Quiproquo

Самое безжалостное убийство — убийство времени. И я убивала его долгие годы. Пора заканчивать. Я принялась за самообразование. Изучала юридическую, экономическую, социологическую и психологическую литературу. Может, я и приостановила учебу, но что помешает мне изучить все дисциплины самостоятельно, а потом досрочно сдать экзамены, миновав несколько сессий. Думаю, с дядиными связями не составит труда договориться с ректоратом. А потом… чего я хотела? Вопрос, который однажды задал доктор Крейн. Когда-то давно, когда я еще решалась громко возразить семье, я заявила, что хочу стать художницей. Но отец только высмеял мою мечту, спросив, а не хочу ли я стать актрисой, чтобы, не получив заветной славы, в конце концов покончить с собой? Цинично и жестоко. Но правдиво и справедливо. Я решила не заглядывать так далеко и сосредоточиться для начала на учебе и сдаче экзаменов. Будем решать проблемы по мере их поступления и импровизировать на сцене жизни. Четкие планы — не мой путь. В свободное от учёбы время я попросила Виктора Зсасза заниматься со мной рукопашным боем. Вот так просто, когда в очередной раз он привёз меня домой с психотерапии, я протянула ему телефон, где была отображена просьба. Он удивленно посмотрел на меня, но возражать не стал, только предупредил, что обсудит это с Кармайном. Дядя не стал препятствовать, наоборот поддержав идею. Теперь каждый день я занимала себя серьёзными физическими нагрузками. Утром пробежка по владениям четыре километра. В обед занятия в личном треножорном зале, которым никто не пользовался — здесь было тихо и спокойно. А вечером рукопашка с Виктором. Ну как рукопашка, правильнее назвать "Избиение Витты Фальконе по собственному согласию". Поначалу Виктор откровенно поддавался и жалел меня — это чувствовалось по игровой манере схватки. Мне надоело, я взяла телефон, напечатала сообщение и бросила ему мобильник. «Не нужно мне поддаваться, мы не в шахматы играем, чтобы потешить мое самолюбие. От моего физического состояния будет зависеть моя жизнь». Впоследствии я очень пожалела об этом сообщении. Виктор пожал плечами. Не поддаваться, так не поддаваться. И все последующие дни я оказывалась на лопатках в первые же секунды. У меня искры летели из глаз. Боль по телу растекалась как алкоголь в венах. По ночам я не могла спать не из-за кошмаров и бессоницы, а из-за синяков и растяжений. С каждым разом падая я вставала все медленнее и неохотнее, пока Виктор однажды не навис надо мной, заслонив собой солнце. — Падать всегда больно. Если боишься боли, не вставай. Я пролежала на траве какое-то время, смотря в чистое готэмское небо — да, оно не всегда имело серый цвет. Как и не всегда буду падать я. Прежде чем побеждать, важно научиться падать. Правильно. С умом и толком. И подниматься. Как самой, так и с поддержкой, не боясь попросить о помощи. И я протянула руку, Виктор сцепил ее крепкой пятерней. Рукав на его руке натянулся, и на запястье показалось несколько шрамов — все-таки не слухи. Я поднялась, чтобы упасть снова, но тут же встать. Вскоре я крепче держалась на ногах и не так часто пропускала удары, научилась запрыгивать на спину противника и применять удушаюший приём. Правда заканчивался он все равно моим полётом на маты. Все чаще я поглядывала на пистолеты Виктора, естественно он заметил мой интерес и предложил пострелять. Когда я была подростком, отец научил меня стрелять из ружья и мелкокалиберного револьвера. Первые выстрелы по жестяным банкам доказали, что я растеряла не всю сноровку. Мои глаза были достаточно меткими, а руки — крепкими. Виктор учил, как правильно стоять, дышать и держать оружие. Не раз демонстрировал и своё искусство: он владел стрельбой как попеременно правой и левой рукой, так и одновременно двумя. У меня дух захватывало. Виктор физически не выглядел громилой, но отдача не отбрасывала его назад, он крепко стоял на ногах и искусно стрелял по мишеням разных размеров и на разных расстояниях. Я хотела научиться так же. Со стрельбой я справлялась лучше, чем с рукопашкой. Под конец дня я так уставала, что иногда засыпала на скамейке в спортзале или на диване в гостиной, и спала необычайно крепко и легко. Без кошмаров. Кошмары. Мои сладкие страхи, к которым так неодолимо влекло доктора Крейна. Лучше бы его так влекло ко мне. Хотела бы я сказать, что оставила теорию с Крейном-Пугалом в прошлом. Но с каждым сеансом я только сильнее сомневалась не только в своем рассудке, но и в рассудке своего психиатра. Моя печёнка действительно была экстрасенсорной. У меня довольно развито чутье, и я частенько полагалась на инстинкты. И все во мне кричало, каждой клеточкой тела, что доктор Джонатан Крейн — чертов безумец, назвавший себя однажды Пугалом. Я составила список, доказывающий мою теорию. Пугало и Крейн похоже одевались: теплые костюмы серых оттенков. Интересно, у него холодная кожа? Маниакально-одержимые разговоры о страхах похожи, как и манера говорить и держаться. У обоих темно-русые волосы. Однажды во время сеанса я вытащила незаметно свой эксцентричный амулет и сравнила. Да, цвет тот же. Сравнить бы их наощупь... Руки. Эти руки, вызывающие во мне странный трепет, заставляющий тяжело сглатывать. Ощущения от их прикосновений. Они идентичны. Хочу ощутить их снова. На опросе, в день нашего «знакомства», Крейн странно себя вел. Словно нехорошо себя чувствовал и держался за бок. За то место, куда я ранила Пугало. Он ни разу не затронул тему побега. К чему терять слова и время, если и так все знаешь. И чего таить, Крейн явно не совсем хороший человек, раз работает не только на моего дядю, но и, возможно, на половину преступного Готэма. Не стоит списывать со счетов разговор об "испытаниях" в клинике. Не раз я видела жуткие триллеры о психбольницах и безумных врачах, что ставили опыты над пациентами, но никогда не задумывалась о правдоподобности подобных историй. А если меня упекут в Архкем, Крейн тоже будет ставить на мне «опыты»? А вдруг и Марио входит в список подопытных кроликов? Исключено, дядя бы не допустил. Скорее всего, достается тем, кого система Готэма перемолола и выплюнула в не лучшие условия: вроде тех, на которые жаловался Загадочник. Может, у него и спросить при следующей встречи, что происходит в лечебнице? Или самой проникнуть? Чтобы потом бесследно исчезнуть? Нет, спасибо. Однако… это все косвенные и даже не улики, а просто домыслы. Единственная, косвенная улика, которая могла стать прямой, был шрам. Да, я определенно должна была оставить на его теле шрам. И единственный способ проверить это: заставить Крейна раздеться. Но как? КАК?! Не могу же я подойти к Джонатану, призвать силу Фальконе и безоговорочно заставить его скинуть рубашку? Или могу?... На один из сеансов я повезла подарочную коробку. Виктор всю дорогу любопытствовал, что это я тащу в психушку, но я крепко прижимала коробку к коленям. Торжественно внесла её в кабинет, и когда нас с доктором Крейном оставили наедине, протянула ему. — Что это? — удивленно спросил Крейн. — Подарок на день рождения, — невозмутимо ответила я и более напористо протянула его доктору. — Он только через месяц, — задумчиво возразил Джонатан, странно посмотрев на меня, словно пытался разгадать, что за утилитарный умысел я преследовала. — Вы же знаете, какая у меня непредсказуемая жизнь, вдруг меня убьют, и я не успею вас поздравить. — Я беспечно пожала плечами, произнеся страшные вещи слишком воодушевленным тоном. Джонатан насмешливо выдохнул, но подарок принял. — Очень предусмотрительно с вашей стороны. Доктор Крейн поставил коробку на стол, открыл, развернул блестящую подарочную бумагу и вытащил светло-голубую рубашку от Prada. Удивленно осмотрел её, видимо, все еще пытаясь разгадать ребус моих действий. Я стояла рядом, испытывая радость и гордость от того, что сделала первый подарок в своей жизни от всего сердца, пускай и с несколько корыстыми целями. Переминаясь с носка на мысок и сцепив руки за спиной, я невинно спросила: — А вы не хотите её примерить? — Прямо сейчас? — Да. — Прямо здесь? — уточняюще выделил Крейн, подозрительно прищурившись. — Угу! — При вас? — А вдруг размер не подойдет? — трагично протянула я. — А так я могу поменять на другой! — Не волнуйтесь, Виттория, это мой размер, — уверил Джонатан, полуоскалившись-полуулыбнувшись. Что-то заподозрил? — Но вам может не подойти цвет, — настаивала я, придав тону обиженные нотки. — Обидно, если рубашка от Prada отправится на дальнюю полку. — Мисс Фальконе, мне правда все нравится, не переживайте. — Доктор Крейн в благодарность нежно погладил меня по плечу. А я досадливо поджала губу. Не так просто раздеть Джонатана Крейна. Но это только пока. В следующий сеанс я заняла кресло — обычно я предпочитала диван, на нем можно более вольготно разлечься или даже закинуть ноги на спинку, а доктор Крейн никогда не возражал. Но я решила сменить тактику, отправив Крейна на диван. В процессе сеанса я поднялась, со смаком потянулась, точно у меня затекли мышцы, и после короткого кабинетного променада упала на диван рядом с Крейном, повернувшись к нему и пристроив локоть на спинку. Глубоко вдохнула. Сегодня парфюм был другой. Более тёплый. Бергамот, фиалки и листья черного чая, будто смешанные с табаком и морским бризом. Gucci Pour Homme II? Но, несмотря на сильную композицию, медицинские и химические нотки все равно ощущались. — А что мы с вами все на расстоянии да на расстоянии? Так ведь приятнее говорить. И диагностировать меня, наверное, будет проще. — Я забралась на диван с ногами, удобнее устроившись. Если Крейн и был возмущён моей фамильярностью, то виду не подал. — Вы вольны сидеть где и как вам удобно, моя дорогая. — Что, даже за вашим столом? Я всматривалась в его профиль, волосы, скулы, лоб, линию бровей, пытаясь отыскать хоть что-то подталкивающее к образу Пугала. Крейн развернулся ко мне и совершенно ровным, не выдающим никакой подоплеки голосом ответил: — Даже на моем столе. И посмотрел меня таким обжигающе ледяным взглядом, в котором не таился, нет, открыто кричал вызов: «Но ты не посмеешь этого сделать». Я стекла с дивана и, комично переступая на цыпочках, подошла к столу. Обернулась, оперлась о столешницу руками, прижавшись бедрами и чуть подскочив, забралась на стол. Доктор Крейн следил за моими действиями с флегматичным спокойствием и, пока я устраивалась в удобной позе, пытаясь ничего не задеть, сам направился к столу, заняв психиатрический трон. Я развернулась к нему и приняла позу лотоса, поправив носок, из-за которого показалось лезвие. Надеюсь, Крейн не заметил. Помимо тренировок с маньяком-наёмником я успела продумать незаметное вооружение. На всякий случай. В браслеты на руках вложены лезвия. Волосы украшала шпилька-кинжал. Перцовый баллончик в одном кармане мятного бомбера. Электрошокер — в другом. В обуви тоже спрятаны маленькие лезвия. Я подумывала попросить дядю купить мне револьвер. Может, на входе в Аркхем меня и заставят его сдать, но мало ли, вдруг по дороге пригодится. А с украшениями просто — зазвенел металлодетектор, сняла побрякушки, которые сами по себе бы звенели, надела обратно и вперёд вооруженная на препарирование психики. Тем временем Крейн, сцепив руки в замок на животе и покачиваясь на кресле вправо-влево, с интересом разглядывал меня. На нем была надета рубашка — мой подарок. Мне это польстило. Даже любопытно, он намеренно прощупывал почву моей наглости, как я прощупывала корни Пугало в его личности. Или он всем пациентам позволяет сидеть на столе. Сомневаюсь. Разве что чей чек за сеанс превышает трехзначную цифру. И раз сегодня день «в край обалдевшей Фальконе», я решила идти до конца — расшатать фундамент спокойствия, неприступности и надменности доктора Крейна. П-провокация. — Доктор Крейн, я хотела обговорить одну очень деликатную вещь: в последнее время меня беспокоят сны, — начала я издалека, скромно заправляя за ухо прядь. — Так? — заинтригованно протянул Крейн. — Но мне немного неудобно обсуждать их. Эти сны…они эротического характера. — Эротического? — недоуменно переспросил доктор. Я сдержанно кивнула. — Вы можете описать более подробно, что вам снилось? — Я очутилась снова в квартире Пугало, вышла из душа, на мне было только полотенце. Вернулась в комнату, где меня держали. Пугало сидел на диванчике, он подозвал меня к себе. И я, кхм… ну вы понимаете… — Не совсем, — возразил Крейн, нахмурившись. Да что тут непонятного?! Ладно, Витта, не сдавайся, раз взяла эстафету, беги до конца! — Сначала это был невинный петтинг, но потом Пугало вошёл в меня, — я водила головой то в одну, то в другую сторону, расчесывая пальцами распущенные впереди волосы, — я буквально чувствовала его в себе, несмотря на то, что во сне обычно нет физических или тактильных ощущений. Но я отчетливо помню прикосновения. Я ощущала его тяжесть, когда он повалил меня на диван, как ласкал меня, как двигался во мне. Все было так реалистично. Крейн слушал меня с чертовски раздражающей невозмутимостью. Ничто не выдавало в нем неловкости от поднятой темы. Никакой разницы: рассказывала я о падающих на меня стенах или трахающем меня Пугало. Его непроницаемое лицо вообще реально пробить? — Пугало в реальности совершал над вами действия сексуального характера? — неожиданно спросил доктор Крейн, потянувшись за картой. Это что еще за фразочки такие «действия сексуального характера»? Он бы еще сказал «совершал с вами манипуляции интимными органами». — Сложно сказать однозначно, из-за действий наркотика мне не всегда просто понять, что было реальностью, а что наркотическим бредом, но думаю, нет, — соскочила я с вопроса, подув на кончики волос, как на огонь спички. Доктор Крейн немного отодвинулся от стола, положил карту на колени и задумался. Хмурая складка пролегла на переносице, будто её высекли скальпелем. Кажется, мне удалось если не смутить, то загрузить его. — У вас эротофобия? — с неким недоумением на грани искреннего удивления спросил Джонатан. — Простите? — нервно выдохнула я, догадываясь о смысле этого слова. — Страх интимной близости? — полуспросил-полупояснил Крейн, звучал он крайне серьезным. У меня из горла вырвался долгий задумчивый звук, я только могла сидеть с открытым ртом и вяло качать головой. — Кажется, нет. — Вы уверены? Во время интимных снов вы испытываете чувство страха? Неприязни? — Нет. Наверное, как раз наоборот, — нервно рассмеявшись, ответила я и схватила со стола степлер, чтобы хоть чем-то занять руки. А доктор Крейн продолжал выстреливать в меня вопросами: — При пробуждении вы возбуждены? — Скорее да, чем нет. — Конкретнее, — настойчиво надавил Крейн, демонстрируя, что мне следовало относиться к разговору более серьезно. — А это так важно? — Я пропустила ткань носка в степлер и быстро надавила крышкой, припечатав скрепку. — Для анамнеза — да. — Да, возбуждена, — буркнула я, теряя контроль над ситуацией. Нужно посмотреть ему в глаза. Ну же, ты ведь сама затеяла это представление, а теперь пятишься за кулисы? — Во время реальной интимной связи вы испытываете дискомфорт, неприязнь? Приступы паники? — Не думаю, что смогу ответить на этот вопрос. Раньше не замечала. — У вас есть партнёр? Или быть может партнёрша? — Как-то сейчас не до этого, — вертя степлер в руках, ответила я. Крейн отобрал у меня степлер и положил на место. — Кто захочет встречаться с немой Фальконе, которая лично или её семья могут отрезать и законсервировать твои яйца. Ну в случае чего, — неоднозначно протянула я, отрывая нитки на джинсовых шортах. — Понимаю, — не совсем понимающе отреагировал Джонатан. Я видела, как ручка отпечатывает очередные скверные выводы на бумаге. Я уже хотела соскочить не только с темы, но и со стола, но Крейн следующими словами буквально перевернул меня вверх тормашками. — Как часто вы мастурбируете? Я застыла. Может, мне показалось? Подняла на Крейна взгляд, в котором должен был отразиться немой вопрос «Чего-чего»? Но Крейн, изогнув бровь, невозмутимо ждал ответа. При этом высокомерно вздёрнув подбородок. Все в нем так и говорило: не я начал этот разговор, моя дорогая, терпите. Не так я представляла диалог. Смущать должна была я Крейна, а не Крейн — меня. Не знаю, сколько я таращилась на своего психиатра, просто уронив руки. Но он смотрел на меня так, будто всего лишь спросил, сколько раз в день я ем. — А какое это имеет отношение к психотерапии? — агрессивно выпалила я. — Прямое, — спокойно ответил Крейн и расслабленно откинул руку на подлокотник, вертя в пальцах ручку. — Для полного анамнеза необходимо знать уровень либидо пациента. Я покачивалась взад-вперёд, пытаясь найти в его бесстрастном взгляде и расслабленных губах хоть намёк на усмешку. Ничего. — Два-три раза в неделю, — немного растерянно ответила я. А Крейн снова что-то царапнул в карте и прокомментировал так, словно оценивал уровень моего IQ: — Уровень либидо средний. Неплохо. Неплохо? Для кого неплохо?! — Пугало фигурирует в ваших фантазиях во время мастурбации? Я едва не захохотала. Так и хотелось запрокинуть голову и злодейски захохотать — так, чтобы Джокер, услышав в другом конце лечебницы, ни на шутку перепугался. Нет сомнений, Джонатан Крейн частично раскусил мой план и успешно перехватил руль манипуляций в свои руки. Может, он и позволил сидеть на его столе, вот только с каждым вопросом ощущала я себя не на столе, а на полу. Бери себя в руки, Витта, бери! — Иногда, большую часть — да. — Я выпрямилась, ответив раскрепощенно и дерзко. — Порой я вспоминаю комнату, в которой жила. Большее удовольствие я получаю, когда представляю, что не я, а Пугало ласкает меня. — Я снова взяла со стола степлер и начала то открывать, то закрывать крышку, щелкая пружинкой; Крейн перехватил мою руку, и в этот момент я произнесла, смотря прямо на его руки, пытающиеся отобрать у меня степлер: — Признаюсь, у меня есть фетиш на руки, и руки у Пугало очень сексуальны. Совсем как ваши. То есть я не говорю, что представляю вас, — отпустив степлер, хохотнула я. — Это просто констатация факта. Крейн закинул степлер в ящик, а я тем временем переключила внимание на пресс-папье, его я долго тормошить не стала, взялась сразу за документы, демонстративно вытянув их перед лицом, но Крейн быстро отобрал у меня и листы. Тогда я продолжила интимно и таинственно, аккуратно свешивая ноги со стола: — Руки Пугала…они будто созданы, чтобы приносить одновременно и страх, и удовольствие. Знаете, я писала не о всех подробностях, иногда я симулировала плохое состояние, пыталась довести себя до болезни, чтобы Пугало прикоснулся ко мне. Потрогал лоб, проверяя температуру. Это было очень волнующе. Я очень тактильный человек и буквально таю, когда ко мне прикасаются. Мои ноги качались рядом с подлокотниками, на которых лежали руки Крейна. Внешне он оставался хладнокровным, но тело контролировать сложнее: его кадык заходил, и Джонатан судорожно сглотнул, закинув ногу на ногу. — Вы ласкали себя после ухода Пугало? — спросил Крейн тем же равнодушно-уверенным тоном. Ага, он сказал «ласкали», опустив медицинскую терминологию! — Мне немного стыдно признаваться. — Сцепив руки в замок, словно прихожанка, кающаяся в грехах перед святым отцом, я пристыженно опустила голову. Интересно, Крейну подошла бы сутана? Подлецу все к лицу. — Я врач, моя дорогая, меня ничем нельзя удивить. — Доктор Крейн убрал прилипшую к моему колену нитку, задержался на багряно-фиолетовом синяке, очертив полукруг. Я прикусила изнутри губу. Интересно, спросит, какие кометы оставили на коже такие кратеры? Нет, промолчал и убрал руку. — Да, несколько раз я ласкала себя. — Пожала плечами, мол, что тут такого. — Вы считаете это нездоровым? — Это естественный способ для снятия стресса. — Доктор Крейн поправил волосы, зачесав назад спадающие на очки пряди. Я задорно, как ребенок на качелях, болтала ногами в воздухе. — Угу, еще дедушка Фрейд говорил: «Не хочешь получить невроз — получи вовремя оргазм». Ну я, конечно, слишком упростила тезис, — загадочно подняв взгляд к потолку, где торчал идеальный для петли крюк, я щелкнула суставами пальцев и, облизнувшись, наклонилась ближе, заговорщицки зашептав: — а хотите открою еще одну тайну? Удивительно, но Крейн молчал, только пожал плечами — то ли безразлично, то ли заинтригованно. — Как-то раз, когда Пугало ушёл, а в комнате остался запах его парфюма, такой шикарный, изысканный Диор. Я сделала это прямо на диване, где он сидел. Я резко выпрямилась, закидывая ногу на ногу, и задела кроссовком коленку Крейна, оставив на ней пыльный след. Джонатан не отреагировал, только барабанил пальцами по подлокотнику и как бы кивал то ли мне, то ли своим мыслям, взгляд чуть затуманен, смотрит сквозь меня — такое бывало уже не раз. — В ваших последних снах с Пугалом фигурировали ваши страхи? — точно очнувшись от прострации, спросил прежним тоном Крейн. Чуть умерив пыл, я ответила: — Не помню такие подробности. — Тогда записывайте их. — Серьёзно? — В целях психотерапии. — Джонатан развёл руками. — То есть… что конкретно записывать страхи или эротические подробности? Но Крейн не успел ответить — прямо за моей спиной неожиданно раздался недовольный голос Виктора Зсасза: — Ну вы еще долго? Час прошёл десять минут назад. Я так сильно вскрикнула, как не кричала никогда в жизни. У меня сердце оборвалось, упало в пятки, отпружинило и в ужасе ударило в голову, иначе, как объяснить мои действия, я не знала. Я то ли вскочила, то ли упала, толком ничего не успела понять, моё тело законами физики подбросило в воздух, и я едва не разыграла сцену из эротического сна с Крейном-Пугалом. Крейн же в настоящем успел перехватить меня за талию, но я все равно не удержала равновесие и просто свесилась куда-то вниз — волосы скользили по полу, нога застряла между ног Джонатана, а руки хватались за его пиджак. Я еле вскарабкалась по плечам доктора, по спинке стула. Поднялась наверняка вся красная, запыхавшаяся и с колотящимся сердцем. И перекинув ногу через Крейна, наконец, вылезла из проема между креслом и столом. Виктор с набитым ртом и сэндвичем в руке стоял не менее ошарашенный — и это человек, который видел в жизни все и даже больше. Он буквально замер, скосив на меня округлившиеся глаза. Я наконец-то захохотала — за весь час оторвалась. И поправляя прическу, поковыляла на выход. — Никогда бы не подумал, что пунктуальность ваша лучшая черта, мистер Зсасз, — невозмутимо произнес доктор Крейн. Я быстренько оглянулась, Джонатан так и сидел — обычно он вставал, когда провожал меня, — разглаживал брюки, вероятно, от следов моих кроссовок и недовольно поглядывал на Виктора. — Я стучался, но никто не реагировал. — Дверь была закрыта. — Да, была, пока я не вскрыл её, — пожал плечами Виктор, дожёвывая сэндвич. Что ж, по крайней мере, я могу быть уверена: чуть что пойдёт не так, Виктор всегда выбьет дверь и спасет меня… вот только от кого? Джокер тебя подери! Разве можно вот так! Не стуча, беспардонно ввалиться посреди разговора о дрочке на Пугало! Я даже не помню, как добралась до машины. С Крейном не попрощалась, просто вывались из кабинета, чувствуя, как горит всё: уши, лицо и низ живота. Виктор оказался на редкость деликатным: обсуждать казус, в котором застал нас с Крейном не стал, никаких вопросов. Только посмотрел насмешливо в зеркало заднего вида, посоветовав лучше следить за временем. Я передразнила его в мыслях и прижалась виском к прохладному стеклу. И чего я добилась или что смогла выяснить своей выходкой кроме того, что поставила себя в неловкую ситуацию? Ничего. С другой стороны, Крейн психиатр — его работа слушать несусветный бред, а он еще и деньги получает за мои сексуальные фантазии! Обычно платёж проходит в точности наоборот! Итак. Подведём итог. Есть три варианта: А) Я убила Пугало Б) Пугало — это доктор Крейн В) Я сошла с ума Не знаю, какой из этих вариантов мне нравится больше. Я запустила руку в карман шорт, проверив не потеряла ли талисман — на месте. Точно, талисман. Почему я сразу не додумалась? Потому что ты глупенькая? У меня есть волосы Пугало — прямая улика. И если я сравню их с волосами Крейна, смогу доказать Пугало ли он. Да, вот только нужно достать волосы Крейна, отдать их на экспертизу...кому? Дяде? Полиции? Денту? А если образцы ДНК совпадут, ты на полном серьезе хочешь упечь Крейна в Аркхем или даже Блекгейт? Я уставилась на насупленное отражение и мотнула головой. Нет. Или да. Или нет. Джонатан не сделал мне ничего плохого. Пока. Он хранил мои тайны. Заступался. Поддерживал. Пускай и за приличную плату. Но... терапия работает. Я говорю. По собственной воле. Пускай и не со всеми. И если выяснится, что Крейн — Пугало, что ты будешь делать с последствиями знания? Я ударилась лбом о боковое стекло. Я не хотела отправлять Джонатана за решётку. Даже если он Пугало. Но, если он Пугало, его доброе отношение легко объяснить выгодой: замести улики проще, когда ты сам ведёшь дело. Сложно. Небо заволокло готэмской тьмой. На пепельных тучах мерцал символ надежды Готэма — летучая мышь. Свет прожектора тянулся со стороны департамента полиции. Я заметила, как долго и злобно Виктор смотрел на эмблему Бэтмена, пальцы в водительских перчатках со скрипом сжали руль. Неудивительно, кажется, один раз Бэтмен лично поймал Зсасза, что повлекло к логичному аресту. Машины медленно тянулись по устью пробки, по тротуару серые люди спешили домой. Среди них я заметила знакомую фигуру. Нет, не фигуру. Маску. Пугало стоял посреди людского потока и смотрел прямо на нашу машину. Я встрепенулась, мотнула головой, зажмурилась, открыла глаза, но ничего не изменилось: Пугало по-прежнему стоял напротив. И я со всей силы ударила по стеклу, воскликнув: — Пугало! Виктор вздрогнул, не ожидав услышать мой голос. А я затарабанила по стеклу, раздирая глотку: — Виктор! Виктор! Открой немедленно дверь! Меня сейчас стошнит, открой дверь! Кажется, я была убедительной, щелкнула блокировка дверцы, я дёрнула ручку, но вместо того, чтобы опорожнить желудок — выскочила из салона. Взревели сигналы, заскрипели шины, я уперлась руками в бампер затормозившей машины. Высунувшийся из окна водитель наорал на меня, покрыв многоэтажными эпитетами. Но я только обогнула машину и бросилась к дому, где стоял мой кошмар. Оклик Виктора утонул в магистральном гуле. Перепрыгнув через бордюр, я ворвалась в людской поток, огляделась. Пугало исчез. Нет, вот он — зашёл в переулок. Я за ним. Зажатая меж двух стен близ стоящих кирпичных многоэтажек. Не понимаю, почему и зачем кинулась за своим кошмаром. Который растаял в воздухе. Он просто исчез, а впереди — только тупик. Хотела развернуться и вернуться обратно, но тигриным рыком заурчал мотор. Я обернулась, заслонила лицо рукой, прячась от слепящих глаза фар. Машина? Виктор? Нет, мотоцикл. Я попятилась, а тень соскочила с мотоцикла и кинулась ко мне. Что-то рассекло воздух, я не успела ничего понять, как мою талию обвила плеть, дёрнув вперед. Тень подхватила меня, и земля покинула нас. Меня тянуло к небу — так быстро, что в ушах засвистело, а горло сжалось в спазме. Удар, совсем легкий, меня бросили на металлическую перекладину пожарной лестницы. Высота — не знаю — примерно пятый этаж. Я вскочила и замахнулась кулаком, как учил Виктор, но руку перехватили, тогда я сделала подсечку ногой, пытаясь сбить противника. Но тень подпрыгнула, тогда я замахнулась правой ногой, почти ударив по челюсти, но противник ловко увернулся, перехватив лодыжку. Запустив руку в карман бомбера, я достала электрошокер. Но не успела подвести к шее незнакомца, преждевременно нажав кнопку. Черт. — Котёнок научился выпускать когти, — произнес насмешливо женский голос. Мой удар с легкостью отбили, а электрошокер выбили. Я отпрыгнула насколько позволяло расстояние и приняла воинственную позу. — Тебя прислал Пугало? — Что? О чем ты? — Тенью оказалась женщина в обтягивающем спортивном костюме, лицо её скрывала тканевая маска, открытым оставались лишь чувственные алые губы. Она подошла ближе, и я увидела знакомый блеск зеленых глаз. — Селина? — Откуда ты знаешь мое имя? — грозно спросила Кошка, вмиг подобравшись. Я промолчала, отступив на шаг. — Так ты не с Пугалом? — Я даже не знаю, что такое пугало, — беззлобно усмехнулась женщина. — Тогда почему преследуешь меня? Ты сталкерша? — А почему не поклонница? — игриво протянула Селина, поведя плечом. Селина дотронулась до моей сжатой в кулак руки, мягко опустив вниз, и протянула мне нечто напоминающее очень маленькую рацию. — С тобой хочет поговорить наш общий знакомый. — Знакомый? — Большая, чёрная и угрюмая мышь, — театрально чеканя каждое слово, сладко ответила Селина, вложив «рацию» в мою руку и сжав пальцы. — Зачем я понадобилась Бэтмену? — Он хочет помочь. — А под помощью подразумевается допрос? Кошка вытянула указательный палец — сверкнул острый ноготь — покачала им, издав звук, схожий с урчанием. — Допрос проводят преступникам, а потерпевшим — опрос. — Почему я должна верить тебе? Ты обворовала не только Марони, но и меня! Кошка фыркнула и грациозно потянулась. — Если бы тебе так нужна была та вещь, ты бы сразу заметила её пропажу. Я молчала, а Селина, устав от моей неуверенности, воинственно насупилась, опустив подбородок. — Ничего страшного Бэтмен тебе не сделает. Задаст пару вопросов. Когда загорится красный сигнал, выйди на крышу особняка. Считай, что так отплатишь за свое спасение. Ты ведь хочешь, чтобы убийцу твоей семьи призвали к ответу? — Этим занимается полиция, — уверенно возразила я. — И кажется, мышка не согласна с их дедуктивными способностями. Я взглянула на "рацию". Имею ли я право? И не подстава ли это? Да, Бэтмен помог мне. Но не стоит забывать, что находимся мы по разные стороны моральных баррикад. Простые жители Готэма идентифицирует Темного рыцаря, как героя, спасителя, а в мою семью плюются проклятьями — и признаться есть за что. — Послушай, Селина, можешь помочь мне с одним дельцем? — неожиданно не только для Кошки, но и для самой себя мягко попросила я, смотря на рацию. — Помочь? — удивленно переспросила Кошка, смотря на растопыренные когти, точно оценивала свежий маникюр. — Я ведь все-таки не сдала тебя полиции. Ну о том, что ты украла украшения. — Да, но, если бы ты сдала меня, сдала бы и себя. Не забывай, котёнок, — облизнулась Селина, задорно подмигнув мне. — Ну я-то Фальконе, меня засадить за решётку сложнее. Понимаешь? — Как и меня, — пожала плечами Кошка. — А ради кармы и баланса пропорций добрых дел не хочешь мне отплатить? — Я уже плачу тебе, котёнок. Вероятно, она имела в виду детективные приключения Бэтмена в поисках убийц моей семьи. Но разве я просила об этом? Помощь, о которой не просишь, не считается, это просто благотворительность, как выразилась бы София. — Ладно, а если я позволю себя ограбить? Кошка удивленно заморгала, посмотрела на луну, снова на меня и, оскалив лукавую улыбку, щелкнула меня по носу, оставив ощущение острого следа. — А мне нравится твоя коммерческая жилка. Но не тебя. Кармайна. — В каком смысле? — опешила я. — Если хочешь, чтобы я помогла тебе, обеспечь мне доступ к сейфу твоего дяди. Я задумалась стоит ли игра свеч. Я могла бы попросить и Бэтмена, но нет гарантий, что он станет со мной «сотрудничать». Плюс моя просьба могла навредить как мне, так и объекту моего интереса. Нужно вести себя аккуратнее, а Селина похожа на человека, который преследует холодный меркантильный расчёт. — Это будет сложно, нужно отключить систему безопасности, все камеры. Избавиться от охраны… — Достаточно обеспечить проход к сейфу в его кабинете, и все, — прервала меня Селина, положив руку на моё плечо. Я тяжело вздохнула. Все равно задача не из простых. — Так что ты хочешь? — поинтересовалась Селина. — У тебя есть знакомые информаторы? — Разве у Фальконе нет своих информаторов? — Я не могу обращаться за помощью по этому вопросу к людям Фальконе. — Допустим есть. — Кошка щёлкнула языком, как кнутом. — Мне нужна вся информация на доктора Джонатана Крейна. — Неожиданно. — Кажется, от моей наглости даже воровка опешила. — Так ты поможешь? — Я взялась за руку на моем плече и с некой смесью решительности и мольбы посмотрела ей в глаза. — Сначала деньги, а информация потом, — покачала головой Селина, наклонившись к моему лицу. — Обеспечь мне свободный доступ к сейфу, а я обеспечу тебе доступ к грязным тайнам твоего доктора. — По рукам, по лапам. — Я протянула руку для скрепления договора, кошка насмешливо посмотрела на мой жест, грустно улыбнулась и, взмахнув плетью, зацепилась за перила, перепрыгнув через них. Я смотрела ей вслед, неуверенная, что поступаю правильно. Позволить ограбить Кармайна. Доступ к конкретному сейфу. Значит, у Селины есть чёткая цель. Я слишком ей доверяю, соглашаясь на встречу с Бэтменом, она слишком доверяет мне, не боясь, что я могу доложить полиции, которая обеспечит ей засаду. Так сложно и непривычно доверять кому-то кроме себя. Но почему не попробовать? Хоть раз в жизни каждый играл в покер. Вот и я сажусь за круглый зеленый стол, готовясь впервые в жизни взять карты. Выпадет ли фулл хаус?