться в его абсолютно выгоревшем к жизни существе, проклинал своё тело. Пот струился рекой, даже попадая в глаза, под которыми тянулись безобразные морщины. Он слишком устал от всего этого дерьма, чтобы и дальше его выносить. Для него всё было кончено. — З-земля, — с переменным успехом смог процедить он сквозь стучащие зубы, морщась от каждого, с трудом выговоренного, слова — Насыпь….нргх….мягкой п-почвы…. Дважды просить было не нужно — горка рассыпчатого грунта образовалась вплотную к чёрным ногам со скоростью звука. Гибрид осторожно взялся за основание своего пульсирующего ствола; схватка спазмом стрельнула в его спину и прошла насквозь через всю систему, когда он выгнулся с мучительным криком. Очередная брань сорвалась с его языка, когда помёт стал протискиваться в его опухший пенис, чтобы в конечном итоге пройти через гибкую уретру. — Давай, Шедоу, тужься! Дыши?! Я понятия не имею, как это работает- — Не…кх-ха…ободряй меня… — стеклянный и заплывший, взгляд его соперника больше не имел той устрашающей силы. Шедоу нуждался в опоре, чтобы снять нагрузку со спины, и лазурный, оказавшись в критической близости, дал возможность обмякшим рукам, согнутым в локтях, устроиться на его плечах. Эбонитовый изо всех сил пытался заставить себя правильно дышать, но эта поездка кардинально отличалась от привычного спринта, — Блядство. Другой пах такой искусственной и неестественной стерильностью: больницей, спиртом и, хуже всего, формалином — запахом умерших и операционных. Неприятная вонь щекотала нос, заставляя морщиться, — Соник прежде ничего подобного не чувствовал со стороны своего соперника. Гибрид издал рык, когда он толкнул, чистая агония достигла своего пика, а затем наступило кратковременное драгоценное освобождение. Эллипсовидная форма упала в рыхлый грунт между их ногами. Яйцо мгновенно принялось насасывать влагу из окружающей среды и разбухать после снесения, и что-то размером примерно с лимон постепенно становилось только крупнее. Негодование и любопытство перебороли почти испуг, и кобальтовый спидстер взял его в руки, чтобы с интересом разглядывать. Тёплое, влажное, мягкое и гладкое, почти как желе. Странное на ощупь, даже через перчатки. Светло-красная блестящая штуковина без твёрдой оболочки, ни капли не похожая на то, что ты привык разбивать на сковороду каждым утром, примерно в центре которой шевелился более тёмного цвета зародыш. Соник мгновенно съежился и почти бросил его на место. — Это всё? — Голубое Пятно поднял своё перекошенное лицо к другому, пренебрежительно быстро стряхивая с перчатки бледно-зелёную слизь, оставшуюся от яйца. — Ещё… пь…яяааать, нгха! — гласные растягивались в криках и стонах, когда оставшаяся часть кладки сдвинулась вперёд по яйцеводу. Его и без того впалый живот втянулся вовнутрь и напрягся, новый отпрыск был уже на подходе. — Сколько?! — герой рефлекторно схватил своего соперника под мышкой, поскольку его торс начал падать, когда очередное яйцо начало быстрее скользить по проходу, и Шедоу уже почти задыхался. Гибрид упёрся лбом в синее плечо и выгнулся, когда оно уже было готово присоединиться к своему сиблингу, — Но это просто безумие! Одно за другим яйца стали проходить через дрожащее тело Шедоу и были аккуратно вытолкнуты на землю, играющую роль подобия гнезда, осев в огромном количестве слизи. Соник с тревогой и невысказанным опасением наблюдал, как тот, кто выглядел, как идеальный искусственный ёж, давил: мышцы не прекращали сокращаться, чтобы продолжать выталкивать это нечто, паразитов, ожидающих, когда их поместят в коконы для вылупления, из своего организма. Когда вышел последний, гибрид упал на спину недалеко от того места, на котором сидел, очень медленно и чересчур глубоко дыша от усилий с пустым, разбитым взглядом на его наконец-то начинающем возвращать краску лице. — Как же хуёво я себя чувствую. Просто пиздец. — Я даже не- — Просто заткнись, — не успел Голубое Пятно договорить, как его тут же оборвали. Синий ёж открыл рот, прямо как рыба, уже готовясь выпалить: «Но я же ещё ничего не сказал!», но ему не дали и шанса. Другой снова отрезал, — Что бы ты ни говорил, это всё полная херня. Герой немного нахмурился и надулся, скрестив руки на груди, и бросил взгляд в землю: «Слушай, я извинился. Что ты ещё от меня хочешь?» — Ты прекрасно знаешь, насколько я ненавижу манипуляции, — другой медленно приподнялся и сел к лазурному ежу спиной, взгляд крайне слабый, а уши опущены. Эбонитовый протянул руки, чтобы приобнять себя за плечи, пытаясь скрыть лёгкие подрагивания, — Так что, думаю, ты доволен, играя со мной, да? Ты приходишь каждый раз и обнажаешь то, что я навсегда хотел оставить при себе. Пожалуйста, просто оставь меня в покое. И тогда на Соника накатила новая волна сожалений. Кобальтовые придатки на голове откинулись назад, пристыженные, глаза полузакрылись, изучая что угодно — носки ботинок, траву, гальку — только не тёмную фигуру, кажущуюся отсюда слишком маленькой и изнеможённой. Никогда, никогда прежде его соперник не использовал этику вроде пожалуйста, тем более столь подавленным, совсем не яростным, тоном. «Это было простое недоразумение! Клянусь, всё только между нами!» — Ты втёрся ко мне в доверие и воспользовался этим, — гибрид покачал головой, — Это всё. Нет причин разгребать пепел. — Я знаю, что облажался. Тебе не нужно втирать это, ладно? Просто… просто послушай меня, хорошо? — герой ненадолго отворачивается и потирает шею, обдумывая, что он хочет сказать, — У меня нет возможности сгладить ту глупую ситуацию, как и все необдуманные слова, но эй, я пытаюсь! Я не смогу доказать тебе свою искренность, если ты не дашь мне шанса! — Шедоу ничего не говорит, но и не прерывает, внимательно слушая, что Соник расценивает как призыв продолжать, — Я действительно ругаю себя, если тебя это обрадует. Поэтому прости. Ты такой сильный, умный, храбрый, находчивый, глупо красивый, что я… — Решил добавить меня в безграничный список своих очевидных влюблённостей, — наконец-то подаёт голос эбеновый, впервые развернувшись к другому лицом, в своей фирменно позе со скрещенными руками. — Чт- эй! — кобальтовый спидстер дёргается вперёд, надувшись, как смущённый подросток, коим он и является, и заливается краской, — …Погоди, — вдруг продолжает он уже с интересом, — Прям-таки очевидных? — Кристально, ёжик, — невозмутимо отвечает его соперник. И теперь он даже жалеет, что вообще сюда пришёл. Соник не отшучивается, как он привык делать на эту тему, а стоит, будто бы обдумывая, прежде чем попробовать с самой глупой интонацией: «Тааак… Я прощён?» — А ты хочешь быть прощённым? — рубины обратились к изумрудам, и герой комично закивал с выпученными глазами, удивлённый, — Тогда не задавай тупых вопросов, — лазурный слегка улыбнулся. Синие уши снова встрепенулись, приободрённые. Похоже, этот эджи сварливый ёж наконец вернулся — а значит, кобальтовый действительно прощён. Эбонитовый, прихрамывая и держась за поясницу, со стоном снова опустился на землю, на корточки, потому что, как бы сильно он ни хотел произвести впечатление, стоять сейчас для него было сопоставимо с очередной пыткой, — Нннгх. В рот я всё это ебал. — Следи за языком! — весело подтрунивает Соник. — Я бы посмотрел, как бы ты воздержался здесь от брани, — искусственный ёж с гримасой чистейшего отвращения и презрения повернул голову к главной причине своих страданий, чтобы посмотреть, как зародыши движутся внутри каждого из яиц, — Я должен был уничтожить их Хаос Бластом, но теперь у меня не хватает на это сил. За те пару дней, что я буду восстанавливаться, они могут вызреть даже без специальных питательных оболочек. — Это дико, чувак. Мобианцы не несутся. Ну, во всяком случае, не таким образом, — быстрейший из живых почесал ухо, а затем лоб, сосредоточенно нахмурившись, — Нет, конечно, однажды Наклз узнал, что обычные ехидны откладывают яйца, и возомнил себя наседкой. Это мы уже проходили. Бррр, — он показательно вздрогнул с брезгливой гримасой, дёргая руками. — Даже после всего увиденного ты продолжаешь считать, что я обычный ёж? Ты поразительно глуп, — усмехнулся гибрид. — Ну уж какой есть, — Голубое Пятно показательно обвёл другого взглядом с головы до ног, — Твоя внешность не позволяет думать иначе. — Фасад обманчив, ёжик. Мои инопланетные предки были рептилиями. — Тайм-аут, — Соник резко выставил руку в знаке «стоп», — Стой, прямо здесь. Ты начинаешь звучать как Стикс. Я не выдержу очередного подтверждения безумной теории заговора. Одной из множества. — Тебе знакомо явление партеногенеза? — герой отрицательно покачал головой, и Шедоу вздохнул с прикрытыми глазами, вполне ожидая, что таких умных терминов, разумеется, не водится в синей голове, — Самки некоторых неантропоморфных пресмыкающихся способны откладывать оплодотворённые без самца яйца, из которых вылупляются такие же самки. Существует его разновидность для мужских особей — андрогенез. — И ты…? — осторожно пробует лазурный. — Да. Я делаю именно это, — кобальтовый спидстер выглядит несколько испуганным, и гибрид в очередной раз вздыхает, готовясь объяснять то, что, он надеялся, ему никогда не придётся афишировать, — Во время периода спаривания в утробе каждой особи формируется кладка. Вынашивание полноценного потомства — это процесс, требующий затрат огромного количества ресурсов, к которому никто не хочет прибегать, поэтому, чтобы обеспечивать разнообразие генетического фонда, когда две из них сталкиваются, они начинают борьбу, в процессе которой более сильный осеменяет слабого. Если особь не оплодотворена к концу цикла, она откладывает оплодотворённую партеногенезом кладку, дублируя себя, тем самым подтверждая, что она сильнее других. Соник с кряхтеньем плюхнулся на землю рядом, в зоне досягаемости другого, но не слишком близко, и уставился. Герой принялся разматывать ряды белой ленты, бросая её рядом, чтобы освободить руку от перчатки. И тогда смешная персиковая ладошка, которые он всё время прятал, ткнулась в нечто скользкое и упругое, с любопытством разминая и изучая незнакомую текстуру. — Во имя всего святого, Шедс, как эта штука прошла через твой грёбаный член? Почему член, в первую очередь??? — Голубое Пятно оценил, как яйца продолжали стремительно расти и теперь были размера примерно их тел, — Для этого существует задница. — Чтобы сразу откладывать их в коконы или в других партнёров, — гибрид устало потёр переносицу. — Ты поэтому такой широкий? — недоверчиво сощурился лазурный. Шедоу только раздражённо закатил глаза: «Не настолько. Мой обхват немного неординарен для мобианцев, да, но это вполне допустимо. И из-за этого мне не хватает объёма мочеиспускательного канала, чтобы они проходили безболезненно. Пропорции тела просто не позволяют иметь больше». — Ты не мог взять нормальное деторождение от своей другой половины? — кобальтовый спидстер поднял руку, чтобы осмотреть свою ладонь, теперь вымазанную в бледно-зелёной слизи, смазке, мускусе, что бы это ни было. — Тогда я бы был женщиной, — эбонитовый спокойно отвечал на вопросы, но никогда не встречался с собеседником взглядом, уставившись либо в определённую точку вдали, либо с презрением или даже чистой ненавистью на свой выводок, — Все приспособления моих чужих генетических доноров направлены на создание мощной и огромной армии. Это очень воинствующая раса, существующая только за счёт порабощения других. У меня нет матки. Только яичник и яйцевод. — Я заметил, — многозначительно поддразнил спидстер, на что его соперник глубоко нахмурился, — И ты хочешь их уничтожить, — Соник неопределённо повёл рукой, и он был бы только рад пошутить ещё и про курицу или ежа, но он едва выкарабкался из немилости со стороны своего соперника. Герой бросил короткий недоверчивый взгляд на другого, получив в ответ кивок, — Но вместо них ты взорвал меня? — Голубое Пятно продолжал размахивать рукой в сопровождающих жестах. Ещё один кивок. Кобальтовый спидстер подпёр подбородок ладонями, как обычно делал, пока на него ни снизошло прояснение, — Но, теоретически, ты мог бы забрать у меня часть сил через, ну… Его соперник в ответ почти весело фыркнул: «И ты вот так сразу предлагаешь мне быстрый перепихон». Соник тут же взволновался, покрываясь волнами, уже готовый возмутиться, но другой продолжил, едва он успел открыть рот, чтобы оправдаться: «Ну вперёд». Сказать, что герой опешил, было бы преуменьшением. Лазурный глупо хлопал глазами, наблюдая, как другой опустился на землю, закидывая одну ногу повыше, демонстрируя себя. «Я сейчас довольно чувствителен». Герой нервно усмехнулся, никак не ожидая, что его соперник станет предлагать себя: «Я уж думал, ты со злости порвёшь мне либо лицо, либо шлюз. Возможно, всё сразу». Он был награждён особенно бурным взглядом: «Я даже не знаю, когда в следующий раз смогу нормально сходить поссать. Это будет похоже на то, словно я второй раз, блять, рожаю. Порой кажется, что проще отрастить себе новый член, чем терпеть этот пиздец». Гибрид поморщился от одной мысли. Кобальтовый спидстер устроился между чёрными ногами с красной полосой, и только сейчас обратил внимание, что ножны другого продолжали неправильно свисать из мешка, а из кончика длины, выглядывающей из щели, похоже, капала кровь. Соник вздрогнул, наконец понимая, о чём говорит гибрид. Это должно быть травмирующе. «Бери, пока дают». Целовать его соперника сейчас было ужасно неловко, несмотря на то, что они это уже проворачивали; взгляд Соника метался вверх и вниз, пока он сам размышлял, с чего лучше начать. Шедоу закатил глаза и, схватив другого за щёки, сам втянул в поцелуй, голодный, но мягкий. Гибрид безжалостно сминал чужие губы, аккуратно перебирая поочерёдно то верхнюю, то нижнюю, что заставляло героя пьянеть от головокружения и сладко мычать, млея от блаженства. Эбеновый откинул голову назад, горделиво взмахнув колючками, тем самым отстранившись. «Собираешься стесняться меня, как школьница, просто потому что я тебе нравлюсь?» — Спасибо, я очень ценю, что ты нашёл время сообщить мне об этом, — Соник ловко восстановил самообладание и сам жадно впился в чужие губы, на что гибрид лишь усмехнулся. Глубоко и волнующе, но так осторожно в своих незабываемых исследованиях, прижимая тела ближе друг к другу и сгорая от контакта, прежде чем герой решил, что для его языка есть более хорошее применение. Голубое Пятно опустился, чтобы оставить лёгкий поцелуй на шее, а затем провести дорожку языком к ключице, груди и наконец достичь цели — твёрдой бусины соска, спрятанной глубоко под чёрной шерстью. Шедоу невольно вздрогнул и зашипел в ответ на лечение, горячий рот слишком сильно обжёг чувствительную плоть. Красный ровным слоем растёкся по загорелому лицу. Румянец цвёл, полнокровный, здоровый, восхитительно яркий, как и стремительно заживающая ранка на губе. Струп тоже коричнево-красный, совсем без зелёности. Красиво. — На что уставился? Подхриповатый голос вывел Соника из транса, и тогда он понял, что какое-то время просто пялился на алое лицо своего тяжело дышащего соперника. Герой смахнул помрачение, покачав головой. «Просто красный идёт тебе намного больше больного зелёного». — Подлецу всё к лицу, — съязвил эбеновый, явно гордясь собой, но всё равно пыхтя от лёгких ласк, на которые сейчас очень сердечно отзывалось его тело, — Только моя кровь зелёная. Голубое Пятно шутливо оглядел его с ног до головы: «Ты не всегда так плохо выглядишь, — он озорно ухмыльнулся, — Вполне себе живой и румяный». — Ну спасибо. Но она не может быть получена в том виде, в каком она существует в моём теле. На любое внешнее воздействие гемоглобин начнёт распадаться. — А у меня не упадёт от всего этого научного бреда? — сострил Соник, подняв бровь, со своим лучшим выражением лица. — Для начала, у тебя даже не до конца встал, ёжик, — другой хлопнул его в низ живота и прижал руку к яичкам, ещё покоящимся в мешке, так, что герой аж немного подпрыгнул с лёгким визгом «Ай!». — Упс, — шутя отмахнулся кобальтовый, — В свою защиту скажу, что у тебя вообще не встал. — Я буду болеть несколько дней, так что он и не встанет. С моей стороны это необязательно. Гибрид принялся твёрдо накачивать длину лазурного, и тот, в свою очередь, чтобы окончательно не упасть в грязь лицом, зажмурился и сглотнул сильно нуждающийся скулёж. Соник приоткрыл один глаз и заговорил, чтобы отвлечь себя от трогательной заботы внизу: «Так, х-ха, что, говоришь, с твоим гемо-что-то-там?» — Он будет разлагаться на биливердин — зелёный жёлчный пигмент, чтобы убить посторонние организмы. Так что, когда я пускаю кровь, это практически чистая желчь. Это может также быть приспособлением для самозащиты, но на этот счёт я могу только теоретизировать, — он тихо задумчиво прогудел, удовлетворённый, поскольку пенис другого теперь стоял готовый по стойке смирно. Искусственный ёж невозмутимо коротко облизал пальцы и зачерпнул рукой смазку, какую мог собрать, чтобы нанести дополнительный слой на твёрдый и пульсирующий ствол, — Доктор мог сохранить мне зелёную кровь, но тогда бы я не выглядел, как выгляжу. Он хотел, чтобы я был максимально похож на мобианского ежа. Я до сих пор без понятия, как ему это удалось. Соник прельщающе осклабился: «Значит, я должен благодарить его, раз он создал такого нереально горячего парня?» — Пытаешься меня обольстить? — чёрная надбровная дуга безынтересно выгнулась, смещая красные продолговатые акценты век. — Рад, что ты заметил! Гибрид весело фыркнул и загадочно усмехнулся: «Смотри действительно не влюбись». — Или что? — не мешкая парировал лазурный, определённо зная, как подчеркнуть своё тело в такой момент, — Боишься не отказать? Шедоу ничего не ответил. Они танцевали вокруг этой темы уже во второй раз за сегодня. Конечно, всё можно было списать на глупый флирт сильно возбуждённых молодых людей, но у кобальтового всё равно что-то упало в желудке. Эбеновый не стал заострять внимание на густеющей неловкости и повёл бёдрами, подстрекая героя обратить на него внимание. — Я достаточно расслаблен даже без растяжки. Вставь его, — от томного, грязного комментария всё внутри Соника запульсировало и стало на несколько градусов выше, во рту пересохло, когда он попытался собрать всё оставшееся самообладание, чтоб согнать жар с лица. Он повиновался, подняв гладкие, лоснящиеся колени, когда медленно набивался вглубь тесной дыры. Гибрид покраснел ещё сильнее, не столько от смущения, сколько от нагрузки, с тихим хриплым стоном на очерченном гримасой лице, только выпуская воздух, не вбирая его обратно. Эбонитовый скрестил руки за синей шеей и уткнулся носом в персиковую грудь, нехарактерно сухим, горячим и шершавым. Герой мог чувствовать, как вокруг податливо тужатся мышцы другого, как его плавно втягивают и обволакивают стенки мягкого и нежного нутра. — Ого, — невольно сорвалось с его языка. — Релаксин. — Не выйдет. Когда ты рядом, у меня всё напряжено, — кобальтовый спидстер нахально и кокетливо приоткрыл губы, широко улыбаясь, — Мой дружок хороший и жесткий. — Это гормон, идиот. Остаточное последствие схваток, — другой схватился за живот и отрешённо нахмурился. Спустя время внезапная пустота ощущалась чужеродно, странное ощущение стягивающихся обратно мышц вызывало лёгкий дискомфорт, — В брачный сезон мой организм начинает вырабатывать гормоны в огромных количествах. Но, в отличие от стандартной гормональной регуляции, не сразу расходует их, а накапливает. Принцип подобен погодному циклону, — Соник мысленно закатил глаза, поскольку эбонитовый снова завёл свои напыщенно-пафосные речи с преувеличенно официозными оборотами. Хорошо, что у него уже выработалось феерическое умение пропускать мимо ушей все научные штучки, но не подавать виду, за время дружбы с неким гениальным лисом. Только, в отличие от Тейлза, его соперник всегда умело подтасовывал к терминам оскорбления и эффектную самодовольную язвительность, в которой, честно признаться, Голубое Пятно находил свой таинственный шарм, — Эндорфин — наиболее ценный из них, потому что притупляет восприимчивость к боли. Адреналин повышается на каком-то уровне из-за стресса, да, но его недостаточно. — То есть природа буквально призывает тебя больше трахаться? — Фактически всё время трахаться, ёжик. Соник невольно прыснул неудержимым смехом: «Х-хах, мне кажется, мы за всё время столько не разговаривали, сколько во время секса». — Вот именно, ёж. Не отвлекайся от дела, — он дополнительно качнул бёдрами, чтобы напомнить об их первостепенной задаче. — Ну что же ты, — герой притворно обидчиво повысил голос, прежде чем растянуться в коварной ухмылке, — Вдруг я хочу тебя заболтать? — он подмигнул и тут же толкнулся — глубоко и наиболее жёстко. Шедоу издал что-то, очень похожее на удивлённый крик, весь воздух резко покинул его лёгкие. Чёрные надбровные дуги глубоко нахмурились, а загорелые губы искривились в разъярённом оскале: «Ещё раз так сделаешь — я тебе все иглы повырываю, — Соник открыл рот, собираясь бросить очередной комментарий в своей шутливой манере, но другой не дал ему шанса, — Если ты сейчас пошутишь про курицу, я тебя ещё и придушу», — акцент на слове «пошутишь» явно должен быть сопоставим с воздушными кавычками. Герой откинулся назад с того места, где упирался в землю, подняв вверх руки в капитулирующем жесте: «Ладно-ладно, сдаюсь». Их маленькие разговоры, наоборот, всегда только больше распаляли, поддерживая небывалое возбуждение и предельное сексуальное напряжение, глупый неприкрытый флирт позволял чувствовать себя раскрепощённо и открыто. Ни капли стеснения друг перед другом, ни комплексов тел, потому что они знали, насколько хорош каждый из них. Эта маленькая война, которую они вели, их собственная игра. Способ растянуть удовольствие. Тихие ритмичные стоны гибрида звучали в такт движениям, и при отсутствии контекста они вполне могли быть похожи на болевые, но Соник знал лучше. Знал, что его соперник наслаждается каждой секундой этого, потому что в противном случае он бы прекратил всё в первое же мгновение. — Кто бы мог подумать, что тебе нравится, когда тебя берут сзади. — Какое это имеет значение? Кобальтовый пожал плечами: «Просто ты вечно всем видом показываешь, кто здесь папа». — И как мой образ должен влиять на мои предпочтения? — гибрид скептично поднял бровь. — Ну, не знаю. Такое вот впечатление, — он пародийно нахмурился, что смотрелось очень комично на покрасневшем от шеи до кончиков ушей лице, — «Я Ёж Шедоу. Я пинаю щенков для своего удовольствия». Шедоу закатил глаза, не то от разочарования, не то от нового прибывшего толчка: «Разумеется, я хочу выебать кого-нибудь, чтобы выпустить пар, снять напряжение, стресс, ярость, или в конце концов, когда есть настроение, но я не делаю этого постоянно. Именно пассивный партнёр в любом случае контролирует ситуацию, будь то женщина или мужчина, заставляя активного подстраиваться под себя. Меня не интересует ментальная привязанность и прочая подобная чушь, о которой все говорят. Я просто предпочитаю, чтобы всю работу делали за меня, чем кого-то обслуживать». — Обычно всё с точностью до наоборот. Стереотипы не возникают на пустом месте, знаешь. — Подумай сам, — заговорчески проговорил эбеновый, издевательски подцепив указательным пальцем персиковый подбородок, — Даже если пенетрируемый максимально вовлечён. Я просто лежу и получаю удовольствие в одной из самых чувствительных эрогенных зон, а ты потеешь и шевелишь своей цветущей задницей просто для того, чтобы толкнуть себя иной раз в очередную дырку. — Так ты у нас, значит, «очередная дырка»? — лазурный томно полуприкрыл глаза и крайне неприлично, но в то же время как-то торжествующе-надменно, ухмыльнулся. — Не руби сук, на котором сидишь, придурок, — сухо предостерёг эбеновый, — В большинстве случаев, если больно принимающему, то неприятно и дающему. Если я сожмусь, ты взвоешь. Мышцы ануса другого резко сократились, заковав нежнейшую плоть спидстера в коварную и абсолютную ловушку. Соник жалобно заскулил от давления, прежде чем его наконец отпустило. Герой, задохнувшись, поспешил отстоять своё достоинство: «Я бы сказал, на чём фактически ты сидишь, но это и так очевидно», — за что был награждён особенно пламенным взглядом. «Сделай это ещё раз, но мягче». Гибрид фыркнул и усмехнулся. Герой низко застонал от наслаждения от чередующихся лёгких сокращений тугих стенок на его дёргающемся стволе, на что его соперник ответил одобрительным рычанием. В синей голове созрела идея, и, поскольку Соник предпочитал делать, а потом думать, он, выкроив свой эффект неожиданности, схватился за чёрную талию и упал спиной, перевернув Шедоу в позу наездника. Искусственный ёж шумно выдохнул из-за такой смены парадигм, а также от того, что член другого вошёл глубже. «Двигайся». Эбонитовый прищурился: «С чего вдруг? Это тебе нужно в первую очередь, — загорелые губы раскрылись в хищной усмешке, обнажающей острый сверкающий клык, когда он продолжил с неповторимой издевательской интонацией, — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я как следует разогрел твой член?» Голубое Пятно уже начинал потихоньку терять терпение из-за раскалённого возбуждения в его паху и неимоверного желания освобождения. «Откуда у тебя столько самообладания?» — Оттуда же, откуда у тебя такой длинный язык. Соник отвёл взгляд в сторону. Когда ответных действий со стороны эбенового так и не последовало, Голубое Пятно, не привыкший сидеть на месте и сгоравший от сильного напряжения, в конце концов сдался. Кобальтовый спидстер тяжело вздохнул и приподнялся на локтях, готовый вернуться к делу, но его опустил обратно лёгкий тычок в грудь. Он поднял глаза на другого с непонимающим взглядом. «Так уж и быть, если ты будешь себя очень хорошо вести, я дам тебе небольшой урок о том, как пользоваться своим шлангом правильно». Сглотнув, герой уставился на самца перед ним, и внезапно шейный платок стал ему ужасно мал. Чёрные руки медленно скользили по подтянутому телу, приглаживая мех, элегантно, как будто он был создан именно для того, чтобы заставить всех моделей и издателей PlayBoy с завистью сжечь все их номера и убежать плакать в углу. Соник жадно пожирал его глазами, проглатывая быстрее, чем мог прожевать. Он был потным, взмокшим, его лицо было изнеможено, а зрачки потемнели, но он всё равно выглядел чертовски сексуальным, заставляя спидстера открыто таращиться широко распахнутыми глазами и шумно сглатывать, пока яркое обилие красного смущённо растекалось по всему его лицу. Руки с красной полосой двигались по гладкой угольной шерсти, от пупка до груди, и эбонитовый, закусив губу, казалось, наслаждался собой. Тихие хрипы, случайные вздохи, желанные немые стоны, к великому удовольствию лазурного, сопровождали роскошное представление. Истинное воплощение мужественности, именно так, на его члене. Если бы его толстый ствол стоял колом, от такого зрелища можно было бы сгореть, обратившись в пепел. Шикарный вид. «Я хочу его. Я реально хочу этого парня!» Его соперник начал подпрыгивать на его длине со шлепками, покачивая бёдрами, сжимаясь и расслабляясь в постоянном, выверенном ритме. Сонику оставалось только покрепче сжать чужие бёдра и окинуть голову в несдержанных стонах. «Знаешь, ты прав, это приятно, когда ты лежишь вот так». Эбонитовый коротко усмехнулся и опустился по рукоять, яйца коснулись ягодиц, когда кожа ударилась о кожу. «Ты так чертовски сексуален сейчас, даже не представляешь». Шедоу тяжело дышал: грудь бешено вздымалась; его позвоночник согнулся, мышцы поясницы были напряжены, так что гибрид почти падал, нуждаясь в опоре. Соник поднялся, чтобы обхватить другого за впалый живот, прижать рукой меж смертоносных спинных шипов и поддержать, расположив на своих коленях. Длинные чёрные когти зарываются в его плечи по самое основание, оставляя после себя глубокие рытвины, из которых струями сочится кровь, окрашивая их красным, кульминацию боли и чистой агонии, пусть и явно далёкой от той, что не так давно испытал сам чёрный ёж. Герой скулит, закусив губу, но позволяет чёрной голове вплотную прижаться к его плечу, когда другой шепчет. — Кончай для меня, ёж. Мощная разрядка захлестнула его, как приливная волна, сопровождающаяся закатыванием глаз и уникальным выражением лица, когда оргазм догнал его. Соник крепче стиснул твёрдые ягодицы, когда чёрные с красной полосой руки обвились вокруг его шеи, и его соперник сам пришёл всухую. Шедоу встал, пошатываясь. Ноги заплетались, как ватные, и герой со своей невероятной реакцией тут же поймал его под руку, когда тот чуть не упал, и держал, пока эбеновый не установил равновесие. — Прочь. Быстрейший из живых кивнул и осторожно отошёл подальше на несколько шагов. Фигура его соперника выпрямилась — яркая багровая энергия затрещала вокруг кончиков голых пальцев, рывками окантовывая всё тело, чёрно-красные иглы ощетинились, а затем он принял стойку, разорвав последний ограничитель горящей мощи. Высвобожденный взрыв был не настолько сильным, как предыдущий, — Соник мог следить за светом вспышки, почти не щурясь, вплоть до того, пока он окончательно не рассеялся в окружении, оставив за собой только поднимающуюся полосу дыма. — И всё-таки, у тебя нигде не свербит убивать своих детей? — герой поднял бровь и сложил руки на груди. Шедоу, согнувшись, присел, вновь обессиленный, придерживая своё обмякшее колено. Зачерпнул рукой горстку пепла и тут же отпустил, наблюдая, как порошок методично сыплется меж его пальцев. «Называть это «детьми» так же неразумно, как и эмбрионы в утробе женщин». Герой придвинулся ближе и сел рядом, скрестив ноги, пока искусственный ёж продолжал прожигать землю, где некогда лежала его кладка, пустым взглядом. «Я лично поспособствовал тому, чтобы они никогда не увидели свет. Мысль о том, что я всего лишь симулякр и что все мои воспоминания по сути фальшивы, — он, стиснув зубы, проглотил слово «пугает», — напрягает меня, — взгляд алых глаз коротко обратился к собеседнику, намеренно минуя лицо, — У тебя есть очевидное преимущество, которого у меня никогда не будет. Ты естественен. В твоей биологии всё правильно. А я просто реплика, уродливая химера, которая вынуждена страдать от тривиального процесса жизнедеятельности». Соник потёр подбородок, всерьёз задумавшись. Они сидели в гробовой тишине примерно с минуту, прежде чем герой заговорил: «Женщины и омеги страдают. Природа тоже иногда ошибается». — Всё равно есть существенная разница, — его рот искривился в кислой гримасе, — Они делают это по большей части по желанию, а я — регулярно. — И как часто? — осторожно поинтересовался лазурный. — По крайней мере раз за сезон. Иногда чаще — это зависит от уровня гормонов и моего общего состояния. — Значит, я смогу прыгнуть на твои кости по меньшей мере 4 раза в год, — решил разредить обстановку спидстер, привычно потерев указательным пальцем под носом, — Мне нужно проверить своё расписание. — Претендуешь на привилегии? — рубины хитро и оценивающе прищурились, — Или всё же влюбился? — А если скажу, что да? — решительно бросил Соник. — Что из этого? — Догадаешься. Не глупый мальчик, — кобальтовый спидстер почесал затылок, чуть надувшись, и в некоторой степени стыдливо отвёл взгляд. — Ты же понимаешь, что я откажу? — Тогда тебе придётся терпеть мои ухаживания. Ты же знаешь — этот парень от своих целей никогда не отказывается, — смелые изумруды перешли в рубины, сохраняя зрительный контакт. Соник успел изучить каждый мелкий оттенок красного в глазах его соперника, и тогда его решимость пошатнулась. Совсем немного. Герой старательно не повёл ни единым мускулом, когда гибрид наконец отвернулся, вздохнув. — Пусть так, — лазурный медленно распахнул глаза, удивлённый, как будто бы не ожидая, — Далеко не всегда люди начинают встречаться от беспросветной любви. Может, со временем я найду в тебе что-то привлекательное, — эбонитовый тихо усмехнулся, прикрыв уставшие глаза, — Ты не так плох, когда не действуешь мне на нервы. — Спасибо, стараюсь держать марку, — проговорил он с насмешливым поклоном. — У меня есть условия, — гибрид вновь открыл глаза и обратился к собеседнику со своим фирменным серьёзным выражением лица с чуть нахмуренными глазами, между которыми пролегла глубокая складка. — Стреляй. — Мы эксклюзивны. Я не потерплю свободных отношений. — Я думал, ты тоже не тип обязательств? — Голубое Пятно поднял бровь, явно заинтересованный и слегка озадаченный. — Я держу своё слово, ёж. И не хочу, чтобы ты притащил хламидий от какой-то тёлки, — он неприязненно поморщился, — Или кобеля, кто тебя знает. Соник растянулся в довольной зубастой улыбке: «Ты просто собственник». — Хмпф, — фыркнул другой, насупив нос, после чего продолжил диктовать требования, — Следующее. Ты не треплешься об этом. — Я могу сказать Тейлзу? — Нет, — сухо ответил другой. Быстрейший из живых встрепенулся и запротестовал: «Но он мой лучший друг!» — Нет, — более резко отказал Шедоу, — Даже лису. Зная наши характеры, эти отношения с огромной долей вероятности не продлятся долго. Я не хочу преждевременно оглашать их кому бы то ни было — будет много лишнего шороху. Кобальтовый спидстер чуть сдулся, переварив аргументы. «Точка принята». — Последнее, — гибрид достаточно отдохнул, чтобы подняться с места, так, чтобы его ноги не тряслись. Шедоу поправил колючки, зализав их назад в привычное положение, и встал в своё коронную позу со скрещенными руками, обратившись к лазурному глаза в глаза, — Я не собираюсь становиться сладким заботливым бойфрендом. — Круто, — Соник в ответ только улыбнулся, быстро кивнув, и тоже бодро подскочил с места, — Мне и не нужно тебя по-другому. Гибрид медленно поковылял к укрытию, где оставил свои перчатки как раз перед инцидентом. Эбонитовый присел на корточки перед навесом, шарясь в подстилке, и быстрейший из живых, естественно, со сверхзвуковой скоростью материализовался за ним, чтобы заглянуть другому через плечо. Лазурный поковырял носком ботинка землю и пнул близлежащий камень куда-то прочь, а затем спросил: «Так мы теперь встречаемся?» — Формально, — не отвлекаясь от дела, ответил гибрид. Кобальтовый спидстер задумчиво покривил губами в самых разных углах, пока его соперник возвращал белую ткань и грузные наручи на своё законное место на запястьях. «А как на тебя работает метка?» Его собеседник повернул голову в сторону героя и выгнул бровь, презрительный, но не ожидавший вопроса. «Понятия не имею. Никогда не проверял и не собирался». Когда Шедоу вновь коротко отвернулся, быстрейший из живых, приблизившись, не колеблясь укусил сладкое открывшееся пятно на эбонитовой шее. Мягко, достаточно, чтобы на некоторое время оставить след, но недостаточно, чтобы пробить кожу, переминая зубами участки кожи. Когда герой отступил, эбонитовый тут же повернулся к нему с таким нехарактерно ошарашенным выражением лица и потёр оскорблённое место на шее. Соник приоткрыл рот, когда его партнёр оттянул уродливый предмет одежды на его шее и голодно впился в неё клыками. Прокусил, пустив кровь, и замер на секунду, распробовав ощущения, прежде чем воткнуться глубже и, посасывая, слизать её с довольным рыком, удовлетворённый. Кобальтовый спидстер шикнул от боли. Когда Шедоу оторвался, из бусинных укусов выскользнули капли крови, размазавшиеся по загорелому лицу, пока он продвигался вверх по шее, посасывая и облизывая, вырывая из Соника урчание и сладкие стоны, в своём путешествии до чужих губ. Они сцепились и схлестнулись, сердца забились, разбиваясь о грудную клетку, словно они вот-вот должны были взорваться огнём. Сладкий аромат больше не опьянял его, вместо этого был чистый, мужской пот, но от того не менее привлекательный и даже более завораживающий. Дыхание вызывало мурашки по коже, пока они делили самый жаркий, самый страстный свой поцелуй, зарываясь пальцами во взмокшую шерсть друг друга. Они оторвались с тяжёлым дыханием, рьяно хватая выбитый воздух; Шедоу стёр кулаком полосу слюны, сорвавшуюся с его губ. Не прошло много времени, прежде чем они снова столкнулись, теперь по инициативе Соника. Двое целовались, как заворожённые, пока губы окончательно не опухли, теряя всякую чувствительность от раскрепощённых плотских утех. Они всё ещё задыхались, когда взгляд Шедоу зацепил небрежный, и теперь безобразный букет. Гибрид поднял с земли один цветок. Нос ткнулся в бутон, чтобы понюхать почти неразличимый, нежный запах. — Цветы — бессмысленный и бесполезный подарок, — он мечтательно покрутил розу в руках, — Но от того не менее очаровательный. Считай, что тебе повезло, — Шедоу посмотрел на него, лицо украшала лёгкая улыбка уголком губ, — Я люблю цветы. Соник улыбнулся, несколько смутившись и застенчиво опустив уши, пока синие придатки вновь резко не встали торчком, потому что страшный грохот потряс джунгли в их маленький момент уединения. Герой посмотрел на перепуганных птиц и понял, что его, вероятнее всего, ждут. Он очень неохотно и скомканно попрощался, на что гибрид только пренебрежительно махнул рукой. Спустя секунду голубая вспышка рассекла заросли, оставляя за собой фортиссимо преодоления звукового барьера. Прошло едва пару минут, когда коммуникатор на синем запястье завибрировал, привлекая внимание лазурного. Герой поднял устройство и ухмыльнулся, тихо прыснув. На экране красовалась надпись. «Только попробуй позвонить.»