Он желает тебя, а ты сгораешь от страсти к нему.
На заднем плане мигает телевизор, который хотела посмотреть Нобара, но Юджи не обращает на это внимание, пытаясь сдерживать слезы, читая новейший том любимой манги в JUMP, который он купил на прошлой неделе. Раздается скрип открывающейся двери, и в комнате появляется Годжо Сатору. Юджи поворачивает голову и мгновенно выныривает из своего пузыря, будто рыба из воды, назад из мира, где мальчик получил суперсилу от своего героя. На диване рядом с ним тихо посапывает Мегуми. — Сатору-сан? — шепчет он. Сатору, всем своим существом и необъятным миром на собственных плечах, падает на пол и кладет голову на колени Юджи, ластясь, словно кот. — Привет, сладкий персик. Против его воли, лицо его вспыхивает румянцем от этого прозвища. — Ты выглядишь уставшим. — Сегодня у меня было целых 3 миссии подряд. Что вообще творится в мире? — ворчит Годжо, прижимаясь щекой к его колену. — Хочешь поспать? Я встану с дивана. — Нет-нет, — невнятно хрипит Сатору, — Не уходи. Я хочу остаться тут. Вскоре после этого дыхание Сатору выравнивается, и у Юджи появляется новая спонтанная задача — не шевелить ногами, чтобы Годжо не проснулся. Он снова погружается в мир мальчика со сверхспособностями, совершенно не замечая появления Кугисаки рядом. — Он спит? Нобара стоит перед ними, держа в руках камеру. Он закрывает свою мангу и подносит палец к губам. — Тсс, ты разбудишь его. — Это выглядит не очень удобно. — Наверное, так и есть. Но безмятежность, поселившаяся на лице Сатору, противоречит их словам, поэтому он думает, что, возможно, ему намного удобнее, чем им может казаться. Он нежно кладет руку на голову Годжо, чувствуя покалывание на нервных окончаниях своих пальцев. Щелкает затвор.*
Снегопад продолжается. Он скапливается на земле, покрывая дороги белым покрывалом, из-за чего ему приходится идти осторожно и молиться своему богу — тому, к которому он обращается каждый раз, когда смотрит на Годжо — чтобы он не наступил на что-нибудь нелепое. Бог, скорее всего, смотрит на него сверху и посмеивается, осыпая снегом его лицо. Этот бог не исполняет его желаний. Если бы он это делал, Сатору бы уже давно звал его по имени, тем же мягким тоном, как и раньше. — Верни свои мозги на место, Юджи, — ворчит Мегуми, наблюдая, как они валяют дурака на «поле боя». Нанамин около него выглядит особенно раздраженным в их нынешней ситуации; бой снежками на школьном дворе. Юджи не сказал бы, что разделяет его чувства. Он впервые играет в снежки с Сатору, и от этого чувствует себя немного более чем счастливым. Всего в нескольких метрах от него Сатору возится со своей собственной кучкой снежков. Вокруг них повсюду снег. Он топит их ботинки и всё пространство на своем пути. Нет ничего вокруг, кроме белого цвета. Будто приговаривает: «Я смою ваши грехи. Я очищу ваши души.» Однако, он знает, что снег не способен очищать живых. На его веках отпечатались безликие трупы, и нет такого количества белого во всём мире, способного затмить ржавый оттенок запекшейся крови. Её действительно слишком много. — Годжо-сенсей, мы ещё не начали. Это жульничество! — он громко причитает и поворачивается к Мегуми, — и мой мозг в полном порядке, вообще-то! — Сосредоточься, Юджи! Если мы не победим, он не будет нас угощать! А я сейчас очень хочу снежных крабов, — сообщает Нобара, и проклятая энергия хлещет из неё, когда она лепит снежки между ладонями. — Годжо-сан, это и есть та миссия, которую ты хотел, чтобы я курировал? — Нанами ущипнул себя за нос и издал тяжкий вздох, будто одно присутствие здесь отнимает у него годы жизни. — Нанами, не относись к этому легкомысленно! Ты же понимаешь, что мы можем получить ранения. Юджи возразил бы, что «ранения» — это преувеличение, однако пакет льда на его виске сам по себе противоречит ему. В тот момент, когда ей двигала ярость, Нобара случайно ударила его локтем, прежде чем бросить комок снега в сторону Сатору. Неудивительно, что Сатору победил. Нобара обещает всем рамён из своего кармана, поэтому Юджи принимает предложение, а затем и извинения тоже. Снаружи продолжает валить снег. Когда он открывает дверь общежития, его встречает спина Сатору. — Годжо-сенсей, что вы здесь делаете? Сатору оборачивается. Он стоит на третьей ступеньке лестницы. Ноги Итадори стоят на первой ступеньке, и в этот момент их миры равны. Эмалированная булавка уютно разместилась на воротнике Сатору, и это зрелище вызывает невольную улыбку на его лице. — Почему ты улыбаешься? — Булавка похожа на вас. — Правда? — бормочет Сатору, обводя булавку пальцем, — Готов поспорить, я симпатичнее. — Может быть. Так что вы здесь делаете? — отводит он взгляд, повторяя свой вопрос, оставшийся без ответа. — Просто смотрел на снег. С твоей головой всё в порядке? — Уже всё нормально. Он смотрит в точку над головой Сатору. Снег кружится, а луна прячется за облаками. Его внимание привлекает какое-то движение, и он замечает, что Сатору держит в руках маленький металлический предмет. Он не блестит, так как сегодня нет звезд, которые могли бы поделиться с ним своим светом. Но Юджи всё равно догадывается, что это. Это серьга. — Интересно, что заставило меня проколоть ухо? — будто невзначай размышляет Сатору, вертя серьгу в пальцах, — Хотя, я довольно спонтанный человек. Юджи пристально смотрит на него, и чувствует расходящееся по конечностям онемение. — Я открою вам секрет, Годжо-сенсей. Вы прокололи ухо за неделю до того, как вас запечатали. — Ха. — Сатору моргает, а на его лице застывает задумчивое выражение, — Тогда, что ты знаешь насчет гравировки? — Гравировки? — Вопрос застывает вкусом кислоты у него на языке. — Вот, — Сатору протягивает ему серьгу. Маленький серебряный обруч, с покрытым золотом завитком на поверхности. Внутри аккуратно вырезаны две буквы. Дети нередко помечают собственные вещи, чтобы обозначить, что они принадлежат именно им. В истории гравировка применялась для того, чтобы запечатлеть на вещах что-то особенно важное. В данной ситуации это может быть и то, и другое, и третье. I.Y. — Видишь ли, я уже спросил у Мегуми, — эта версия Сатору перед ним колеблется и немного сбита с толку. Годжо Сатору обычно не откладывает дела в долгий ящик. Это признак того, что всё летит в тартарары. — Он сказал мне, что, может быть, это твои инициалы. I.Y. Итадори Юджи. Но зачем мне носить серьгу с твоим именем? И правда. Зачем ему носить серьгу с твоим именем? Зачем ему этот кусок металла в его ухе? Ответь на вопрос, Итадори Юджи. Зачем ему это? — Это не имеет смысла, Годжо-сенсей. В глазах у того назревает снежная буря. Метели никогда не бывают добрыми. От них волосы встают дыбом, а ноги дрожат. Если вовремя не скроешь кожу слоем снега, они тут же образуют айсберг из твоего сердца. Но… эта буря не кажется такой опасной. Всё, чего она желает — это ответа. — Видимо, ты тоже не знаешь, что это значит? Или, это тоже секрет? — Сатору усмехается, покорно, что не совсем подобает его аристократичному лицу, и глазам самого потрясающего оттенка синего. Снегопад продолжается. Вселенная затаила дыхание. — Нет. Я понятия не имею, что это значит.*
Под его кроватью, за компакт-дисками и мангой, сложенными в стопку, лежит коробка, скрытая от посторонних глаз. Внутри неё вы найдете ещё одну. Маленькую, более компактную. Она бархатная, черная, и помещается прямо посередине ладони. На мягкой подушечке бархата лежит одинокая серьга. Это половинка пары, часть комплекта. Она серебряная, а на ее поверхности золотой накладной завиток. Если Юджи наденет её на ухо прямо сейчас, она тут же прижмётся холодным, мягким поцелуем к коже на его мочке. На внутренней стороне металла выгравированы две красивые буквы. G.S. Он прижимает серьгу к своей груди. Несмотря на дрожь в пальцах, он держится за нее, словно утопающий за спасательный круг. Юджи сворачивается калачиком на простынях, чувствуя сквозь одежду теплые объятия хлопка. Не плакать. Он хватает воздух ртом, но не может дышать. Водопад слёз угрожает прорваться сквозь края его век. «Ты должен был сказать ему правду», — усмехается ему проклятие в голове. Но за правдой рука об руку идут последствия, Король Проклятий, и правда в том, что у твоего сосуда есть страх. Страх твердый, как лёд, и этот страх наконец-то обрел свою форму. Он имеет образ человека, из уст которого, будто черви, выползают вопросы, на которые этот сосуд не может дать ответы. Сегодня холодно, и металл пробирает его пальцы до самых костей. Но пожар уже начался, милый, и еще одна истина гласит, что самые жаркие огни горят синим пламенем.