В непосредственной близости

      Тем утром в исследовательских лабораториях, относящихся к медотсеку, все работали в более интенсивном режиме, чем обычно. Хан был погружён в беседу с молодым лаборантом, так что Джиму пришлось постоять в дверях. Он знал, что аугмент увидел его — тот ничего не упускал. Когда разговор закончился и Хан не сделал попыток подойти к Джиму, капитан принял наименее разумное решение — подошёл к аугменту сам, несмотря на то, что тот явно не хотел с ним разговаривать.       — Привет.       — Капитан.       Тон едкий, словно кислота. Но инстинкт самосохранения у Джима всегда был так себе, поэтому капитан решил не отступать.       — Я смотрю, ремонт в твоей каюте уже завершён, да?       Ответа не последовало.       — Можно мне зайти как-нибудь, глянуть, как ты устроился?       — Это ваш корабль, вы можете делать на нём всё, что хотите.       Да что, чёрт возьми, такое с этим человеком?!       — Да, конечно, но я предпочитаю не навязываться людям, если меня не приглашали, — Джим почувствовал чей-то взгляд у себя на спине и обернулся. Половина людей в лаборатории тут же опустили глаза вниз и сделали вид, что работают. — Слушай, Хан, мы можем поговорить где-нибудь… с глазу на глаз?       — Если только вы не собираетесь обсудить со мной рабочие детали, я бы попросил вас не беспокоить меня. В данный момент я провожу эксперимент, требующий большого внимания.       Джим лишь уставился на него в ответ, как и половина людей в лаборатории.       — Да, конечно. Тогда увидимся позже.

--

      Через пять минут он уже стучался к Эбби.       — Войдите, — раздался голос лейтенанта Рикскренг.       Двери распахнулись, и Джим увидел лейтенанта на кровати с планшетом в руках и Эбби, которая сидела за столом у терминала и что-то печатала.       — Капитан, сэр, — попыталась отсалютовать ему Рикскренг, вставая с кровати.       — Вольно, лейтенант. Я здесь, чтобы увидеться с доктором Джонсон.       Эбби отвлеклась от терминала.       — Зи, можешь оставить нас ненадолго?       — Конечно.       Джим неловко переминался в ожидании, пока Рикскренг обувалась, чтобы уйти.       — Работаешь над своей книгой? — спросил он, как только они оказались одни.       — Джим, это ты сказал Хану, что мы с тобой переспали?       Джим удивлённо моргнул.       — Что?       — Так ты сказал или нет?       — Конечно, нет! Никому я ничего не говорил!       — Ну, он об этом знает.       Вот чёрт!       — А ты никому не говорила? Подружке, может? «Зи»?       Эбби злобно взглянула на него в ответ. Джим опустился на незаправленную кровать Рикскренг и провёл по волосам.       — Значит, поэтому он разговаривал сегодня со мной так, будто хотел мне голову оторвать.       — Ты с ним говорил?       — Совсем недолго. Мы с тобой знатно облажались, да?       — Не то слово, — сказала Эбби, откидываясь на стуле так, что Джим даже испугался, как бы она не переломилась пополам.       Он вздохнул.       — Ты не думаешь, что сможешь… ну, знаешь… восстановить с ним дружеские отношения?       — Джим, это вопрос не только загубленной дружбы. Это вопрос о вмешательстве в психотерапию Хана.       Джим поморщился. Ему как никому другому была очень хорошо знакома горечь профессиональной ошибки.       — Ну, знаешь, иногда всё налаживается само собой. Было бы желание, а возможность найдётся. Моя мама всегда так говорила. Я принял эту фразу как девиз по жизни.       — Джим, можно я тебя спрошу кое о чём?       — Конечно.       — Но ты должен мне пообещать, что ответишь честно.       — Ладно-ладно, а в чём дело-то? Я что, так много вру? Хотя погоди, не отвечай. Я столько дерьма вылил на вас с Ханом, что его хватило бы на целую ферму.       Эбби опустила взгляд, а её голос прозвучал едва слышно.       — Джим, ты же понимаешь, почему Хан так расстроился… из-за нас, да?       Хватит лжи. Хватит ходить вокруг да около. Всё это до сих пор не шло ему на пользу.       — Да.       Эбби кивнула.       — Тебе некомфортно из-за этого? Поэтому ты так клеил меня, поэтому так хотел переспать? Чтобы позлорадствовать над ним?       — Я… — Он глубоко вздохнул и попробовал снова. — Я не знаю, Эбби. Я больше ничего не знаю. Я ужасно боюсь.       Эбби подалась вперёд, опускаясь локтями на колени.       — А что в этом такого страшного, Джим? Хан — очень обходительный мужчина, он никогда бы не стал заигрывать с тобой, если бы тебе от этого было некомфортно.       — Ну, вообще, однажды это случилось.       — Что?       — Он пробовал заигрывать со мной, Эбби, — Джим закрыл глаза ладонями, запрокидывая голову. — Он сделал шаг навстречу, а я струсил.       — Ты… струсил?       — Да я уже неделями лезу из-за этого на стену! Он же хладнокровный убийца, он угробил больше семидесяти человек из моего экипажа, я сам погиб из-за него. Но я продолжаю о нём думать, понимаешь? Думать в этом смысле. Я не могу выбросить его из своей головы.       Когда он снова посмотрел на Эбби, она сидела перед ним, закрыв лицо руками. Одному богу было известно, о чём она думала. Он едва сдержался, чтобы не врезать по переборке. Чувства отвращения, страха, сожаления и чего-то ещё, чего-то безымянного, переплелись друг с другом у него в желудке, словно змеи. Он вытянулся от напряжения, словно струна, готовая вот-вот порваться. Но сейчас он точно знал, что наступил критический для него с Ханом момент. Или пан, или пропал. Ставки взлетели в небывалую высь, но он не имел права бездействовать.       — Эбби, мне нужна твоя помощь.       Она выпрямилась и посмотрела на него.       — О да, Джим, тебе нужна помощь, только не от меня.       — Нет, именно твоя помощь мне и нужна. Только ты можешь мне помочь, — Джим соскользнул с кровати и встал перед ней прямо на колени. Он выдержал её взгляд и оперся на ручки её кресла. — Я не хочу снова облажаться. Я просто не могу.       — Чего ты хочешь, Джим?       — Я… — он вздохнул и начал заново. — Хана.       Она улыбнулась.       — Тогда иди к нему. Здесь я не могу тебе помочь. Только ты можешь это сделать.       — Нет, — сказал он, тряхнув головой. — Он меня убьёт.        — Джим, Хан отдаст жизнь за тебя. Я серьёзно сомневаюсь в том, что он захочет тебя убить.       — Ну, однажды он попытался.       — Это было очень давно. В прошлой жизни, которую он очень хочет забыть.       Джим уселся на корточки, обдумывая её слова.       — Ты правда думаешь, что он отдаст за меня жизнь?       — Я сомневаюсь, что существует хоть что-то, что он для тебя не сделает.       Джим опустил взгляд в пол и позволил себе расслабиться. Его чувства были сильнее, чем он думал. Удивительно, но осознание этого не испугало его так, как он ожидал. А самым сильным из всего, что он ощущал, был не страх, не вина и даже не стыд, а облегчение. У него было желание, а уж возможность он найдёт.