Волк, что недостоин любви!

Чимин не спит уже три дня и три ночи подряд в этом проклятом доме. Он осознает прекрасно, что надеяться на то, что его спасут с этого дома бесполезно. Он прекрасно понимает, что с ним могут сделать. Он боится прикрыть глаза, боится, что если закроет, то больше никогда не сможет открыть! Он впервые за всю свою жизнь осознал, что она ему нужна, он не хочет терять её! Ведь в ней он не увидел ничего, красивого и восхитительного. То, что будоражило бы его кровь, заставляло бы сердце биться быстрее, а губы улыбались чаще. Чтобы глаза сияли только от радости, а если и от слёз, то, чтобы они были только от радости, но никак не от боли! Таким слабым Пак себя никогда не чувствовал. В доме Юнги он спал, что-то внутри ему говорило, что даже если монстр захочет его убить, то он сделает это, если Чимин будет в сознании. А убивать его спящим никакого удовольствия ему не принесёт! А тут... Всё нутро его молчало, не знало, что думать и говорить. Потому-что Чон Чонгука боялось больше, чем человека номер один по жестокости, убийстве, безразличия ко всем людям на этой земле. А вот Чон Чонгук, ангел во плоти. Смотря на него никто не посмеет сказать или даже подумать, что этот красивый, умный и успешный парень, может кого-то убить, или даже пугать такими словами о смерти. Нет, вы что? Он не такой! Грехом считается так думать. Потому что Чон Чонгук добился всего сам. Без родительского плеча рядом, и никого даже не волнует, что жестокий Мин Юнги вообще-то тоже. Но он дьявол, не человек, потому-что убивает людей! Его боятся и презирают! Но этот монстр в душе гораздо чище и искренне поддельного ангела. Чимин смотрит в окно и видит как встаёт солнце. Слышит, как недалеко от него шуршит одеялом Тэхён, а сердце Пака чувствует неладное, чувствует, что что-то точно должно произойти, что-то очень плохое. Он не хотел об этом думать, пытался выбросить из головы, но сделать это было невозможно. За дверью парень слышит шаги, и в этот момент он перестает дышать, двигаться и выпадает из реальности. Закрывает глаза и слышит как поворачивается ручка двери, и чужие тяжёлые шаги, что медленно к нему приближались. Страх наполнял всё нутро Чимина, пожирал и проникал в каждый миллиметр тела, что мелкими иголками пронизывает его. Так словно огнем. Чужие шаги всё ближе и ближе. Чимину запирало дыхание, он судорожно, медленно и не часто глотал воздух, чтобы тот человек что рядом не понял, что парень не спит. К его плечу больно касаются, а Чимин хочет плакать навзрыд, кричать и звать на помощь, но не может даже пошевелить пальцами руки. Его тело нагревается как лава, что грозится сжечь всё и всех, лишь бы не прикасались, потому-что не их тело, не им принадлежит! Чимин ещё никогда так не надеялся на божью волю, как сейчас. На то, что этот КТО-ТО уйдёт. Что боженька его любит, что поможет. — Открывай глаза, Господин ждёт! — услышал Пак незнакомый голос. Сердце бешено заколотилось, когда плечо сжали крепче. — Просыпайся, очередная чёртова сучка. Чимина передёрнуло. «Сучка», так его ещё не называли. Он был кем угодно, но не сучкой. Парню стало противно, он хотел сказать хоть что-то, поставить этого мудака на место, чтобы больше никогда и никого не смел называть так, но он держался, молчал. — Глаза бегом открыл, отродье! Эти слова больно ударили по сердцу с такой силой, будто пытались убить. Остановили дыхание и забрали возможность хоть как то присутствовать в своём теле, душа которого умерла. Слова незнакомца резали его по кускам. До крови, до нестерпимой боли, от которой хотелось забиться в угол, схватится за голову, прижать к груди колени и рыдать, орать так громко, пока не разорвутся связки. Пока не сможет выдавить из себя ни звука, ни плача, ни в всхлипа. — Ты посмотри мразь какая! Блядь, я знаю, что ты не спишь! Ты либо сейчас поднимаешься, либо я тебя сам поимею! Да так, что ты лучше умрёшь, нежели к тебе хоть ещё один альфа прикоснётся. Жить тебе противно будет, никем станешь! Открывай глаза. Чимин чувствует, как с него стягивают одеяло, и тогда он всё же открывает глаза. Взгляд полон ненависти и боли, и всех-всех на свете возможных эмоций. Кроме хороших. — Так бы сразу. Вставай. И Чимин встаёт, ему говорят туда идти, и он идёт. Говорят хорошо помыться, и он это делает. Говорят надеть непонятную одежду, что таковой её назвать тупо сложно и невозможно. Чокер на шее, непонятная чёрная полупрозрачная футболка, черные резинки, что перетягивают его тело и оставляют красные следы, что болели. Непонятная ему штука на пах, и наверное, тому было этого мало, он ещё и заячьи чёрные ушки положил. Чимин покорно надел всё, и его повели в комнату. Парень догадывался в чью. — Спасите, кто-нибудь! Молил мысленно Пак, когда стучал в чужую дверь как ему приказали. — Входи. Услышал в ответ на стук Пак, и нехотя прикусив губу вошёл. — Привет куколка. Давно не виделись, — Чонгук лежал на кровати почти полностью обнажённый. — Подойди сюда, — приказал Чон. А в глазах Чимина накапливались слёзы. Но он подошёл ближе, Чонгук протянул ему виски. — Не буду. — Пей! — этот голос Чимина напугал так, что он готов был умереть. Тот, что был тогда, он был ангельским. Пак принял с чужих рук стакан и сделал глоток наверное, он бы и яд выпил, если бы этот дьявол приказал, не то, что виски. — До дна, — снова таким же тоном. Через боль и жжение в горле Чимин выпил, а в голову разом что-то дало и она заходила ходуном. Будто на какой-то карусели, супер страшной. Перед глазами начали бегать разные твари, его страхи и слёзы. Что с ним? — Ложись, — приказал Чонгук, указывая на место рядом. И Пак лёг, нехотя и с чувством, что сделал этим кому-то больно, не только себе. Но Чимин плюнул на это, алкоголь начал брать своё. И он не сопротивлялся, покорно выполнял все приказы. Потому-что практически не понимал и не соображал происходящего. Но чувствовал, как Чонгук выводил дорожки по его телу, снимал недоодежду с парня, проникал языком в чужой рот. Касался всего, чего хотел и как хотел. Больно, жёстко, неприятно и чертовски противно. Убить бы этого человека, чтобы убрал свои грязные руки, вырвать ему язык, чтобы больше не проникал в его рот. Завязать мерзкие руки этому чудовищу за спину, чтобы перестал прикасаться. Но Чонгук не переставал, а Чимин не мог ничего сделать. Чон проводит по пухлым губам, касается языком и пальцами к его телу, исследуя его. Чонгук снова целует в губы Пака, а отстранившись сказал: — Хорошенький. Потом начал спускаться руками ниже пупка и касается запретного органа омеги. Чимин не хотел позволять ему что-то с собой делать, пытался убирать руки, но не мог, и в принципе ничего не соображал. Голова кружилась, а потом темнота, и что было после этого Пак не помнил, не знал, забыл, и проник в свой горький сон. Он ведь думал, что это всего лишь кошмар, от недосыпа. Но открыв глаза парень осознал, что на чужой постели, с засохшей спермой. Он судорожно вдохнул и выдохнул, посмотрел на своё тело. Со множеством засосов, где только возможно, и это только на тех частях тела, что были неприкрыты, этой гадости было много, очень. Он чувствовал как пощипывает кожу. — Нет, — шептал Пак. — Нет! Точно нет! — Что такое? Неужели проснулся, принцесса? Иди в ванную если хочешь, а нет оставайся так. Чонгук сидел полуголый, всего лишь в длинном белом халате. Раздался чужой голос в Чиминовой голове с задержкой. Он нахмурил брови и посмотрел на Чон Чонгука, взглядом в котором не было эмоций и чувств. В этом взгляде не было совершенно ни-че-го! Только застывшие слёзы, которые отказывались показываться ему. Он встаёт, обматывается покрывалом, которое валялось рядом с ним, и идёт в ванную. — Там одежда есть, — сказали в след, а Чимин никак не отреагировав, закрыл за собой дверь, включил воду и начал рыдать. Брал побольше мыла, включал ещё больший напор воды. Он пытался стереть всё, но не получалось. Он чувствовал себя гадким, мерзким отвратительным, и никому в этой жизни не нужным. Никем, тряпкой. — Ты не спас меня, не спас! Как ты мог умереть? Как мог такое допустить? Почему ты не убил меня? — мысленно орал Пак. В ответ ничего он не слышал. Чимин тёр себя мочалкой с такой силой, на которую был способен, потому-что запах этого альфы на нём быть не должно. Ни за что на свете. Слёзы с глаз стекали ручьями, он просто сильнее смывал с себя всю грязь, но не получилось. Чимин выходит, надевает одежду, что ему дали, и выходит за дверь. — Ну что, часть плана выполнена, теперь остался последний пункт - убить тебя. Чонгук стоял возле окна уже в одежде, даже несмотря на Чимина. — Не так быстро, — раздаётся за дверью, а потом она с грохотом падает на пол. Юнги смотрит на Чонгука самым страшным взглядом из всех возможных. Если бы мог убил бы взглядом, разорвал на куски и отдал бы волкам. Хотя нет, кому-то другому. Чонгук не достоин того, чтобы его отдали волкам. — Что ты мне сам сделаешь? — с ухмылкой спрашивает Чонгук. — Ты же не сможешь забрать его отсюда. У меня полно охраны. — Если у тебя много охраны, тогда по-твоему как я сюда зашёл? М? Ты тупой Чон Чонгук, я поражаюсь тому, что ты смог хоть чего-то добиться в своей жалкой жизни, — из-за спины Мина выходят несколько человек, и по их телосложению Чонгук и рядом не стоял. — Взять, — шикнул Юнги, и двое человек прошли дальше в комнату к парню, заламывая руки ему за спину и насильно опуская на колени. Юнги подошёл к Чимину, смотря со страхом на него. Этот парнишка был странным, что с ним случилось за эти три дня? Пак глаз не поднимал, они смотрели куда-то в пол, рисовали что-то только ему понятное нечто. — Чимин ты как? — Нормально. Юнги попытался дотронуться до его плеча, но Чимин лишь поднял глаза и отшатнулся, выплёвывая слова которые больно режут сердце Мин Юнги: — Не прикасайся. Юнги не обращал внимание на то, что Чимин начал говорить с ним неформально. — Что ты гад с ним сделал? — спрашивает злой Мин, а Чонгук нагло улыбаясь отвечает: — Первую часть плана, сейчас должна произойти последняя, но ты помешал. — Блять, какой план, что ты несёшь? — Последняя часть плана была убить его, то есть, сделать то, что ты не смог. Юнги зло задышал, начал сжимать кулаки и подходить к Чонгуку, и уже рассчитал свои силы, чтобы ударить со всей силы придурка. Но перед ним стал Чимин. — Не надо, — замотал он головой. — Не убивай, не бей. Ничего не делай. — Чимин... — Пожалуйста, давай уйдём? — Чимин я... — Пожалуйста, давай уйдём, прошу. У меня нет больше сил здесь находится. — Ладно, п-пошли. Чимин сильно сжал руку Юнги, сам. Но глаза с пола не поднимал. Удивлённый Мин лишь в ответ сжал руку, маленькую и нежную ладошечку, которая держалась за него как за спасение. — Чон Чонгук ,мразь ты последняя, что же ты с ним сделал? — мысленно спросил Юнги себя, напрочь забыв, что Чимин его слышит. — Я не убил бы его, этого проклятого Чона. Он ну уж больно важная шишка, если бы убил, ко мне домой нагрянуло бы пол мафии Кореи. Сортовых убийц, которые думают, что Чон Чонгук, просто ангел среди всех них. Блять. Юнги не смотрел куда его ведёт Чимин, он просто смотрел лишь на него, погружаясь в свои мысли. Чимин шёл в комнату где спал несколько часов назад. Но когда открыл дверь, там никого не было. Он отпустил чужую руку и прошёл в глубь комнаты, а Юнги лишь медленно проследил за этим действием, смотря на Пака. Парень ходил по комнате, а потом остановился возле тумбы, что стояла рядом с кроватью, и взял в руки белый маленький лист. Чонгук, если ты это читаешь, то я хочу поблагодарить тебя за первые дни здесь. Они и вправду были сказкой. Я тогда думал, что ты меня тоже любишь как и я. Я думал, что это взаимно. Поэтому отдавал себя тебе целиком. Я хотел быть лишь твоим, и чтобы и ты был только моим. Но этому не суждено было сбыться. Поэтому я тебя отпускаю. Прощай и знай, что я тебя любил так сильно как никого и никогда. Ты был единственной моей любовью. Я знаю, мне будет сложно забыть твои прикосновения и поцелуи. Но ещё сложнее будет забыть всех тех омег с которыми ты был, и твои слова про то, что ты их типа любил. А после каждой ночи с ними, приходил ко мне. Я помню, всё помню. Как ты шептал моё имя, как трепетно обнимал. Я оставлю это в своей памяти. Положу в самый дальний ящик и на самую дальнюю полку в своей голове. Я буду вспоминать редко и вообще буду стараться растоптать их. Потому-что такой любви не существует, это моя выдумка. Может я тебя вовсе и не любил. Прощай, дьявол Чон Чонгук, в обличии ангела. Чимин сжал листок в руке и быстрым шагом направился назад. — О, принцесса вернулась. — Он любил тебя, — шикнул Пак, бросая бумажку Чонгуку в лицо. Юнги который только подходил к ним, застал эту картину и лишь приподнял бровь. — А теперь Мир Юнги, заберите меня отсюда. — Ну и что Чимин? Ты ведь Мина тоже любишь, но не сознался ещё, твой Юнги тебя любит, но молчит. В чём же ты меня обвиняешь? Вам бы со своими чувствами разобраться. А тебе Куколка в это не вмешиваться! Юнги схватил Чимина за руку, показал рукой жест своим людям, и вышел закрывая дверь, когда раздался хриплый выдох боли Чонгука. — Я тебе долг возвращаю, — рыкнул Юнги, сквозь закрытую дверь. — Пошли, — уже нежно и ласково. — Пошли, — отвечают. — Спасибо.