Пеплом по ветру

Pov: Эмма На то самое утро, после тяжёлой ночи я приняла роковое решение. Мне не было тяжело или легко, мне было уже всё равно. Я просто устала. Да, я сдаюсь и выхожу из этой игры. А как же Реджина? Стучит у меня в голове под пульсирующие удары крови в висках, от чего сводит желудок. А что Реджина? Я не буду её убивать, ни за что. Этот человек подарил мне счастливые дни, месяца. Но ничто не вечно. Как и эти страдания, я в этом убеждена. Кто-то может подумать, что я слабая и я не собираюсь это опровергать, каждый остаётся при своём мнении, но я склонна считать, что это смелый шаг, на который я отважилась. Сегодня я чувствую себя значительно хуже. Меня накрыло ознобом ещё ночью. Я еле поднялась с кровати, поскольку мышцы безумно сильно ломит. Завтракать я не стала, потому что не могла, мои жевательные мышцы отказывают. Но я всё равно должна ехать к Голду на обучение. Он должен подготовить меня к схватке с Реджиной. Но я не позволю, чтобы мой сон случился наяву. По крайней мере, хотя бы меня там не должно быть. Надеваю свободную одежду, чёрные джинсы и топ, наплевав на деловой стиль, который положен в агентстве, потому что я не собираюсь туда ехать. Марк должен подъехать через пару минут, чтобы доставить к Голду. Я покажусь наивной, сказав, что надеюсь на его помощь, но он добр ко мне, поэтому мне ничего больше не остаётся и я надеюсь. Я слышу сигнал из машины, которая только что подъехала и выхожу на улицу. Сажусь на переднее сидение и здороваюсь с Марком. — Ты же не только мой водитель, но и охранник. Так ведь? — со слабой улыбкой, спрашиваю я. — Так. И что ты хочешь этим сказать? — он внимательно посмотрел на меня. — Ты должен меня охранять от опасных людей. Так вот, Голд очень опасен для меня. И я прошу освободить меня от встречи с ним хотя бы ещё на какое-то время, — я сделала жалостный вид. — Свон, ближе к делу, — было видно, что его напрягала моя идея, поэтому мне нужно было торопиться. — Отвези меня в одно место. И он согласился. Я облегчённо выдохнула, сказала ему координаты и мы поехали. Дорога занимала немного времени и пункт находился по пути с нашей работой, поэтому он долго не колебался со своим решением. Мы наконец прибыли. Когда я выходила из машины, Марк бросил мне вслед: «у тебя не больше 15 минут», на что я фыркнула и подумала, что этого мне будет достаточно. Своеобразный бордель встречал меня развратными девушками, чьи тела двигались в такт музыке. В воздухе витает аромат секса и алкоголя. Я прошла в вип-зону, по крайней мере, она сказала мне искать её там. На красном диване сидела девушка в платье полностью сшитым из серебряных пайеток и пила какой-то коктейль бирюзового цвета. Она то мне и нужна. — Хей, — я подсела к ней слишком быстро и резко, она дёрнулась, потому что весь её взгляд был прикован к мускулистому телу брюнета и испуганно посмотрела на меня. — О-о, малышка, чего пугаешь? — она усмехнулась и поставила бокал с переливающейся жидкостью на стол перед нами, — ты ужасно выглядишь, возьми салфетку, — она достала её из своей сумки. У меня был сильный насморк и раскрасневшийся нос. — Спасибо. Ты принесла то, что я просила? — это Мия и мы познакомились в одном из туалетов очередного бара и хорошо сдружились. Сегодня утром я написала ей смс с просьбой, которую она согласилась выполнить. — Эмс, ты уверена, что потянешь? — Я уже не та хорошенькая девочка, которую ты видела в последний раз несколько месяцев назад, — слишком много всего случилось, поэтому в этом я не лгу, — потяну, не сомневайся во мне, — выдавливаю улыбку, которая получается слегка нервной. Я не потяну. Мия дёрнулась к маленькой сумочке, которая находилась в другой стороне от неё и передала её мне. — Тебе придётся ввести в вену. — Не впервые, — после этих слов я ушла в туалет. Вводить иглу было не страшно, я сама этого хотела. Небезопасно принимать следующую дозу, до того как окончится действие предыдущей, но меня это не останавливает. Голова кружится и подступает сильная тошнота, я трясущимися руками ввожу вторую дозу. Становится страшно, я чувствую, как органы внутри меня потихоньку прекращают свою работу. Чувство эйфории не охватывает меня, я не ощущаю кайфа, я ощущаю только боль. Я задыхаюсь. С этого момента я больше ничего не вижу и не слышу.

«Эмма Свон. Родилась 1994 года, 28 лет. Диагноз: клиническая смерть. Причина: передозировка героином. Врач-нарколог: Виктор Вейл.»

Я подключена к множеству препаратов и вся моя жизнь держится в сосуде с капающим лекарством. Единственное моё развлечение здесь, это смотреть на кардиомонитор и следить за работой своего пульса, но этот звук меня уже вымораживает. Врачи говорят, что я пролежала в коме около двух месяцев и то, что я выжила это огромное чудо. За всю историю их работы такого ни разу не случалось. Мой врач, сказал, что мои органы светились на операционном столе, во время того как они пытались прочистить мой желудок от отравы. Звучит бредово, знаю, поэтому я и не верю ему и принимаю это за неудачную шутку, чтобы приободрить меня. Меня уведомили о посетителях и сказали, что ко мне настойчиво просился один мужчина, мистер Голд. Только от одного имени и воспоминании о нём у меня бежали мурашки и мне снова хотелось заснуть вечным сном. Признаюсь честно, я плакала первые три ночи после пробуждения. Я не хотела, чтобы сознание вернулось ко мне, я хотела лишь покоя. А теперь как мне его добиться? Прошло три недели. Меня перевели в другую палату и теперь я была на капельницах, потому что моё состояние стабилизировалось. Организм периодически расслаблялся и мне удавалось заснуть. И вот одной ночью, когда все пациенты мирно спали и лишь медсёстры время от времени дежурили, я вышла в коридор, таща за собой эту никчёмную капельницу и переворачивала всё на своём пути от кипевшей злости внутри меня. Ко мне подошла рыжеволосая медсестра и схватив меня за руку, начала шёпотом процеживать каждое слово. — Ты что творишь? — Выпустите меня, я нормально себя чувствую, — страх и злость боролись между собой внутри меня. — Ты явно больная, — я видела как яростно горели её глаза, — ещё раз подобное вытворишь, я попрошу главврача вызвать тебе психотерапевта. И я опять оказалась среди коек, заправленных белоснежными простынями. Мне ничего не оставалось, кроме того, как бежать. Я пошла на отчаянные меры. Поскольку в палате я находилась одна и остальные 5 кроватей пустовало, мне пришла идея сделать «канат» из простыней собственноручно. Я творила подобное, когда в возрасте 10 лет пыталась сбежать из детского дома и у меня получилось. Только, к сожалению шериф нашего города заметил меня, гуляющую поздно ночью и отвёз обратно. Сейчас я ощущаю себя тем самым маленьким, десятилетним ребёнком, который чувствует себя одиноким и никому ненужным, который пытается сбежать от этой ужасной жизни и найти для себя что-то более подходящее, но у него ничего не получается. Не в этот раз, Свон! Я находилась на втором этаже, поэтому до земли было не такое большое расстояние. Я выдернула иглу капельницы из своей вены с приглушённым стоном от боли и достала из пакета, который лежал в ящике свою постиранную одежду и амулет, переоделась и приступила к делу. Привязав один конец «каната» к батареи под окном, я спустила другой в открытую форточку. На улице было темно и меня не должны заметить, но я стараюсь не издавать громких звуков и действую очень аккуратно. Отталкиваясь от стены и держась за верёвку, я доползаю до земли. Мои ноги ступают на траву и я ощущаю её прохладу голыми ступнями, потому что обуви у меня не было. Мне нужно бежать отсюда как можно скорее. Я бегу так сильно, что чувствую своё сбивчивое и прерывистое дыхание. Больница скрылась за густыми деревьями, поэтому я позволяю себе остановиться и отдышаться. Ощущаю, как на ступнях образовались порезы и жмурюсь от боли. Что теперь мне делать? Куда бежать, я не знаю. Я сажусь на землю, упираясь спиной к дереву. Глаза застилает прозрачная пелена и я обречённо опускаю голову на колени. Мне кажется, что я бы так и просидела до самого утра, но мой амулет не позволил мне этого сделать. Он загорелся ярким светом, направляя луч вперёд и я подчинилась ему. Сквозь боль пошла по проложенной светом дороге. Уже начал виднеться рассвет, мои ноги зудели от преодолённого пути, но я не сдавалась, потому что мой оберег всё ещё направлял меня куда-то. Я забрела в лес, значило ли это что-то хорошее или плохое я не понимала, пока не стала виднеться небольшая хижина. Подойдя ближе, украшение на моей шее замигал несколько раз и свет погас. Неужели я дошла. Это был деревянный домик, он не пугал и мне хотелось зайти в него. Когда постучала несколько раз в дверь и никто не открыл, я слегка толкнула дверь и она подчинилась, впуская меня в хижину. Внутри было уютно и здесь хотелось остаться. В дальнем углу стоял камин, уже кем-то разожжённый и придавал тусклый свет. У окна находилась уже застеленная кровать с мягким пледом и в противоположной стороне от камина, у стены стоял письменный стол. На нём была чернильница с пером, бумага и несколько конвертов. Кажется здесь писали кому-то письма. У меня уже не оставалось сил бороться с усталостью, поэтому я взяла плед с кровати и передвинула стул к огню. Теперь меня окутывало тепло и звук потрескивания дерева. Я не заметила, как крепко уснула.

***

Pov: Реджина Я не прекращаю поиски уже третью неделю. Мною было объезжено 15 моргов и 10 больниц. Меня уже тошнит от фразы: «извините, у нас такой нет», в прямом смысле тошнит. После этих слов я выбегаю на улицу не в силах сдерживать рвоту. Должно быть хорошо узнать, что человека, которого ты так хочешь найти живым не лежит сейчас трупом. Но я устала от этих поисков, устала бояться, что однажды я попаду в один из моргов и услышу «Эмма Свон? Да, такая записана.» Я решаю, что мне нужно расслабиться, иначе рискую окончательно сойти с ума. Мне ничего не приходит в голову подходящего, кроме того, как поехать в клуб или подобную чепуху. Долго искать не пришлось. Снаружи он ничего примечательного из себя не представлял, но меня и не волновал его вид. Зайдя внутрь, меня окутывает запах алкоголя. Не обращая внимания на танцующих девушек, я иду к барной стойке. Молодой парень встречает меня вежливой улыбкой и интересуется, готова ли я сделать заказ. Я заказываю сидр. Он пытается достать с высокой полки бутылку и позже она падает на пол, разбиваясь и вся янтарная жидкость растекается по полу. Я по привычке закатываю глаза, прислоняя ладонь ко лбу и упираюсь локтями на стойку. — Прошу прощения, — тараторит он, — я здесь недавно работаю и иногда происходят маленькие инциденты, но это исправимо. — Лучше бы вы были исправимы! Зачем вообще берут таких на работу, даже бутылку достать не можете, — язвлю я. — Уж поверьте, лучше такие, как я, чем такие, как прошлая работница, — парня заметно задел мой комментарий. — И какая была прошлая? — меня отвлекал разговор с ним, поэтому я решила продолжить диалог, — и налейте мне тогда текилы, не разбавляйте. — Её посадили в тюрьму, за то что она дала наркотики в нашем баре молодой девушке, и вроде та умерла, — бармен наливал алкоголь в рюмку. — Спасибо, — задумчиво выдавила я, двигая сосуд к себе, — как выглядела та молодая девушка? — Судя по распространенным фотографиям из того туалета, — парень указал пальцем на уборную, — блондинка, стройного телосложения и глаза зелёные. Меня охватила паника, я залпом выпила рюмку текилы. — По вашему выражению лица, похоже вас это сильно озадачило. Если нужно, могу показать статью. Я ничего не ответила, я не могла произнести и слова. Он придвинул телефон с открытым сайтом новостей. Я прислонила ладонь к распахнувшегося от шока рту, пытаясь не закричать. Щёки стали влажными от слёз, сквозь пелену перед глазами, я смогла разглядеть номер больницы, в которую доставили Эмму после случившегося. Оставив пятидолларовую купюру, я встала из стойки и ничего не сказав быстрым шагом направилась на выход. Голова кружилась, дорога впереди расплывалась. Я вела машину почти доверяясь только на свою привычку вождения. Мозг совершенно не подчинялся и не хотел работать. Эти несколько минут пути дались мне тяжело, но я доехала до больницы. На ватных ногах я дошла до стойки регистрации и почти напала на медсестру с расспросами. — Эмма Свон, — тяжело произношу я, — есть такая? — А вы собственно, кто ей? — У неё никого нет роднее, кроме меня, — я срываюсь на крик, — быстрее, прошу. — Да, такая поступала с передозировкой. Вот её карточка. — Что? Какая передозировка? — моё сердце бешено стучит. Мой взгляд направлен на диагноз. Клиническая смерть. Звон в ушах не утихает, голоса на фоне уже совсем неразборчивы, меня мутит и в следующую минуту меня подхватывает медсестра, которая успела подбежать, заметив моё состояние. Она посадила меня на кресло и дала таблетку, но чем эта таблетка поможет, чёрт возьми. Голова продолжает кружиться. — Что с ней? — тихо, неразборчиво шепчу я. — Вчера ночью устроила тут дебош. Ходила по коридору, всё переворачивала на своём пути и кричала, — с толикой грусти произнесла девушка. — Она жива? — до меня только что доходит смысл её слов. — Да, успокойтесь вы, — она сжимает моё плечо, — можем сходить к ней в палату, я ещё не проверяла её сегодня. Мы пошли, мне было страшно верить, что сейчас я её увижу и я не верила. Это же наша история и это было бы слишком просто для нас. Поэтому, когда мы заходим в палату и медсестра испуганно поворачивает взгляд на меня, а потом на верёвку, один конец которой у батареи, а другой на улице, я опираюсь стеной об стенку и издавая звук, похожий на рёв опрокидывая голову назад. Жива, Миллс, она жива! Довольствуйся хотя бы этим. Проносится у меня в голове и на лице появляется горькая ухмылка.