Я так давно бегу, что уже не помню от чего. Фредерик Бегбедер — «Романтический эгоист»
Эггси не очень отчетливо помнил своё детство, то счастливое время, когда отец был жив и их семья была счастлива. Поэтому Эггси не очень хорошо помнил: каково это — быть нужным. Просто так. Когда о тебе заботятся; интересуются твоим мнением; спрашивают, как прошел день; зовут ужинать и помнят весь список твоих аллергий. Это было словно в другой жизни. Жизни, которую Гарри Харт снова и снова воскрешал в памяти. Как только появилась такая возможность — Эггси сразу переселил мать в нормальный дом, а Дейзи нашел хороший детский сад. Снимать квартиру было накладно — он и так только что прописался в агентстве, да и вряд ли смог обустроить своё жильё сам. Остаться с матерью — тоже. Это всё ещё будило в нём не самые лучшие воспоминания и зудело под кожей эгоистичным: «Она его не защитила». Эггси уже не был ребенком, но кошмары прошлого продолжали вторгаться в его жизнь. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Гарри Харт предложил временно пожить у себя. Пока Эггси не решит в каком направлении двигаться дальше, конечно же. Гэри старался напоминать себе это почаще, чтобы не мечтать остаться в этом старом, теплом и уютном доме навсегда. Когда они оказывались свободными в одно и то же время, то Гарри будил Эггси по утрам, выпроваживал его выгуливать Джей Би и шёл готовил завтрак. По возвращению Эггси ждала премерзкая овсянка с вареньем. Он покорно съедал всё и получал тосты с джемом. Эггси не помнил то время, когда мать готовила ему по утрам. Он боялся спугнуть это чувство заботы и важности, поэтому даже не возмущался склизкой жиже, зовущейся английским завтраком. И не такую дрянь приходилось есть. В свободные часы и минуты (Эггси считал все) Гарри находил возможность учить его чему-то новому, шлифовать навыки или объяснять то, что любой аристократ впитывал с молоком матери. Гарри верил, что джентльменами становились, а не рождались. Гарри — чёртов высший магик и мистер Зануда — Харт однажды создал звездное небо на потолке гостиной. После неопределенного числа попыток приготовить правильный мартини, Эггси лежал на диване в развалку, съехав ниже и вытянув ноги. Безупречный Гарри Харт сидел в кресле, а звезды, планеты и туманности вращались у них над головой. Эггси чувствовал себя так, будто накурился травкой. Особенно, когда искрящиеся кометы начали бомбардировать его голову. Это было похоже на щекотку под кожей. Смех, громкий, грудной, содрогающий всё тело сам вырывался наружу. У Эггси не получалось думать о манерах, этикете и морали с нравственностью. Он был так искренне счастлив и легок, настолько обнажён в своих эмоциях, что его взгляд на Харта был полон чего-то тяжелого, теплого и неприличного. Самое воплощение света на старом, антикварном диване. Икар, что взлетел, коснулся неба и разбился на сотни солнечных зайчиков. Эггси не знал, насколько был прекрасен в тот момент. Не видел, как мягко покачивался шипастый хвост, а на коже отчетливо проступал золотой узор чешуи. В неярком свете камина драгоценный металл танцевал на коже, стекал горячими каплями, превращая Эггси в античную статую. «Чистое искусство», — думал Гарри Харт и улыбался одними глазами. Они утопали в космосе всю ночь.***
Голос Мерлина в наушнике был похож на тяжелый плед, накинутый на спину. Он не тянул вниз, не заставлял горбиться — дарил иррациональное и опасное чувство уверенности. Эггси привык к нему, привык полагаться на незримого напарника, знать: он не один. Очень редко его курировала Моргана. В Кингсмэн, в конце концов, был не один единственный координатор. Но в такие дни опасение зудело у Эггси под кожей. Он не хотел сказать, что Моргана была плохим координатором. Просто… она не была Мерлином. Это было несправедливо, но Эггси ничего не мог с собой поделать. Однажды он даже не сдержался и под четвертый час сидения на дереве, в засаде, спросил: — Ничего личного, но сейчас разве не смена Мерлина? — Смена? — голос Морганы звучал удивленно. Эггси даже мог представить, как эта маленькая женщина хмурится и постукивает стилусом по столешнице. — Ну, да, разве у вас не что-то типа смен? — Эггси почувствовал себя жутко неуверенно, понимая, что он ничерта не знает, как всё устроено в Кингсмэн. Он всё ещё был слишком далёк от всей этой сияющей доспехами организации. Это лишний раз напоминало Эггси его место, поэтому наружу прорывался кокни, вынуждая глотать «th». Иными словами: сводя всю усердную работу Гарри на нет. — Как у диспетчеров, — добавил он, но, кажется, сделал только хуже, потому что молчание стало слишком красноречивым, — типа, — а вот это точно было лишним, возможно, контрольным в голову. — Интересно, — ответила Моргана, и Эггси почувствовал предательский холодок. — Крайне интересно. — Моргана, слушайте, я, наверное, лучше потом спрошу у Мерлина, забудьте, — попытался соскочить с темы Эггси. Нет, агент Галахад не был трусом. Он просто знал, когда стоит отступить, чтобы не стать увлекательным подопытным кроликом для кого-то другого. В Кингсмэн были весьма размытые понятия личной жизни (ха!) и морально приемлемых действий (ха! ха!). И если полевые агенты обычно были просто повернутыми (например, Гавейна нельзя было оставлять наедине со взрывчаткой), то координаторы вместе с техническим отделом — больными на всю голову. Увидев что-то любопытное, интересное и условно безопасное (не являющееся чем-то ядерным или мерлиновым), они со страстью ребенка принимались это самое тыкать палкой и изучать. И все, включая бесстрашного Артура знали: пока есть возможность, этот неуемный интерес стоило переложить на чьи-то чужие плечи (выбрать: кого не жалко). Эггси понимал, что не успевал закинуть Моргане наживку получше (он просто не знал, что ничего лучшего этого, не было. Это был настоящий глаз Властителя Птиц). — Агент Галахад, — голос был довольными, пропитанными подтекстом также сочно, как любимые главным координатором берлинеры кремом, — у Мерлина, — снова многозначительная пауза, — все физически возможные смены — Ваши. Да, Моргана только что метафорически ткнула его палкой и теперь ждала реакции. Блядское драконово любопытство. Блядские фейри и их безжалостность. Ответ Эггси должен был унять любопытство Морганы, должен был. Но вывел его на новый уровень, потому что агент Галахад явно облажался на курсах по ведению переговоров с террористами. — Эм, — это звучало жалко ещё и потому, что Эггси знал: в этот момент губы Морганы растягивались в плотоядной ухмылке. Он ничего не мог поделать с предательской дрожью. Акула уже почуяла кровь и выбрала курс и цель. Эггси наверняка был не более, чем лягушкой редкой раскраски в глазах проверенного годами координатора. Моргана едва слышно постукивала стилусом по панели, и это напоминало стучание капель по закрытой крышке гроба. — Даже так. Выражаясь метафорически, Эггси был в полной заднице. Оставалось только давить на жалость. — Есть ли шанс, что Вы смилуетесь над жалким, недостойным Вашего внимания полукровкой? — Эггси вложил в это весь свой актерский талант. — Я думал, что Вы просите пощады только у меня, Галахад, — раздался в ответ спокойный и уверенный голос Мерлина. Эггси почти упал с ели, на которой сидел. — Вы упустили свой шанс, агент, — разочарованно протянула Моргана. Она явно только вошла во вкус и, возможно, ещё поигравшись с мышкой, действительно бы объяснила Эггси, где он — как обычно — проебался. Но Мерлина другие координаторы побаивались вполне реально и неизвестно почему (по крайней мере Эггси никто не рассказывал). По этой причине, Моргана резво попрощалась, выдав стандартную, протокольную фразу, и отключилась от линии. — Цель, Галахад, — напомнил ему милостиво Мерлин. В его голосе незлобная насмешка мешалась с какой-то неясно тревогой. Эггси довольно хорошо поднаторел в том, чтобы различать оттенки эмоций по ровному и спокойному голосу, видеть полутона в сплошном сером цвете. Сейчас он понимал ещё меньше, чем до разговора с Морганой. Однако, одно Эггси мог сказать точно: — Не в обиду Моргане, сэр, — он замялся на секунду, — но я рад Вас слышать, Мерлин. — Цель пришла в действие, Галахад. «Я тоже».***
К чести Эггси: когда он увидел страстно целующихся Мерлина и Гарри в гостиной, ни один мускул на его лице не дрогнул. Просто внутри что-то надломилось. Они не заметили его на подходе, за дверью. Были слишком увлечены друг другом и не обратили внимания на дружественную ауру. Очнулись лишь, когда он вошел. У Эггси першило в горле от такого доверия. Его подпустили невероятно близко, но он чувствовал себя выкинутой за порог псиной. Не то чтобы Эггси на что-то надеялся. Нет, конечно, нет. — Оу, простите, — Эггси фальшиво рассмеялся, не пытаясь имитировать смущение. Казалось, от того, как бешено билось сердце в груди, давление само подскочило, и теперь золотистая чешуя покрывалась уродливыми пятнами румянца. Его вполне можно было выдать за естественную реакцию. — Это, как… — голос дрогнул, Эггси списал это на шок, — …застукать родителей? Жутко неловко. Давайте я ещё погуляю с Джей Би, иначе умру от смущения. Что-то в глазах Гарри вспыхнуло, резануло по открытой, свежей ране в груди. Будто Харта коробило такое отношение. Ну да, Эггси лгал в открытую. Он никогда не воспринимал Гарри или Мерлина, как родительские фигуры, и не нуждался в этом. Но то, что даже подобная идея казалась Гарри неприятной, было похоже на пощечину. Будто Дин снова указывал ему на его место в этой жизни. Эггси улыбался фальшиво. Эггси излучал всем видом шок и растерянность. Хвост, напряженно застывший, с едва подрагивающими шипами, сдавал его с потрохами. Эггси ничего не мог поделать с тем, что позволил себе поверить: что имеет право находиться рядом с этими людьми. Он запутался. Забылся. Влюбился. И теперь понимал тщетность своих надежд. Икар хотел обнять Солнце и поселиться рядом с ним. Эггси всегда знал, чем кончится эта история. Ему и так дали больше, чем он того заслуживал. Просто Эггси был слишком жаден (грёбанные драконьи повадки), чтобы желать большего. Эггси позорно сбежал, прихватив Джей Би под мышкой. Лгать больше не было сил, самому себе тем более. Холодный ветер пробирался под куртку и кусал руки (Эггси выронил подаренные Гарри перчатки там, на пороге). Но это было таким незначительным и простым