А могло ли быть все по-другому. . .

      — Мне показалось это смешным, но из-за своей порядочности я не сказал об этом. Вдруг те люди обидятся на нас. — он тихо рассмеялся, поставив кружку на столик. — Или ты так не думаешь? — она рассеянно подняла на него глаза, неловко поджав губы.       — Как будто они имеют право обижаться на нас. — ее сердитый взгляд позабавил. — Это мы должны обижаться за все, что они натворили.       — У нас нет на это времени, Джинкс. — она устало закатила глаза, делая глоток кофе.       — А, ну да. У них полно времени, ведь кроме как хвастаться своими богатствами, они больше ничего не делают.       — Ладно, не будем об этом. — заметив на ее лице раздражение, он решил сменить тему. — К слову, ты в прошлый раз оставила у меня в мастерской блокнот.       — Точно, а я думала, куда он пропал.       — Тебе нужно следить тщательнее за своими вещами, звездочка. — поперхнувшись, она недоуменно посмотрела на него. Он, усмехнувшись, посмотрел на нее с превосходством. Она же с опаской продолжала смотреть на него в ожидании ответа. — Да, ладно тебе. Я просто увидел новый чертеж у тебя. Как ты его назвала, звездное величие, да? — она смущенно отвела взгляд.       — Какая тебе разница? Ну назвала я его так и что? — она убрала чашку на столик, недовольно скрестив руки на груди.       — Хей, я ничего против не имел. Мне наоборот понравилась эта штука.       — Ага, конечно.       — Нет, я серьезно. А эти звезды прикольное украшение. — он одобрительно кивнул, придавая ей уверенности. — В следующий раз не забудь зайти и забрать блокнот.       — Не забуду. — он устало откинулся на спинку кресла, смотря на рассветное солнце. Аромат кофе витал в воздухе, смешиваясь с запахом утренней свежести. Экко, сидя на плетеном кресле, смотрел на свою знакомую перед ним. Она держала свою чашку с кофе, правда, ее руки немного подрагивали. Она подогнула ноги под себя, и сидя на кресле, смотрела с балкона вниз. Прохладный ветер касался ее открытых плеч, заставляя почувствовать холод. Экко не первый раз видел ее в такую холодную пору без верхней одежды. На нем была легкая ветровка, но она по-прежнему сидела в укороченном черном топе, словно не замечая прохлады вокруг. Может чашка с горячим напитком согревала, но по его мнению осенью слишком холодно, чтобы не думать о морозе, запивая подобные мысли кофе. Но она не жаловалась, тихо слушая его речь. Правда, на середине его разговора она уже смотрела на алеющее небо. И он мог поклясться, что в ее глазах видел восторг. Может она даже и не замечала, что он разговаривал с ней, но Экко боялся отвлечь ее от своих мыслей. Она, держа чашку почти у самых губ, задумчиво глядела на небо.       — Я тут подумал, не хочешь сегодня вечером заглянуть еще разок ко мне? — она с любопытством посмотрела на него.       — И к чему?       — Сегодня особенный день. — она с прищуром взглянула на него. — День основания этого поселения. — она медленно приподняла веки, неохотно отведя взгляд.       — А, ясно. Только я здесь зачем?       — Поздним вечером мы запускаем фейерверки, думаю, тебе они понравятся.       — Правда? — она саркастично усмехнулась, закатив глаза. — И что же в них такого?       — Вот придешь и увидишь. — она недовольно вздохнула, встав с кресла. — Я уверен, тебе понравится. — легкая улыбка смутила ее. — Ты же придешь?       — Я не помешаю вашему празднику? — она недоверчиво посмотрела на него.       — Я найду для нас тихое местечко.       — Все еще не думаю, что это хорошая идея. Но если так надо, то ладно, я приду. — она устало потянулась, не скрывая скуки в голосе. Она отвернулась прежде, чем смогла бы увидеть его глаза, в которых, казалось будто, плескались искорки мимолетной радости, и как улыбка тронула губы.       Он смотрел на красочные огни, что разукрашивали небо. Зрелище было незабываемым. Искры разлетались и отражались в его карих глазах. Фейерверк был прекрасным, но улыбка не тронула его губы. Он с сожалением смотрел наверх, вслушиваясь в голоса других людей. Радостные восклики детей звучали в его голове. Но где же была его собственная радость? Он не мог объяснить, почему смотрел на прекрасные огни с печалью; почему в мыслях он возвращался в утро этого дня; почему со слабой надеждой смотрел на ветки деревьев. Может ему и вправду было бы проще, если бы он промолчал сегодня утром. Но почему-то ему показалось, что в глазах девчушки, которая сидела в кресле и смотрела в пустое небо, были чувства безмятежности и спокойствия. Экко хотелось разделить эти чувства с его знакомой. Это было странным, ведь с момента их случайной встречи прошло не так много времени. Он бы и не обратил внимания на угаснувшие чувства в его груди, если бы одним утром синие косы не объявили о своем присутствие. Она стояла с неловкой улыбкой и махала ему рукой. Возможно, он не считал ее уже своим врагом, но никак не ожидал, что она придет в это место. Он был растерян, как и она. В то утро они пили кофе в тишине. А после каждое утро он видел ее на своем балконе. Словно светлячок она заявлялась сюда, но не на огонек света, а на аромат кофе. Возможно, в момент их случайной встречи она позволила себе много откровений, но у нее и сомнений не было, что стоит им разойтись, как все забудется. Конечно, она-то с болью об этом будет помнить. Вот только когда они разошлись, она не ожидала от себя, что ей захочется вновь увидеть его. У нее даже не было причин для этого, но почему-то ей думалось, что он проявил к ней тогда сочувствие. Правда, они и слова не сказали о том, какие теперь между ними будут отношения: она была слишком разбита тогда, а он никогда не умел решать сложные вещи. Поэтому ее приход изменил молчаливый ответ. Он не принимал ее за друга, но, наверное, и она тоже. Она просто приходила к нему, потому что поняла, он был не против ее компании. Она приходила ранним утром и предпочитала оставаться с ним до позднего вечера. Конечно, ему она не сказала, что это так, только потому что ей некуда больше идти. Правда, она нервничала в первый раз, стоило ей заметить косые взгляды, направленные на нее: никто не был рад видеть ее здесь, но тем не менее они привыкли, что один парень приглядывал за ней. Экко пришлось нелегко из-за ее неудержимого желания стать частью их жизни. Она тоже хотела ходить по зеленой траве, смотреть на ярко-голубое небо и вдыхать этот чистый воздух. Она не хотела возвращаться в город: ее там ничего не держало кроме шатких стен, что служили ей убежищем. Когда она приходила к этому дереву, многие не думали скрывать свое недовольство, но она дала им понять, что окружающие ее не интересуют и всегда шла в отдаленное место, где не было людей. Со временем все привыкли к ее приходам и перестали обращать внимание. Экко сначала не понимал, как относиться к своей старой знакомой. Он впускал ее каждый раз, стоило ему увидеть знакомые глаза. Он не понимал, как долго она будет продолжать приходить к нему. Вроде он не был против этого, но причину, по которой она приходит в это место, ему хотелось узнать. Но ответа он не смог узнать даже когда прошел месяц: она просто молча приходила и так же уходила, оставляя его в неведение. Он смирился с этим и решил называть ее своей старой знакомой. Он просто боялся назвать ее другом.       Он никогда не ждал ее прихода, но именно в этот день ему хотелось, чтобы она стояла рядом. И именно в этот день она не пришла. Она оставила его одного в компании ярких огней даже тогда, когда он ждал ее прихода. Может, они и не были друзьями, но он не хотел верить в то, что она могла запросто нарушить обещание. Он надеялся на ее честность. Как жаль, что она подвела. Конечно, он не сердился, скорее был растроен. У него не было повода для злости, ведь, как он уже решил в своем уме, они не друзья. Она не обязана была приходить сегодня, но ему было интересно, почему он ее не увидел. Может она побоялась придти; забыла об обещании и занялась другими делами; устала от компании странного парня и наконец оставила его в покое. У него было много вариантов. Но как бы он ни хотел, ответа на незаданный вопрос он не получит. Вот только стоять в одиночестве он не хотел. Каких бы друзей у него не было среди тех людей в толпе, видеть кого-то из них он тоже не желал. Честно, он рассчитывал на компанию лишь одного малознакомого ему человека. В прошлый раз он нашел ее на крыше, и ему стало интересно, где она оставила свой след на этот раз.       Улицы, покрытые мраком, не волновали его. Тихие всхлипы и стоны бродяг из-за углов он тоже игнорировал. Фонари почти не освещали улицы. Он старался не заглядывать за углы кварталов: тени в подобных местах часто многое скрывали за собой, от чего чувство страха заполняло все мысли. Но он понимал кого ищет. Девушка могла скрываться и на дне морском, настолько она была непредсказуема. Иногда ему казалось, что она и была той тенью, которая всегда его пугала. У этой зловещей тени были темно-розовые глаза, высматривающие любые изъяны его избитой души. Хитрый прищур этих глаз пугал его. Стоило ему посмотреть на тень на каменной стене, как воображение представляло искаженный образ его страха. Он поэтому не любил бродить во мраке в отличие от его знакомой. Она не просто бродила во мраке, она жила в нем. Он видел, как тьма охватывает ее. На улицах, где она успевала пройти, свет всегда был погашен. Куда бы не ступила ее нога, он впоследствии видел либо хаос, либо пустоту и ничего больше. Переходя мост, он взглядом задержался на мутной воде, протекающей под ним. Он даже не смог увидеть своего отражения. Эта река была больше похоже на небольшой поток грязи, собранная из всех районов подземного города. Окинув мост небрежным взглядом, он огляделся вокруг. Он стоял посреди, казалось бы, нежилого района: тишина, царящая вокруг, напрягала, заставляя озираться по сторонам. Каждый его шаг был слышен. Район и вправду выглядел опустевшим: заколоченные окна почти на каждом из домов свидетельствовали об этом. Среди этой нагнетающей тишины он услышал судорожные вздохи. Судя по звуку кто-то бежал по крышам и очень быстро. Экко поднял голову и смог заметить лишь силуэт. В темноте он прищурился, чтобы разглядеть его получше. К его счастью, он заприметил знакомые длинные косы. Его старая знакомая, которую он искал, вновь нашлась в очередном мрачном месте. Он увидел, как она запрыгнула в открытое окно одного из зданий. Он присмотрелся к этому дому, выискивая вход внутрь. В его голове же снова возник поток мыслей. Он понял лишь одно: она бежала, но к чему была эта спешка, не знал. Ему оставалось проследовать к двери, чтобы унять свое любопытство. Но у двери он уже обдумывал иное: как бы не развернуться обратно и не уйти из этого места. От двери здесь оставалось лишь название, она с легкостью открылась, при этом издав неприятный скрип. Заколоченные окна уже не удивили его, к слову, он и не понимал, зачем здесь они были нужны: света все равно никакого не было. Он взглядом обвел помещение. Первой мыслью было то, что здесь точно никто не живет: разбитая мебель, толстый слой пыли — все это и наводило на эту мысль. Он прошел дальше и увидел лестницу. Аккуратно проходя по ступеням, он всматривался во мрак. Второй этаж состоял из абсолютно пустых комнат, в которых валялся мусор. Вероятно, подобное явление встречалось во всех заброшенных зданиях. Разглядывая изрисованные стены, он отвлекся от поиска, и шум шагов над ним напомнил ему об этом. Он насторожился. Еще одной лестницы не было, но на чердак явно должен быть путь. Он вновь вышел в коридор, пытаясь найти заветную дверь. Может его шаги давно услышали и знают, что он здесь. Сверху же не издавали больше никаких звуков. Он надеялся, что она не ушла, ведь плутать в этих стенах было не так мучительно, как в своем сознание, наполненном мыслями о ней. В конце коридора он увидел лестницу, ненадежно прикрепленную к стене. Аккуратно приподняв люк, он осмотрел чердак.       — Джинкс? — в темноте он с трудом заметил фигуру, сжавшуюся у стены. Он решился подойти чуть ближе, желая увидеть ее лицо, чтобы суметь поговорить.       — Экко? Что ты тут делаешь? — на мгновение ему показалось, что ее голос стал более хриплым чем обычно. Глаза все еще пытались привыкнуть к темноте. Он всматривался в ее фигуру, и что-то смущало, но он не мог понять что именно. Ответа на ее вопрос не было. Он и вправду не знал, зачем сюда пришел, но ему думалось, что он должен находиться здесь.       — Я ждал тебя сегодня.       — Ну не пришла я и что? Это ли причина, по которой ты вновь стал искать меня? — она говорила раздраженным тоном. Хоть он и не мог видеть ее лица, он предполагал, что она сузила глаза, как делает это обычно, когда злится. Поразило его то, что ему не нужно было заканчивать мысль, чтобы ей удалось понять, о чем она была. Джинкс постоянно могла удивлять подобными вещами.       — Нет, наверное. Но, знаешь, стоит признаться, без твоих ехидных шуточек я откровенно заскучал. — при воспоминании этого утра он слабо улыбнулся.       — Прости уж, сегодня как-то не до них. — до его ушей дошло шипение. — Черт.       — Что-то не так?       — Какой ты догадливый. — он услышал шаги рядом с собой. После пришлось зажмурить глаза: свет из керосинновой лампы на мгновение ослепил, заставив его пару раз моргнуть. Он наконец смог разглядеть ее, и не сказать, что он был рад этому: она стояла, склонившись к тумбе, на которой стояла лампа, зажимая одной рукой бок. На ее пальцах он заметил кровь. Другой рукой она искала что-то в выдвижном ящике. На пошатывающихся ногах она дошла до противоположной стены, где, оперевшись на холодный бетон, съехала вниз, оказавшись на кучке неаккуратно разложенных газет.       — Черт, Джинкс, что с тобой стряслось? — он подскочил к ней, помогая ей принять удобную позу. Она не сопротивлялась, позволив ему убрать ее руку, чтобы он смог взглянуть на рану.       — Вечерок не выдался, а так все в порядке. — она прикусила губу, почуствовав новый приток боли. Она была готова скулить и изнывать от неприятных ощущений. Он понял все по ее лицу.       — Джинкс, я серьезно, что произошло?       — Получила ранение, не видишь?       — Это я вижу, я имел в виду, из-за чего ты получила его? — в полумраке он волновался, что может сделать что-нибудь не так. Взяв из ее рук небольшую сумку, он осмотрел содержимое.       — Мало ли у нас в Зауне придурков? — резкое прикосновение заставило ее вскрикнуть. Заметив в его глазах панику, она слабо ухмыльнулась, поддразнивая его. — Мне просто нужны были деньги.       — Боже, что ты натворила?       — Всего лишь подобрала никому ненужные гроши с земли. — его глаза испугано взметнулись на нее.       — Ты кого-то ограбила?       — А он попытался меня убить, так что не смотри на меня так! — он прижал к ране сложенную в несколько слоев марлю и туго забинтовал ее. Он чувствовал, как она дрожала. Ее глаза мутнели, и он, закончив с раной, приподнял рукой опущенное лицо.       — Послушай, — он держал ее за плечи. — ты не можешь здесь оставаться. Скажи мне, где твой дом? — она рассеянно посмотрела на него, а после издала глухой смешок. — Что смешного?       — Прости, я не думала, что твой визит ко мне будет при таких обстоятельствах. — она закашлялась. — Значит, добро пожаловать в обитель ужаса и хаоса. — откашлявшись, она слабо рассмеялась. Он оглядел комнату. На маленьком окне, у которого не было даже стекл, висели потрепанные темно-серые занавески с яркими пятнами от краски. Рядом с окошком он увидел стол, на котором лежала куча разобранных механизмов и открытые банки с красками, из-за чего в помещение теперь стоял запах спирта и краски. Рядом со столом стоял ящик, но что в нем Экко не мог разобрать. — Ну как, нравится? — единственным источником освещения была лампа, что излучала сейчас тусклый свет, погружая комнату в полумрак. Он также увидел на столе свечи, вероятно их зажигали, когда она работала там.       — Мне интересно, а где ты спишь?       — Ты прямо сейчас сидишь на моей кровати, дурачок. — она пальцем ткнула на пожелтевшую бумагу под собой. Газеты служили ей кроватью. Он неодобрительно посмотрел на нее.       — Только не говори мне, что ты и вправду спала на этом. — она закатила глаза, отклонив голову. — Джинкс, ты же сейчас не серьезно, да? — она вымученно застонала от беспокойства, проскочившего в его тоне.       — Что в этом такого?       — Ты с ума сошла? — он проигнорировал ее кивок. — Когда ты мне говорила, что нашла местечко для проживания, ты, наверное, случайно забыла упомянуть, что в нем невозможно жить. Я же прав? — он раздраженно посмотрел на нее, слегка потрясывая ее за плечи. Она состроила невинное лицо, мотнув головой, заставляя его пальцы сильнее вжиматься в ее плечи. — Джинкс, здесь же чертовски холодно, как ты вообще это терпишь? — она непонимающе посмотрела на него, и он мог поклясться, что в тот момент она даже не дрожала от холода. — Тебе не холодно? — ее голые холодные плечи порождали сомнения у него.       — Холод? Я не чувствую ничего. — она поспешила отвести от него глаза, ведь он смотрел на нее слишком тревожно.       — Как ты можешь этого не чувствовать?       — Не знаю, но в любом случае мне не холодно. — он отодвинулся от нее, давая ей возможность расположиться удобнее. Она легла на холодный пол, поджав к себе ноги. Он наблюдал за ее каждым движением: как она положила перед собой руки, смотря на них; как жмурила глаза, наверное, пытаясь отвлечь себя от боли; как рвано дышала; как не поднимала свой взгляд на него, предпочитая тихо изнывать от боли. В его мыслях она представлялась немного иной: чутка сумашедшей, разговаривающей со стенами, зацикленной на своих безумных идеях и редко думающей о чем-то другом, что происходило в реальном мире. Но в его глазах она предстала совсем не так, как в мыслях: ее потерянный взгляд метался от одной стены к другой; ее хриплый голос дрожал; глаза были темнее обычного; никакой улыбки на губах. Он не понимал, почему сейчас чувствовал странное желание заговорить с ней; взять ее руку и прижать к себе в попытках согреть; посмотреть в ее глаза, в надежде увидеть что-то искреннее. — Шел бы ты к себе домой. Уже поздно, тебя, наверное, заждались. — она поджала губы на этих словах. Он сосредоточил взгляд на ней, ведь ему показалось, что она прозвучала немного обиженно.       — А что если я скажу, что мне не хочется туда возвращаться?       — С чего бы это? — может это и было тихо, но он сумел услышать изумление в ее голосе.       — Ну не знаю, бывает же такое, что иногда просто не хочется.       — Ага, — она неохотно согласилась с ним, все еще не поднимая глаз на него. — почти всегда. — он недоуменно посмотрел на нее. Она, конечно же, ничего не заметила. — И что же ты собираешься делать?       — Сначала я думал проследить за тем, чтобы ты не умерла из-за потери крови. Но сейчас меня еще заботит и то, что ты живешь в абсолютном холоде. — она глухо рассмеялась.       — Чего же тебя это так волнует?       — Не знаю, просто волнует. Или ты во всем причины ищешь? — его позабавила эта реакция: она распахнула глаза, приоткрыв рот, будто собиралась что-то сказать, но после вновь сжала губы, уставившись в пол, словно задумалась над этим вопросом.       — Я думала, что ты из тех людей, которые объясняют все свои поступки словами.       — Это не та ситуация, которую я мог бы объяснить. — да, он пожал плечами, особо не задумываясь над ответом. Он не знал, почему все еще глядел на нее, не пропуская в голове ни единной мысли об уходе из этого холодного места.       — Как хочешь. — и она закрыла глаза, вероятно засыпая. Он молча отполз ближе к стене, смотря на развевающиеся на ветру занавески. Он не хотел мешать ее сну, поэтому может ему и стоило уйти. Но он остался, ведь она и не выгоняла его, просто смирившись. Была бы она против, выставила бы за порог даже с такой раной. Но вместо этого она позволила себе закрыть глаза при нем, не думая о последствиях. Или не думая о том, какие мысли этим действием она вызовет у него. — Но что ты будешь здесь делать? — ее неожиданный тихий голос заставил перевести взгляд на глаза, и он не ожидал, что она посмотрит на него. Но она и вправду смотрела на него, слегка сощурив глаза.       — Подожду, пока к тебе придет здравый смысл.       — В смысле?       — Я о том, что. . . — а он и не знал, что именно хотел сказать. Может он имел в виду, что они могли бы попытаться держаться друг за друга в это время; а может, что он просто хотел, чтобы она позволила ему заботиться о ней. Он опять не знал, почему, смотря на нее, ему хотелось предаться старым воспоминаниям об их, наверное, дружбе? Он уже и не помнил истинного значения этого слова. Вряд ли будучи детьми они действительно ценили не то чтобы друг друга, скорее время, которое у них было. Он не сожалел об этом сейчас. Возможно только иногда, когда ночью мог позволить себе поразмышлять. Для него это было запутанным. Да, она права: ему правда было привычнее соотносить вещи с определенным порядком, и их общение выходило за рамки понимания. Они никогда не были близки, это правда, но в детстве никого ближе не было кроме их самих. Лишь они были друг у друга, пока взрослые решали свои проблемы, а они стояли в их тени, пока одному из них это не надоело. И эта точка невозврата осталась одним из самых ярких воспоминаний у обоих: у нее это значило, оставить все позади и распрощаться с прошлым как можно грубее; у него — оставить прошлое позади, но так, чтобы не вспоминать о нем как о чем-то плохом.       — И о чем же? — она ожидала его ответ. Если подумать, то он никогда не знал, что значит для нее это общение. Она же молчала о таких вещах, выслушивая только его мнение. Может ей было безразлично, а может она действительно хотела вернуть все как было. Но как было раньше? Они общались лишь только потому что, когда-то их несчастных, брошенных взрослыми, свела судьба. Сейчас они выросли и больше не нуждаются друг в друге. Но что-то в ее взгляде говорило об обратном, и он хотел знать, почему все происходит именно так.       — Это глупо.       — Что именно? — она приподнялась на локтях, слегка подрагивая от этого.       — Все это. Я не должен говорить сейчас, что тебе лучше бы прилечь, ведь это должно быть больно находиться в таком положение. — она удивленно окинула себя взглядом, после чего вновь легла на пол. — Но я уже сказал, и это чертовски глупо.       — Почему ты думаешь, что это глупо?       — Потому что мне всегда казалось, что тебе плевать на меня. Я имею в виду, что если бы сейчас все было иначе, я даже не могу быть уверен, что ты не убила бы меня. — ее взгляд помрачнел, и он не хотел думать, что сказал правду.       — Мне не нужно тебя убивать.       — Тебе не нужно или ты не хочешь? — он с сомнением посмотрел на нее, потерянную в раздумиях.       — Я думала, ты понял, что я больше не заинтересована в твоей смерти.       — Мне поэтому и не нравится это. Не нравится, что ты раньше хотела меня прикончить, а сейчас отказываешься от этого, как будто так можно. — его раздражение ей не понравилось, и она попыталась прервать это.       — Знаешь ли, ты тоже не отставал в этом. Как я могла не желать тебя убить, если ты хотел того же?       — Но я не хотел убивать тебя, Джинкс. — он с сожалением вздохнул.       — Нет, не ври мне. Я слышала, что ты говорил своим дружкам. Мое убийство значило бы твою свободу.       — Эта свобода была бы вынужденной, а не той желанной.       — И какая же была желанной?       — Которая бы не заставляла меня вспоминать старое в плохом свете. — она непонимающе взглянула на него. — Я не хотел думать о тебе ни как о враге, так и ни как о старом друге. Я не хотел думать о прошлом плохо, но ты каждый раз вынуждала меня это делать. — она прикусила губу, вслушиваясь в его слова. — И вот сейчас ты лежишь передо мной и говоришь, что думала, я хотел тебя убить. Вот поэтому это и глупо. — она замолчала. Может она согласилась, может — нет.       — Тогда почему не уйдешь? Чего ждешь?       — Было бы глупо уходить, все равно я вновь встречу тебя и вспомню обо всем.       — Тогда чего ты хочешь от меня? — она злилась, но из-за чего? Что ей не понравилось в этих словах? Он не хотел оставлять ее, но разве это может расстраивать?       — Я не жду от тебя ничего. Я уже ничего не жду.       — Ты все вечно усложняешь! — она выкрикнула это неожиданно. После рукой зажала бок, стараясь не обращать на боль большого внимания. — Почему бы тебе просто не принять то, что есть сейчас? Зачем тебе думать о том, что было давно или даже не произошло?       — Так невозможно разобраться в проблеме, Джинкс.       — Зачем в ней разбираться, если можно просто игнорировать ее. — он растерянно смотрел на нее. Его пугало, что она говорила это всерьез.       — Тебя не волнует все то, что было раньше?       — О, поверь, мне надоело об этом думать не меньше твоего. Почему бы просто не забыть это?       — Но это невозможно забыть.       — Тогда притворись, что сделал это и оставь меня в покое. — она отталкивала его грубо словами. — Не говори мне больше об этом.       — Ты спросила меня, почему я считаю беспокойство о тебе глупой вещью, а теперь даже не хочешь выслушать ответ?!       — Потому что это та вещь, которую я больше не желаю знать! — и они замолчали. Она рванно выдохнула из-за боли. Он же по-прежнему смотрел с безразличием на стену.       — Но почему? — он встревожился, когда заметил слезинки в ее глазах.       — Когда все беспокоились обо мне, они страдали от этого еще больше. Я знаю, что это глупо, что ты сейчас здесь, но я не хочу знать, почему это так. — но кто именно они? Он не хотел о ней заботиться, думать, но с безразличием смотреть на нее уже тоже не получалось. — Если хочешь остаться, то просто скажи одну вещь, из-за которой ты это делаешь. Мне больше ничего не нужно знать. — она почти прошептала это, стараясь не выдать сломленный голос.       — Это — ты. Мне хочется, чтобы ты поняла, что я никогда не хотел тебя убивать. Просто, я не знаю как правильно это сказать, но почему бы нам не держаться вместе сейчас?       — Ты чертов псих. — она ему не верила, хоть и хотела.       — Могу сказать о тебе то же самое. — ехидная усмешка заставила ее приподняться.       — И ты хочешь, чтобы мы — она показала на себя и на него пальцем. — стали кем-то вроде друзей?       — Я не настаиваю, просто почему бы тебе не прекратить беспокоиться об этом. — она сдерживала слезы, смотря на него и выискивая причины для лжи.       — Как будто это легко. — неверие в ее глазах больно сказалось в его мыслях.       — Ладно, признаюсь тоже, я бы не хотел считать тебя другом, но только потому что это затрагивает прошлое. Тебе не нравится о нем думать и мне тоже. Просто давай мы попытаемся прекратить эту вражду.       — Заключим мир?       — Да, именно его.       — Почему ты не предложил его раньше, когда я приходила к тебе?       — Ты всегда выглядела такой молчаливой, стоило мне чуть затронуть эту тему. — она виновато отвела взгляд. — Мне правда нравилось, когда ты приходила. Может, мне не хватало твоей несерьезности. Ты была иногда забавной, веселой, и я не хотел все испортить. Как оказалось, ты тоже не хотела это знать. Джинкс? — в попытке придвинуться к нему, она не удержалась и упала. Он подхватил ее. Она легла ему на ноги, не обращая внимания на его растерянный вид.       — Ты прав, здесь холодно, очень. Но это было терпимо. — она хотела сказать ему почему, но замолчала.       — Я понимаю, что это не лучшая идея, но почему бы тебе не пойти со мной?       — Не хочу доставлять лишних проблем. — она рукой провела по повязке на боку. — Ты уже сделал больше достаточного.       — Клянусь, я нашел для тебя очень тихое и спокойное местечко. Там будет намного лучше чем здесь. — она повернула голову к нему.       — Но почему я не могу остаться здесь?       — Я не хочу, чтобы ты стала льдинкой, понимаешь? — она рассмеялась, но тихо, чтобы не потревожить рану. Он ожидал ответа, но она просто закрыла глаза. Он смотрел на ее лицо еще минуту, ожидая, что она откроет свои глаза. Но она устала, потому и уснула. Он заберет ее завтра с собой, но пока пусть она отдыхает. Казалось, все не так было плохо. Правда, он все же сожалел, что она не увидела звезд сегодня, которые он готовил для нее. Но для этого будет еще время, в конце концов, она не светлячок, не улетит с наступлением утра.