***
Я брезговала притрагиваться к облезлым перилам и поднималась по самому центру лестницы, чтобы ни к чему не прикасаться. Весь многоэтажный дом выглядел обветшалым, сырым и угрюмым. Лифт не работал. Казалось, не только квартира, но и сам дом давно сгорел, а шумели за ветхими дверями, где прятались квартиры, сломленные призраки. Нет. Люди здесь росли, жили и умирали. Вот так серо и бессмысленно. А я никогда не задумывалась об их существовании, больше веря в призраков, чем в нищету. На пятом этаже лестничного пролёта стоял доктор Крейн. Я резко опустила взгляд, уставившись на ступени. Глупо, но я ощущала неловкость и даже… Тревогу? — Добрый день, мисс Фальконе. Как вы себя чувствуете? Я поравнялась с Крейном и, не выдержав, взглянула в его глаза, в которых ни грамма беспокойства моим самочувствием, только откровенный сарказм. — Температуры больше нет? — И тон такой, точно знает, что температуры не только нет, но и не было в помине. — Ваш дядя говорил, что вы серьезно заболели и не в состоянии даже встать с постели. Так вот какую байку состряпал Кармайн: банальное ОРВИ. Я и так чувствовала себя напряженно рядом с Крейном после услышанного в кабинете. А теперь, когда дядя действиями дал понять, что опасается отпускать меня в Аркхем без особого телохранителя, мне и вовсе хотелось сбежать по лестнице — только бы этот ледяной взгляд не холодил кровь в жилах. Каждый раз мысли так и дергали меня за рукав, припоминая: что-то люди дяди привозят Крейну и это что-то он испытывает на пациентах. И моя экстрасенсорная печенка чуяла: вряд ли пациенты испытывали восторг от лечения. — Мне уже намного лучше, — стушевавшись, ответила я. Голос совсем тихий, приглушенный и неуверенный. Крейн определенно заметил изменения в моем поведении и высокомерно хмыкнул. Я прошла мимо. — Надеюсь, вы не заразны. Вы же не преследуете цель и меня загнать в постель? Я споткнулась на ступеньке и чуть не навернулась, растопырив руки, но доктор Крейн вовремя перехватил меня за руку. И как он только догадался? Наверное, благодаря твоему раздевающему взгляду. Может, мужчины и слепы к намёкам, но не психиатры, в компетенцию которых входит чтение людей как открытых книг. Нет, я слишком испорченная и во всем вижу двусмысленность. Ничего пошлого в его вопросе не было. Я буркнула в ответ сразу и «нет», и «спасибо». Никто в моей постели не валяется кроме Пугала. И то в мертво-метафорическом состоянии. По дороге я долго прикидывала, стоит ли рассказывать Крейну о кошмарах. Обычно сны важны для анамнеза. Они показывают, как психика и подсознание реагируют на терапию. Но я согласилась со словами Софии, что откровенная психотерапия для нашей семьи — непозволительная роскошь. Скажу неверное слово — и меня упекут в Аркхем. А я не хочу даже в комфортабельный корпус с блек-джеком и шлюхами. Хватит и одной клетки. Лучше проработаю страхи сама: впущу в себя Пугало, как впускала пауков, заточенная в его квартире. В квартире, в которую мне предстояло тоже войти. Только когда я увидела толпу полицейских на седьмом этаже у открытой двери, запоздало пришло осознание: вот она — цитадель кошмаров, где я могла встретить свою погибель. И где я могла подарить погибель другому… Никто не упоминал — нашли ли в квартире труп. Или хотя бы следы крови. Хоть что-то намекающее на убийство. Гордон вышел нас встретить и расценил мое замешательство, как логичный страх перед прошлым. Но то был страх перед будущим. — Если вы еще не готовы, мы можем перенести встречу, — мягко предложил Гордон. Я взглянула на Крейна, он так пристально и внимательно смотрел на меня, нет, не просто на меня — в меня, что мне стало не по себе. Меня выжимали как губку, в поисках источника воды. Обычно на место преступления возвращаются убийцы, а не жертвы. Все правильно, Витта. И я переступила порог. На потолке торчала сгоревшая проводка. Обои слезли, на стенах — прогалины, как следы от большой потушенной сигареты. Пол скрипел. Передвигаться было страшно. В воздухе стоял неприятный тяжелый чад. Я прижала ладонь тыльной стороной ладони к носу и прошла дальше. Периодически оборачивалась: Джонатан Дьяволом шел за левым плечом. Я внимательно озиралась, рассматривала каждую дощечку. Переступила через обвалившуюся часть потолка. Прошла в комнату. Мебель сожжена почти дотла, но по её расположению можно определить та ли эта комната. Нет, что-то не так. Слишком захламлено. В квартире Пугало был унылый минимализм. Кресла точно не стояли, а здесь их два. И кровати нет. Я юркнула мимо полицейских и зашла в ванную. Одёрнула заплесневелую занавеску — кафель другой; и на месте, где я отломала кусок, которым ранила Пугало, все ровно. Я вернулась в коридор и покачала головой — это не квартира Пугало. — Есть еще небольшая просьба, — очень деликатно заговорил Гордон, обращаясь ко мне. — Вас просили заехать в прокуратуру. Я нахмурилась, а Гордон ответил без вопроса: — У Харви Дента возникли вопросы, касаемые ваших показаний. Он хочет задать их лично вам. Я качалась с носка на мысок, не зная, что ответить, и перевела взгляд на Крейна, он только взглянул на наручные часы — мне кажется, или это ролс ройс — и ответил за меня: — Как я полагаю, отказаться мисс Фальконе не в праве? Гордон покачал головой. — Нежелательно. Это вызовет ненужные подозрения.***
Определённо, мистеру Денту доставляло удовольствие мариновать племянницу заклятого врага в замкнутом пространстве. Несмотря на просьбу именно от Харви Дента явиться в прокуратуру, чтобы прояснить «моменты», нас заставили ждать. В небольшой комнате, за маленьким столом, где я сидела, вытянув ноги, и молилась, не грохнуться в обморок. Мистер Дент, вооруженный кофе, напарницей и копией папки по уголовному делу на Марони, явился только через полчаса. Еще и умудрился извиниться за опоздание — работа, знаете ли, и все такое. — Какие-то проблемы, мистер Дент? Мисс Доуз? — дипломатично спросил доктор Крейн, когда два цепных пса правопорядка расположились напротив нас. — Всего лишь небольшая проверка, дело громкое и серьезное, доктор Крейн, нельзя оставлять в нем бреши, — объяснил Дент, выдавив из себя двуличную улыбку. Рейчел Доуз открыла довольно увесистую папку — наверняка лет десять копили «улики» на Марони — перелистнула на последние страницы и приступила выстреливать в меня вопросами как из автоматной очереди. Эх, мисс Доуз, если бы у меня у самой были ответы на вопросы, зря тратите пули. Я отвечала письменно, периодически поглядывая на Крейна, писала так, чтобы Джонатан видел ответы, и проверяла его реакцию — все ли я правильно делаю. Он читал украдкой и пока что не вмешивался. — То есть вы считаете или вы уверяете, что наемники готовили вас для передачи Сальватору Марони, как вы выразились, — Рейчел выдержала намеренную паузу, якобы цитируя меня дословно: — «Чтобы отравленной и переломанной доставить заказчику». Я покосилась на Крейна, он держал ладонь на столе и согнул несколько пальцев, оставив указательный и средний. Значит второй вариант — уверяю. Я так и написала, все верно. Рейчел и Дент переглянулись. Не только мы с доктором Крейном играли в гляделки. Забавно. — Почему вас не доставили сразу? Зачем держать целый месяц? Подставлять себя под угрозу. Ради чего? Вы не вино, чтобы настаивать вас для изысканного вкуса. А вдруг как вино. Кто их знает, этих извращенцев. Я написала: «Слышала, что Марони я нужна была травмированной, но вменяемой». Рейчел задумчиво постучала ручкой по столу и внезапно обратилась к доктору Крейну: — Странно, я думала в вашу задачу входило восстановление речи мисс Фальконе, но она по-прежнему молчит. — Зато мисс Фальконе прекрасно пишет, — бесстрастно парировал доктор Крейн. — Хорошо, — протянула Рейчел и достала из папки отксерокопированный текст моей рукописи — кисть фантомно заныла, напомнив о нездоровом перфекционизме доктора Крейна. Может, жалобу на него подать за жестокое обращение с пациенткой? — «Бобель и Мобель, когда убирали грязные пластиковые тарелки, думая, что я уже сплю, обсуждали детали расстрела моих родителей, — зачитала мисс Доуз наш с доктором Крейном шедевральный опус, говорила она выразительно и надменно. — Смеясь, они припомнили, что старались стрелять только по стеклам, чтобы пули не попали в бак с бензином и не вызвали взрыв, от которого могли пострадать сами. Видимо, это и спасло меня, пока я пряталась под задним сиденьем, — трусость наемников за свою жизнь. Они в точности назвали марку и номер машины, дату и даже время. Бобель упомянул, что перед этим они купили бургеры, от которых у него началась сильная изжога, и он даже хотел отпроситься с миссии». Рейчел опустила лист, посмотрела сначала на меня, затем на доктора Крейна, как бы позволив нам припомнить собственную профанацию — а в ней она не сомневалась — и трагично вздохнула. — Какая невероятная память у Бобеля: запоминать и так акцентировать внимание на изжоге и номере машины. Виттория, вот вы можете припомнить, что у вас болело месяц назад? Или номер машины, на которой вас сюда доставили? Что ж, здесь с мисс Доуз я соглашусь, Крейн с драматичностью и деталями переборщил. Я снова покосилась на Джонатана, понятия не имея, что отвечать, а Рейчел тут же прикрикнула на меня: — Мисс Фальконе, прекратите после каждого вопроса искать ответы у своего психиатра, не доктора Крейна похитили два месяца назад! — А вам, мисс Доуз, стоит прекратить давить на мою пациентку, — осадил прокуроршу доктор Крейн надменным тоном и добавил саркастично: — Или вы хотите получить иск от семьи Фальконе за причинение морального вреда благодаря вашим некомпетентным выходкам? Уверены, что хватит зарплаты расплатиться? Рейчел, сбив спесь, быстро взяла себя в руки и снова обратилась ко мне более вежливым тоном. — Вы долгое время находились под действием наркотиков, как вы можете быть уверены, что точно видели и слышали? — Прежде чем дать полиции показания, мы с мисс Фальконе прошли курс психотерапии, и я точно могу вас уверить, что эти показания — не плод больного воображения. Точно так же, как вам докажет об этом заключение токсикологов и врачей. — Крейн демонстративно постучал по папке уголовного дела, взметнув бровями, а после с некой театральностью обернулся ко мне, окинув взглядом. — Или шрамы на теле моей пациентки по вашему мнению, мисс Доуз, тоже плод коллективной галлюцинации? — Нанести себе порезы и вывихнуть лодыжку не сложное дело даже для школьника, — самодовольно процедила Рейчел. — Не то, что для преступника. — Вы открыто заявляете, что моя пациентка преступница? — Как будто оскорбившись за мою поруганную честь, Джонатан покачал головой.— Вы знаете о таком понятии как клевета? — Я как раз прекрасно знакома, как и с понятием коррупция, обозначение которого вам следовало бы выучить, доктор Крейн, — нервно выпалила Рейчел, теряя не только терпение, но и субординацию. Ого, какие искры. Эти двое либо заклятые враги, либо бывшие любовники. Или все вместе. Так вот какие женщины во вкусе доктор Крейна. Невзрачные, зализывающие волосы в низкий хвост, в бесцветных дешевых костюмах. Пронырливые и дерзкие. Ладно, в следующий раз сделаю хвост. А пока слежу за искрами. Даже Дент не вмешивается. Стоит в сторонке и перебирает меж пальцев монетку. — Напомните, у кого в доме обнаружили наркотики, которые были найдены в крови мисс Фальконе? Рейчел пристыженно молчала, наконец-то ей нечем было крыть карту, а Крейн перехватил бразды давления в свои ловкие руки: — Разве вы не хотите посадить Марони? Или для вас он недостаточно преступник? — И циничный смешок в конце. Рейчел, сраженная, посмотрела на Дента. Кажется, это представление предназначалось для проверки на её профпригодность, и бедняжка Доуз экзамен заваливала. Не тот билет вытянула, ох, не тот. Одну меня она нашпиговала бы пулями, но со мной бронижилет в виде доктора Крейна! Дент, все так же играя монетой, молча кивнул, и Рейчел достала спрятанную в закромах смятую бумажку. Аккуратно расправила её и прочистив горло, спокойно, как следовало бы говорить изначально, попросила: — Мисс Фальконе, не могли бы вы записать под диктовку то, что я зачитаю? Не нравилась мне эта идея. — Могу я взглянуть на исходный текст? — Крейн протянул руку, но Доуз проигнорировала его. — Вы же не думаете, что я позволю создавать липовые улики? — Доктор Крейн, не судите по себе. Мы проводим следственный эксперимент, не более. Мисс Фальконе всегда может разорвать бумагу, если посчитает нужным. Я дала понять Крейну, что не против сыграть по их правилам. Только пусть отпустят поскорее. Рейчел приступила к диктовке. Я записывала: Снотворное. Название книг. Клубничный шампунь. Фруктовый пилинг… Духи от Армани. Так, стоп! Я остановилась, перечитала текст, бессмыслица, нелепица или… — В чем дело, мисс Фальконе, узнаете список? — едва сдержав усмешку, спросила Доуз. Кивнула. — Полиция обнаружила его при обыске в квартире одного из подельников Марони, — впервые вступил в дискуссию Харви Дент, медленно передвигаясь вдоль стола. — Сам подозреваемый скрылся и объявлен в розыск. В списке указан вопрос о Софии, мы подумали, что это могло принадлежать вам. Это, действительно, список, который я писала для Пугало. И я неосознанно кивнула. — Вы не против, если мы проведём графологическую экспертизу? — Рейчел потянула свежий список в свою сторону. Я отпустила. Как будто это зависело от меня. Бред какой-то. То есть Пугало жив? То есть он, действительно, работает на Марони. И какого-то черта хранил мою записку. Нелепица какая-то. Я хотела спросить, у кого именно они обнаружили список. Как, черт возьми, зовут Пугало! Но Харви Дент, крутя монетку, подбросил её вверх. Не только Дент, но и я проследила за её полётом. Прокурор поймал монету, припечатав её к тыльной стороне ладони, посмотрел на результат, хмыкнул и сел, наконец, за стол. При этом расслабленно закинул ногу на ногу и оскалился мне. — Мисс Фальконе, у нас к вам неприятный разговор. Прошу отнестись к нему с уважением и спокойствием. Я задам вопрос без обиняков: вы уверены, что вас похищали? Еще бы я не была уверена. Кивнула. — Удерживали силой? — цокнув языком, продолжил Дент, уверенный по тону в обратном. Да! — Тем не менее фантастическим образом в один прекрасный день вы выбрались, но не можете об этом говорить, потому что, как уверяет доктор Крейн, — Дент вычурно указал рукой на Джонатана, — для вас это слишком психотравмирующее воспоминание. Именно. — Тогда, скажите, Мисс Фальконе, с каких это пор заложники просят своих похитителей вместе со снотворным предоставить им духи от Армани? — Дент сощурился и осуждающе покачал головой. Я стушевалась, не зная, что ответить. Вот и попала… А ведь я ни в чем не виновата! Не я себя похищала! Ну пошутила неудачно, хотела прощупать доброту Пугало, с кем не бывает! — Может, мне тоже попросить Марони похитить меня? — нервно хохотнув, поддержала шефа Доуз. — Мистер Дент, прекратите давить на мою пациентку, психика Виттории ещё слишком слаба, не вынуждайте и вас предупреждать об иске, — угрожающе спокойно отчеканил Крейн. — Разве я давлю? — возмутился Дент, нахмурившись. — Я только спрашиваю, с каких пор похищение стало называться пребыванием в гостях? Это не мои слова, здесь так написано, — Дент постучал по смятой бумажке рядом с Доуз, — а мисс Фальконе не отрицает, что это её послание. Ручка застыла над бумагой. Что писать? Что делать? Одними гляделками с Крейном вопрос не разрешить. Я ведь почти ничего не упоминала о Пугало. О том, как он прислал мне книги в обмен на хорошее поведение. О том, как симулировала, чтобы он прикоснулся ко мне. Я в растерянности посмотрела на Крейна. Если задам вопрос на бумаге, Дент отберет её у меня и прочтёт, еще и к делу приобщит. Ладно, кажется, у меня нет выбора. Пришлось повернуться к Крейну, наклониться, положить руку на его плечо, чуть приобняв так, чтобы прокуроры не увидели движение моих губ, и прошептать вопрос на самое ухо: — Я могу сказать им о Пугале? На мгновение застыла от собственной дерзости, я слишком близко наклонилось и губами задела щеку Крейна, наверняка он почувствовал мое дыхание. Я резко отстранилась в поисках ответа и получила его: Джонатан отрицательно покачал головой. Хорошо, молчу. Села ровно, поправив жилетку. Подняла взгляд. Обалдевшую Рейчел Доуз всю перекосило от возмущения. Как говорят в таких ситуациях: «Чуть челюсть не отвисла?» Кажется, это оно. Она возмущенно выдохнула и часто заморгала, точно ей что-то папало в глаз, посмотрела на невозмутимого Дента, затем на меня, но вопрос задала Крейну таким тоном, словно на её глазах я совершила преступление против личности: — Это что сейчас было?! Крейн непонимающе изогнул бровь. — Мисс Фальконе разговаривает?! — более ясно выразилась Доуз. — Да, но только со мной, — просто ответил Крейн, пожав плечами. — Виттория, что нужно сделать, чтобы вы начали разговаривать с нами так же, как со своим психиатром? — желчно-любезно спросил Дент. Рейчел нервно постукивала ручкой по столу. — Последнее предупреждение не давить на мою пациентку, иначе мы уйдем, — пригрозил Крейн ледяным тоном. Но Дент внезапно не сдержался, он яростно ударил пятерней по столу, вскочил и навис над столом, прямо надо мной, от неожиданности я вжалась в спинку, а Дент гневно выпалил прямо мне в лицо: — Может, самое время прекратить ломать комедию и признаться, что вас никто не похищал, и ваш дядя просто пытается избавиться от конкурента руками правосудия? Голова закружилась, руки и ноги онемели от страха, на меня никто никогда не кричал, и признаюсь, я испугалась. Это было неожиданно. Стены запульсировали вместе с висками, отбивая ритм ручки в руках мисс Доуз. Комната закружилась, а вместе с ним и покрасневшее от гнева лицо Дента. Меня повело в сторону. И я услышала голос Крейна, непривычно раздраженный, мне казалось, ничто не способно вывести его на повышенную интонацию. — Достаточно. Я вас предупреждал. Мы уходим. Крейн схватил меня за запястье и потянул вверх. Я подчинилась, не контролируя тело. Только смотрела в отдаляющееся лицо, а затем и фигуру Дента, который также не сводил с меня яростных, цепких глаз. Пока не захлопнулась дверь. Отсутствие здорового сна дало о себе знать: меня тошнило и знобило, теперь я выглядела по-настоящему больной. Крейн буквально волок меня на улицу. Интересно, упади я в обморок — он бы взял меня на руки? Мы вышли через черный вход во внутренний двор, где располагалась служебная парковка. Я сделала несколько интенсивных вдохов: на легкие осел налёт пыли, асфальта и сырости. Видимо, пока меня препарировал Харви Дент, успел пройти дождь. Все лавочки мокрые, но мне было настолько плевать, что я свалилась на ближайшую и ссутулилась, чувствуя, как намокает ткань шорт. — Вызвать вашего водителя? — спросил Крейн. Я только отрицательно покачала головой — сил говорить нет. И голову поднять — тоже. Вот бы лечь прямо на лавочку и уснуть. Может, здесь, рядом с прокуратурой, Пугало не достал бы меня? Зябко поежилась, так и заболеть несложно. Утром ума не хватило посмотреть погоду, температура после весеннего дождя резко понизилась. Прохладный ветер щекотал голые ляжки. Я сжала колени и попыталась растереть руки, чтобы хоть немного согреться. Зря я боялась Крейна. Если бы не он, Дент меня бы по стенке размазал одной левой. Вот уж кого я бы добавила в список на опыты, что бы ни провидил доктор Крейн в стенах клиники. С другой стороны, я слишком накрутила себя, мало ли, что люди Кармайна могли доставлять Крейну. Возможно, это экспериментальное, ещё нелицензированное лекарство. Звучит тоже незаконно. Но что вообще законно в Готэме кроме дышать? На мои плечи легло что-то тяжело и теплое. Я вся съежилась от неожиданности и поддалась вперед, пытаясь уклониться. Мягко, тепло и немного тяжело. Подняла взгляд, Джонатан поправил пиджак на моих плечах, а сам остался в белой рубашке. Так непривычно видеть его без пиджака. — Успокойтесь, мой пиджак не Дент — вас не укусит, — саркастично произнес Крейн. Но мое напряженное выражение лица явно говорило об обратном, Джонатан с интересом наклонил голову и, все еще храня саркастическую усмешку, спросил: — В чем дело, Виттория? Вы весь день напряженная. Вас что-то беспокоит? Я по жизни напряженная, и меня все время что-то беспокоит, а иначе зачем мне понадобился психиатр? Я подцепила правый и левый лацканы пиджака, сдвинув их ближе к груди — так стало еще теплее. — Я просто перенервничала из-за квартиры и…допроса. Не выношу замкнутые пространства. — Наполовину правда, наполовину ложь, как и вся моя жизнь. Наклонившись, Джонатан достал из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку, одну зажал губами, вторую предложил мне, но я махнула рукой. — Я не курю. — Я тоже не курил, целых два года, — подчеркнул Крейн, нервно щелкая колёсиком зажигалки. А из-за меня получается закурил? Что ж, Витта, добавляй в список бандитского портфолио: заставила прикурить доктора Джонатана Крейна. Браво! — Простите, вам приходится возиться со мной, хотя это не входит в ваши обязанности. — Я извинилась искренне, со мной, как и со всеми Фальконе, такое случается редко. Крейн, отведя сигарету, быстро облизнул губы и сардонически усмехнулся, незаметно качнул головой и глубоко затянулся. — Мне за это хорошо платят, — выпустив сигаретный туман, ответил Крейн и насмешливо посмотрел на меня. Фраза прозвучала достаточно жестоко, выбивая из-под ног почву, как бы подразумевая: «Не думай, моя дорогая, что я вожусь с тобой по своей воле. Ничего личного, только бизнес». От обиды я прикусила губу и часто заморгала. В глаз что-то попало — может, вместо слез посыпалась тушь. — Как долго будет длиться процесс? Крейн почесал переносицу оттопыренным мизинцем, в нескольких сантиметрах опасно мерцал подожжённый никотин. — Сложно сказать, иногда все заканчивается за два месяца, а иногда за год, а некоторые дела тянутся годами. Ваш случай не простой и строится на косвенных уликах. Они могут затянуть процесс на год, если не больше. Я досадливо выдохнула: год! Целый год! Я ожидала более форсированного судебного процесса. Но видимо дело усложнялось коррумпированностью с обеих сторон. В сражение вступали власть и деньги двух семей, а правосудие выступало разыгрываемым на аукционе лотом. Кто даст больше: Фальконе или Марони? Такова правда Готэма. Нет, так выглядит правда. Не улики, ни слова, ни свидетели. Только деньги и власть. — Вы можете подать жалобу на Дента. Я подтвержу в заключении приступ панической атаки, — то ли в серьез, то ли в шутку предложил Крейн, заговорщески усмехнувшись. Я благодарно улыбнулась и прыснула. На такой процесс я бы пришла по своей воле! Глубоко вдохнула, прикрыв глаза: не только пыльного воздуха, но и сигаретного дыма, смешанного с ненавязчивым мужским парфюмом. Запах Джонатана Крейна. Он пропитал меня собой. Его пиджак будто срастался с моей кожей, тактильно впитывался, пока легкие судорожно вдыхали его запах. «Хорошенько запомни меня, вот так, дыши глубже». Что это? Цитрусовая композиция? Суховатые древесные ноты, немного аккордов мирры. Изысканно. И знакомо. Christian Dior Eau Sauvage? Да, знакомо. Я уже вдыхала этот аромат. Замерла. Перестала дышать. Резко вдохнула еще раз. Ошибки быть не может. Подняла затравленный взгляд на Крейна. Он, погруженный в мысли, смотрел поверх меня и сосредоточенно курил. «Так пах Пугало». У кого-то феноменальная память на лица и имена, а у меня — на запахи. Полиция задавала неверные вопросы, смогу ли я определить преступника по телосложению, росту или голосу. Нет, я могла определить преступника по запаху. И так, черт возьми, именно так пах Пугало. Меня так сильно прошило этим шокирующим домыслом, что я окаменела. Руки Пугала тянутся к моей вжатой в плечи голове. — Руки Крейна подносят к губам сигарету, а на запястье — дорогие, как человеческая жизнь, часы. Глаза Пугало, едва видимые, прячутся за грубой мешковиной. — Глаза Крейна — льдисто-голубые — прячутся за стеклами очков, точно прячут душу. Рост. Телосложение. Стиль в одежде. Все один в один. И аромат. Этот аромат, который обволакивает меня, давит на меня, проникает в меня вместо отравляющего газа. Сигарета почти дотлела, Крейн метко выбросил окурок в урну, поднял взгляд к небу, подозрительно довольно улыбнувшись одной ему известной мысли. Посмотрел на меня с жутко-довольной, не отлипающей от лица улыбкой, ветер трепал его волосы, а голос, немного возбужденный и взбудораженный, прозвучал будто из моих воспоминаний: — Виттория, у вас клаустрофобия? Глаза горели нетерпением ответа. Я молчала, не в силах ни заговорить, ни пошевелиться, только смотрела на него во все глаза, а его фигура двоилась на доктора Крейна и Пугало. Изображения накладывались одно на другое, но никак не могли слиться в едино. Мое сознание сопротивлялось. А рука Крейна-Пугало медленно и плавно приблизилась к моему лицу, и большой палец прошелся по шраму, оставленному моими же ногтями. Тому самому шраму. Который мнимо болел.