В непосредственной близости

      Сообщение об их следующем задании почти заставило Джима позабыть на время о Хане. Он вызвал Спока на короткое совещание, чтобы обсудить их новую миссию, и пока оно длилось, он глянул на часы лишь пару десятков раз.       — Капитан, у вас что, есть сейчас какие-то более важные задачи?       — Что? — он оторвался от разглядывания часов на экране своего коммуникатора. — А, нет-нет. Я весь внимание, Спок.       — Очевидно, что это не так. В случае, если вам необходимо позаботиться о чём-то другом, мы можем продолжить нашу встречу в другое время. При текущей скорости мы достигнем Саала II через три целых сорок одну сотую стандартных временных суток.       — Да, думаю, ты прав, времени ещё полно. И на самом деле, у меня есть, скажем так, кое-какие дела.       — Дела личного характера?       — Да, Спок, личного. А тебя что, это как-то беспокоит? Вообще-то, моя смена закончилась четыре часа назад.       — Вовсе нет, капитан. Я всего лишь пожелал удостовериться, что больше не буду вам нужен сегодня вечером.       Джим вздохнул.       — Да. Прости меня, — возможно, он действительно вёл себя более подозрительно, чем обычно. И правда, что такого в том, что он собирался поужинать со своим гражданским консультантом на борту своего же корабля, чтобы укрепить их личные отношения? — Просто у меня ужин с Ханом через десять минут.       Спок приподнял бровь.       — Что? — спросил его Джим, скрещивая руки на груди. — Нет, знаешь, что? Лучше оставь это при себе. Я не хочу это слышать. Боже, а ведь ты даже хуже, чем Боунс!       Он поднялся и покинул Спока до того, как вулканец смог произнести хоть слово.

--

      Так разнервничаться перед самой настоящей дипломатической миссией было явно не лучшей идеей. Джим знал это, потому что курс по дипломатии был обязательным для всех студентов Академии. И теперь, по пути в свою каюту, он отчаянно пытался как-то отвлечь себя от злости на Спока и на Боунса, но больше всего — на Хана.       Хан действительно вторгся в личную и профессиональную жизнь Джима с тех пор, как попал на «Энтерпрайз» больше недели назад. Но Джим также был готов признаться, — пусть даже хотя бы ради того, чтобы чуть-чуть успокоиться, — что аугмент старался быть хорошим гостем, даже сознавая, насколько нежеланно его общество. Несмотря на то, что аугмент воспользовался небольшими каникулами Джима в медотсеке, чтобы разложить свои вещи и избавиться от его, Джима, еды (и Боже, как это взбесило Кирка!), а ещё то, что он подорвал авторитет капитана на той заброшенной планете (ну ладно, этого Кирк вполне заслуживал), — так вот, несмотря на всё это, Хан реально приложил значительные усилия, чтобы проявить ко всем уважение и вообще не мозолить глаза. Было ясно, что ему далось это очень трудно, — ведь он же когда-то был королём — но Джим был готов как минимум признать его старания. Несомненно, этот человек прошёл огромный путь от того психопата, который обрушил целый корабль Федерации прямо посреди Сан-Франциско.       Джим встал напротив двери в свою каюту, размышляя об этом факте. Интересно, мог ли кто-либо измениться так сильно? А Хан вообще всегда был психопатом, или те его действия год назад стали следствием временного помрачения сознания? Ведь Маркус, по сути, держал его в заложниках, грозясь перебить всех членов его семьи. Действительно ли Хан такой дикарь, или Маркус вынудил его стать таким, чтобы приспособить под свои нужды?       Голос Хана раздался из динамиков на дверной панели, оборвав мысли Кирка.       — Капитан, вы ждёте моего позволения войти в вашу собственную каюту?       Джим не удержался от улыбки.       — Компьютер, открыть двери.       Аромат, от которого тут же потекли слюнки, ударил в нос, как только Джим вошёл внутрь. Стол был накрыт на двоих, и на нём была куча всякой вкуснятины, которая, Джим был уверен, не была заложена в программы репликатора. Хан стоял у стола: было видно, что он только что принял душ.       — Я взял на себя смелость заказать настоящей еды из пищеблока, — объяснил аугмент.       — То есть ты подкупил повара, чтобы он принёс ужин прямо сюда.       — Именно это я только что и сказал.       Хан улыбнулся, и Джим обнаружил, что пытается спрятать взгляд.       — Тогда давай есть, пока всё не остыло. Я просто умираю с голоду.       — Это же ваше перманентное состояние, нет? — ответил Хан, усаживаясь и накладывая себе на тарелку жареные овощи.       Джим замер. Один мимолётный, ничего не значащий комментарий, но он почувствовал себя так, будто на него вылили ведро холодной воды. Должно быть, что-то отразилось у него на лице, потому что Хан оторвал взгляд от своей тарелки и выжидательно посмотрел на него. Усилием воли Джим заставил свои мышцы расслабиться и откинулся на стуле.       — Ну да, мне кажется, у меня просто высокий метаболизм.       — Правда.       Твою мать, и это ведь даже не вопрос!       — Я думаю, тебе не стоит совать свой нос в чужие дела.       — Я всего лишь задал вам вопрос.       — Нет, ты забрал всю мою еду! — Джим понял, что только что сболтнул, и с досады стукнул кулаком по столу. И как это он так прокололся? Он же не хотел поднимать эту тему, он был бы рад сделать вид, что ничего не произошло.       — Да, — тихо согласился Хан.       Джим даже не посмотрел на него, он не хотел видеть его выражения лица.       — Я подумал, что пора бы мне уже распаковать свои вещи, и, когда раскладывал их, то везде натыкался на еду. Я подумал, что будет довольно сложно следить за её сроком годности, так как она рассеяна буквально по всей каюте, так что я всё сложил и убрал в коробку, которая стоит рядом со шкафом.       Джим нахмурился. Коробка-то принадлежала Хану, так что он, конечно, не заглядывал в неё. Всё-таки некоторые люди уважают чужое личное пространство.       — Ты что, лазил по моим вещам?       Хан склонил голову.       — Не расстраивайтесь, капитан. Я не читал ваш тайный дневник.       — Нет у меня никакого тайного дневника.       — Знаю.       У Хана даже хватило наглости ухмыльнуться, вот же самодовольный засранец! Джим попытался подавить своё возмущение — исключительно в дипломатических целях, пока накладывал себе на тарелку курицу (маленькую порцию, потому что Хан наблюдал за ним всё это время, отчего он чувствовал себя очень неловко).       — И почему я вообще это делаю? Я бы мог сейчас быть на свидании.       Ухмылка Хана стала шире.       — Не знаю, над чем ты смеёшься. Я серьёзно. Я отказался от свидания с Эбби в твою пользу, а ты ведёшь себя со мной так, будто я тебе и в подмётки не гожусь.       Хан вдруг резко посерьёзнел.       — Свидание с Эбигейл Джонсон?       — Ой, вы только посмотрите, генетически усовершенствованный гений ухватил самую суть, — Джим был зол, и теперь этого было уже не скрыть. — Да, Эбигейл Джонсон. Мы с Эбби сдружились буквально в день знакомства и с тех пор встречаемся, — солгал он.       — Встречаетесь.       — Здесь что, эхо завелось?       — Эбби ничего не говорила мне об этом.       — Может, она и не хотела, чтобы ты знал.       Внезапно на лице Хана появилась неуверенность, и Джиму показалось, что у себя в голове он услышал треск разбивающегося сердца Хана. От этого он почувствовал себя полным дерьмом, но власть над могущественным и заносчивым Ханом буквально опьяняла его.       — В чём дело, Хан? — спросил он, понижая голос до шёпота и наклоняясь вперёд над столом, готовый провернуть нож в ране. — Я что, затронул какую-то больную тему? Ты ревнуешь?       Он знал, что это неправда, что Хана не привлекает Эбби, о чём он сам уже говорил (и что, по словам самой Эбби, его не привлекали женщины в целом), но почему же у аугмента был такой ошеломлённый вид, будто Джим только что обнаружил у него скелет в шкафу?       Хан глубоко вздохнул и взял себя в руки прежде, чем Джим полностью раскусит его.       — Ваша личная жизнь меня не касается, капитан.       Они закончили ужин в неловком молчании. К тому моменту, когда они отправились спать, Джим уже жалел, что не может сам отвесить себе пинка.