В непосредственной близости

      Хан был эмоциональным человеком, о чём свидетельствовали частые проявления его… эмоций, да. Самых разных эмоций. Он будто вёл осторожный раунд в покере со своими чувствами к Джиму, и единственный раз, когда он выложил руку со своим набором на стол (в буквальном смысле), Джим струсил и упустил свою возможность. Теперь Джим искал пару. Выйти на неё нужно было самому.       Без десяти девять компьютер возвестил о прибытии посетителя.       — Открыто, — сказал Джим из ванной, где он уже в сотый раз мыл вспотевшие руки. Он не мог припомнить, когда же он в последний раз так волновался перед свиданием.       — Джим?       — Боунс? — Он выглянул за дверь. — А ты что тут делаешь?       — Ты не пришёл на приём.       — Приём? Какой приём?       — По поводу последующей реабилитации. Или ты забыл, что тебя подстрелили?       — А, ну да. Реабилитация. Прости, но можно это всё куда-нибудь перенести? Завтра на утро, например?       Боунс оглядел его с ног до головы.       — У тебя свидание, да?       — Ты меня раскусил! А теперь будь другом и не ломай мне кайф.       Доктор не сдвинулся с места.       — Что ты опять устраиваешь, Джим?       — Ты что имеешь в виду?       — Я так понимаю, это или Джонсон, или Хан. Ты уж определись.       — Что? Каким, чёрт возьми, образом ты… — он вздохнул и провёл рукой по волосам. — Забей. Я определился, Боунс. И прежде, чем ты решишь начать дуться на меня из-за Эбби, знай, что я всё с ней уже обсудил и всё в порядке.       — А Хан тоже считает, что всё в порядке?       — Ну, вот сегодня вечером мы это и выясним, так?       Его друг поморщился.       — Джим, ты же знаешь, что я всегда хочу для тебя лучшего, правда?       — Если ты сейчас собираешься мне сказать, что я совершаю ошибку…       — Нет, — ответил Боунс, поднимая руку. — Это меня не волнует. Просто не ври себе, потому что рано или поздно правда провезёт тебя мордой об асфальт, и это будет больно. Ты знаешь, что Хан за человек.       Джим закрыл глаза и кивнул.       — Да, знаю.       — И ты понимаешь, что ты сейчас ввязываешься не в одноразовое событие из серии «вот мой номер, но отвечать на твои звонки я не буду». Это не та ситуация, когда утром тебе уже надо улетать с планеты.       — Да, Боунс, это я прекрасно понимаю.       — И ты осознаёшь…       — Боунс, ты волнуешься, я знаю. Я тоже волнуюсь. Я уверен, что даже Хан волнуется. Но ты должен позволить мне самому принимать решения. Я не прошу тебя довериться Хану. Я прошу тебя довериться только мне, — он положил руку на плечо друга и сжал её. — Я правда очень сильно этого хочу, и я знаю, как сделать так, чтобы у нас всё получилось.       Боунс похлопал Джима по руке на своём плече.       — Я доверяю тебе, Джим. И я правда очень хочу, чтобы у тебя всё получилось, если ты действительно так сильно этого хочешь.       Джим улыбнулся.       — Спасибо. Да, я хочу. И я знаю, что Хан тебе совсем не нравится…       — Переживу как-нибудь, — он снова похлопал Джима по руке и отступил. — Я всегда тебя поддержу, ты же знаешь. В любом вопросе.       — Да.       — Только смачные подробности мне не рассказывай, ладно?       — О, вот этого я как раз пообещать не могу, — ухмыльнулся Джим.       Компьютер возвестил о приходе ещё одного человека.       — Ладно, малыш, тогда я пошёл. Спрошу у тебя только одно.       — Что?       — Доктор Джонсон снова свободна?       Джим хлопнул Боунса по спине, сопровождая его к выходу.       — Ей нравятся «кардассианские рассветы», — сказал он и подмигнул для пущего эффекта.       Двери разъехались, и показался чисто выбритый и одетый во всё чёрное Хан — безупречный, как никогда.       — Добрый вечер, — кивнул ему Боунс. Хан кивнул в ответ.       — Увидимся завтра, Боунс.       — Даже не сомневайся, малыш. Буду ждать тебя в десять утра, и лучше бы тебе не опаздывать.       Боунс вышел, Хан вошёл, и двери закрылись. В комнате воцарилась тишина. Хан оглядел пустой стол.       — Голоден? — спросил Джим. — Можем реплицировать ужин прямо сейчас, если хочешь.       Хан кивнул. Джим подошёл к репликатору. Было неловко до ужаса.       — Не стой там, лучше сядь. Как насчёт стейка? Земной говяжий стейк. Я помню, что ты не любитель инопланетного мяса.       — Стейк подойдёт, спасибо.       Джим ввёл код в репликатор.       — Вина?       — Я не пью алкоголь.       — О. Ну ладно.       Джим налил два стакана воды и понёс всё к столу. Хан подождал, пока тот не усядется, и начал есть.       — Ну что, как тебе работа в медотсеке?       — Я не знал, что у нас деловая встреча.       Джим издал нервный смешок.       — Конечно, нет. Это мы уже проехали, — что ж, Хан хотя бы отдавал себе отчёт в том, что именно происходило между ними. — Мне просто интересно узнать побольше о… тебе.       Хан едва заметно нахмурился, но тут же собрался с мыслями.       — Сейчас я не представляю собой большого интереса.       — Позволю себе не согласиться с этим.       Заворожённый, Джим наблюдал за тем, как Хан слегка поджал губы.       — В области исследования анкаранского ретровируса вот-вот ожидается прорыв, — сказал аугмент. — Нам удалось изолировать его интегразу и построить точную модель его полипептидной цепи. Возможно, у нас будет на руках эффективная вакцина против этого вируса к концу недели.       — Серьёзное достижение!       — Ты удивлён, — сказал Хан, ухмыляясь.       — Я удивлён, что ничего не слышал об этом раньше.       — Руководитель исследовательской группы не хочет никому ничего говорить, пока вакцина не будет готова. Думаю, что он собирается просить повышения у доктора Маккоя.       — Всё ясно. Это же Робертс, да?       — А ты знаешь всех в своём экипаже, — кивнул Хан.       — Ты удивлён, — поддразнил его Джим его же собственными словами.       — Нет. Ты отличный капитан.       Джим закусил губу и посмотрел в свою тарелку, собираясь отрезать себе кусок стейка, запихнуть его в рот и прожевать как можно быстрее. Каждый раз, когда Хан делал ему комплименты по поводу его способностей, он по какой-то причине чувствовал себя виноватым. В то же время ему казалось, что ему никогда не надоест их слушать — настолько хорошо они звучали. Вместе с этой мыслью его мозг, который вечно думал лишь в одном направлении, услужливо предложил ему ещё несколько мыслей о том, что ещё вместе с Ханом будет настолько здорово, что точно никогда ему не надоест. Он почувствовал, что краснеет.       — Я хотел бы извиниться, — сказал внезапно Хан, — за мои комментарии относительно твоих пищевых привычек. — Джим поднял на него взгляд и обнаружил, что Хан смотрит к нему в тарелку. — Теперь, когда я знаю всю историю, я понимаю, что они были неуместны.       Джим пожал плечами.       — Не переживай. Ты не первый и, возможно, не последний. Мы люди, мы обо всём стремимся составить мнение, это в нашей природе, — он взял салфетку и вытер руки, чтобы хоть чем-то себя занять. — Я тоже должен извиниться перед тобой. То, как я вёл себя с тобой… В лучшем случае можно назвать несправедливым. Надеюсь, что ты на меня не в обиде.       — Нет.       Джим кивнул. Они стали ещё на один шаг ближе друг к другу. И всё же, между ними по-прежнему зияла брешь, и он никак не мог собраться с духом, чтобы преодолеть её. Ну что за неудачник! Он же капитан Звёздного флота, он два раза спас Землю. Он даже переспал со всеми, с кем хотел (за исключением Спока с Ухурой, конечно), и вот он сидел напротив человека, которого отчаянно желал, не в состоянии признаться в своих чувствах. Это было просто смешно, учитывая тот факт, что он точно знал, что Хан тоже хотел его.       Он собирался сказать о том, что последние несколько дней ему было ужасно одиноко и что он не чувствует себя больше здесь как дома с тех пор, как Хан ушёл. Но он лишь смог спросить:       — Тебе нравится твоя новая каюта?       — Она соответствует всем требованиям. Мне не на что жаловаться.       Ох…       — Джим… Что такого ты хочешь мне сказать? Ты же организовал этот ужин не просто так, да?       — Я… — Вот чёрт! — Да.       Два раза он открывал и тут же закрывал рот, но слова никак не хотели идти.       Хан положил руки на самый край стола, будто готовый подскочить в любой момент. Джиму были видны лишь кончики его пальцев.       — Я никак не могу тебя понять, — произнёс аугмент, опуская взгляд.       — Тебя самого трудно понять.       Хан тут же посмотрел на него в ответ.       — Я выразил свои намерения, но ты дал мне понять, что не заинтересован… И всё же, мы вернулись к тому, с чего начали. Чего ты хочешь, Джим?       Тебя.       Но он будто превратился в ледышку, его разум опустел, а сердце билось так быстро, что казалось, будто грудь вот-вот взорвётся.       — Прости, — было всё, что он смог прошептать едва слышно.       Хан поморщился — по-настоящему поморщился, — как если бы слова Джима причинили ему физическую боль. Он встал и направился к двери.       — Погоди! — крикнул Джим, вскакивая на ноги так, будто его ударило током.       Удивительно, но Хан действительно остановился. Его правая рука замерла над панелью управления у двери, словно застыв.       — Позволь мне закончить, — сказал Джим, обходя стол кругом и становясь прямо за спиной у Хана. — Прости, что я струсил, — прошептал он. — Прости за то, что я не знаю, как со всем этим справиться, — он поднял руку, едва касаясь пальцами правой лопатки аугмента. Тот стоял не шелохнувшись, словно статуя. — Прости, что я обидел тебя. — Джим позволил себе провести пальцами по плечу Хана и вниз, касаясь неподвижной руки и переплетая с ним пальцы. — Я просто хочу этого настолько сильно, что мне ужасно страшно.       Хан сделал резкий вдох. Он сжал пальцы Джима в своей руке.       — Если тебя интересует лишь…       — Нет. Я знаю, что ты хочешь сказать, но нет. Меня точно не интересует одноразовый перепихон или встречи ради секса. Ты значишь для меня гораздо больше.       Если это было трудно для Джима, то он даже представить себе не мог, насколько всё это было трудно для Хана. Джим физически чувствовал энергию под кожей аугмента. Ну или это просто кровь шумела в ушах Джима.       — Ты уверен? — спросил Хан. Звучание его голоса так сильно отличалось от привычного, что Джим бы даже не узнал его, если бы они разговаривали по коммуникатору. — Я не желаю принимать участия в твоих маленьких… экспериментах.       Джим закрыл глаза и позволил себе прислониться лбом к спине Хана. Тот больше не пах шампунем Джима.       — Уверен, — сказал он. — На все сто.       Как же здорово было ощущать уверенность и честность! Он никак не мог понять, почему же так этого боялся. Хан отпустил его руку и повернулся к нему так, что их лица разделяли лишь дюймы, и Джим почувствовал, что его ноги стали ватными. Хан поднял руку и с легчайшим нажимом прикоснулся к его подбородку. Джим послушно наклонил голову и, возможно, сказал бы что-то ещё (он не был уверен что), но в следующий момент губы Хана уже накрыли его, и весь мир перестал существовать.       Хан целовал его сначала лишь губами. Затем Джим провёл языком по нижней губе аугмента, и ощущение было таким, будто что-то взорвалось. Хан схватил Джима за плечи и крутанул так, что упёр спиной в закрытую дверь. Удар выбил из его лёгких весь воздух, и когда он, наконец, вздохнул, то почувствовал язык Хана у себя во рту. Джим ухватился за водолазку аугмента, чтобы не упасть.       Когда они расцепились, Хан опустил взгляд на губы Джима.       — Мне нравится, что ты здесь, — выдал Джим, нервничая под внимательным взглядом аугмента.       — В твоей каюте?       — Ну да… И здесь, — он потянул Хана за одежду, пытаясь жестом показать то, что не мог пока облечь в слова.       — Я могу быть здесь с тобой столько, сколько пожелаешь.       Джим широко улыбнулся.       — В таком случае надеюсь, что ты останешься у меня на ночь.       Хан лишь поцеловал его в ответ.