Scenario

- Стоп! Снято! - раздался на площадке голос Дэмьена, и все замерли, ожидая финального вердикта. Арми сам чувствовал легкое волнение и чуть подался корпусом вперед. - Поздравляю, господа! - выдержав театральную паузу, продолжил режиссер. - Cъемки завершены. Откуда-то справа раздались несмелые хлопки, которые тут же подхватили актеры – и вот, в помещении были слышны настоящие аплодисменты. Атмосфера всеобщей радости докатилась и до Арми: он, поддавшись настроению, тоже начал хлопать. Ассоциация с самолетом, который удачно приземлился после долгого полета, тут же пронеслась у него в голове. По сути так все и было, по крайней мере, для него. Невесомость и неизвестность в мире кинематографа. И хоть он принимал непосредственное участие в съемках, тем не менее многое в самом процессе и тем более в организации осталось для него загадкой. И теперь он, как и остальные «пассажиры», благодарил режиссера и всю команду за грамотный и достаточно мягкий полет. - Мы здорово поработали, и я нас всех с этим поздравляю! Но приберегу слова на вечер – я думаю, мы с вами заслужили небольшое веселье. «Небольшое веселье» означало общий ужин-фуршет в их гостевом доме, как выяснилось позже. И вечером Арми смотрел на всех вокруг и думал, как ему всего этого будет не хватать: процесса съемок, подъемов с утра и рабочего дня на площадках, общения, всех этих людей. А ведь совсем недавно он думал иначе. Он так долго к этому привыкал, что, привыкнув, не хотел отпускать. Все как обычно. Он вдруг вспомнил, как думал все бросить на середине пути, и ему сделалось дурно, захотелось огреть самого себя по голове и чем-то потяжелее. А если бы он вообще не принял предложение и не приехал? Он бы столько всего упустил. Арми мельком взглянул на Тимоти, о чем-то весело болтающего с актером, игравшим полицейского, – слишком многое. В последние дни после совместного ужина лед между ними окончательно растаял: они свободно общались, обсуждали рабочие моменты на площадке, не совсем рабочие в курилке, но наедине ни разу не оставались. Это немного удручало, ведь времени оставалось так мало, но вместе с тем Арми решил расслабиться и не торопить. То, что происходило, было уже хорошо. И закручивающееся все сильнее в узел томление раззадоривало и обостряло все чувства разом. Он замер, поддавшись течению, потому что свет в конце, поначалу казавшемся бесконечным тоннеле, виделся все отчетливее, а бессмысленные и хаотичные движения могли только помешать. И как бы их обоих ни кружило в водовороте общения в этот вечер, сколько бы собеседников и компаний ни сменилось в процессе, они оба следили друг за другом и не выпускали из вида. Их общая тайна держала обоих цепко, задавая внутреннему компасу безошибочное направление. А когда их взгляды встречались, то Арми казалось, что он чувствует статическое электричество на кончиках пальцев. В его жизни никогда не происходило чего-то хоть отдаленно похожего, поэтому несмотря на все, что между ними происходило ранее, он чувствовал мощное и всеобъемлющее предвкушение такой силы, что перехватывало дыхание от одной только мысли или взгляда. Это было так приятно и глубоко, что касалось самой души. Взявший в начале вечера слово Дэмьен наговорил так много, в том числе приятного в сторону Арми, что нечто сходное с эйфорией блуждало между людьми и развязывало им языки. И те, с кем он за все полтора месяца обмолвился лишь парой фраз, подходили и заводили разговор. Кто-то спрашивал, будет ли книга, кто-то – планирует ли он новый сценарий, кто-то просто говорил ни о чем, а в конце крепко жал руку. Бутылка пива, казалось, намертво приклеилась к его ладони, а ее содержимое давно нагрелось и выдохлось, но как только он собирался взять новую, его кто-то отвлекал, и на какое-то время он забывал о своем намерении, вспоминая только с редкими глотками, которые делал на автомате. От улыбки болели щеки, наверное, они были не готовы к такому длительному потоку приятных и воодушевляющих слов, у них давно не было тренировки. Неформальное общение без громкой музыки, как было на Хэллоуин, и обязательств совместной работы, заставляющей держать лицо как на площадке, расслабило всех окончательно. Арми давно не чувствовал такой легкости и желания общаться с любым из команды. - Обещай, что, когда ты будешь в следующий раз в Нью-Йорке, ты мне позвонишь, - говорил Лиам, и Арми не задумываясь обещал. Это было так просто, а главное, он на самом деле думал о том, что позвонит. - Если бы мне еще раз выдалась возможность поработать с тобой, я бы не раздумывая согласился, - говорил Дэмьен, а Арми отвечал, что все абсолютно взаимно. - Эй, Арми, а ты никогда не думал стать актером? - подшучивал оператор, лысый, с серьгами в обоих ушах, кажется, Роджер. Они общались с ним второй раз за все время съёмок, но так непринужденно, как будто были давно знакомы. Когда все отвлеклись на новую порцию горячей пиццы, привезенную курьером, Арми незаметно выскользнул из общего помещения и отправился в туалет. Толпиться у стола не хотелось, и это был лучший момент, чтобы перевести дыхание. Где-то по дороге в его голове мелькнула мысль, что это первая за долгое время вечеринка, с которой он не хочет сбежать. Остаться до последнего, насладиться моментом, почему бы и нет? Оповещение о входящем сообщении застало Арми за мытьем рук, он быстро вытер их и достал из кармана джинсов телефон. На превью высветилась фотография от Тимоти, а следом прилетело сообщение, что не очень-то тепло на улице в одной рубашке. Арми отрыл фото. Селфи на фоне двери в его номер. Черт. Улыбка сама наползла на его лицо. Он быстро взглянул на себя в зеркало, вернулся в общую гостиную и, ожидаемо не найдя Тимоти среди народа, он, не привлекая к себе внимания, направился на выход. Арми чувствовал себя школьником, вынужденным скрываться от взрослых, но адреналин долбил изнутри, и на все остальное было плевать. Он огибал дом все время оглядываясь. Конечно, за ним никто не следил, вероятнее всего, никто и не заметил его внезапного исчезновения, но чувство, что он делает что-то втайне, заставляло кровь бежать быстрее. Ему все время казалось, что его сейчас кто-то окликнет. Силуэт Тимоти, обхватившего себя руками, он заметил сразу. Ускорил шаг и на ходу достал ключи, взбежал по ступеням и молча обнял его за талию одной рукой, прижав к себе, другой торопился открыть дверь. Подтолкнув его внутрь, но не отпустив от себя, Арми на ощупь дотянулся до ручки, отрезал их от остального мира, и не раздумывая прижался к губам. - Надеюсь, я правильно тебя понял? – спросил он пару мгновений спустя шепотом, почти не отстранившись. Тимоти в ответ потянулся за новым поцелуем. Пылким, горячим, глубоким. Таким, который говорил, как он соскучился, как хотел, как долго томился. Они словно гнались в попытке показать и доказать, кто хочет близости больше. Арми водил раскрытыми ладонями по его спине, зарывался пальцами в волосы, целовал все глубже, пытаясь убедить себя, что это не одно из множества его видений, не его фантазия или заставший врасплох сон, а вполне настоящая реальность из плоти и крови, и ответного желания. Это на самом деле происходит, он держит в руках его? Вполне осознанно и без спонтанных импульсов? Деликатное ворчание не выгулянной собаки, шуршащей когтями по входной двери, вернуло Арми обратно из грез. Он осторожно отстранился от Тимоти, открыл дверь и выпустил Арчи наружу, не подумав о последствиях. Все, о чем он хотел думать, было рядом и вполне осязаемо. - Ты правильно меня понял, - ответил Тимоти и потянул его к кровати. Упасть на нее вместе было вполне логично и мягко несмотря на острые скулы, ключицы, костяшки пальцев и тазобедренные косточки, приземлившиеся сверху. Арми обхватил его лицо руками и приблизил к своему. Взглянув в замутненные желанием глаза, он снова прикоснулся к губам, целуя мелко, отрывисто, рвано, но Тимоти решил по-другому, снова ворвавшись в его рот языком. Арми чувствовал вкус сигарет и нетерпения, и понемногу прощался с рассудком. Он перевернул их обоих и подмял его под себя, не давая возможности вести. Целовал его губы, впадины щек, виски, лоб, глаза и не мог поверить своему счастью. Ему хотелось продлить, восполнить время разлуки, прочувствовать и дать понять свои чувства. Не торопиться, не гнать, а зависнуть в этом мгновении. Кожа под губами пылала, обжигала, а ресницы мелко трепетали. Арми поймал его губы своими, вжался, что есть сил, и сам проник языком в открывшуюся с готовностью глубину. Страсть между ними распространялась все дальше и горела всеми оттенками красного. А когда Тимоти обхватил его своими ногами, и вовсе побагровела, и взметнулась до небес, словно в нее плеснули горючего. Сойти или не сойти с ума – выбора не было, были только органы чувств, обострившееся до предела. Но эта страсть не была вспышкой, озаряющей на короткий срок, подталкивающей получить все и как можно скорее, она влекла за собой трепет долгожданного момента и не давала сорваться. Она бросала их из крайности в крайность: то охватывала, заставляя сплетаться теснее, то отстраняла, чтобы заглянуть в глаза, безмолвно спросить «это ты?» и провести кончиками пальцев вдоль линии роста волос до самого подбородка, по контуру губ, по скулам и шее. А в ответ получить слабый, едва заметный кивок головой «это я», мягкую улыбку, руки на затылке, притягивающие ближе, и бедра, втирающиеся в собственные. Словно не зная границ дозволенного, они не решались продвинуться дальше. А были ли вообще хоть какие-то границы? Или все стерлось ластиком времени и нюансов их отношений. Когда Арми начал аккуратно расстегивать пуговицы на рубашке, дыхание Тимоти сбилось. Он сжал его плечи и, закрыв глаза, откинул голову назад говоря: «Делай что хочешь», а Арми хотел, чтобы время остановилось, вмещая в каждую секунду, минуту, час гораздо больше чем могло, чтобы все лишнее и ненужное перестало существовать, а их близость была ориентиром в этой бесконечности. Обнажать, гладить, целовать особенно ценно, когда долго живешь без такой возможности. Чувствовать тепло, вдыхать запах и ощущать от простейших действий восторг – Арми теперь знал, что это значит. Эндорфины переполняли мозг, заглушая все прочее. - Ты нарочно меня мучаешь? - выдохнул Тимоти и схватился за ремень на своих джинсах, начав его судорожно расстегивать. - Разве я тебя мучаю? - спросил Арми, остановив его руки и отведя в стороны. - Да. - Я думал, я тебя ласкаю, - сказал с полуулыбкой Арми, но все же принялся расстегивать его ремень. Когда он освободил Тимоти от штанов и сжал его напряженный член всей ладонью, тот резко выдохнул и дернулся бедрами вперед, дав понять, что хочет большего. - Значит, мои ласки мучительны? - спросил он, вернувшись к лицу Тимоти. Ему так все нравилось, что совершенно не хотелось торопиться. - Когда я так возбужден, да. Арми начал медленно двигать рукой, зажатой между их телами, а Тимоти закатил глаза от удовольствия и шумно задышал через рот. Он был так красив и открыт в своих реакциях, что невозможно было сдержать восхищения. И Арми не сдерживал, зачарованно разглядывая его лицо и ловя малейшие полутона. - Ты же возбужден не меньше моего, - через некоторое время сказал Тимоти, чуть привыкнув к неспешным ласкам и нащупав член Арми сквозь брюки. - Конечно. - Как ты можешь сдерживаться? - спросил он и начал гладить его в такт движениям руки на себе. Арми невольно прикрыл глаза, справляясь с ощущениями: - Я слишком долго ждал, чтобы сейчас гнаться за разрядкой, - совладав с собой, ответил он. Арми знал, что еще каких-то несколько минут и он все-таки будет за ней гнаться до мокрых висков, стучащего в ушах сердца и больного напряжения в мышцах, но, если он мог оттянуть этот сладостный момент хоть немного, он это делал. По крайней мере мог делать, пока его член не оказался в руках у Тимоти. Их следующие поцелуи были откровенно пошлыми, будоражащими, в них было столько неприкрытого желания, что накрыло окончательно. Арми опомнился только, когда они были полностью обнажены, и он целовал его бедра, растягивая и готовя. - Подожди, я возьму презервативы, - прошептал он в перерывах между поцелуями, хотя на самом деле не хотел терять контакт ни на секунду. - Брось, - прошептал Тимоти, - у тебя никого не было с того вечера? - Нет, - мотнул головой Арми и мягко прикусил тонкую кожу. - Нет, конечно. Он даже не мог думать о ком-то другом. - Тогда все в порядке, я проверялся. - После? - После. Может, поболтаем позже? Мысль, что Арми не подумал этого сделать, лишь на секунду мелькнула и утонула под напором вожделения в очередном поцелуе, когда он вернулся к его губам. Входить было непросто, но до одури приятно. Он сдерживал напряжение, накрыв его тело собой и целуя прикрытые веки. А дальше все погрузилось в дымку наслаждения. Арми чувствовал невероятную тесноту, горящий член между их телами, дыхание опаляющее собственные губы и терялся в ощущениях как в глухом лесу, ходил ли он кругами или шел прямиком к свету – сложно было сказать. Но вместо страха или тревоги он чувствовал только сплошной кайф, а сопровождали его движения негромкие стоны на выдохе и собственное тяжёлое дыхание. Когда Арми выпрямился, сменив угол, стоны стали громче, а его самого это подстегнуло двигаться быстрее. Он закинул ноги любовника себе на плечи, прижал к своему торсу и в порыве чувств прижался губами к выпирающей косточке на щиколотке. Он заметил, как глаза Тимоти расширились, а рука на члене задвигалась быстрее, Арми проделал тоже самое с другой ногой, задержав губы чуть дольше, а потом, подхватив Тимоти под бедра, начал двигаться медленнее, но безошибочно попадая в нужное точку. Хватило восьми толчков, он даже считал, прикрыв глаза и плавясь от жара, охватывающего его возбуждение. Тимоти кончил, выгнув спину, и не успел толком перевести дыхание, как Арми навалился сверху, зажав его колени между их телами, и снова ускорился, врываясь быстро и беспощадно в попытке догнать. Тимоти закричал, вцепился в его плечи и закатил глаза в новой волне экстаза. Арми знал, что ему хорошо, возможно, даже слишком. - Арми, - зашептал он, - Арми, Арми… Под этот судорожный шепот он и достиг финиша, войдя глубоко и особенно сильно. Приятная судорога прошла по телу отупляющей волной и заставила замереть в невесомости, имеющей место быть на Земле только в такие моменты. Позже, приведя себя в порядок, они лежали на кровати, прикрывшись простынями, и Арми рассматривал Тимоти, запоминая каждую черточку, каждый сантиметр его тела, откладывая образы в сводку долгосрочной памяти. Иногда он проводил кончиками пальцев по следу своего взгляда. Он лежал на боку, подпирая голову ладонью, а другой запоминал происходящее тактильно. - Почему с тобой так? - вдруг спросил Тимоти, переведя взгляд с руки Арми, ласкающей его грудь, на лицо. - Так хорошо, что хочется повторить, пока еще толком не закончилось? - Так же, как и с тобой, - ответил он. - Ты же не дашь ответ – почему? - От тебя не хочется уходить, - отвел взгляд Тимоти. - Ты что-то подсыпаешь мне в напитки? Или передаешь на языке, пока целуешь? Арми усмехнулся: - Только если свои чувства. Тимоти выдохнул. - Так это работает, да? - спросил он, вперив взгляд прямо Арми в глаза. - Видимо, да. - С тобой тоже такого не было раньше? - Нет, не было. - Точно, ты же говорил. Но я тебе тогда не поверил. - Не поверил? - Ну это странно, писатель пишущий о любви и не любивший ни разу, - пожал плечами Тимоти и резко сменил тему, - я завтра улетаю в Нью-Йорк, а послезавтра в Рим. Я застряну в Европе больше чем на месяц. - Я помню, - ответил Арми, - пришлешь фото Колизея или лучше себя на каком-нибудь жутко историческом фоне? - Пришлю, - прозвучало с улыбкой, - а ты себя на своей веранде с Арчи в обнимку? - Договорились. - И я буду думать, что хочу оказаться с вами, а не на очередной великосветской вечеринке. - Ты можешь приехать к нам в любой удобный момент. Тимоти скосил на него глаза и снова их прикрыл, улыбаясь то ли в ответ на последнюю фразу, то ли реагируя на его ласку: он как раз начал кружить пальцами вокруг сосков, иногда задевая твердые вершинки. Арми это так увлекло, что в какой-то момент он почувствовал непреодолимое желание коснуться их губами. Он прижался сначала к одному, целуя и дразня языком, и поймав полный удовольствия выдох Тимоти, перешёл к другому, лаская и заводя их обоих намеком на продолжение и второй заход. И в тот момент, когда он начал прокладывать дорожку поцелуев ниже, раздался стук в дверь. Арми резко поднял голову и встретился с настороженным взглядом Тимоти, который спросил: - Кто это? - Не знаю, - честно ответил он, не имея ни малейшего представления, кому он понадобился. Стук повторился, и Арми нехотя поднялся с кровати. - Придется открыть, - сказал он, ища свои джинсы в ворохе одежды на полу. - Я в ванную, - сказал Тимоти и спешно скрылся за дверью. Арми натянул найденные наконец штаны и отправился открывать. На пороге стояла Меган. - Привет, - сказала она, - твоя собака бегает без присмотра по двору. Арми взъерошил волосы, подумав о том, что совершенно забыл, что это может стать проблемой. Он открыл дверь шире, чуть высунувшись на улицу, и свистнул, подзывая Арчи. - Он гулял, - просто ответил он. Меган заглянула ему за плечо и, очевидно заметив разворошенную постель, осмотрела полуголого Арми и вынесла свой вердикт: - Ясно, - она так красноречиво поджала губы, что ему на какой-то момент стало неловко, а потом он подумал: «Какого черта», он имеет право на личную жизнь и не обязан перед каждым оправдываться. – Вообще, я шла спросить не знаешь ли ты, где Тимоти. Он куда-то пропал, в комнате его нет, и он не отвечает на звонки. Шазелль хотел с ним поговорить, и я уже с ног сбилась его искать. - Нет, не знаю, - пожал плечами Арми, стараясь выглядеть как можно равнодушнее. - Ладно, если увидишь, - начала она, но потом осеклась, - хотя, где ты его увидишь. Она уже развернулась уходить, когда бросила напоследок: - Не забудь про пса. Запустив Арчи внутрь, он захлопнул дверь и услышал за своей спиной: - Видимо, мне пора, - Тимоти решительно направился к своим вещам, но Арми перехватил его по дороге. - Если ты появишься сейчас сразу, это будет выглядеть странно, не находишь? - И что ты предлагаешь? - Предлагаю закончить начатое. - Трахаться, пока меня все ищут? - Именно, - улыбнулся Арми и, обхватив его голые ягодицы, прижал к себе, - минут двадцать никого не устроят. - Двадцать? - переспросил Тимоти, приподняв брови. - Может, чуть дольше, - ответил Арми и увлек его в поцелуй. Он нашел веские аргументы задержаться, и это были не слова. *** Завтрак следующего дня был последним и суетным. Рейс, с которым улетала большая часть съемочной группы, был через три с половиной часа, и многие едва перекусив отправились собирать чемоданы, поэтому народ за столом мелькал, не задерживаясь надолго. Арми не торопился, он мог выехать в любое время, а чемоданы он по большей части собрал еще вечером. Он совершенно не мог уснуть после того, что случилось вчера. Эмоциональное возбуждение, несмотря на физическую усталость, не давало не то что лежать спокойно в кровати, а даже сидеть на одном месте, поэтому он решил заняться вещами, попутно смакуя моменты прошедшей близости. Пережитое удовольствие сняло все напряжение не только в теле, но и в мыслях, и он ощущал что-то похожее на то, что называется легкостью. Тимоти появился на завтраке, когда Арми уже допивал кофе, попутно слушая Дэмьена о «гениальной мысли», пришедшей ему в голову по поводу очередности и смене сцен в начале фильма. Он со всем соглашался, не особо вникая и говоря, что ему как режиссёру виднее, а когда увидел заспанное лицо, улыбнувшееся приветливо и пожелавшее: «Доброе утро», и вовсе поплыл. Поймал реальность он только на фразе Дэмьена: - Я буду звонить, если появятся вопросы. - Да, конечно, - ответил Арми, прочистил горло и попытался убрать с лица слишком блаженное выражение. - Я всегда на связи. - Тимоти, ты собрал чемоданы? - спросил Шазелль, переключив свое внимание. - Трансфер через час. Было забавно слышать, как Дэмьен пытается контролировать своих подопечных и участвовать во всех самых элементарных вопросах, совершенно не догадываясь, что на самом деле происходит вне его поля зрения. - Да, почти, - тот сел за стол напротив Арми с миской полной хлопьев с молоком и принялся ими хрустеть. - Отлично. Как бы Арми ни цедил остатки кофе, тот все равно закончился и, не найдя причины сидеть там и дальше, он пожелал всем присутствующим хорошей дороги и отправился на улицу. Он мог бы находиться там вечно, но не пялиться на Тимоти было совершенно невозможно. И чтобы не вызывать лишние вопросы, лучше было уйти. Оказавшись на свежем воздухе, он вдохнул полной грудью и, нашарив в карманах сигареты, закурил. Он очень хотел выбрать момент, чтобы попрощаться с Тимоти наедине, и начал обдумывать варианты, как это устроить. Написать сообщение и попросить зайти казалось самым подходящим, и он начал думать, когда это лучше сделать, но его мысли прервал Лиам, материализовавшийся на крыльце словно из ниоткуда. Хотя если бы Арми не был так увлечен, то заметил бы его раньше. - Привет, - сказал тот и улыбнулся. - Привет, - ответил Арми. - Я как раз шел с тобой попрощаться, и сказать спасибо за твою помощь. - Да не за что, - начал Арми, махнув рукой, но Лиам сбил его своими крепкими объятиями. - Ты возился со мной весь фильм больше, чем с кем либо, - ответил актер, похлопывая его по спине, - я рад, что мы познакомились. - Я тоже, - ответил Арми, когда объятия разжались. Он хотел бы сказать, что рад тому, что Тимоти достался такой адекватный партнер по съемкам, не имеющий на него никаких видов, но не стал, сочтя это лишним. - Ты обещал позвонить, если будешь в Нью-Йорке. - Я помню. - Ладно, пойду собираться дальше. Арми улыбнулся ему напоследок. Он не переставал удивляться непосредственности Лиама в некоторых моментах и на самом деле считал, что им с ним повезло. Все могло бы быть иначе: сложнее, напряженнее, да просто невыносимо, но все сошлось как нельзя лучше. И фильм выйдет отличным – в этом он даже не сомневался. В дверях Лиам столкнулся с Тимоти, и сердце у Арми в этот момент дрогнуло даже сильнее, чем на завтраке ранее, и забилось чаще, а зрачки наверняка расширились – так ведь бывает, когда неожиданно видишь объект своей влюбленности. - Кажется, Дэмьен не особо поверил вчера, что мне вдруг захотелось погулять, - сказал Тимоти, подойдя ближе и прикурив сигарету, - я, конечно, наплел про важный звонок, но это, наверное, звучало странно, - он задумался на секунду и пожал плечами, - хотя кому какое дело. - Я думаю, никому никакого дела нет, - ответил Арми и оглянулся по сторонам. - Как ты? - Не выспался, потому что пол ночи собирал чемодан, но в общем-то отлично. - Мне тоже не удалось вчера сразу заснуть. Тимоти затянулся и после паузы сказал: - Знаешь, я тут подумал, я не хочу возвращать твою кофту, она удобная. Арми усмехнулся: - Можешь оставить ее себе. Вчера он сам предложил Тимоти накинуть ее сверху, потому что разгуливать по улице в одной рубашке было изначально не лучшей идеей. Он выбрал самую неприметную, чтобы невозможно было опознать. - Тогда мне нужна какая-то твоя вещь, - в шутку сказал Арми, на самом деле ни на что не надеясь, совершенно без задней мысли. - Ок, - сказал Тимоти, посмотрел на свои руки, задумался ненадолго и быстро стянул с левой черную полоску. Арми не успел ничего понять, как в его ладони оказался браслет. - Пойдет? - Тимоти, - он даже несколько растерялся от этого жеста, - это вроде как была шутка. - Я про кофту не шутил, - посмотрел тот с вызовом, и сжал челюсти так, что отчетливо проступили желваки, - но если ты несерьёзно, то можешь вернуть. Арми сжал тонкую полоску на деле оказавшуюся ниткой черных гладких шариков в кулак и для верности засунул его в рукав куртки. - Зайдешь ко мне? - спросил он, не переставая ощупывать в ладони новую вещь. - Арми, - Тимоти с улыбкой покачал головой, - самолет не будет меня ждать как Дэмьен вчера. - На пять минут. - Ладно, - после паузы согласился он, - чуть позже. Они разошлись по своим комнатам через пару молчаливых минут и приконченных сигарет. Когда они одновременно тушили окурки в пепельнице, Арми легко провел указательным пальцем по пальцам Тимоти и заметил, как тот быстро облизнул губы. Губы, с которыми хотелось попрощаться особенно сильно. Оказавшись у себя, он надел на руку браслет, удивившись непривычности такого аксессуара на себе. Он не носил ничего подобного, но на удивление ему было удобно, а то, чья это была вещь, грело больше всего. Арми застыл на месте, рассматривая свою руку, словно она была чужая, или своя, но по факту принадлежащая другому. Как будто вещь, всего несколько мгновений назад принадлежащая другому сделала ее таковой, как по волшебству. Как, впрочем, и его самого. Он собирал оставшиеся вещи, пребывая в состоянии приятной прострации, возможно, не осознавая до конца, что все на самом деле окончено, и он снова предоставлен сам себе. Арми настолько привык быть занят, что пока даже не думал о том, как вернется к своей прежней жизни. Было слишком много мыслей в голове, и одна была о том, что перед отъездом у него осталось еще одно важное дело. Его тянуло за душу, и пора было эти верёвки обрезать. Стук в дверь застал его, когда он собирал предметы личной гигиены в ванной. Улыбнувшись, он отложил дорожную косметичку и отправился открывать. Тимоти шагнул в его комнату и застыл на месте. С руками, убранными в карманы, он выглядел слегка отстраненно и словно бы говорил всем своим видом «Вот он я, что ты хотел?». Шагнуть ближе, обхватить подбородок, приподнять лицо и коснуться губ – этого Арми хотел и это он сделал, не медля и не сомневаясь. Поцеловал мягко, аккуратно, и удовлетворенно выдохнул, когда почувствовал руки на своих лопатках. Тимоти сжал его толстовку пальцами и приоткрыл рот, приглашая. Их языки сплелись и плавно закружились, лаская друг друга. Это прощание напоминало то, которое они уже переживали на парковке аэропорта перед отлетом Тимоти в Нью-Йорк. Тогда они также отчаянно пытались ухватить последние секунды близости, также мало им было отведенного времени, и расставание казалось невозможным. Арми помнил свои прошлые чувства, как будто переживал их вчера, но если тогда преобладали опасение и тревога, то сейчас только сожаление о неизбежности расставания. Он целовал и уже скучал. Сколько времени прошло, никто бы из них не ответил. Пока их губы двигались так, словно были созданы только для этого, время перестало существовать, как и мир вокруг, как и спешка и обязательства, и любые дела. Как и обстоятельства, не дающие им быть вместе вечно. Противный колокольчик зазвонил откуда-то из глубины между ними. Тимоти отстранился, сунул руку за пазуху и отключил неприятный звук. - Ты что, завел будильник? – удивился Арми. - Да, - Тимоти выглядел смущенным с раскрасневшимися губами и румянцем на щеках, - прости, но мы не можем быть так легкомысленны как вчера. У меня есть пара минут, иначе меня снова начнут искать. - Хорошо, - согласился Арми. Прижался к его губам, поцеловал их, потом еще и еще, и сам отступил. – Иди. Тимоти рассеянно провел рукой по волосам, всмотрелся в лицо Арми и сказал: - Пока? - Пока. Когда дверь хлопнула, Арми еще долго смотрел на нее невидящим взглядом. Он чувствовал себя взволнованно-опустошенным, словно в него вдохнули воздух, а потом разом выкачали, не подготовив и не спросив разрешения. Он провел языком по губам, собирая последние ощущения и вкус поцелуев, и закрыл глаза, запоминая их. *** По дороге на кладбище Арми заехал в супермаркет и купил букет белоснежных роз - так ему показалось правильным. На месте он обратился к надсмотрщику, потому что совершенно не знал, где ему искать могилу. Высокий поджарый пожилой мужчина, похожий на бывшего военного, заглянул в какие-то записи и любезно его проводил. Увидев надпись на надгробной плите с именем и датой рождения и смерти, он сначала впал в некий ступор, а выйдя из него, обнаружил, что остался у могилы один. Он даже не поблагодарил работника. Надписи, выбитые на сером мраморе, не несли для него никакой новой информации, но сам факт их нахождения на нем снова напомнил ему о несправедливости, о трагическом повороте судьбы, о роковом стечении обстоятельств, забравшим жизнь такого молодого человека, у которого все должно было быть впереди, а в итоге прервалось так рано и как будто ошибочно. Арми присел на корточки, положил цветы у надгробия и провел рукой по холодному камню, по самим буквам и цифрам, словно его прикосновение могло что-то изменить, стереть или повернуть вспять. Но чуда не произошло, ни тогда, когда он об этом только узнал и отказывался верить в случившееся, ни теперь. Он сглотнул комок, подступивший к горлу, не дав ему докатиться до глаз, и посмотрел в сторону, собираясь с мыслями. Хотелось поговорить, или, в его случае, скорее, высказаться. Он думал, что не сможет и открыть рта, но подсознание все сделало за него. - Привет. Прости, что не приходил раньше, - начал он и снова безотчетно прошелся руками по имени, - я бежал от реальности как мог, думал, мне от этого легче, но оказалось, что нет. Я даже не возвращался в город и запрещал себе думать и вспоминать, и теперь понимаю, как был не прав. Ты даже представить не можешь, как сложно сталкиваться со смертью, когда она забирает такого же молодого как ты, здорового и близкого человека, когда ты понимаешь непоправимость ситуации и осознаешь, что есть вещи, на которые нельзя повлиять, хотя раньше думал, что все поправимо. Не пожелаешь никому. Я даже поехал мозгами немного. Наверное, не только из-за этого, были и другие факторы, я проходил терапию, и, кажется, мне снова нужно пройти все шаги. Арми замолчал на некоторое время, потом достал сигареты и закурил: - Вообще, в моей жизни какая-то неразбериха, была и есть. Я вроде стараюсь, а все равно все выходит как-то неправильно. Может быть, потому что я сам всегда был неправильный, а еще, потому что не хотел признавать некоторые проблемы. Знаешь, как в детстве: спрятался под одеяло и нет их, проблем и сложностей. А еще… Ты не хотел меня втягивать в эту тему, но я сам втянулся. Из-за тебя или такова моя природа – я не знаю. Но я уже много лет встречаюсь только с парнями, и, кажется, в первый раз я по-настоящему влюбился. Он очень красивый и талантливый и он бы тебе понравился. Если бы ты конечно не начал ревновать. Хотя, кто знает, может быть, был бы ты жив, мои поиски окончились гораздо раньше, а может быть, и вовсе не начинались. Я много думал об этом, о том, во что все могло перерасти: ведь у меня был ты, а я бы стал твоим наверняка, если бы до того дошло. Но, к сожалению, мне не дано это узнать. Поэтому я готов сейчас отдать свое сердце ему, если он его примет. Время покажет, и я понял одно - его нельзя торопить. А если вдруг нет – что ж, мои романы о несчастной любви станут только реалистичнее и правдивее. Да, я все-таки стал писателем, как ты и обещал. Наверное, с этого и стоило начать, но знаешь, я только что с ним расстался на некоторое время, и все мои мысли только о нем. Ни о чем больше думать не могу, это ведь и есть настоящие чувства? А что о писательстве. Говорят, у меня неплохо получается, а один мой роман даже попал в список бестселлеров. Но это ничто по сравнению с тем, что я написал сценарий, по которому сняли фильм. Представляешь? Кто бы мог подумать. Целый фильм с известными актерами и именитым режиссером. И кстати, тот парень сыграл в нем главную роль. Это же больше, чем я когда-либо смел мечтать. Я даже знаю, что бы ты мне ответил на это: что я себя недооцениваю, что не верю в себя, что ты всегда знал, что у меня все получится. А я вот не знал, что у меня получится, но я все равно попробовал. И основная моя мотивация всегда была в том, что я просто не мог предать твою веру в меня. Отчасти все мое творчество – это памятник тебе, дань той надежде, что ты во мне поселил, тому вдохновению, что ты мне подарил, но я только недавно это понял. И в новой книге, я обязательно упомяну твое имя в посвящении. Оно должно стоять рядом с моим, хоть и не настоящим. Арми говорил, и поток его слов почти не прерывался. Он копил его в себе все эти годы, не давая ему даже малейшего шанса увидеть свет, а теперь он его отпустил, и тот лился из его уст стремительным и быстрым течением как горная речка по весне. Переливался и журчал, исцеляя душу. Хотя шрам ему было не убрать. Но уже позже, по дороге домой, он много думал, и в какой-то момент ему показалось, что тот стал не таким откровенно безобразным, как был раньше, края его сгладились, а цвет побледнел. Он словно отпускал свое прошлое, оставлял его на том месте, где ему и суждено было быть, а вперед ехал без лишнего багажа. В этот момент Арми вспомнил еще об одном повисшем в воздухе вопросе. Он остановился на ближайшей стоянке вдоль шоссе и набрал маме. Их разговор не был длинным, он был емким и честным, и закончился на вполне дружественной ноте. Он сказал, что уезжает, и даже нашел в себе силы извиниться. Но почувствовав, как на том конце становится влажно, он поспешил попрощаться, ссылаясь на долгий путь домой. Он выкрутил звук аудиосистемы, дав электронным басам Massive Attack проникнуть сразу под кожу, с визгом тронулся с места и вдавил педаль газа в пол. Путь и правда был не близок.

You are my angel Come from way above To bring me love (с)