---
Когда на пути к вашим целям кто-то становится, вы обычно злитесь. Бушует, негодуя о том, как вас подставили и в целом о том, насколько эта история вышла несправедливой. Обычно на пути Манджиро никто не становился, но сегодня, видимо, какой-то особый день, потому что ему, кажется, бросили вызов. Такемучи (прозвище ему это дали по умолчанию), такого смешного и удивленного, пахнущего этим непонятным, колючим ароматом, из класса они забирают без особых происшествий. Парнишка упирается, почесывает затылок, прячет шею в плечи, что-то бормочет, но на предложение пройтись прогуляться хмурится, выкручиваясь из цепкой хватки Манджиро. Майки, от чего-то, наблюдает за его действиями с неприкрытым любопытством. Он, Ханагаки, не пах страхом, или тревогой, он пах решимостью, такой шершавой, и запах его от этой уверенности раскрывался мягким травянистым ароматом. Манджиро не мог отказать себе в том, чтобы не вдохнуть поглубже. И он бы дальше продолжал уламывать блондина поговорить с ними, если бы не внезапная, щипающая кожу аура, легким туманом накрывшая коридор. Кенчик этих покалываний, кажется, даже не замечает, голову он поднимает на громкий топот, приближающийся к ним со стороны лестницы. — Чего вам нужно от Такемичи? — Рык. Грозный, клокочущий. К ним пришла Альфа и Манджиро от ее присутствия недовольно морщится. Девушка Альфа. Та еще проблема. Они своенравные, упертые. А еще Манджиро с ними не дерется, не душит аурой и вообще предпочитает не контактировать. На это были свои, особые причины. Пощечину, что она ему вмазывает, он спускает с рук лишь потому, что Такемичи храбро становится на ее защиту после пугающей угрозы со стороны Кен-чика. Сама Альфа продолжает скалится, недобро косясь в сторону Майки. Ханагаки прошел эту импровизированную проверку, но запах его обжигает легкие и Манджиро задумывается о том, точно ли это Омега. О том, почему этот запах режет ему легкие, но его все равно хочется вдохнуть снова, он подумает позже. Такемичи же старается как можно реже вдыхать тяжелый, камнем оседающий в груди аромат Альфы. Тяжелый, но такой теплый, обволакивающий. Манджиро для него пахнет ладаном.***
Темно и холодно. Это первое, что ощущает Ханагаки открыв глаза. Следом за холодом он чувствует резкую, практическую невыносимую боль в висках и с трудом остается на ногах, вцепившись ладонью в чье-то плечо. Он тихо поскуливает, пытаясь сдавить второй рукой пульсирующие виски. — Ханагаки? — Взволнованное лепетание рядом. — Тебе опять плохо? Голос кажется Такемичи знакомым, но он все никак не может пересилить себя, открыв глаза. — Такемичи-кун? — Мягко, тревожно. А этот голос он узнает из тысячи. Тачибана стоит напротив него и старается поймать ладонями лицо, чтобы приподнять выше, заставляя смотреть на нее. — Что такое? Ты пахнешь странно, тебе сильно больно? — Она ловит его плывущий взгляд замечая, как сильно расширены его зрачки. — Я не пахну. — Отвечает Такемичи на чистом автомате не особо соображая. Боль постепенно гаснет, а перед глазами яркими вспышками проносятся картинки. Такое уже было. Тогда, на детской площадке несколько дней назад. Ему наконец-то удается сконцентрировать взгляд на девушке перед ним. Миниатюрной, с короткой стрижкой, делающей ее лицо похожим на персик. Она в целом вся похожа на плод персикового дерева, но он об этом ей не скажет ведь та, непременно, разозлится. Ей не нравилось, когда ее считали милой. На парня она смотрит чуть ошарашенно, неизменно хмуря брови. — Мы же уже неделю с тобой говорим о том, почему твой запах прорезался. — Она выдыхает, наконец отпуская его лицо. Такемичи смотрит на нее, как на сумасшедшую и мелко вздрагивает, когда его дергают за подол футболки. В носу у него свербит, чешется и он морщится. Запахи. Слишком много запахов и он их все чувствует. Резкие, мягкие, сладкие, горькие все они крутятся вокруг него и ему требуется приложить усилия, чтобы не кривясь, опустить голову вниз. Рядом с ним стоит тот самый парнишка, которого он встретил на площадке. — Тачибана Наото… — Он шепчет это, но его слышат и в глаза смотрят с искренним непониманием. — А, прости, — Он тушуется, для чего-то отступая назад. — Я в порядке. От внезапного выстрела фейерверка у Такемичи закладывает уши он тихо воет, когда глаза слепит яркая вспышка. Хината подскакивает к нему удивительно быстро, придерживая за плечо беспокоясь о том, что он может упасть. — Вернемся в комнату, ладно? — Она шепчет это, скорее ставя перед фактом, нежели интересуясь согласен ли он на это. У Такемичи болит тело, голова и легкие. Множество запахов бьют по обонянию, и он с трудом улавливает знакомый привкус молока Наото и второй, немного стертый, кисловато-ягодный аромат Альфы. Кажется, ему снова хочется блевать, но он держит лицо, кривя губы в крайне неправдоподобной улыбке. — Я в порядке, — бормочет на автомате, когда его усаживают на диван, суя в руке стакан с водой. — Просто резко учуял запахи… Он произносит это и тупо моргает в гладь воды перед ним. Он учуял запахи? Так ярко и четко, в таком большом количестве. Впервые за четырнадцать лет он ощутил это покалывание и головокружения от переизбытка чужих феноменов, мешающихся между собой. В голове его что-то тихо щелкает, и он поднимает глаза на, все еще встревоженную, Хинату. — Я пахну? Тачибана переглядывается с стоящим подле нее братом, а после переводит задумчивый взгляд на Ханагаки. Переминается с ноги на ногу всего с минуту, а после, вздыхает, усаживаясь перед ним на корточки, кладя руки на подрагивающие, от чего-то, колени парня. — Пахнешь. — Она улавливает это удивление в его глазах, но предпочитает не комментировать. — Неделю назад появился запах. Такой сладковато-хвойный, немного колючий и густой. Но, — Она прикусывает нижнюю губу и вглядывается в лицо блондина, словно пытаясь разглядеть в нем новые черты, — сейчас он мягче, словно бы… — Она тянет носом, желая убедиться в своих догадках. — Словно опять притупился, но я все равно слышу его достаточно четко. Такемичи смотрит, пытаясь совладать с удивлением, бурей бьющем внутри него. Запах прорезался. Он не пах в детстве, не пах при поступлении в среднюю школу, а теперь… Теперь пахнет. По-настоящему, а не каким-то пустым отголоском. — Я… — На языке его крутится неприятная догадка и он прислушивается к внутренним ощущениям. Он пытается почувствовать в себе подавляющую силу, уверенность, но слышит лишь слабое покалывание внизу живота и то, как же сильно кружится его голова. Он делает глоток воды прежде, чем продолжить свою мысль. — Омега? - Тихо, куда-то в стеклянный бортик стакана. Тачибана щурится. Она знает, что Такемичи не хочет быть Омегой, знает, как он относится ко всем этим вторичным половым признакам и прекрасно помнит, как ему страшно быть уязвимым. Однако врать ему она не хочет. — Омега. — На тяжелый, почти обреченный вздох парня она тушуется, не зная куда себя деть и от того просто хватает его за свободную ладонь. — Но это не так плохо, Такемичи. Все хорошо будет. — Она бежит глазами по комнате, чувствуя как густеет запах парня, и думает, что бы она еще могла сказать, в попытке успокоить его. Взгляд тормозит на календаре с красным крестом. —Ты ведь еще не был в больнице, да? На слова эти парень отзовется тихим «ага», а в голове его уже крутятся самые неприятные моменты предстоящей жизни с его новой особенностью. «Лучше бы я и дальше был Бетой» — мыслит, но вслух не произносит, думая о том, что репликой этой может обидеть Хинату, ведь она, теперь, наверняка считает себя его Альфой. Такимичи же на эту свою мысль лишь тянет носом ее запах и с печалью осознает — он его не цепляет. Ему хочется, что-то почувствовать, от этого терпкого аромата ягод, но пока что, он просто не в состоянии на нем сфокусироваться. Скулит, допивая воду залпом.---
В аудитории, где проходил очередной экзамен, было душно, пахло потом и чернилами. Такемичи с трудом удавалось сосредоточить свое внимание на тестах перед ним. Слишком много мыслей в голове, что назойливым роем крутились, бились о стенки черепной коробки, раздражая. Слишком много на него свалилось за этот месяц, слишком много вопросов появилось и структурировать их, как бы он не старался, не выходило. Сначала он с друзьями попал в переплет, став пешкой в структуре «Тосвы», и они были вынужденный учувствовать в боях на ставки из-за животного страха перед Киемасу. Почему они не отказались сразу? Почему не встали против него гордо подняв головы, как они обычно это делали? Из-за его силы и влияния? Этот вопрос так и останется нераскрытым, как и вопрос о том, почему Такемичи стал тем, кто всех их спас. Он ни черта не помнит о том вечере. Воспоминание обрываются шестого июля, на моменте, когда он, уверенный, с этой его глупой ухмылкой на лице, выходит на арену, чтобы получить по морде. А дальше ничего, лишь яркие вспышки, череда картинок. Он видит смеющиеся лица друзей, которые смотрят на него, как на восьмое чудо света. Слышит, — эхо стоит в ушах, — слова Аккуна о том, что у него, у Такемичи, появился запах и теперь увиливать от врачей не выйдет. Видит широкую улыбку Хинаты, когда она его учуяла. А еще Ханагаки видит светловолосого парня, нависшего над ним с заинтересованностью рассматривая его, наверняка избитое в мясо, лицо. Ему чудится фантомный аромат смолы и от запаха этого внизу живота приятно тянет. Вчера вечером, вернувшись домой, он обнаружил в своей телефонной книге два новых контакта: «Майки(лучше не спорить)» и «Дракен(высокий)». Кто эти люди он не знал, поэтому поинтересовался у Аккуна, надеясь на то, что это его друг так кого-то переименовал. На вопрос его Ацуши хмурится и, с абсолютным непониманием, все же объясняет, кто эти загадочные контакты в его телефоне: Манджиро Сано — Капитан Основатель нашумевшей за последнюю пару лет группировки «Тосва» и его заместитель — Кен Рюгуджи. Почему их имена оказались в его телефоне Такемичи спрашивать не стал, догадавшись, что один из них и был тем самым светловолосым Альфой, спрашивающий его имя на той арене. Ханагаки вздыхает, черкая что-то в экзаменационном бланке. — В целом, — шепчет он это себе под нос, нервно вертя шариковую ручку меж пальцев, — Не скажу, что провалы в памяти как-то усложнили мою жизнь. Факт того, что у него амнезия, парень принимает с поразительным мужеством и даже не паникует. Ладно, вчера он проревел в подушку около часа. О том, давно ли он стал таким чувствительным, благоразумно предпочитает не задумываться, боясь наткнуться на очевидный и мало радостный ответ - "гормоны". — Ну, не помню я, как познакомился с Главами «Тосвы», и что? — Новая помарка выводится на край черновика и мысленно Ханагаки уже подсчитывает, сколько балов у него вычтут за эту оплошность. — Ну, не помню я, как запах прорезался, и? — Произносит он с тихим шипением сквозь зубы. Жирная клякса, поставленная с несвойственным ему остервенением, играет роль точки в конце этого сочинения для экзамена по Истории Японии. В голове у Такемичи что-то тихо щелкает. Смею предположить, что до парня наконец доходит суть всего с ним произошедшего и мысли эти его просто душат. — Пиздец. Учитель на эту его фразу, произнесенную излишне громко, строго шикает, угрожающе стукая по столу линейкой. Такемичи на это лишь сутулится, ложась на парту грудью. — Я в заднице. — В носу свербит неприятный запах чужих духов. Слишком резких, для его носа. — В омежьей заднице. А история то это, только начинается.