⸺✧✧✧⸺
Лео беспокойно ходил из стороны в сторону у центрального входа здания, где сейчас находилась Лайя. Ему удалось. Он смог добиться освобождения Лайи, смог ухватиться за нужные ниточки, чтобы судья согласился с доводами. Решение уже передано администрации изолятора, осталось ждать, пока Бернелл заполнит официальные бумаги и получит вещи. Было волнительно. Нолан не так мельтешил, когда судья принимал решение. Там он был собран, сосредоточен, готов к любому исходу. Там он был прокурором, чье лицо покрыла стылая маска безразличия. Сейчас же почему-то по телу гуляло непонятное ощущение, будто предчувствие. Но это все пустяковые переживания: сейчас Лайя выйдет и все будет хорошо. В кармане завибрировал телефон. Достав устройство, Лео взглянул на экран. Звонил Влад, который в телефонной книге значился как «Подозреваемый Басараб» еще со времен дела о мошенничестве, которое выиграла Бернелл. Нолан сразу же после заседания пытался позвонить ему: понимал, что крестный переживает за нее, поэтому посчитал правильным сообщить сразу же о принятом судом решении. Но Влад не ответил, а передавать эту новость через кого-то было не самой лучшей идей. — Лео, Вы мне звонили час назад, что-то случилось? — начал собеседник. — Да, — кивнул Нолан. — Лайю с минуты на минуты выпустят. Я звонил по этому поводу, сообщить. — Спасибо, я знаю. Ноэ уже сообщил мне эту новость, — не успел прокурор хоть как-то отреагировать на слова Басараба, как тот перебил: — Вы ее встретите? — Да, конечно. — Хорошо, — выдохнул Влад. — Нам с ней пока лучше не видеться, — проговорил он тихо, будто случайно. Нолан нахмурился, но уточнять не стал. — Занимаюсь пока этой Илиной. Как только будет нужная информация, сообщу. До связи, прокурор. И, не дожидаясь ответа, крестный Лайи сбросил вызов. Это было… странно. Лео задумчиво посмотрел на телефон, прежде чем вернуть его на место. О том, что арест отменили, знали только сам судья, Лео, да Сандра, которой мужчина позвонил по дороге сюда. Откуда Влад узнал все? Вернее, этот Ноэ. Нолан хмыкнул: и почему Бернелл и Басарабу лучше не видеться? Что такое случилось? Это из-за вчерашней встречи? Что между Лайей и ее крестным произошло, что они возводят какие-то стены? Развить свою мысль мужчина не успел: железная дверь изолятора открылась и оттуда вышла Бернелл. Напряжение в теле сразу же пропало: она на свободе, уже точно. Адвокат прошла вперед, высматривая что-то или кого-то вдалеке. Лео стоял сбоку, девушка его не видела и стремительно удалялась, вероятно, надеясь кого-то увидеть за центральными воротами. — Лайя! — позвал ее Нолан, делая шаг ближе. Бернелл резко обернулась через плечо. Сумка выпала из ослабевших рук. Ее глаза выражали целую гамму эмоций: это был коктейль из радости, отчаянного желания, горького страха и невольного облегчение. Лео улыбался, подходя, а Лайя лишь стояла, не в силах ни оторвать взгляда, ни сдвинуться с места. Наконец, когда между ними осталось лишь пять шагов, девушка рванула навстречу, буквально влетая в теплые объятия. Поток холодного ветра пронесся мимо, царапая плечи, а Нолан лишь сильнее прижал к себе адвоката: она здесь, она рядом. Он уже смог добиться ее освобождения, он сможет закончить эту войну. Докажет невиновность, снимет с Лайи клеймо убийцы, в которое она верит и сама. И в этот момент, когда все эти проблемы истлеют сигаретным дымом, они смогут в полной мере ощутить счастье, ощутить друг друга. Их отношения, их чувства — это целый акт, представление, которое предназначено только для них двоих. Но чем дольше длится спектакль, тем больше в нем антрактов. Это нерушимый закон театра, закон жизни. Между грандиозными сценами всегда должен быть перерыв, чтобы зрители могли осмыслить происходящее. Лишь маленькая незатейливая пьеса может длиться недолго, не включать в себя даже короткого антракта. Но серьезное представление, повествующее о настоящих и искренних чувствах, всегда будет прерываться. Вот только не у каждого хватит терпения, не каждый сможет дождаться продолжения. Кому-то не суждено вынести очередную паузу. — Лео, — Лайя резко отстранилась, разрывая их прикосновения. Она смотрела в пол, будто боялась чего-то. — Отвези меня, пожалуйста, домой.⸺✧✧✧⸺
Хлопнула входная дверь, и Лайя прислонилась к ней спиной, в попытке удержать равновесие. Девушку трясло будто ознобом: колени ходили ходуном, пальцы рук дрожали, охваченные тремором. Не успела она прийти в себя, как мир снова поплыл перед глазами. Бернелл терялась. Голова шла кругом, адвокат просто не могла угнаться за чередой сменяющихся друг за другом событий. Наверное, сейчас она должна радоваться? Улыбаться, веселиться и чувствовать себя счастливой? Бернелл не понимала. Просто стояла у входной двери, буквально час назад освобожденная из-под стражи. Внутри все продрогло, запуская мороз под кожу. Было холодно от пустой квартиры, от мыслей, сомнений, одиночества. Но ведь Лайя его сейчас сама выбрала, разве нет? Бернелл бросила сумку, скинула обувь и медленным шагом прошла в свою спальню. Нужно понять, что делать, как действовать и вообще жить. На ней все еще висело обвинение в убийстве Мехмеда: Лео хоть и удалось добиться отмены ее ареста, но Лайя все равно являлась главной подозреваемой по делу. Адвокат до сих пор не была уверена в своей невиновности. А откровения Влада о ее настоящей сущности лишь ухудшали всю ситуацию, порождая еще больше страха. Может, она в гневе поехала к Греогери и именно в этот момент вырвались какие-то магические силы? Лайя усмехнулась. Какие, к черту, магические силы?! Мехмеда убили ножом. Она сама держала оружие в руках, сама полностью была измазана кровью. Не заставила же она силой мысли этот нож ударить в тело мужчины?! Кажется, у нее скоро начнется истерика… Выдохнув, Бернелл опустилась на пол, прислонившись спиной к кровати. Сил идти в душ не было совершенно, хотя и безумно хотелось смыть с себя тюремный запах вместе с шелухой всей этой правды. Только вот сколько не три мочалкой, сколько не намыливайся, водой ничего не стереть из разума. Лайя сжала кулаки: она должна найти в себе силы выйти из этого упаднического состояния. Нужно собраться. Определить, в какую сторону двигаться и какие шаги делать. Для начала нужно понять, что случилось в ночь убийства Мехмеда. Да, Лео что-то уже узнал, заполнил пробелы этого странного дела, но Лайя сама должна была что-то сделать. Вспомнить все до мелочей, включить логику, искать мотив. Если, по словам Нолана, она ему позвонила и извинилась за свое поведение и брошенные слова, значит, успокоилась. Не стала бы говорить с прокурором, лишь изображая раскаяние. Бернелл много врала в своей жизни, но Лео лгать не желала. А из всего этого можно сделать вывод, что на эмоциях девушка не стала бы убивать: весь гнев был усмирен. Холоднокровно расправиться с Мехмедом тоже не могла. Получается, вины в смерти Греогери на ней нет. Адвокат вздохнула: все это складно, вот только Мехмед мог вывести ее на новые эмоции. Это было в его характере. Да и как они оба оказались в этом лесопарке? До него добираться черт знает сколько времени. Может, ей обратиться за помощью к специалисту? Лайя усмехнулась. Вряд ли в случае терапии вернутся только воспоминания той ночи, скорее всего Бернелл начнет вспоминать свою прошлую жизнь. Жизнь, в которой была дочерью двух самых сильных существ в другом мире. Лайя подняла голову, встречаясь с собственным взглядом в зеркале. Как ей принять себя, своих настоящих родителей, свою сущность, свои непонятные силы. И бессмертие. Адвокат стиснула пальцами кожу головы до боли. Эта вечная жизнь пугала до чертиков. Хотелось выть, бить, кричать, разрушать от понимания, что ее ждет. Смерти вокруг, потеря любимых, отречение от них и всей человеческой жизни. Страх заполнял ее, а противный мерзкий внутренний голос набатом стучал по перепонкам, внушая, что необходимо уже сейчас оборвать все связи, пока не стало слишком поздно. Пока не привязалась, пока не пустила корни. Чтобы не страдать так сильно, когда друзья, когда любимый человек уйдут из жизни, оставив после себя лишь черную дыру вместо сердца. Бернелл вздрогнула и резко помотала головой, прерывая эти нашептывания. Эти голоса убеждали ее в том, что нужно расстаться с Лео, именно они заставили ее отпрянуть от него, со страхом вглядываться в родное лицо, именно из-за них Лайя болезненно вздрагивала от прикосновений прокурора, именно они зашептали ей приехать сюда, в пустую квартиру. А для чего все это? Ради чего эти разлуки, одиночество? Чтобы не было так сильно больно, когда он погибнет? Поэтому лучше прервать отношения сейчас? В этом же совершенно не было логики. Ни грамма. Это лишь какой-то бесконечный круг из напрасных страданий. Лайя нахмурилась: она уже любит Лео. Сильно, до безумия. Так какого черта ей нужно расставаться с ним сейчас? Как это поможет уменьшить боль? Разве путь одиночества наоборот не увеличивает всю агонию? Сознание исказило все. Бернелл не выбирала между смертью Лео и его жизнью. Их расставание никак не повлияет на этот фактор. Перед ней стоял другой выбор: или прожить счастливую жизнь с ним до самой смерти, или потерять его, обрекая и себя, и Нолана на одиночество. Так о чем здесь думать? Плевать на бессмертие. Плевать на какие-то силы и другой мир. Почему Лайя вообще лавировала между какими-то «правильными» и «неправильными» вариантами. Верный вариант тот, который хочет ее сердце. А эти проблемы — они решат их вместе. Бернелл же приняла существование другого мира, приняла, что ее крестный вампир, а его лучший друг — бес. Так почему Лео не сможет этого принять? Принять ее особенности, помочь с ними справляться, помочь принять себя. Они позже разберутся со всем вместе. Сейчас Лайя хотела быть рядом с Лео. Прожить с ним столько, сколько им суждено, построить семью, воспоминания, построить их жизнь. И пускай ей потом будет безумно больно. К черту это «потом». Есть только «сейчас». И сейчас Бернелл хотела быть счастливой. Наконец впервые вдохнув полной грудью за последние дни, Лайя поднялась с пола. Сейчас она сходит в душ, а потом сразу поедет к Лео. Тем более у нее есть даже официальный повод: узнать, как прокурору удалось добиться отмены ареста.⸺✧✧✧⸺
Лео бесцельно бродил по пустой квартире, не находя себе места. Сегодняшний вечер должен был принести облегчение, на деле же сковал еще большими вопросами. Лайя была собой, но при этом словно парализованная замороженным страхом. Сначала она отскочила от него — резко, неожиданно, ужаленная собственной же мыслью. Словно ее побудило на это действие какая-то засаженная глубоко внутри спираль — фантомная, но при этом беспощадно дробящая все живое. Лео видел, что когда Бернелл вышла за стены тюрьмы, ее напряжение не ушло, а лишь усилилось, заставляя сердце беспокойно биться в груди. Лайя всю дорогу была холодна, отстранена и болезненно вздрагивала каждый раз, когда его рука касалась ее холодных пальцев. Будто для нее их мимолетные прикосновения — смертельная сладостная мука. Девушка не хотела, чтобы это заканчивалось, не хотела лишаться тепла, но ее взгляд был затуманен, полон сомнений, страха и горечи. Ее тихая просьба отвезти ее домой, последний виноватый взгляд, брошенный в его сторону, — полный отчаянной мольбы. Словно Бернелл чего-то одновременно очень хотела, но при этом до ужаса боялась. Лео не понимал, что происходит. Сбитый с толку ее поведением, он замер на месте, лишь смотря, как ее чуть сгорбленная фигура скрылась за дверью. В какой-то прострации Нолан доехал до Сандры, пытаясь вспомнить каждую даже самую незаметную эмоцию на лице Лайи, но натыкался на какой-то заслон, не дающий осознать, что было и как поступить дальше. Ньюман, на удивление, в участке не оказалось, а ее подчиненные сказали, что комиссар уехала буквально минут двадцать назад. Лео даже не стал звонить подруге: последние дни они все работали на износ, и, видимо, узнав, что Лайю сегодня выпускают, Сандра решила уехать домой пораньше и наконец-то выспаться. Нолан провел рукой по волосам, взъерошивая их. И почему он такой идиот? Почему вместо того, чтобы кинуться тогда за Лайей, просто уехал? Почему сейчас он сидит дома, раздумывая непонятно над чем, когда должен быть рядом с ней? И что, что Бернелл попросила отвезти ее домой, была холодна и хотела уйти подальше, исчезнуть с его глаз? С ней не все в порядке, это же очевидно. Лео же знает ее, знает ее реакции. Знает, что она будет скрывать до последнего то, что ее гложет. До тех пор, пока не разорвется, не разрушится до основания. Его место сейчас не здесь. Он должен быть рядом с Лайей. Лео резко подорвался, натянул футболку с джинсами и оглянулся, пытаясь вспомнить, куда положил телефон и ключи от машины, но не успел он их найти, как раздался тихий стук в дверь. Нахмурившись и оставив поиск необходимых вещей, мужчина быстрым шагом двинулся в коридор. Нолан не спрашивал и не смотрел в глазок, чтобы узнать, кто заявился на его порог в такой час. Наверное, он чувствовал, кто это. Надеялся и очень сильно желал. — Лайя, — выдохнул прокурор, когда за дверью и правда оказалась Бернелл. Плечи сразу же накрыла легкая вуаль облегчения, и Лео радостно улыбнулся. — Я, — девушка помялась у порога, но, едва заметно выдохнув, все же прошла внутрь, — ты куда-то идешь? — спросила она, видимо заметив на мужчине не домашнюю одежду. — Да, — не успела Бернелл поникнуть, как Нолан продолжил: — Я хотел поехать к тебе, — Лайя задумчиво кивнула и переступила с ноги на ногу. — Что-то случилось? — перевел Лео тему, закрывая дверь на внутренний замок. — Нет, — мотнула головой адвокат, — я пришла, — она вздохнула, — пришла узнать, как ты меня вытащил. — Лайя, — Лео мягко улыбнулся, — ты уверена, что пришла за этим? Адвокат шумно усмехнулась и отвела взгляд, убирая за ухо прядь, пытаясь скрыть неожиданно охватившую ее нервозность. Она в растерянности покусывала губы, смазывая матовую помаду, будто специально приковывала его внимание. — К черту, — сорвалось из ее уст, прежде чем Бернелл стремительно припала к мужским губам. Она поддалась соблазну, ушла в сладостное вязкое забвение, в котором хочется остаться навсегда. Она целовала так, будто хотела выпасть из времени и пространства на одну ночь. Забыться, смыть с себя все сверлящие мысли. Хотелось лишь оставить на телах друг друга несмываемые следы, проникнуть под кожу, ребра, в артерии и вены, сливаясь с кровью. Сейчас нет никакого страха, даже отдаленного эха не слышно. Есть лишь неистовое желание, похожее на звездопад — стремительное, головокружительное. Это была капитуляция. Взаимная, обоюдная, разбивающая все «невозможно» и «неправильно». Все отчаяние, которое на протяжении месяца стремилось затянуть ее в оглушающую темноту, под землю, меркло. Борьба окончена, противостояния нет. Все демоны, что шептали о страхах и смерти, трусливой змеей уползли подальше, остались на полу пустой квартиры, покинутые и разочарованные. Они капитулировали, отдавая Лайе право выбирать и принимать решения. Лео целовал безудержно, исступленно, будто оголодавший зверь, вступающий в дикую схватку, однако касания его были полны нежности, словно он передавал бразды правления, показывал, что любого можно укротить, как сделала она. Одна его рука легла на ее спину, притягивая ближе, второй же Лео обхватил ее лицо, поглаживая скулу большим пальцем. От этого яркого контраста, острой грани трепетной нежности и сжигающей все вокруг страсти, Лайя сходила с ума. Необходимо еще ближе, теснее, вместе. Бернелл сильнее сжала мужскую шею и в нетерпеливо прикусила его нижнюю губу. Прокурор понял ее желания и по линии подбородка ушел поцелуями к шее, заставив Лайю запрокинуть голову и переместить ладони на его плечи, вжимаясь ногтями так сильно, что наверняка даже через ткань футболки останутся следы. Но это будут ее следы — другого оба и не желали. Пробравшись под ее кофту, Нолан пробежался пальцами по спине вверх от поясницы и начал гладить вдоль позвонков. Лайя не сдержала тихого просящего стона, когда его зубы прикусили кожу у места, где бился пульс, а затем горячий язык прошелся по красной отметине, смягчая эту сладкую боль. Теперь и Лео оставлял на ней свои печати принадлежности, закрепляя свое исключительное право. Только он может целовать ее, только он может прижимать ее к себе, исследовать стройное тело и срывать с губ приглушенные стоны. Лайя замерла, будто неопытная девчонка, сдаваясь напору. Она готова была сгореть от этих обжигающих касаний, готова завтра прожить последний день в Помпеи и быть погребенной под многометровым слоем пепла и вулканического стекла, лишь бы Лео сейчас не останавливался. А прокурор и не собирался: поцелуями спустился еще ниже и глухо выдохнул в район ключиц, что выпирали острыми гранями. Его ладони провели уверенную дорожку вниз по спине, а после Нолан убрал руки, разрывая прикосновение и лишая такого нужного тепла, отчего Лайе захотелось протестующие захныкать. Она чувствовала, как Лео улыбнулся и вновь вернулся к ее губам. По телу разливалась сладкая истома, Бернелл наслаждалась каждым мгновением этой близости и даже сначала не заметила, как ловкие пальцы уже расстегивали пуговицы ее кардигана. Лайя усмехнулась сквозь поцелуй: сама она всегда снимала эту кофту через голову, не тратя время. Лео, казалось, специально медлил, хотя губы уже горели от жестких пылких поцелуев. Этим невозможно насытиться. Никогда. Кардиган соскользнул с тела, ненужной тряпкой падая к ногам, и Лайя прижалась сильнее, чувствуя, как застежка лифа щелкнула под его пальцами, а следом были стянуты бретельки с островатых плеч. Хотелось прижаться кожа к коже, без малейшей преграды, и Бернелл чуть нахмурилась, когда ее обнаженная грудь встретилась с тканью. Опустив руки и чуть отстранившись, но не разрывая поцелуя, она позволила бюстгальтеру упасть на пол и, подняв на Лео шальной полыхающий взгляд, вцепилась в края его футболки, потянув ту наверх. Нолан не стал тянуть, поддаваясь, и уже через несколько секунд Лайя ощутила жар его тела. Они стояли полуобнаженные посреди коридора возле двери и самозабвенно утопали друг в друге. Ее ногти слегка царапали кожу на его спине, но оба понимали, что еще немного и эти метки станут больше, глубже. Лео уже требовательно сжимал ягодицы, вынуждая отчаянно желать получить все. Желать так, что от одних только мыслей подкашивались ноги. Юбка-карандаш давным-давно уже перекрутилась, и Нолану не составило труда нащупать замок и резким движением дернуть вниз, едва не повредив молнию. Лайе оставалась лишь сделать пару шагов вперед, оставляя одежду позади и прижимая прокурора к стене. Крепкие руки тут же приподняли, заставляя Бернелл обхватить ногами мужское тело и покрепче вцепиться в плечи для устойчивости. Бедра горели от того, как сильно его пальцы вдавливались в кожу, распаляя еще больший жар по телу. Прокурор уверенно нес ее по коридору, и Лайя добралась поцелуями до мочки его уха. От мыслей о том, как он может стонать, буквально сносило крышу, и девушке не терпелось это услышать. В спальне стоял полумрак, работал лишь ночник. Пахло свежестью из-за открытого настежь окна и хвоей. Лайя спиной встретила холод мягкой кровати и, приподнявшись на локтях, посмотрела в горящие глаза напротив. Мужчина смотрел на нее с восхищением, обожанием, вожделением; зрачки мерцали, выдавая кипящее желание, что сильнее бурных вод горной реки. Сейчас Бернелл казалось, что радужка Лео окрасилась в истинно золотистый цвет, почти полностью поглотив зелень. Бернелл не видела, что и ее глаза потемнели, становясь похожими на горький кофе. Лайя облизнула взглядом накаченную фигуру Лео, потянулась вперед, хватаясь за ремень мужских джинс, и рванула на себя. Она провела вдали от него чуть больше секунды, а это было непозволительно много. И Бернелл не отпустит его, пока не получит все, что хочет. Сполна. Нолан, не ожидая такой прыти, рухнул на кровать, успев подставить согнутые руки по бокам от девушки. Лишь только это спасло Лайю от участи быть крепко прижатой к кровати его телом. Вот только адвокат именно этого и добивалась. Новый терпкий поцелуй отвлек ее от пряжки ремня, буквально отшибая память. Лайя уже не помнила, что хотела сделать ранее, а просто отдалась на растерзание его губ и языка. Как она жила до этого раньше? Без него, его тепла, рук, поцелуев, касаний? Как могла даже в мыслях лишить себя этого, обречь на агонию боли и вечно гореть в ней, навсегда оставшись без его прикосновений? Нет, это невозможно, она не сможет. Каким-то немыслимым образом Лео перехватил ее руки и прижал к постели, закрепляя над головой и не давая ими пошевелить. В отместку Бернелл прикусила его губу, наверняка до крови, но кого сейчас это волновало? Наоборот, только распаляло. Лайя ощущала себя чертовым вампиром, вкусившим наконец то, что изводило ее голодный разум. Нолан спустился губами к шее, одной ладонью удерживая ее руки, а второй сжал полную грудь. Его язык дразняще прошелся по ложбинке, заставляя Лайю прогнуться в спине, выдыхая его имя с очередным стоном. Игра набирала обороты, становясь все более беспощадной, мучительной, истязающей. Лео чувственными поцелуями прочертил дорожку от пупка к самому низу и остановился у края кружевного белья. Короткий взгляд глаза в глаза, замеревшее дыхание от осознания, что сейчас будет. Он у ее ног, пальцы впиваются в кожу на внутренней стороне бедер, белье брошено в сторону. От первого касания языка Лайя вскрикнула, взвинченная до предела. Она выгибалась, стонала, сгорала изнутри, возрождаясь. Будто последние дни совершенно не жила, не чувствовала. Изнывала под напором его пальцев и языка, тянулась и просила еще. Казалось, что не осталось ни места, где бы Лео не оставил влажный след, каждый из которых разливался сладостной пульсацией по телу. Хотелось молить о продолжении, в то же время жаждя пощады. Бернелл осознала, что ее руки давно уже никто не держит, когда увидела собственные пальцы, с силой вцепившиеся в короткие рыжие пряди. Притянув Лео за шею к себе для нового поцелуя, заряжаясь одним дыханием на двоих, Лайя обхватила ногами и руками сильное тело и оказалась сверху. Все поменялось стремительно: теперь в ее власти контроль над ним, теперь она будет слышать перелив хриплых мужских стонов. Грациозно извернувшись в его ладонях, Бернелл по-кошачьи провела острым языком по кадыку, ощущая солоноватый вкус кожи. Ладони уже вели по большим грудным мышцам, очерчивая их рельеф. Лео не двигался, давая свободу действий, с интересом наблюдая, что она сделает дальше, каким будет следующий ход. Хищно прищурившись, Бернелл опустилась ниже, позволяя пальцам заскользить по кубикам пресса. Лайя все еще помнила тот день, когда случайно увидела только вышедшего из душа Лео. Как капли стекали с его волос, падая на плечи, и срывались вниз, скатываясь по золотистой коже. Именно в этот день девушка увидела шрам на его теле, именно тогда впервые поддалась влечению, прикасаясь к нему. Сегодня адвокат не собиралась отстраняться и убегать в тень. Сегодня она воплотит все те тайные мысли, которое боялась озвучить даже в своей голове. Этот шрам на теле Лео — он был неправильным, ошибочным, он не должен был безобразной линией рассекать кожу. Это след смерти, прошлого. А Лайе хотелось, чтобы на его теле были только ее метки, только то, что оставит после себя она. Ноготь оцарапал белесую полосу, будто так можно было ее свести, а затем, затаив дыхание, Бернелл прижалась губами к шраму. Секунда, и она провела языком вдоль линии, ловя обострившимся слухом участившиеся дыхание мужчины. Лайя коварно улыбнулась, принимая эту маленькую победу, и стала исследовать дальше, оставляя влажные следы на мышцах пресса. Ее руки уже тем временем наконец-то добрались до мужских джинс. Щелкнула пряжка ремня, послышался звук расстегиваемой молнии. Приподнявшись на локтях, Лео видел, как Лайя, избавившись от остатков его вещей, облизала пересохшие губы. Только от одного ее вида из горла вырывался рык. Она пленила, одурманивала, завораживала. От ее ласк хотелось рвать, метать, кусать, а Лайя лишь проталкивалась глубже, плотнее сжимая вокруг него губы. Она была невозможной. Будто специально поднялась к нему из Преисподней, чтобы превратить все сладострастные сны в реальность. Но фантазии не были такими яркими, жизнь оголяла нервы, заставляя чувствовать острее, сильнее, больше, до хриплых мужских стонов. Лео не выдержал первым. Дернув девушку на себя, перекатился, прижимая ее к постели. Кажется, ее игра была закончена, но сейчас Бернелл готова была подчиниться его силе. Она уже на коленях, опираясь руками о мягкую постель и прогибаясь в пояснице. Лео притягивает Лайю за упругие ягодицы, перехватывает рукой под грудью и берет её сзади. Жадно, рвано, грязно. Нет ни мгновения, чтобы она смогла привыкнуть, хоть как-то сориентироваться в круговороте чувств. Его руки на талии — они держали, направляли; пальцы оставляли красные следы на нежной коже. Сиплое дыхание, смазанные поцелуи, рванные стоны, жадные укусы. Копна ее волос в кулаке, тянет на себя, заставляя сильнее прогнуться и прислониться спиной к разгоряченной груди. Другие ощущения — на грани, за гранью. Движения уверенные, настойчивые, жесткие. Все чертовски правильно и идеально. Каждое мгновение пронизано жизнью, каждое касание и стон. Лайя плавилась в его руках, выдыхая его имя с каждым разом все громче. Лео не останавливался, а она лишь требовала больше, сильнее, до сладостных судорог. Его руки нагло ласкают низ живота, заставляя задыхаться. Нолан отпускает ее, переворачивая на спину и закидывает стройную ногу себе на плечо. Смотрит глаза в глаза. Ему необходим этот взгляд, необходимо видеть каждую искру этого карего пожара. Видеть, как закатываются глаза, как ее бедра двигаются навстречу, задавая темп, пытаясь взять контроль. Но берет сегодня только он — ее всю, целиком, без остатка. На всех поверхностях, во всех позах. Сильно, властно, чувственно. Рвано, жадно, пошло. Парные стоны, слившиеся в один. Разгоряченные влажные тела. Наслаждение, блаженство, эйфория. Эта была безоговорочная капитуляция. Взаимная и обоюдная.