«Через дерьмо брода нет». «Законы Мёрфи» — Артур Блох
Всё пошло не по плану. Кто бы сомневался. Как будто день был недостаточно отвратителен. Честнее было бы сказать, что разведка основательно проебалась, и рога им их демонические можно в задницу засунуть. Это, если честно, конечно. Добыча информации — задание тихое, быстрое и идеально подходящее для полукровки. Тем более такого невыраженного. Большинство мощных артефактов-слежения просто не замечало Эггзи, ввиду его полукровности, т.к. они были настроены на сильных магиков. Людей же ловили устройства иного типа, и разобраться с ними было куда проще. Для взлома же магической защиты требовались недюжие магические навыки, которыми и обладал Гахерис. Это не помешало эльфу напороться на собственное экспериментальное проклятие прямо в день миссии. Времени на расшаркивания не было, и Моргана перешла к «плану П»: полукровность Эггзи могла приносить пользу. Эггзи уже не раз доставались подобные сюрпризы, а сколько вентиляций он протёр своим хвостом. В этот раз противник оказался умнее. В защитное магическое поле были искусственно вплетены дополнительные руны защиты от полукровок. Тонкая, искусная и невероятно дорогая работа. Эггзи был уверен. Ведь он содрогался в агонии, а пламя плясало на его руках, откусывало по кусочку от хвоста, стремилось перетечь от конечностей к сердцу. Чёрное, смолянистое, оно текло, пело и звало. Эггзи чувствовал себя погребенным заживо. Вязкий кисель наполнял его лёгкие, и булькающие звуки сменяли крики. В ушах звенела пустота, пока тело теряло ощущения медленно, постепенно и мучительно, оставляя чувствительность нервных окончаний до последнего. — …хад! Агент… Галахад! — что-то стучало и скреблось на границе сознания, где-то там, где драконья половина ещё сдерживала голодное пламя. — Эггзи! — как ослепительная вспышка, мужской голос ворвался в сознание, затмевая собой весь прошедший стук. — Тебе нужно выйти за пределы барьера! Ты слышишь меня, Эггзи?! И мы сможем… Новая смоляная волна накрыла Эггзи с головой. Она топила его, как шлюпку, попавшую в двенадцатибальный шторм. Море его проглотило и переварило. — Эггзи! Ослепительно яркое, голубое небо пустыни резало взгляд, но за это небо и жить было не жалко. Эггзи словно вкололи адреналин прямо в сердце. Это было похоже на сверхновую в груди, обжигающую такой знакомой магией. Возможно, весь мир сузился до его агонии, возможно, даже время замерло, издевательски позволяя ему проживать часы за секунды. Он ещё был жив, его ещё не добили. Эггзи обязан был двигаться. За пределы барьера. Ползти, скрестись, бежать или падать. Двигаться. По ощущениям, он оставлял кусочки кожи и ошметки мяса, каждый раз касаясь такой холодной земли. Что-то внутри него заставляло двигаться вперёд, отодвигая боль на задний план. Эггзи всё равно почувствовал (чем, интересно), как рука прошла сквозь магическую границу. В тот же момент его дернуло куда-то вверх, и тихая, мягкая и уютная темнота раскрыла ласковые объятия.***
Моргана бросила чуть пугливый взгляд на Мерлина, про себя даже немного сочувствуя Гахерису. Агент Галахад не приходил в сознание уже вторую неделю. Мерлин всё больше походил на зверя мечущегося в клетке (уж ей-то, после стольких лет работы в агентстве можно было делать такие выводы). Поэтому полевки мысленно костерили его, были готовы бросаться под пули, но не под холодный профессионализм координатора. Моргана, даже несмотря на то, что была фейри, всё же имела каплю сочувствия к этим жалким смертным. Эггзи вернули (никто в агентстве не знал как, и даже под страшными пытками она бы не рассказала, что случилось в тот день), но он всё равно остался где-то, в той обжигающей пустыне. Мальчишка попал под невероятно мощное проклятие. И если бы не драконье наследие — умер бы мгновенно, а не будь он на половину человеком — сработал бы весь защитный комплекс, и он бы… умер мгновенно. Это было настолько иронично, что Моргана не могла сдержать истерических смешков. Эггзи не просыпался. Его тело могло быть ранено, он мог задыхаться под обломками, рычать под градами пуль, но его живой и яркий ум не оставлял его в самые безнадежные моменты. Моргана ничего не могла поделать с бессильной злобой, когда смотрела на экран монитора. Статистика мозговой активности при аппроксимации превращалась в гранитную прямую. Не всё было подвластно магии. Отголоски проклятья нельзя было извлечь по мановению волшебной палочки (хотя Моргана пыталась). Оно гнездилось где-то в глубине мальчишки и не отпускало из своих лап. «Некоторые пути в жизни мы должны пройти в одиночку, как бы сильно нам ни хотелось сжимать чужую руку». Моргана смотрела на Мерлина и верила в это (пыталась по крайней мере). Представить, каково сейчас было Артуру, было страшно. Кингсмэн продолжал работать, спасать мир, раскрывать заговоры и носить пуленепробиваемые костюмы — мир вращался и жил, но Мерлин казался ей застывшей в реке времени статуей. Поэтому Моргана приходила в эту не-белую палату, вскрывала замок, отгоняла звучание тревоги легким взмахом серебряных крыльев и садилась на стул. — Вы на удивление невезучи, агент Галахад, — вздохнула она, не отрывая взгляда от противоположной стены, где висела какая-то картина (репродукция «Васильков» Сергея Тутунова). — Надеюсь, Вам и правда нравятся васильки, потому что они в этом уверены. Моргана снова замолчала, ненадолго прикрывая глаза. — Не так часто у полёвок появляется шанс получить ответы от нас. Вы проебываете его уже второй раз, Галахад! Поразительная дерзость и наглость, — неожиданно зло выплюнула фейри. Кончики крыльев затрепетали, и лучики света забегали по комнате, будто кто-то забыл призму на подоконнике. Они игриво мазнули по бледному лицу и спрятались в волосах. Хотелось закричать на мальчишку или подпустить в голос заинтересованности, чтобы он начал искать пути отступления, чтобы дерзил, язвил, а потом пытался выкрутиться, опасаясь карающей длани. Агент Галахад был солнечным зайчиком для одной жестокой, циничной и любопытной фейри. Смотреть, как солнце задыхалось на больничной кровати, было невыносимо, а ещё безумно темно. Моргана зло усмехнулась, сложив руки на груди и бросив гневный взгляд на лежащего парня. На секунду её ослепило. Не зря мама говорила, что не стоит смотреть на Солнце. Звезды сияли слишком ярко, чтобы её гнилое сердце могло это выдержать. Мозговая активность стремительно возвращалась к зелёной зоне. Наступал рассвет.