Загадка в том, что он — первое, о чем ты думаешь, когда солнечный свет падает на твою кожу.
Он просыпается с ощущением будто смерть уже настигла его. Его голова пульсирует, а тело неподъемное, когда он тащит себя в ванную. Он выглядит дерьмово, не поспоришь, но душ должен помочь ему выглядеть достаточно прилично, чтобы выйти из комнаты. Через час он плетётся на кухню, чтобы позавтракать. Сейчас десять утра и оттуда доносится гомон разных голосов. Суматоха прекращается, как только они замечают его на пороге. — Доброе утро, Юджи, — Юта-семпай улыбается ему, — Ты уже завтракал? — Эмм…нет, — отвечает Юджи, но взгляд его устремлен на Сатору, сидящего в самом центре. Ученики окружают его, как и вчера, а он смотрит на Юджи, с любопытством наклонив голову. — Мы пытаемся узнать, как много помнит Годжо-сенсей, — Панда-семпай машет ему, и он нерешительно садится на единственный свободный стул, который оказывается, кто-бы мог подумать, прямо напротив Сатору. Нобара выгибает бровь, глядя на него, но Юджи лишь одаривает её застенчивой улыбкой. Он чувствует себя немного лучше после принятия ванны. Он угощается порцией яичных рулетов и рисовых шариков, но внимательно прислушивается к разговору. — Помните прошлогоднее мероприятие доброй воли в Киото? Мы не стали заниматься индивидуальными партиями из-за того, что вы хотели, чтобы мы сыграли в бейсбол, — Маки-семпай кладет подбородок на костяшки пальцев. — Майонез с тунцом. — В самом деле? Звучит забавно, — Сатору улыбается, но улыбка не достигает его глаз. Он, вероятно, чувствует себя отстраненным от всего того, что они ему рассказывали. Панда-семпай смеется, — А потом Нобара пыталась затеять драку с Маи. Остальная часть комнаты присоединяется к нему в обсуждении, но Юджи не сводит глаз с Сатору, который растерянно смотрит на своих учеников, смеющихся вокруг. Юджи едва удается побороть желание спрятать его, уткнуться лицом ему в шею, и сказать ему, что всё в порядке, заверить его, что скоро он вспомнит обо всём этом. Он знает, как сильно Сатору ненавидит быть в неведении. Это, должно быть, дико странно для него, пытаться решить проблему, которой, в данном случае, является он сам, хотя это тот мир, где Годжо Сатору является решением всего. — Тем не менее, мы победили. И тогда вы заставили нас съесть целых 5 чизкейков, — Нобара вздрагивает. — Что такое? Звучит не так уж плохо. Мегуми закатывает глаза, — Для вас. Это же ваша любимая еда. Сатору воркует, прижимая руки к щекам, — Мегуми! Ты даже знаешь, какую еду я люблю. Как драгоценно. Юджи замирает. Его рука, держащая палочки для еды, напрягается, так и не дойдя до рта. — Это потому, что Юджи печёт их для вас, сенсей. Сатору удивлённо моргает, глядя на Мегуми, и поворачивается к нему, — Ох, спасибо тебе, Юджи. Должно быть, это было слишком хлопотно для тебя. — Не беспокойтесь, Годжо-сенсей. На самом деле, это не так, — он пытается улыбнуться и доесть свой завтрак, несмотря на ощущение, как судорожно сжимается его горло, и изо всех сил старается не дрожать, поднося палочки ко рту. Он задается вопросом, сколько времени пройдёт, пока все его силы и выдержка не иссякнут.*
По словам Сёко-сан, последнее, что помнит Сатору, — теракт в Киото два года назад, и, по какой-то причине, ни одна проклятая техника на нём не работает. Директор Яга же согласился с тем, что они понятия не имеют, когда исчезнут последствия Тюремного Царства. Все это, с какой-то стороны, проясняет ситуацию, за исключением того, что эти знания не приносят никакого облегчения. — Ваш учитель - идиот, — говорит ему как-то Сёко-сан. Сатору ничего не помнит о встрече с ним и Королем Проклятий, как и обо всем, что произошло после. Поэтому, спрашивает себя Юджи, действительно ли он вернул его? — Юджи-кун. Сатору становится рядом с ним, когда он выполняет растяжку на земле. Раннее полуденное солнце неумолимо, оно светит на них тяжелым мерцающим светом. Он как раз размышлял о том, выдержат ли они сегодняшнюю тренировку. — Годжо-сенсей! — он просиял, и это заставляет Сатору улыбнуться. — Я все думаю об этом с тех пор, как услышал, но… почему ты съел тот палец? — Годжо садится на траву прямо напротив него. Итадори лишь хлопает глазами. — Мы могли умереть, не сделай я этого. — И это всё? — Это всё. Сатору одним быстрым движением наклоняется в его личное пространство. Он напевает что-то себе под нос, и Юджи чувствует исходящий от него легкий шлейф мятного аромата. Его щеки предательски вспыхивают. Во всей этой ситуации есть ощущение дежавю. Неужели Сатору ведёт себя так с каждым встречным? Он очень надеется, что нет. — Вы действительно слились друг с другом. Это удивительно. Удивительно. Юджи никогда не считал себя удивительным человеком. Но Сатору, по-своему удивительным образом, не переставал заставлять его чувствовать себя таковым. — Что ты об этом думаешь? Сукуна разговаривает с тобой? — Он неожиданно выскакивает иногда. Хотя, большую часть времени, он просто сидит в моей голове. — О чём он говорит? — Ну, знаете, — Сатору не знает, напомнил он себе, потому что это та его версия, которая еще не встречалась с ним, — Убийства. Геноцид. Резня. Что-то в этом роде. Иногда, когда я смотрю на вас, он подробно описывает мне, как именно он хотел бы вас убить. — Разве это не занятно? — Сатору хмыкает, а затем хлопает в ладоши, — Ладно, допрос окончен. Теперь расскажи мне о том торте, о котором говорил Мегуми. Он фыркает, бросая на Сатору насмешливый взгляд. — А что, хотите, чтобы я снова испёк его для вас? Сатору небрежно рассматривает свои ногти, которые тщательно подстригает каждые два дня, ведь если Годжо Сатору и ненавидит что-либо в этом мире, то это, в первую очередь, грязь, забивающуюся под ногтями. — Может, да, а может, и нет. — Я открою вам секрет, Годжо-сенсей, — начинает он, с намёком озорства на губах, — Вы всегда хотите. Сатору моргает, слегка опешив. Затем его рот забавно искривился на мгновение, но это выглядело так мило, что сердце Юджи тут же бешено заколотилось, — Хорошо, я правда с нетерпением жду этого. Юджи продолжает болтать, рассказывая Сатору, какие магазины и рестораны они посещали когда-то, пока не прозвенел таймер и они не начали тренировку. Он хотел бы успеть перечислить всё, что ему нравится в Сатору, от самых очевидных черт, таких как то, как повышается тон его голоса, когда он заигрывает с ним, до того факта, что носки — это первое, что он надевает, прежде чем что-либо ещё. — И что это было? — спрашивает Нобара, когда они заканчивают тренировку. Мегуми неторопливо идет рядом с ними. — Что было? — Недавно, с Годжо-сенсеем. О чём вы говорили? — она любопытнее, чем когда-либо, но он знает, что она действительно беспокоится о нём. Она, наверняка, удивляется, почему он до сих пор выглядит как разбитое корыто. Почему именно он пострадал от всей этой ситуации так сильно, когда единственное, что потребовалось ей самой, когда про неё забыли — это разразиться многочасовой тирадой, а после снова почувствовать себя лучше? — Он спрашивал меня о чизкейке, и я рассказывал ему, как часто мы ходили по магазинам в Токио, — он сдержанно улыбается, — Я пообещал ему, что снова испеку его для него. — Отличная идея, — размышляет Мегуми. — Предупреди нас, когда соберёшься за ингредиентами, я все равно хотела сходить в торговый центр, — предложила Нобара, накручивая пальцем прядь своих волос. — Хорошо. Все знали, что Юджи нравился Сатору настолько, что его начали считать неудачливым любимым учеником, и что Юджи научился терпеть его выходки так же легко, как научился использовать свою проклятую энергию, как будто он родился с серебряной ложкой во рту. Но никто не знал, что они оба пересекли черту, когда солнечный свет еще заливал землю теплом, и уже изучали хитросплетения тел друг друга, когда луна целовала небо.