намертво сшитые

      Случается, что цвета тускнеют. Когда-то яркие оттенки красного и золотого кажутся загустевшей кровью и безликой статуей, покрытой вековой пылью, как признак утраченного. Некогда величественное сочетание, а теперь — смесь потери, страха, обреченности и печали. Знаете, вызывает ностальгию, когда смотришь и вспоминаешь былое, а после злишься, что никогда не сможешь вернуться к началу. Стоит улыбнуться — собственная утрата дала шанс первокурсникам видеть в Гриффиндоре нечто более важное, чем замечали раньше мы.       В гостиной смех — хочу купаться в этом чувстве, но за маской веселья многие рыдают. От кончиков пальцев на ступнях до сонной артерии на шее зачаровывают ощущения, что оплетают незримой лианой. Здесь невообразимая гамма из криков детей, потерявших родных, из боли студентов с поломанной психикой, из мольбы обреченных. Тех, что смотрят по сторонам, но не знают, кто же они такие и что же делать дальше. Я смеюсь с ними, но думаю об облегчении, что учусь не в Слизерине. Не хочу воображать, что переживает проигравшая сторона, отдавшая родных смерти, тюрьме, безумию. И не хочу думать, был ли у кого-нибудь выбор: вступать на это дорогу. Думаю, что окажусь похороненной под тяжестью эмоций.       Соберись, Гермиона, ты слишком много позволяешь демонам властвовать над тобой. Включаем безупречную логику, составляем план действий и начинаем. На самобичевание и разбор проблем есть вся жизнь, а сейчас требуется помощь другим. Держи выше голову и выпрями спину — хоть осанкой займешься. Вспоминай волевой характер, упрямый взгляд, покровительство и тома знаний. Ты всегда держала всё в своих руках, так чего останавливаться, когда можно вырвать людей из гнетущего состояния и поставить на ноги? Вот это уже амбициозный план всезнайки Грейнджер, умница. Тем более у тебя такой замечательный бонус в виде эмпатии, надо подумать, как бы еще ненавязчиво направлять людей к мирной гавани. А если так хочется плакать и срываться, то найди укромные места и выпускай демонов наружу, чтобы не тревожили лишний раз. Вот сейчас и начну осуществлять: пойду в библиотеку на поиски книг, а по пути посмотрю пустые классы.       Гляжу в зеркало. Нет, с этим что-то надо делать. Подобный внешний вид не вызовет доверия. Заклинание гламура, чтобы скрыть синяки под глазами и излишнюю бледность кожи. Еще несколько повторов чар выпрямления волос, чтобы собрать эту непослушную копну в изящный узел на затылке. Добавить румян, как каплю жизни, и подчеркнуть глаза тушью. И раз учеба еще не началась, то лодочки сочетать с черными расклешенными брюками и бежевой водолазкой в тон обуви. Что ж, Гермиона, тебя определенно не узнают, но, кажется мне, этот образ станет отличным стартом моей миссии. Правда, трансфигурация дольше суток не продержится, надо будет закупиться одеждой. Заодно захвачу с собой Гарри, а то вечно в обносках ходит. О, еще предстоит подумать над обеспечением себя средствами для жизни — денег с ордена Мерлина не хватит надолго. Жизнь вновь начинает набирать стремительные обороты. Это ведь хорошо, да?       Ловлю на себе удивлённые взгляды и решительно ставлю галочку в списке выполненного. Щеки невольно краснеют, и я не забываю добавить в список пункт о контроле мимики и выражения лица. Серьёзно, мне постоянно тушеваться всего, что не касается знаний? Глупости какие! Это не рационально. У людей в инстинктах заложено глазеть на кого-то, кто начинает выбиваться из привычного образа. По крайней мере, большинство массы не считает нужным скрывать реакцию. В целом, когда касается чего-то положительного, это не такой и недостаток. Но цокать каблуками в абсолютной тишине — нервирует, знаете ли. Уф, проход с картиной остался позади — можно чуть расслабиться.       Библиотека приближается с завидной скоростью, пустые коридоры навевают тоску. Ничего, три дня и начнётся учеба. Я знаю много защитных чар, но пустые классы не станут надёжным убежищем, если мне надо сохранить тайну. Чтобы увидеть выручай-комнату, необходимо точно знать, чего захотел просящий. Можно придумать сложную формулировку, чтобы никто не смог попасть внутрь. Будет только небольшой шанс успеть зайти, пока дверь не исчезла, но на этот счет я буду ждать и проверять, не открывается ли дверь без моего участия. Остается придумать время, когда посещать, чтобы не вызвать подозрений. В этом звание старосты школы удачно помогает. Отлично, с этим разобрались. Теперь вопрос, как помочь студентам пережить войну.       — Грейнджер, сбавь обороты! — разраженные интонации не сразу доходят до сознания, как и то, что какое-то время я чуть ли не бегу. Контроль тела, Гермиона, контроль.       — Малфой! — резко торможу и, разворачиваясь и вздергивая подбородок, окидываю его взглядом. Одет безупречно, как и всегда, но… — Выглядишь чуть более жалким, чем обычно. Сон, знаешь ли, имеет отличное влияние на наше самочувствие, слыхал?       — Тебе явно надо лучше учиться у нашего декана, до его язвительности не дорастаешь, — фыркает выразительно, но скрещивает руки на груди. И от чего ты защищаешься? Я задела больную тему?       — Что нужно от меня? Не трать зря минуты: не меньше, чем в равной степени, нам неприятно находиться рядом друг с другом. Меня еще библиотека ждёт.       — Действительно, как я мог забыть, что курс ты держишь только в одно место, мог и не спешить: время идет, а привычки гриффиндорской всезнайки не меняются, — он несколько нервно дергает головой, а я с удивлением понимаю, что этот факт его успокаивает, будто что-то привычное после всего пережитого. Гарри рассказывал, что видел твои слезы, но тогда происходящее сейчас должно вызывать облегчение, нет? Я что-то упускаю.       — Слушай, Малфой, если тебе так хочется поговорить, то назначь день и время, так как именно сейчас я действительно занята, — коли решила начать вытаскивать людей, то Малфой — отличный экспонат. Может, научу его с семьей смотреть на маглорождённых без прежнего высокомерия. Планы у тебя наполеоновские, конечно. Ничего, упрямства не занимать.       — Больно мне надо тратить время на тебя, — глаза закатывает, но я чувствую какое-то сомнение. Или желание что-то сказать. — Макгонагалл решила на этот год изменить традицию: Хагрид доведет первокурсников до школы, но забрать должны вы с Поттером. И перед тем, как впустить в большой зал, она ждет от вас какой-то речи для них, чтобы воодушевить, подбодрить и еще какие-то слащавые слова, чтобы мелкие тупицы не рухнули на месте. И да, вторым старостой Хогвартса назначили меня, занял левую комнату. Нам надо обсудить график дежурств всех старост и распределить обязанности. Не затягивай.       Развернулся молча, не желая ждать ответа, и оставил с ощущением недоумения от того, что сказать хотел явно не только это. Ладно, гордый слизеринец не желает делать первый шаг, покажу ему гриффиндорскую смелость. И рассудительность, раз ее не оказалось в наличии. Набираю в грудь побольше воздуха.       — Подожди! — останавливается, но не оборачивается. — Война закончилась, пора что-то менять, раз предыдущие действия ни к чему хорошему не привели. Гриффиндор и Слизерин всегда будут главными соперниками, но я предлагаю перестать быть врагами. Попробовать сосуществовать. Давай встретимся в небольшом количестве студентов в нашей гостиной и обсудим моменты, в которых всегда случалось столкновение. Обещаю конструктивный диалог и адекватный компромисс, если и вы, конечно, согласны, что мы можем жить более мирно. Я хочу счастливое будущее для нынешних и будущих учеников. Ты знаешь, каково, когда стереотипы и предубеждения ломают жизнь. Это давно пора изменить. Сейчас будущее в наших руках, Драко, и у нас есть выбор!       Он замирает неестественно и будто не дышит, пойманный врасплох. Это длится не дольше секунды, но я улыбаюсь. Отличное начало, Гермиона, заставь его смотреть на тебя иначе. Поправляет волосы, зачесывая их назад, и неспешно уходит, бросая слова как бы в воздух.       — Эти планы нереальны настолько же, как и твой неизменный образ гриффиндорской выскочки, Грейнджер. Приводи своих придурков на наше собрание, о котором уже сказал, будем решать, что делать. И проследи за Поттером.       — Эй, он уже не тот вспыльчивый мальчишка, признай это! И поменьше его провоцируй!       Недовольное фырчание соединяется с моим смехом. Оглядываю одежду — неизменный образ, говоришь? Оригинальный комплимент и признание, что всё может пройти удачно. Но все-таки сна тебе явно не хватает. Что ж, теперь я знаю, в какой секции искать книги. В конце концов, зелье сна без сновидений вечно принимать нельзя.

_______

      Натыкаюсь на него в дальнем — моём любимом — углу библиотеки. Там широкий подоконник с небольшим углублением внутрь и плотные шторы, за которыми при необходимости можно спрятаться. Он занял кресло и столик поблизости. Профессор Снейп, не замечала за вами любви к нахождению где-либо вне своих комнат. Уж книги вы всегда брали с собой и точно не занимались чем-то важным на публике. Не надеялись же вы, что сюда никто не придёт, или привычки иногда стоит менять? И вот что мне делать? Врываться в его личное пространство себе дороже — удача, если он просто уйдет, а не обольет грязью. Но и любопытно проверить реакцию, если я спокойно займу место, тем более тот разговор с Луной… Гермиона, ты роешь себе могилу, точно говорю. Ладно, успокойся и держись увереннее, он всего лишь человек, такой же, как и все, просто с более сложным характером. Ты давно привыкла — за эти-то годы обучения.       Прохожу мимо и замечаю, что мантия небрежно лежит на спинке кресла, а сюртук впервые на моей памяти не надет. В черных брюках, белой рубашке, сапогах из драконьей кожи и с черным шелковым платком на шее профессор выглядит чрезвычайно раздетым и беззащитным. Я бы даже сказала… Человечным. Не краснеть, Гермиона, не краснеть — молча оставь книги на подоконнике, туда же положи сумку, а сама сбрось лодочки и заберись с ногами для полного удобства. И да, не замечай этот прожигающий взгляд. Возьми книгу со сборником всевозможных трав, открой оглавление, пробегись глазами, а потом — как бы невзначай —вспомни, что не одна, слегка улыбнись и поприветствуй.       — Доброго дня, профессор. Надеюсь, я не сильно вам помешаю, — да, умничка, дрожь в голосе практически не слышна, ты делаешь успехи. Ну, не сужайте так глаза, я в них всё равно не посмотрю, а к вашему презрению привычна.       — Он таким был до вашего появления. Я надеялся не лицезреть вас вплоть до первого урока, но вы обожаете делать по-своему, — вздернутая бровь и мрачный взгляд коронным номером завершают пламенную речь. Браво, профессор, но до ста очков не дотянули. Сейчас следовало резко встать, взмахнуть мантией и удалиться. А вы ждете ответа, я бы даже сказала, что предвкушаете.       — О, сейчас я бы сказала, что это вы жаждете меня видеть. В конце концов, я занимаю эту место в библиотеке вот уже семь лет, и у меня не было намерения искать вас, — повторяю его редкую улыбку в виде слегка вздернутого уголка губ и замечаю, как профессор сжимает ладони в кулаки.       Перевожу взгляд в книгу. Так, зверобой. Начнем с него. Боковым зрением отмечаю, что профессор не уходит, только прислоняет щеку к костяшкам пальцев, опираясь локтем на стол, и наблюдает. Сбиваюсь с текста, смущаясь таким молчаливым взором. Ведёт себя совсем нетипично, уже не понимаю, что происходит с профессором. Пережитое не могло его смягчить, тогда… На секунду прикрываю глаза, чтобы настроиться на эмоции. Луна говорила, что можно совершенствоваться. Хочу представить, что эмоции — это нити, что вытекают из людей и влияют на окружение. Как только представишь, Гермиона, отыщи нить профессора, соприкоснись с нею, притяни к себе и почувствуй то, что у него на душе. Мир становится черно-белым и только яркая серебряная нить вьется змеей из стороны в сторону, будто желает действовать, но хозяин не позволяет, держит в узде. Прикасаюсь взглядом, нежно ласкаю и подталкиваю открыться мне, поведать тайны. Она поддается не сразу, такая же своевольная, как и владелец, но стоит на мгновение убрать оборону, как я всё понимаю.       Профессор смотрит не на меня, его взгляд направлен в глубины сознания, где он безостановочно падает, не находя якорей. Это выжженное поле, на котором не осталось ни положительных эмоций, ни отрицательных. Звонкая тишина и отчаянные попытки создать на этом пепелище хоть какой-то костяк. Цепляться за привычное поведение и не находить в этом равновесия, смысла. Пробовать новое и также оставаться в пустоте без душевного отклика. Если бы это было возможно, я бы сказала, что профессор остался без души, что она унеслась тогда, после укуса Нагайны, а сейчас это оболочка, которая жаждет быть наполненной и у которой нет и малейшего представления, как такой стать. Всё внутри него кричит и разрывается от непонимания, почему он в этом мире, какой в этом смысл. И над гаммой этих эмоций тучей повисло ощущения вины и ненависти к жизни.       Разрываю связь, когда понимаю, что начинаю задыхаться. Тело судорожно дергается, сотрясаясь в конвульсиях. Кусаю губы до крови в попытке успокоить этот бешеный ритм и тут же тянусь рукой к шторам, чтобы закрыться от чужих глаз, пока еще профессор в своих мыслях, а я сдерживаю приступ. Идиотка, Гермиона, будто ты не предполагала, что ты там найдешь, будто не знала, что это станет триггером. Исчезаю за шторами одновременно с осознанным взглядом мужчины. Глаза перестают что-либо видеть, расплываясь мутными пятнами слёз. Страх движется по крови, подбираясь к сердцу и лёгким, чтобы пульсацией и одышками взвинчивать сознание, возвращая к воспоминаниям пыток. Я не дышу. Дышу. Не дышу. Руки хватаются за шею и давят-давят-давят, держат крик изо всех сил. Глаза широко раскрываются, но видят, кажется, пожелтевшие зубы и безумный взгляд. Слух улавливает хохот, леденящий душу, и уже ничего не хочется. Столь много ощущения обреченности, сколь и желания сдаться. Забыться, перестать существовать, стать маленькой точкой на карте жизни, чтобы никто не увидел, чтобы не чувствовать ничего. Холодно. Больно. Разрывает на части. Ломит кости. Выкручивает наизнанку. Отпусти меня, отпусти, я никто и ничто, я не здесь и не там. Конец уже был, не надо возвращаться к началу. Кажется, вечность проходит, но вместе с тем мир замирает злобно. Минута или час? Судорожный стон сопровождается скрючиванием тела и падением книги с колен. Уже незаметно, как шторы резко колыхнулись. Только ощущение умиротворяющего бальзама во рту немного приводит в себя. Слегка проморгаться и заметить жесткий взгляд черных глаз, а после различить, что профессор что-то говорит, но шум в ушах перекрывает любые звуки. Тело еще дрожит, будто круциатусом пытают прямо сейчас, но нет, хватит быть слабой, бери себя в руки. Судорожно хватаюсь за плечи профессора, чтобы найти хоть какую-то точку опоры этого мира и не проваливаться в пучину боли. Стараюсь выпрямиться, но только заваливаюсь вперед, уткнувшись лбом ему в грудь. И во всем этом хаосе я без остановки пытаюсь шептать «простите-простите-простите». Не останавливаюсь, пока до слуха не доносится этот глубокий баритон. Раздраженный, но точно не злой.       — Мисс Грейнджер, Мисс Грейнджер… Да придите вы уже в себя, несносная девчонка. Мне вас отправить в больничное крыло? Вам там самое место, если судить по припадкам. Или, может, сразу в психиатрическую лечебницу? А, нет, мы не сможем объяснить причину происходящего. Не пора ли вам взять себя в руки и поведать, что творится с лучшей ученицей Хогвартса? Мне на вас сколько зелья надо изводить?! — он не повышает голос, это одна ровная интонация, но сколько же в ней эмоций от раздражения до растерянности и страха, волнения. Или я стала так легко понимать после того, как тесно прикоснулась к его чувствам? Стараюсь глубоко дышать, хотя тело все еще дрожит.       — Не надо в больничное крыло, профессор, только не туда. Ваш умиротворяющий бальзам высшего качества, но он успокаивает нервы, заставляет перестать волноваться, он не повлияет на мозг, который считает, что меня сейчас пытают круцио, потому посылает сигналы телу. Отсюда моя дрожь, отсюда этот припадок. Посттравматическое после свидания с Беллой... — говорю медленно, часто останавливаясь, чтобы пережить особо сильные боли, набраться дыхания. Он слушает внимательно и с каждым словом сильнее хмурится. Да, профессор, вы понимаете, что еще нет зелья, которое справляется с последствиями круцио, а уж тем более такого, что применяла Белла.       — Как часто?       — Не особо. Профессор, это правда редкое явление, о нём даже не знает никто. Пожалуйста, не выдавайте меня, не хочу никого волновать тем, с чем спокойно могу справляться. Это не смертельно, всё хорошо. У всех сейчас и так много забот. И простите, что вы стали сведетелем этого неприятного зрелища, я не думала, что всё так совпадёт. Я только хотела с просьбой к вам обратиться, а тут всё это…       — Чего же вы хотели? — осторожно прислоняет меня к стене, проверив, что приступ действительно заканчивается, а сам выпрямляется и приподнимает бровь. Да, профессор, с этого ракурса и с вашим-то ростом вы выглядите грозным, но я довольна, что моя уловка со сменой темы срабатывает. Я поймала вас на любопытстве.       — Попросить разрешения быть вашей помощницей в подготовке к урокам. Если, конечно, вы никого ещё не назначили сами. Это было бы для меня отличным опытом и еще большим количеством практики! В свою очередь обещаю не заваливать вас вопросами и просто выполнять указания, которые будете давать! — замечаю его сомнения и желание начать возражать. Ну уж нет, профессор, Гермиону Грейнджер сложно переупрямить. Это моя стезя! Подаюсь чуть вперед и смотрю умоляющим взглядом. Мне кажется, или он резко выдохнул? — Пожалуйста, профессор, вы знаете мою педантичность, я всё делаю четко и максимально приближенно к совершенству, где еще вы найдете такого старательного помощника?       — Полагаю, что на Слизерине много студентов, обладающими данными навыками. Вы разве забыли о своих книжных навыках и четкому следованию тому, что написано? — усмехается, садится обратно в кресло и откидывается на спинку. Вы меня провоцируете, пытаясь подловить на ошибках? Вам приносит удовольствие сообщать человеку о его недостатках? Знаете, в этом вопросе я бы точно вас переплюнула.       — Я все еще склонна верить, что в книгах можно найти много полезных знаний и к ним стоит присматриваться, но я успела уяснить, что человечество стремительно развивается, а, значит, находит много того, что оказывается лучше написанного изначально. Или же рождается гений, который в своей отрасли понимает куда больше, чем автор книги… — чуть усмехаюсь, окончательно приходя в себя, и отыскиваю в сумочке термос с ромашковым чаем. О моё спасение! Немного отпиваю, но продолжаю замечать пристальный взгляд и, видимо, продолжение слов. — Сложно было не понять этого, хорошенько просмотрев учебник Принца-полукровки, знаете ли, сэр. Книжные знания не приведут к лучшему результату, только к тому, что описан. Без экспериментов не узнать наверняка, можно ли получить зелье с более сильными данными. Вся моя проблема заключалась в том, что я заранее отвергала возможные изменения, ориентируясь только на теоретические знания. Вы довольны тем, что услышали это признание от меня, сэр?       — Несомненно. Не часто увидишь, как гриффиндорская зазнайка говорит декану слизерина, что она не права. Может, и стоит вас взять в помощницы, чтобы больше наслаждаться такими моментами… — профессор задумчиво проводит большим пальцем по губам. Невыносимая его привычка, как раньше не замечала? Отводи давай взгляд и не смущайся, еще не хватало, чтобы он увидел. Зябко дёргаю ступнями и опускаюсь на пол, надевая лодочки и поднимая, наконец-то, упавшую книгу. Прости меня, я не хотела так с тобой обращаться. Вздыхаю и вновь поглядываю на профессора, который выглядит уже более собранным, — поднялся с кресла, собрал книги и пергаменты, а сейчас накидывает мантию.       — Каков ваш вердикт, сэр?       — Приходите завтра сразу после обеда, обсудим ваши обязанности... — выглядит обреченным. Да, от меня так просто не избавиться. Особенно, когда я успела узнать, что же вы чувствуете. Вас нельзя оставлять без помощи. Разворачивается, чтобы уйти. А что если…       — Сэр… — чуть поворачивает голову, вопросительно смотря. — А я совсем-совсем не смогу задавать вам вопросы? Может, хоть бы по одному, совсем по чуть-чуть?       — Мисс Грейнджер, вы невыносимо раздражающая гриффиндорка, которая постоянно лезет, куда не просят!       — Но..?       — Мне понятна и близка ваша тяга к знаниям. Если не будете меня бесить, возможно, я буду иногда делиться чем-либо новым для вас. Но ничего не обещаю!       Резко заканчивает и также стремительно уходит, и только мантия продолжает след. Точно летучая мышь. Нет, профессор, раз вы заикнулись, значит, что-нибудь новое я непременно узнаю. Вы слова на ветер никогда не бросаете. Как хорошо, что я все-таки адаптировалась к его язвительности, можно предвкушать интересный опыт. Фред, как думаешь, я правильно поступаю? Может, ему не нужна ничья помощь, и он сам справится с трудностями. Я всего лишь одна из студенток, к Малфою, что ли, с этим моментом подкатить? Хотя ответ очевиден, мне скажут не лезть в заранее проигрышную ситуацию. Если бы ты был рядом, любимый… Мне очень хотелось однажды назвать тебя так, а теперь только в мыслях и получается. Ладно, Гермиона, сначала ты хотела составить рецепт чая для успокоения сознания. Возможно, стоит поискать заговоры для наведенного сна, чтобы отогнать кошмары. И плюсом найти руны, что усилят действие заклинания. Так, стоп, сначала травы, как их заварить, а уж потом искать чары и руны да проверять совместимость. Не всё сразу, Гермиона, не всё сразу.