Not my universes

      Часто казалось, что в Руконгае можно запросто затеряться кому угодно. И это было бы абсолютной правдой, не ведись постоянный учёт, но вглядываясь в бескрайние поля и леса, где вполне себе могла затеряться хоть одна деревушка — в это охотно верилось. Ни заявления двенадцатого отряда о своих гениальных разработках в сфере пересчёта душ, ни этот самый пересчёт никак не объясняли пропажи одной единственной, но такой важной души.       После смерти Ичиго Куросаки не был найден ни в одном Руконгайском районе. От самых дальних, пребывающих в полной разрухе, до самых стен Сейрейтейла ни одного отголоска хотя бы частицы знакомой многим духовной силы. «Интересно», — задумчиво забормочет, как обычно, Маюри Куроцучи. «Как же так…» — в слезах прошепчет Рукия Кучики. «Да не бойся так, это же Куросаки, всë с ним нормально! — бодро возразит Ренджи и только спустя неделю, заметно побледнев, добавит, как для себя: — Всë с ним будет хорошо, просто как обычно нашёл себе приключений на задницу…»       Временный синигами пришел в этот мир словно на короткое мгновение: вспыхнуть и сгореть так быстро, ни оставив от себя почти ни единого следа. Только любимого сына и людей, в чью жизнь успел ворваться. Будто был рождëн, чтобы исчезнуть, когда только миры не будут существовать под извечной угрозой уничтожения. И всë его усилиями до крови и пота.       Стараниями потерянного героя.       Уэко-Мундо принесёт ещë меньше Руконгая. Ночная, бескрайняя пустыня простиралась вокруг и безразлично приветствовала, куда бы не ступила нога. Песок искрился под лунным светом, и духовные частицы сами по себе кружили вокруг тел, словно подчиняясь законам людского мира: притягиваясь к нечто большему, нечто более значимому, как и всë во вселенной. Но солнце здесь никогда не всходило. Оно бездушно висело под самым куполом громадного замка, искусственное и сотворëнное точно не тем создателем, к которому всё привыкли.       Уэко-Мундо принесло лишь злобный смех своего Короля. Гриммджоу согнулся так, словно услышал самую призабавную вещь за долгие-долгие годы, что в этом месте совсем не удивляет. Все надежды о причастности к миру пустых пропавшего сломились о жестокую реальность. Арранкар клыкасто и надменно усмехнулся: «Человеку никогда не победить эспаду, как бы силён и самоуверен тот не был, идиоты.»       И это было тем самым нужным для всех объяснением. Тем самым — с чем остальные согласились с почти боевой готовностью. Ведь раньше не бывало такого. Ведь подобная сила не может быть заключена в столь хрупком теле.       И только неизвестный наблюдатель с слабой горечью не согласится с ними. Ведь человек способен. Способен на всë и даже больше. Но за этим большим он уже не человек.       Как бы тот этого не желал.

***

      Это так странно.       День начинается с желания. С его желания. Он смотрит вперёд на зашедшее в самый зинит солнце и не может понять, как так вышло. И он сейчас не о том, что с балкона вечно парящего замка, казалось, что до светила можно так просто дотянуться, просто протяни руку, идиот, и крути им как того только пожелаешь. Хотя, как раз таки насчёт последнего новый Король Душ и задумывался. Прошлый Король был запечатан сообществом и считай не мог никак влиять на происходящее в своём же измерении. Теперь это мир Куросаки Ичиго. Целиком и полностью. И большинство его обитателей всей душой ненавидели дождь.       Темнеющие облака — чуть больше нахмуренные брови, чем обычно. Первые слезы неба — болезненный взгляд, что затягивает в свой омут всех, кто не посмотрит. Ливень — и Короля сегодня никто не увидит, как бы не искал. Теперь не было никакого тела, не было никаких предел сил, и громадная рейацу хозяина почти истерично подбивалась к нему и затухала. Всë, лишь бы не быть такой заметной. Ведь зачем всесильному чужое утешение? Когда всë вокруг плетëться собственными руками, а реальность прогибается одним взглядом, даром само мироздание забудет учесть чужие чувства. Подобно дурацкому и непослушному дождю.       Пустой, первый между прочим, что ступил на королевские земли, только покрутит пальцем у виска с крайне красноречивым взглядом. Такой же непослушный и дурацкий прям как дождь. Жил здесь на птичьих правах, не уважал никого, только заботился о своем хозяине, как подобает всем занпакто, да и всего. Заботился правда странно — по-своему нахально. То потащит драться, не пугаясь громадной силы, то затянет в короткую перебранку, что так же перерастёт в драку. Одно Король понимал — после подобного весь пар выходил и пыл остывал. Иногда спасало и от мерзкого уныния, когда Зангецу постарается.       Иногда всё проходило без драк и чужих смертей. Хотя последнего обычно и не наблюдалось, что было удивительно. Пустой пристраивался под самый бок, да просил сделать что-то этакое, чего раньше он не видал. И хозяин делал, гнул одними кончиками пальцев окружение, тянул пространство, словно мёд, а тот нежданно затихал, будто и вовсе его здесь нет. Иногда смеялся под конец. Так же неожиданно, но уже давно привычно. И вспоминал, и говорил: не зря всё Королём хозяина называл. Король в ответ качал всё головой и отвечал, что зря. Накаркал, гадина такая.       А тот всего-лишь улыбнётся и согласится. И вправду зря. Теперь не поглотить ему Короля при всём желании, которого как оказалось и не было. Пожрать хозяина равносильно всем мирам, коими тот так дорожил. И как бы то ни было, пустой своим уже не человеком дорожил прям так же, не больше если. Но всё равно смеялся под конец каждый божий раз. Не он же подложил подобную свинью.       Урахара всего лишь поставил Ичиго Куросаки перед фактом: миры развалятся без Короля, всë, за что столько боролся — канет в лету без него, да поправил шляпу.       И дал отсрочку в десять лет.       Хитро поглядывал поверх веера, да только сожаления во взгляде было больше. А что Ичиго? Махнул на всë рукой, ведь десять лет так долго! За десять лет он мир спасёт ещё не раз, и может даже появится получше него вариант, как знать. Айзену за подобный срок своих положенных двадцати тысяч не отбыть, но может образумится. Желательно побыстрей. Да вот только побыстрей не случилось у него. Этим похвалилось только отведённое ему время.       И Ичиго кидает последний взгляд на чистое небо и слегка улыбается. Казалось неправильным тащить сюда, в не преступную крепость всех подряд, но сегодня прибудут Орихиме и Казуи. Всë же — они и есть настоящая королевская семья.       Пять лет разлуки — так ничтожно мало, но для всë ещё для человеческого мышления Ичиго они казались всем. И решиться связаться с теми, чья тоска по нему только стала утихать — так страшно даже для всемогущего существа. Но на закате открывается проход из внешнего мира.       Небо утопает в нежных, золотых оттенках, и в мире Куросаки Ичиго, в заместо одного на небе — два обжигающих солнца покоятся в крепких объятьях.