⸺✧✧✧⸺
Дождь все еще продолжался, когда Лео с Лайей появились на кухне, собираясь все-таки поужинать. Гроза прошла, забрав собой и ужасный грохот. Продолжая перешучиваться, оба создавали уютную атмосферу вечера. Бернелл разбирала пакет с покупками, Лео — открывал вино, что вытащил из дальнего ящика. Пока Лайя искала бокалы, мужчина достал грильницу, утверждая, что сегодняшний ужин — его обязанность. Было легко — за разговорами, флиртом, рассказами о себе — оба все еще открывались друг другу. — Вкусно, — резюмировала Лайя, сделав глоток вина. — С цитрусовыми нотками. Интересная этикетка, где ты его купил? — Сандра подарила. Может, — Нолан задумался, — где-то в начале года. Вот и стояло, — девушка не успела спросить, как Лео продолжил: — До недавнего времени я ненавидел привкус цитруса, — он подмигнул. — А сейчас? — Сейчас? — переспросил Лео, тоже делая глоток вина. — Сейчас люблю. Разговоры шли не только о вине. Но если они продолжат в том же духе, то после ужина точно не поговорят. — Так почему ты задержался? — поменяла тему Лайя. — Какие новости ты хотел сообщить? — Совсем скоро дело Милли будет официально раскрыто, — с легкой улыбкой заявил Лео. — И хотя Мехмед уже не сядет, но все равно, я знаю, что доказать его виновность было важным для тебя. Лайя на мгновение растерялась. Просто смотрела в зеленые глаза напротив, жаждущие ее реакции, и не могла поверить в сказанное. Она уже думала, что возможность признать Мехмеда виновным в убийстве навсегда потеряна. Что этой, пусть и условной справедливости, никогда не восторжествовать. Да, Греогери был наказан, его удел — смерть. Но это была плата не за убийство Милли. Небольшое движение вперед, и Лайя крепко обняла Лео за шею, прижимаясь к груди. Слов не было, но и молчать уже было нельзя. Бернелл было действительно важно знать, что Мехмеда будут считать убийцей — тем, кто лишил жизни лишь ради собственных амбиций. Возможно, это было глупо. Возможно, дело было в том, что Лео не сдался и все-таки сдержал свое слово, данное так необдуманно под давлением ее слез. — Спасибо, — прошептала девушка, пока крепкие руки гладили ее по спине. — Как ты это сделал? — Влад помог, — признался Нолан; Лайя мигом отстранилась, одарив мужчину удивленным взглядом. — Я несколько дней назад попросил Влада пообщаться с Илиной, помнишь ее? — Бернелл кивнула. — Он смог добиться, чтобы она созналась в даче ложных показаний. Официально алиби у Мехмеда больше нет. К тому же, Илина сообщила адрес одной из квартир Мехмеда, которую наши ребята не смогли найти по базам и картотекам, — Лео положил ладони Лайе на плечи, мягко сжимая. — Мы провели там обыск. Нашли орудие убийства. — Что это было? — сглотнула адвокат. — Я помню, что в заключении говорилось про какой-то деревянный предмет. Удар пришелся как раз углом. — Да, — подтвердил Лео. — Это была именная награда за какие-то успехи в шахматах. У нее прямоугольная деревянная подставка. Следы крови попытались смыть с нее, но все же не до конца. — Мехмед участвовал во всяких соревнованиях по шахматам… — протянула Лайя, вспоминая студенческие годы. — Гордился этим, выиграл какой-то чемпионат большой… — Именно поэтому он, видимо, и не избавился от этого кубка — тот символизировал его победу. — Желание самоутвердиться его и здесь сгубило, — печально усмехнулась Лайя. — И здесь? — переспросил Лео, подмечая в ее фразе главное. Бернелл поджала губы: проболталась. Ну, что ж, все равно она собиралась рассказать обо всем. — Прокурор всегда прокурор, — мягко улыбнулась девушка. — Я расскажу позже, после ужина. Нолан кивнул, соглашаясь на эти условия. Не настаивал, не просил дать ответ сразу и сейчас же. Он просто принял ее позицию. Доверие. Кажется, все еще перехватывало дыхание от осознания, что ей так верят. Оставалось надеяться, что это безоговорочное принятие сказанного ею будет всегда. Даже когда Лайя расскажет, что в мире живут не только люди, но и вампиры с бесами и прочей нечистью… — Это еще не все, — продолжил Лео. — Напротив дома Мехмеда есть магазин. Камеры зафиксировали, как он ночью выходил, неся большой мешок… — Нолан провел ладонями по женским предплечьям и крепко сжал чуть подрагивающие пальцы в своих. — Время позволяет сделать соответствующие выводы. Остались формальности и пару процессуальных бумажек. К концу недели дело Милли будет закрыто. — Это стоит отметить, — улыбка Лайи была и грустной, и счастливой одновременно. Сочетаются ли эти чувства в какой-то маленькой детали мимики — такой, как улыбка? В сердце все точно смешивается, переплетаясь.⸺✧✧✧⸺
Ужин подходил к концу, и с каждой приближающейся секундой неизбежности Лайя все больше и больше напрягалась. Лео прекрасно это видел, но пока молчал, лишь сканировал ее реакции и эмоции и делал свои собственные предположительные выводы. Конечно, вряд ли он догадывался, что именно стало причиной такого поведения, но Нолан был безусловно уверен, что Лайя хочет что-то рассказать, раскрыть тайну, секрет. Открыть правду, что скрывалась. Бернелл, убрав грязные тарелки в раковину, попросила Лео снова наполнить бокалы — благо, у них осталось еще почти половина бутылки — а потом расположилась на диване, предлагая взглядом присоединиться к ней. Дождь барабанил по окнам, отбивая быстрый ритм — каждая капля, как существенное условие договора, которое ей необходимо упомянуть, обозначить — Влад, ее настоящие родители, собственные силы, волчья натура Лео, его головные боли, смерть Мехмеда. Все это ударяло по затылку, заставляя морщиться. Вдох. Нужно с чего-то начать — это самое главное. Выдох. Но как это сделать? — Ты напряжена, — взял первое слово Лео, хотя разговор должна была начать она — Лайя. — Я вижу, что тебя что-то тревожит. И ты боишься и не знаешь, как это мне сказать. — Да, — кивнула Бернелл. — Это сложно. Лео, — девушка отставила бокал в сторону — он ей будто бы казался сейчас лишним, — я тебе сейчас буду задавать вопросы. Дурацкие, иногда очень странные. Пожалуйста, ответь на них и не спрашивай, зачем мне это знать. Я все поясню сегодня, — уже второй раз пообещала Лайя за вечер; Нолан кивнул, соглашаясь. — Тебя мучают головные боли и бессонница в последние дни? — С тех пор, как тебя выпустили, нет. Ничего этого не было. Прошло. — У Кэти такого никогда не было? — Влад говорил, что волчий ген редко когда вообще передается, так что скорее всего сестра Лео была обычным человеком, но Лайя все равно решила спросить. — Нет, она не жаловалась. Да и я б заметил в случае чего. Так Бернелл и думала. Для большей убежденности в своей правоте нужно было пообщаться с самой Кэти, нужен с ней тактильный контакт. Тогда бы Лайя могла попробовать просканировать энергию девушки и сказать точно, имеет ли она отношение к сверхъестественному или нет. Но такой возможности не было: уехав на стажировку во Францию, сестра Лео, кажется, решила там обосноваться еще где-то на год и продолжить обучение заграницей. Она исполняла то, что когда-то хотел ее брат, но в силу жизненных обстоятельств так и не сделал. — Расскажи еще раз подробно о своих болях, — попросила Бернелл. — Раз в месяц болит голова, сопровождается бессонницей, — Лео пожал плечами. — Я уже рассказывал тебе: раз в месяц помучаюсь, попью дня три или пять обезволивающее, и все проходит. — Но пока я жила у тебя, у тебя каждый день была бессонница. Верно ведь? — Да, — согласился он, беря с журнального столика бокал и делая большой глоток. — В последний месяц творилось черт знает что. Почти постоянно раскалывалась голова и не спалось — не знаю почему. Переработал, может… — Помнишь тот случай, из-за которого мы поссорились? — Из-за которого ты обиделась и ушла, подумав, что я тебя обманывал? — улыбнулся Нолан. — Помню. — Ты вспомнил что-нибудь? Где был? — Не вспомнил, — покачал головой Лео. — Белый лист. Часто ли — не могу точно сказать. У меня были странные ощущения в тот раз, — помялся он; Лайя подобралась ближе, сжимая его предплечье. — Я же обычно чутко сплю, а тогда просто провалился в беспамятство. Закрыл глаза, а когда открыл — утро. И вроде бы бодрый, выспался, полон сил, но кости немного ломит — уже к середине дня это понимаешь. — Ты помнишь еще такие ощущения? Может, недавно еще было что-то похожее? — У тебя очень странные вопросы, Лайя, — в голосе Лео не было упрека, он просто сообщил данный факт и продолжил отвечать: — Надо подумать, — он поджал губы и нахмурился; девушка еле заметно улыбнулась: Нолан действительно серьезно подошел к ее «допросу», не отмахивался, размышлял, стараясь дать более правильный, неискаженный ответ. — Кажется, такое было после суда над Мехмедом, в день, когда тебя нашли в лесопарке. На следующей день, вроде тоже. Но больше там из-за нервов, считаю. И еще совсем недавно. Помнишь, Васька разбился? Вот тогда. Лайя шумно втянула воздух. Все эти даты так четко и явно сходились с днями, когда Лео, как она точно знала, перевоплощался. Значит, она все правильно поняла — про свое влияние на его энергию. — Ты говорил, что лунатил в детстве… — вспомнила девушка еще один факт из биографии прокурора. — Когда это было, как частно? — После смерти отца. Последствия стресса, — неохотно ответил Нолан. — В первые месяцы это было очень частое явление, потом постепенно уменьшалось. Но лунатизм — это из-за травмы, не более. Лайя нахмурила брови. Лео как будто отмахивался от чего-то. Будто сам приходил к каким-то мыслям, причинам, и откидывал их в сторону нерассмотренными. Как будто специально закрывал руками ответ, написанный прямо перед ним на бумаге. Может, Лео уже замечал за собой какие-то странности? Обращал на что-то внимание, а после ее вопросов и вовсе заподозрил? Лайя не знала, поэтому лишь перешла к другим ответам и вопросам — тем, которые можно озвучить и получить искренность и честность. — Лео, ты так и не рассказал, как тебе удалось добиться, что меня выпустили из тюрьмы? Отменили содержание под стражей? Возможно, этот вопрос нужно было задать с самого начала — с момента, когда Лайя оказалась за воротами тюрьмы. Но тогда было слишком много других забот. Сначала волнения из-за собственной опасности для других, потом — вся эта правда о волках. А с Лео… они с Лайей почти не разговаривали о произошедшем, как-то обходя эту тему в личных разговорах. — Помнишь, накануне перед судом над Мехмедом ты прочитала в новостях про нападения рыси в лесопарке? — Бернелл кивнула, вспоминая, как хотела позвать прокурора на пикник, отдохнуть на природе — вдвоем, вместе. — Тебя как раз нашли неподалеку от этого лесопарка. А Мехмед… — Лео вздохнул. — Ножевая рана — не единственное, что было насильственного на теле. Лапы животного, следы клыков, — Лайя сжалась от этих слов. — Первоначально экспертиза установила, что причина смерти — ножевое, а труп эта рысь растерзала уже после. Меня беспокоило, что животное не тронуло тебя. Плюс я знал, что ты не могла его убить. Мы с Сандрой добились повторной экспертизы. Сейчас эксперты сказали, что невозможно определить, что было раньше — удар ножом или нападение рыси. Лайя замерла, осмысляя услышанное. Она потянулась за вином и взболтнула его в бокале, то лизнуло стенки, плавно стекая по ним. Рысь, о которой ранее писали в новостях, была совсем не рысью. Но никому, кроме них, знать об этом необязательно. Это отличный повод для следствия перекинуть всю вину на животное. И это будет даже правдой: Мехмеда на самом деле растерзал зверь, просто это был волк. Но какая разница? Дело можно закрыть. В случае убийства Мехмеда не хотелось, чтобы «убийца» был наказан. Наказание, наоборот, привело бы к несправедливости. Лайя знала, что это двойные стандарты, но еще Бернелл была адвокатом, и за свою практику также поняла, что не всегда за преступление следует наказывать. Иногда эти вещи неравноценны. — Можешь еще раз рассказать о том, как погиб твой отец? Что вам сказали об этом? — осторожно спросила Лайя. Она прекрасно помнила, почти дословно, что Лео говорил об этом. Но этот вопрос был важен. Важно, чтобы Лео сам помнил все это, все факты из своей жизни, когда Лайя начнет свой рассказ. — Лайя… — Нолан шумно выдохнул, отводя взгляд. Девушка понимала, что он просто не хочет снова об этом вспоминать — о переломном моменте в своем детстве, когда ему пришлось слишком быстро повзрослеть и взять ответственность за то, для чего он был еще слишком мал. — Это, правда, важно, — Лайя коснулась его раскрытой ладони и провела кончиками по коже, после крепко ухватилась, переплетая пальцы. В прошлый раз, когда Лео рассказывал об этом, она могла лишь смотреть за его болью, что доставляли воспоминания, а после — накрыть его руку своей. Теперь она могла больше, теперь у нее были права на поддержку. И сегодня она Лео понадобится как никогда. — Хорошо, — согласился Нолан, кивая. — Был сезон охоты. В том лесу, куда ходил отец, говорили, что водятся волки. Отец всегда охотился один, без друзей, без компаний. Я уже говорил, что он любил уединение с природой. Я должен был с ним начать ходить с десяти лет — так они договорились с мамой, хотя отец хотел сделать это раньше, — Лео задумался, очевидно, вспоминая или тот разговор, когда его попросили соврать матери, или может быть споры родителей об этой охоте; Лайя сильнее сжала его ладонь, помогая очнуться и вернуться к ней. — Охотники, которые застрелили отца, сказали, что им показалось, что там огромный волк. Возможно, он там и был — были найдены следы животного недалеко от… — мужчина сглотнул, — недалеко от тела. Думаю, волк после выстрела просто убежал, а отец принял ту пулю… Я, правда, не понимаю все равно, как можно было не заметить рядом с волком человека и выстрелить в него, — Лео вздохнул. — Уже когда стал прокурором, нашел дело в архиве, изучил — все так странно… — Лео, — тихо обратилась Лайя. — Я, кажется, предполагаю, что тогда произошло… Нолан нахмурился, смотря на нее вопросительным взглядом. — Мне нужно тебе много чего рассказать. Про себя, тебя, твоего отца и даже про убийство Мехмеда, — Лео нахмурился еще сильнее на эти слова, но их руки все еще были сцеплены, и это давало Лайе силы продолжить. — Я вспомнила ту ночь. Полностью, — пояснила она. — Я начну с начала, хорошо? Тебе многое будет казаться бредом, невозможным. Ты можешь посчитать меня сумасшедшей, — Бернелл усмехнулась. — Это все настолько будет нелепо и нереально звучать, что… — Лайя, — перебил ее мужчина. — Рассказывай. Даже если ты скажешь что-то безумное, я поверю тебе. Мир — он всегда по-своему безумен. Рассказывай. Я поверю. — Хотелось бы мне, чтобы это было правдой, — горько вздохнула Бернелл. — Не давай мне сейчас обещания, когда не знаешь, о чем говоришь, — попросила она и, видя, что Лео попытается сейчас возразить, лишь покачала головой, останавливая. — Просто слушай и не перебивай, пожалуйста, — это было почти мольбой. Это обещание она могла с него взять, потому что просто не сможет продолжить, если Лео ее перебьет — хоть вопросами, хоть своим недоверием к ее словам. Мужчина кивнул, ободряюще сжав ее ладонь. И Лайя решилась. Она начала с истоков, пусть Лео это уже знал. Как Бернеллы нашли ее, подкидыша, как потом во взрослой жизни ее нашел Влад. Она пересказала детально их встречу, каждое действие. Пока ее рассказ не содержал ничего сверхъестественного, но девушка плавно приближалось к этому моменту — своему собственному воспоминанию, где Влад признался, что он — Влад Дракула, вампир. Как она не поверила, рассмеялась, а после увидела его истинный облик и испугалась. Лайя говорила сбивчиво, путаясь иногда в словах, но Лео не перебивал, как она и просила. Девушка не смотрела на Нолана, боялась увидеть в его глазах усмешку или еще что-то, поэтому просто смотрела на их руки — те словно держали на поверхности, помогали находить нить повествования, не запутаться. Лайя рассказала, как приняла Влада, приняла, что существует другой мир, сверхъестественное. Все то, что ей рассказал крестный, хоть по сути он им не являлся, просто другом ее родителей. Она называла его крестным, чтобы в настоящем мире не было вопросов к их отношениям. Хотя бы у близкого окружения. Лео узнал про то, что на самом деле у Влада было алиби, вот только рассказать его ему, прокурору, было невозможным. Лайя извинялась, что врала, хотя скорее всего эти извинения были о другом — не о том, что она скрывала тогда от незнакомого человека тайну мироздания, а о том, что ей придется рассказать дальше. Следующий этап — это сны в тюрьме, рисунки и рассказ Влада о ее настоящих родителях. О Роберте, о Нериссе, о Кнессете трех, и о маленькой девочке Адэрре. Говорить об этом было трудно. Лайя параллельно, пересказывая тот разговор с Владом, вновь вспоминала, как она остро реагировала, вспоминала полный боли взгляд крестного. И сейчас была безумно рада, что Лео не вел себя так, как вела себя она при разговоре с Басарабом. Это не было перебрасыванием вопросов и ответов, это было больше похоже на сказку — ту самую, что несет в себе правду. Повесть жизни, их жизней. Лайя рассказала о своих страхах перед этими силами, рассказала, как испугалась собственного бессмертия. Делилась всеми теми сомнениями, что съедали ее изнутри. Пояснила свое поведение, когда после освобождения из-под ареста попросила ее отвезти домой. Лайя все еще отчетливо помнила все те мысли, что были в ее голове, но излагала их сейчас просто, потому что понимала: все они — не имеют смысла в данный момент. Она не будет причиной смерти Лео — девушка уверена в этом. Сейчас внутри нее другие страхи и она смело встретится с ними лицом к лицу, когда закончит повествование. Переведя дыхание, Лайя улыбнулась и стала рассказывать, как капитулировала под властью чувств и решила, что даже короткое счастье — это лучше, чем вечное страдание. Что боль, которую она так боялась, стоит того, чтобы ее пережить. Ради всех тех моментов, которые можно провести вместе, ради него — Лео. После Лайя стала снова извиняться. Что приняла это решение одна, не посвятив Лео ни во что, скрывая такую важную часть. Мужчина все еще молчал, и Бернелл не знала, чего хотела больше: чтобы он продолжал держать обещание и не прерывал ее или попросил замолчать, прижимая к себе и успокаивая. Собравшись, Лайя быстро рассказала, что вспоминала о собственных силах. Эта информация, хоть и была получена совсем недавно, уже как-то устоялась в ее сознании и говорить об этом было легко. О том мальчике в другом мире и словах матери, о том, что она понимает уже сейчас, пару часов спустя, как управлять энергией существ. Даже упомянула, что воздействовала на сверхъестественное, даже когда не помнила настоящую себя, пробуждала истинные сущности. Это было важно на фоне следующего признания. Лайя не хотела прямо говорить Лео о том, что он вервольф, человек, способный перевоплощаться в волка. Она не зря в начале разговора задавала все эти вопросы — они служили бы подводкой к тому, чтобы Лео сам догадался, сам проанализировал и сделал правильные выводы. Ей, Лайе, нужно просто подтолкнуть к этому, дать кусочки пазла, который необходимо сложить. Лео — прокурор, сыщик в своем роде, ему не составит труда быстро разгадать эту несложную головоломку, просто собрав ответы и выстроив логическую цепочку. Логика работает даже там, где есть сверхъестественное. Пересказ произошедшего в ночь убийства Мехмеда тоже не дался Лайе слишком тяжело. Встреча возле дома и удар по голове, о чем Лео уже знал, потом их разговор между одиноких фонарей и безлюдных дорожек. Угрозы, все слова, все движения. Бернелл рассказывала подробно, уделяя внимание каждой эмоции Мехмеда, каждой мысли, что так явно отражалась на его лице. О том, что он хотел ее изнасиловать, а после убить, возможно, снова выбросив тело в мусорный бак. Лайя чувствовала, как Нолан напрягался от каждого слова, чувствовала ненависть, что сейчас сгущалась вокруг него, заполняя всю гостиную. — Меня в последний момент спас волк, — выдохнула Лайя. За окном было уже совсем темно, а во рту — сушило. Но она почти закончила этот долгий монолог. — Следы зубов — их оставила не рысь, это был большой волк с рыжей шерстью. Его взгляд был таким человеческим… — Лайя не говорила, что узнала те глаза и тот взгляд. — Я рассказала тогда Владу об этом… Вопрос о том, почему она не рассказала Лео, повис в воздухе, но мужчина скоро получит на него ответ. Последняя капля — это информация о вервольфах — тоже доскональное, подробное, такое, чтобы связь между Лео и этими существами была слишком очевидной, чтобы все факты из его жизни, все те ответы на вопросы, что он дал в начале разговора, сошлись как две половины одного целого, сопоставились. Лайя закончила, так и не сказав главного. Она дала Лео возможность осознать все это, принять эту правду о себе. Девушка почувствовала, как Нолан медленно убирает свою руку из ее, и только тогда посмотрела на него. Он как-то напряженно улыбнулся и сказав, что ему нужно на воздух, вышел на улицу. Лайя с тяжелым вздохом откинулась на спинку дивана, закрывая глаза. Лео не смеялся над ее словами, не смотрел на нее как на сумасшедшую, не спросил ни с чем. Кажется, он действительно ей поверил? Как и обещал? Лайя понимала, что Лео нужно побыть одному. Наедине со своими мыслями и всей той информации, что она на него вылила. Сколько времени ей самой понадобилось, чтобы принять всю правду? Точно не пару минут, часов и даже не пару дней. И это Бернелл узнавала все постепенно, год за годом, срывая с картины собственного мира серую ткань, что закрывала обзор. Лео же пришлось в один момент узнать все. Только спустя час, когда Нолан так и не вернулся в дом, Лайя, взяв плед, под которым спала не так давно в гостиной на диване, вышла на улицу. Лео сидел на крыльце, чуть сгорбившись. Было прохладно — тем более в одной футболке на мокрых от дождя ступеньках. Но, видимо, свежий ночной воздух и холод были именно тем, что отрезвляли мысли и помогали не поддаться нервному смеху. Рядом с Лео стояла стеклянная пепельница и лежала пачка сигарет. Лайя удивленно взглянула на Нолана: она ни разу не видела в его руках сигареты. Впрочем, и ей самой хотелось сейчас закурить. Лайя опустилась рядом на крыльцо и накинула на их плечи плед, прижимаясь боком к Лео. Тот снова потянулся к пачке и, достав сигарету, прикурил, выпуская в ночной воздух запах табака. — Не знала, что ты куришь, — тихо произнесла Бернелл. — Я и не курю, — пожал плечами Лео. — Это Сандры, она оставила как-то у меня, — он протянул девушке сигарету, предлагая присоединиться, и Бернелл не отказалась, перехватывая ту и поднося к губам. Сделав слишком глубокую затяжку, протяжно закашлялась. — Спрашивай, — Лайя вернула сигарету обратно, не желая повторять приступ кашля. — Я знаю, что ты хочешь спросить. Молчание. Долгое. Тягучее. Сигарета тлела ярким огоньком, зажатая между мужских пальцев. Лайя ждала и смотрела, как та догорает, оставляя пепел. Красиво, но страшно. Не хотелось, чтобы в их жизни что-то потухло, напоследок опаляя пламенем кожу. — Я, — наконец заговорил Лео, — это я был, да? — он обернулся, вглядываясь в ее глаза, и Лайя задохнулась от эмоций в его взгляде. — Я был тем волком? Я напал на Мехмеда? Убил его? Можно было бы сказать мягко. Начать с того, что смерть Мехмеда — это не убийство, что Лео не виноват. Можно было танцевать вокруг суровой истины, рисуя все красивее, чем есть на самом деле, можно нарядить в яркие цвета все эти грубые факты. Можно было даже соврать сейчас, рассказать нелепую небылицу. Возможно, Нолан предпочтет поверить ей, откинув всю логику, все улики, что она разложила перед ним вереницей. Нет, Лео не оценит небылиц, полуправды и преуменьшений. Лайя знала это, поэтому сказала то, что Лео нужно услышать, хоть, наверняка, он не хотел подтверждать свои предположения, не хотел знать. — Да, это был ты.