Попытка номер два.

      Длинный тюремный коридор с множеством дверей, один из множества ему подобных. Он совершенно ничем не отличается от них. На полу в беспорядке разбросаны какие-то бумаги, несколько дверей отсутствовало или они лежали рядом с проёмами, а лампы во многих местах были разбиты или периодически затухали. Здесь словно пронёсся ураган, и в каком-то смысле так оно и было. Но, что удивительно, ни одного человека, живого или мёртвого, не было видно. Как будто они просто исчезли по щелчку пальца. Нигде не было следов серьёзной драки — двери и лампы не считались. Если бы кто-нибудь вдруг решил здесь пройтись, он был бы поражён тишиной, стоящей здесь. Не было слышно ни тревоги, ни криков или выстрелов. Вообще ничего, только изредка свистел сквозняк, да лампа, висящая на одном креплении, ударялась об стену, создавая довольно гнетущую атмосферу…       Вдруг где-то в конце этого коридора показалась какая-то фигура, которая очень быстро приближалась. Точнее даже не приближалась, а бежала. Сторонний наблюдатель с лёгкостью мог бы услышать, как тяжело дышал бегущий, а из-под его тяжёлых военных ботинок летит, шурша, во все стороны мусор. За его спиной бежал второй человек. Лица каждого из них было трудно разглядеть — они были в чёрных масках, а одинаковая военная одежда в камуфляжном цвете вообще лишала их индивидуальности. Но не стоит думать, что по коридору бежали только два человека. Это был целый отряд из шести человек, которые выглядели абсолютно одинаково, разве что кто-то был повыше и покрепче сложен, а кто-то пониже и слабее.       Но этот отряд не состоял только из шестерых военных. Три человека бежали впереди, образуя авангард, и столько же замыкало, а вот в середине бежал уже намного более интересный и отличающийся от основной массы человек. Он не был одет в военную форму, а его лицо не закрывала маска, позволявшая разглядеть, что на самом деле это не он, а она. Несложно догадаться, что это и была неожиданно пропавшая революционерка по имени Леонэ. В то время, как Эсдес только вошла в её камеру, она уже бежала по коридорам под конвоем этих неизвестных ей людей. Они не были похожи на охрану тюрьмы, да и, к скрытому удивлению Леонэ, готовы к вторжению — в их ушах она заметила затычки, которые и заглушили усыпляющую мелодию Ньяу. , Но как они догадались? Откуда они узнали? ’’ лихорадочно думала революционерка. Сама она была всё ещё одета в тюремную униформу, а руки и ноги были скованы, что сильно мешало ей бежать. Несколько раз она просила конвоиров хотя бы ослабить кандалы, чтобы она не так сильно замедляла их, но те стояли на своём. Браслеты уже натёрли ноги до крови, и боль от каждого шага заставляла девушку морщиться. Конвоир за спиной постоянно подталкивал её, отчего кровь закипала от негодования. Но ответить она, конечно, не могла — у них было оружие, она скована, и оружие, как и Тейгу, отобрали. Оставалось только надеяться на то, что Эсдес догадается, где её искать, или счастливая случайность выведет кого-нибудь из её отряда прямо на путь неизвестных. Леонэ была поражена, когда услышала сигнал тревоги в то время, в которое Эсдес обещала ей штурм. Революционерка не верила ледяной королеве, но она была единственной её надеждой. Несмотря на уверенность, что жестокий генерал спасает её не просто так, а для будущей выгоды, она всё же надеялась, что её спасут. Так или иначе, Эсдес была её единственным шансом на спасенье. , Иронично… но мои товарищи ни за что не смогут спасти меня отсюда. Здесь серьёзная защита и множество охранников. Надженда не станет рисковать, даже ради меня, и я не виню её за это. Пожалуй, я сделала бы то же самое, если бы была на её месте…’’ думала Леонэ в своей камере, не особенно надеясь выйти из неё живой. Но когда в тюрьме раздалась раздирающая своей громкостью тревога, сердце у девушки будто проснулось и начало трепетать. В груди защемило от страха, странного и неожиданного для Леонэ чувства. Но она не хотела умирать — любое живое существо, не только человек, задрожит перед концом, переосмыслит всю свою жизнь и всем всё простит. Так думала и революционерка: , Если Эсдес спасёт меня отсюда, я… не знаю… нет, предавать своих товарищей я не стану ни в коем случае! Но если она потребует что-то приемлемое, я… отплачу долг’’.       Она, конечно, не знала, что Эсдес спасала её от смерти не только близкой, но и более дальней, предпосылки к которой ещё не появились, но ледяная госпожа прекрасно знала, что она случиться. Что последний день Революции, день свержения диктатуры и убийства премьер-министра, притом от рук Леонэ, станет для неё последним. Сражение с министром окажется роковым и для революционерки, и она умрёт от ран в родных трущобах. Итак, казнь сейчас или гибель потом? Выбор не очень привлекательный, но Эсдес собиралась найти третий вариант. Как он выглядел и каков будет его результат, она ещё не придумала, да и, несмотря на своё могущество, Эсдес не умела предсказывать будущего, ведь она не была сумасшедшим профессором из фантастических книг или мошенницей. Просто… так сложились обстоятельства, что она знала итог столкновения Онеста и Ночного Рейда, и стремилась предотвратить его. Было столько неизвестных возможностей и проблем, не предсказанных и не случившихся ранее событий… и Эсдес должна была контролировать каждое. От этого у неё уже раскалывалась голова, но терпеть оставалось недолго.       Тем временем конвой пересёк очередной коридор и добрался до очередной развилки. Военные, стражники или похитители (кто именно, Леонэ так и не поняла) прекрасно знали, в какую сторону им идти, так как уверенно, ни на секунду не задержавшись, повернули направо. Девушка вновь случайно замедлилась и получила сильный толчок в спину. Она огрызнулась. — Ты что там сказала? Сейчас по лицу получишь, и гонор тут же поубавится! Иди давай! — ответил стражник, который по лексике был больше похож на бандита. — Чёрт бы тебя побрал… — пробормотала Леонэ. — Молчать! — взревел похититель и ещё больнее ткнул её чём-то острым. — Потише там! Ганс, нам приказали привести её живой, а не в разных пакетах! — закричал откуда-то спереди самый высокий мужчина, по-видимому, лидер группы. — Ничего, без одной руки сильно не обеднеет! — искромётно, как ему показалось, ответил Ганс и заржал, словно конь.       Кто-то ещё дальше легко ударил его по затылку, и тот замолчал. ,,Мда, малоприятные люди’’ подумала Леонэ. Похоже, это был не обычный переезд из одного тюремного блока в другой, что, впрочем, было очевидно. Революционерка ещё никогда не желала увидеть Эсдес так, как в тот момент…       И вот, в коридоре потух свет, весь, который ещё оставался. Лидер чертыхнулся и приказал достать свечи и продолжать бежать. — Это невозможно! Тут на полу куча мусора, а без нормального света я тут же грохнусь! — возмутился кто-то. — Нам приказали не останавливаться и не замедляться! Что непонятного в этих словах?! — заорал лидер. — Если мы не выполним приказ, то каждому из нас снесут головы! Не знаю, как вам, а мне моя всё ещё нужна. Хотя бы для того, чтобы носить шапку. — Хы-хы-хы, — заржал Ганс, но тут же опять получил по затылку, — Эй! Хватит уже, Генрих! — Причём тут я? — спросил, видимо, Генрих, — больно мне надо тебя бить. Всё равно мозг на место не встанет… — Тогда кто это сделал? — А ну замолчали все! — опять закричал лидер, — иначе я лично заставлю всех пройти испытание ножом!       На минуту бандиты затихли, как вдруг новый шлепок опустился на бедного Ганса. — Проклятье! Генрих, я тебя убью! — закричал он и развернулся.       Как вдруг звук ещё одной звонкой затрещины прокатился по коридору. — Кто это?! Это ты, мерзкая девчонка?! — закричал Ганс и развернулся, собираясь ударить тяжёлым кулаком Леонэ… — Никому не двигаться! Вы окружены! Вам некуда бежать! — послышался вдруг громкий голос откуда-то сверху.       В груди Леонэ что-то шевельнулось, и сердце забилось чаще. ,,Началось! ’’ радостно подумала она, готовясь к действиям. — Ты ещё кто? — хрипло спросил лидер, не собиравшийся сдаваться так легко. — Когда я включу свет, вы с поднятыми руками и оружием в них подойдёте к концу коридора, так, чтобы я их видел! Тогда и узнаете.       Голос был до боли знаком Леонэ. Неудивительно, что генерал представлялась мужчиной — так было намного сложнее догадаться, кто же истинный хозяин этих слов. — Ни за что!       Тотчас после этих слов Ганс захрипел, забился в агонии (было слышно, как он царапает стену), и его тело глухо опустилось на пол. Генрих закричал и отступил. — Проклятье! Гансу перерезали горло! — Что? — переспросил лидер, голос которого заметно дрожал. — Ганс мёртв, — пояснил голос и добавил, — Генрих следующий! — Нет! Я не хочу умирать! — отшатнулся от тела Ганса Генрих и, кажется, у него началась паника. — Держи свечку ровно! — попытался удержать дисциплину лидер, — мы ни за что не сдадимся! Идите вперёд, не останавливаясь! Это приказ! — Ни за что! Мне жизнь дороже! — закричал кто-то — Заткнись, дурак. Тебя и так убьют, если мы отсюда не выберемся! — Как ты меня назвал?!       Началась потасовка. Кто-то впереди со всего размаху ударил лидера по лицу, тот взревел и влетел в самую гущу, раздавая удары направо и налево. Леонэ оттолкнули к стене, она больно ударилась плечом и вжалась в твёрдую поверхность, надеясь, видимо, слиться с ней воедино и не получить шального удара тяжёлой перчаткой. Генрих уронил свечу, которая тут же погасла, и коридор погрузился в абсолютную тьму. Слышались удары, крики ярости и боли, кто-то отчаянно ругался, и, видимо, один из похитителей свалился на пол, и его затаптывали его более устойчивые, коллеги’’.       Леонэ уже совершенно потеряла связь с реальностью, надеясь лишь на то, что всё это скоро закончится, как вдруг чья-то ловкая рука зажала ей рот, а вторая схватила за руку и потащила куда-то. Революционерка не сопротивлялась, но всё же пыталась спросить, кто они. Тогда… вторые похитители (так она назвала их про себя) зашипели и приказали, чтобы она замолчала. — Тише ты! Если обещаешь молчать, я уберу руку. Но только если ты будешь молчать! Леонэ тихо кивнула, и рука исчезла. Кто-то впереди чуть ли не волоком тащил её вперёд, и она еле поспевала за ним. — Госпожа, не могли бы вы разобраться с кандалами? — спросил тот, кто держал девушку за руку. — Они сильно замедляют нас. — Если она не попытается сбежать. Ты согласна довериться нам?       Леонэ опять кивнула и тут же почувствовала, как железо на её запястьях стало обжигающе холодным, а через секунду с громким скрежетом развалилось на куски и упало на пол.       Несколько минут они шли в полной тишине, пока в конце туннеля не показался свет. Девушка зажмурила глаза, уже отвыкшие от него, а когда открыла, обнаружила себя лежащей на чьих-то руках. — Что происходит? — устало спросила она, пытаясь разглядеть лицо того, кто её нёс, — кто вы такие? — Как? Ты разве меня не узнаёшь? Я же обещала, что приду за тобой, а я никогда не нарушаю обещаний! Потому и даю их редко… Эсдес засмеялась своим необычным, неумелым смехом, выдававшим то, что делала она это очень редко. Леонэ дрогнула и попыталась вырваться из крепкой хватки ледяной госпожи, которую она тут же узнала, но ловкие руки крепко удерживали её. — Что вам нужно? Почему вы решили мне помочь? — выпалила она наконец те вопросы, которые так сильно её волновали всю прошедшую ночь и день после. — Легко спросить, да сложно ответить. Правда, я могу рассказать о своих причинах, но не буду этого делать. И без того о них знает слишком много людей. А вот что мне нужно… тебе нужно будет оказать мне небольшую услугу. — Я не предам Ночной Рейд! — тут же категорически заявила Леонэ. — А это и не потребуется. Твоё поручение пойдёт вам только на пользу. Впрочем, ты пока подумай, мы тебя не торопим. У тебя есть время, пока мы не выберемся из города. Леонэ, прищурившись, смогла разглядеть ещё троих, не считая самой ледяной госпожи, и в них она к своему удивлению узнала членов Тройки — элитного отряда Эсдес. Ливер, Ньяу и Дайдар, крупная фигура которого виднелась в отдалении. — Постойте… Тройку ведь распустили, а её членов направили в ссылки! Каким образом вы оказались… здесь? — Чудеса случаются, — засмеялся Ливер, бросив взгляд на революционерку. — Вас ведь распустила сама Эсдес! Кажется, из-за… , некомпетентности’’. — Да, было такое. Но я передумала и неофициально восстановила их в должности.       Правда, если ты проболтаешься об этом Надженде или кому-либо ешё из вашего Рейда, то однажды ты проснёшься в своей кровати и найдёшь в своём сердце моё ледяное копьё. Ты ничего не должна рассказывать о том, что и кого ты сегодня видела, иначе весь мой план провалится. Тебе ясно? — Эсдес сделала особое ударение на последнем предложении. — Я ни за что…       И вдруг Леонэ поняла, что совершает глупость, переча такой… непостоянной воительнице. Сейчас ты её друг (или, по крайней мере, союзник), а через секунду уже злейший враг. И тогда… она согласилась. Согласилась ничего не говорить о том, что сегодняшним избавлением она обязана Эсдес, страшнейшему врагу Революции, женщине, которая была ещё опаснее и влиятельнее, чем сам премьер-министр, той, которая была способна смести половину города до фундамента одним щелчком пальцев. Но почему? Зачем? Что за поручение ей дали? — Ливер, похоже, наш невидимый игрок вновь вышел на охоту, — обратилась вдруг Эсдес к генералу, — никаких переездов для Леонэ не планировалось до самой казни, это я точно знаю. Её не могли и перевести из одного блока в другой, ведь тогда это бы означало, что её помиловали, а это абсолютно невероятно. К тому же её сопровождали отнюдь не простые стражники. Это профессиональные… кхм, они называют себя профессиональными наёмниками и берут большую плату за свои услуги. Кажется, сюда вновь приложил руку наш неуловимый противник. — Я тоже так думаю, госпожа. Вы и сами говорили, что очевидно, что, обладая теми же знаниями, что и вы, несложно догадаться, что вы пойдёте спасать её. Пожалуй, наш противник действительно умён, серьёзно подготовлен и обладает важной информацией, раз догадался воткнуть в уши этим неорганизованным воякам затычки. — Зато как хорошо они дрались! — весело отозвался Ньяу, — я бы снял с них кожу, как я люблю это делать, но как жаль, что вы приказали спешить… — Ладно-ладно, я позволю тебе повеселиться с ними чуть позже, — нехотя согласилась Эсдес, — а пока давайте уже покинем эту тюрьму, она мне смертельно надоела. Леонэ почувствовала, что они поднимаются по лестнице. Но тут е откуда-то сверху послышались крики: — Они здесь! Отряд, вперёд! Возьмите их живыми или мёртвыми, главное — не дайте уйти! После этих слов послышался топот десятков сапог и лязг железа. Кажется, они окружены. — Ливер, мы уже выбрались на поверхность? — спросила Эсдес, оценив ситуацию. — Я полагаю, сейчас мы на уровне второго этажа над землей. Что вы хотите сделать? — Пройти сквозь стены.       Эсдес опустила Леонэ на пол, встала в боевую стойку и изо всех сил ударила ногой по каменной кладке. Она застонала, зашевелилась, камни в ней потрескались, и наконец большой кусок стены провалился наружу, открыв кусок ночного неба и безмятежный спящий спальный район столицы. — Прекрасно! — воскликнула Эсдес, опять подхватила Леонэ и спрыгнула на землю. За ней последовала вся Тройка.       На улице было прохладно — дул пронзительный ветер, к тому же во дворе гулял сквозняк. Большинство окон дворца были темны, и только крыло, близкое к входу в тюрьму, казалось необыкновенно оживлённым. В окнах то и дело мелькали чьи-то красные от бега в тяжёлых доспехах лица, вспотевшие толстых чиновников, едва переваливающихся с ноги на ногу, высокопоставленных военных и множества других «очень важных» сотрудников непомерно раздутого государственного аппарата. Эсдес же, как всегда, была хладнокровна, а на её лице даже мелькнуло подобие улыбки. Шалость удалась! Не без эксцессов, конечно, но в целом всё сработало. Задумываться о том, откуда эти неизвестные прознали о Леонэ, зачем она им понадобилась и почему они забрали её из камеры, времени у девушки не было, но она не была бы удивлена, если бы кто-то сказал ей, что это очередные происки невидимого игрока. В этот раз он показал себя не лучшим образом, упустив всех. Ловушки были серьёзными, но с помощью своих знаний и навыков Эсдес справилась с ними. Бывало и похуже. — Госпожа, — прервал размышления Эсдес Ливер, — нам пора. Сейчас они поставят на уши весь дворец, и тогда скрыться будет намного труднее. — Да, ты прав. Выдвигаемся.       Отряд, повинуясь приказу, устремился к одному из секретных выходов, с помощью которых можно было покинуть дворец без привлечения лишнего внимания, а точнее вообще его не привлекая. Леонэ, хотя и чувствовала себя неудобно на руках ледяной госпожи, всё же не сопротивлялась, понимая, что просто не сможет успевать за ними — пытки в имперских застенках оставили свой отпечаток на организме. Тело её тряслось, будто всё ещё находилось там, спина нестерпимо болела от ударов, а руки и ноги еле поднимались. «Что ж, похоже, я нахожусь полностью в её власти. Из огня да в полымя’’ украдкой вздохнув, с неудовольствием подумала революционерка. Было ли это избавлением, или просто сменой пытающего? Сложно было ответить на этот вопрос, и Леонэ решила просто терпеливо ждать, чем всё закончиться — всё равно другого выбора не было. Это сильно противоречило её натуре, она хотела закричать, вырваться из рук жестокого врага и расправиться с ним на месте, но отрезвляющий голос разума тут же лил ведро воды в этот начинавший бушевать костёр эмоций, говоря, что это абсолютно бесполезно, и первая же попытка сопротивляться станет для Леонэ последней. И ей, наконец, пришлось смириться.       Прошло несколько минут, за которые отряд успел пробежать через весь двор и, пробираясь почти вплотную к стене, добрались до тайного выхода. Деревянная дверь, ведущая за пределы королевского дворца, была покрашена в серый цвет, и темные полосы на ней точь-в-точь повторяли зазоры между камнями у оригинальной стены, и потому отличить эту дверь от обычной стены было практически невозможно уже на расстоянии пяти шагов, поэтому про этот ход знали немногие. В большинстве своём это были либо высокопоставленные военные, члены королевского двора, либо те, кто просто знал, в какие кабинеты идти и кому, сладко улыбаясь, тайком передавать подарки. Среди последних была и Эсдес, которая часто радовалась жадности столичных чиновников. И вот они очутились возле нужного выхода. — Итак, Ливер, ты идёшь первым. Если на той стороне никакой засады нет, подай сигнал, и мы последуем за тобой, — приказала Эсдес. Перестраховаться никогда не помешает. — Вас понял.       Бывший генерал отпер дверь и исчез в тёмном коридоре. Несколько минут оставшаяся четвёрка ждала в напряжённой тишине любого подозрительного звука, чтобы сорваться с места и быстро покинуть опасное место. Но было тихо, пока не послышался условный знак — удивительно похожий на настоящий крик совы. Тогда Эсдес махнула рукой и протиснулась внутрь (коридор был довольно узким, а Леонэ на руках только затрудняла передвижение). За ней пошли остальные.       Выбивая каблуками дробь по голому каменному полю, Эсдес быстрым шагом шла к концу тоннеля, и свет уже скоро должен был показаться, хотя стена и была довольно толстой. Тут дверь впереди отворилась, и в проёме показалось лицо Ливера. — Госпожа, поторопитесь. Кажется, сюда направляется какой-то отряд стражи. Эсдес мигом выскочила наружу и подождала, пока остальные члены Тройки выйдут за ней…       Прошёл целый час с того момента, как дворец был взбудоражен неожиданным нападением. К нему со всех концов столицы слетелась стража, конница, гвардейцы… в общем, премьер-министр призвал целую армию. У входа дежурили стражники, вооружённые новейшими ружьями, и никого не пропускали, ничего не говоря о причинах.       Они на самом деле вообще ничего не говорили, просто отталкивали назойливых зевак и наставляли на них ружья. Женщины истошно кричали, толпа отхлынула назад, первые ряды, развернувшись, начали давить на вторые… в общем, толпа покинула дорогу, ведущую к замку, оставляя за собой бездыханные тела. Но это вряд ли волновало чиновников — они всего лишь приказали убрать тела куда подальше, так, чтобы их никто не видел. Чем меньше информации просочится в широкий слой населения, тем лучше, а мертвецы могли привлечь лишнее внимание. Но все их попытки не увенчались успехом — по городу уже ходили слухи, что застенки премьер-министра были атакованы, а преступники ускользнули, оставив за собой гору трупов. В барах, которые этой ночью вдруг наводнили сплетники и любители их послушать, распространялись толки о том, что это дело рук Ночного Рейда, что сама Надженда руководила операцией. — Один друг моего дяди, у которого знакомый — стражник, сказал мне, — шёпотом делились в одном питейном заведении, — что все заключённые… сбежали!       Склонившиеся к сплетнику люди приглушённо ахнули. — Брешешь! Не может этого быть, — не поверил кто-то, — там у них безопасность такая… — Так ты не слышал что ли? — шикнули на него. — Штурмом-то Надженда руководила. Да-да, это та, что в розыске. — А за что разыскивают-то? А то я эти плакаты каждый день вижу, да не вчитываюсь особо… — Да она… — тут говоривший совсем понизил голос, — Онеста свергнуть хочет и власть народа значит установить. — Как это власть народа? — Свобода значит. Будем за работу по праву получать, и нас угнетать да убивать по произволу перестанут… Тут в бар влетел какой-то взмыленный мужчина и закричал: — Стражники идут! Товарищи, стражники идут!       Толпа тут же всколыхнулась, повыскакивала с мест рядом с рассказчиком и разошлась по своим столам, уткнувшись в кружки глазами. В комнате повисла тишина, даже шёпота не было слышно. Бармен перестал шуршать полотенцем, вытирая бокалы, и ждал, что будет дальше. Официантки испуганно жались по углам, не смея выйти на середину комнаты, чтобы случайно не попасть под горячую руку стражников. Они ведь и убить могли, а отвечать за это не стали бы. «По неосторожности’’ припишут в суде, и очень сильно повезёт, если семье погибшего выплатят гроши…       Громко хлопнула дверь, отскочив от тяжёлого сапога. В бар ворвался отряд подвыпивших стражников, и один из них заорал, прерываясь на благой мат: — Вы чего тут делаете, челядь?! Комендантский час ввели! Сейчас мы вас всех тут посадим взамен прежних, — тут он засмеялся, — алкоголики убогие! Вы тут с голоду да от работы тяжёлой дохнете, а всё молчите! Вечно вам быть рабами да за решёткой сидеть, чуть посмеете что-то вякнуть! Тунеядцы! Убогие!       Он захлёбывался в собственной слюне, глаза его от злости, подпитываемой алкоголем, выкатились из орбит, а руки его дрожали. Так он и ругался, поливал людей и весь народ грязью, когда… кто-то у дальнего столика поднял голову и бросил на него быстрый, но яростный взгляд, и тут же отвернулся. — Так-так-так, кто это у нас тут? Чего высматриваешь? А может, ты из этих… — он смачно плюнул в чей-то напиток, — революционеров? Ночной Рейд, да?       Он подскочил к несчастному и, крепко взяв его за плечо, столкнул со стула. Парень с грохотом свалился на пол. Второй стражник не стал ждать и, подскочив к нему, принялся пинать его в живот. Несчастный стонал от боли и лишь судорожно закрывал лицо. — Слышь, ты это… парня-то оставь, — послышался откуда-то поблизости низкий голос. — Ты ещё что за… — стражник опять выругался, — вы чего, сегодня оборзели что ли? Мы вас мигом… — Как ты меня назвал?       Из-за соседнего столика встал мужчина, выпрямившись во весь рост. Оказалось, что он был просто гигантом — его голова была выше головы стражника сантиметров на пятьдесят. Его тело было сложено так крепко, что одна рука была в два раза толще, чем у стражника. Оказалось, что в этот вечер в бар зашёл местный кузнец, славившийся своей силой на всю округу. И солдат немного струсил, отступив на шаг, но всё же повторил своё ругательство. — Да что же вы сидите, люди добрые? — заговорил басом кузнец, — он вас оскорбляет, бьёт почём зря, а вы сидите и терпите? Да как же это так? Всех не пересажают да не перевешивают! Постойте за себя, да за детей своих! Если вам себя не жалко, то хотя бы их пожалейте! Им всю жизнь в этом мраке жить! Вы готовы на такое будущее для них?! В баре воцарилась тишина. Пьяный стражник тоже молчал — ждал, как отреагирует толпа. Но никто ничего не сказал — каждый сидел не шелохнувшись. В головах людей всё ещё свежи были жестокие подавления бунтов небезызвестной Эсдес. Солдат наконец осмелел и вновь заговорил, издевательски засмеявшись: — Да что ты этих идиотов уговариваешь! Они привыкли, как свиньи, купаться в грязи! Они уже привыкли, им это нравится! Ты их пнёшь, а они ещё попросят! Бейте его, ребята!       Остальной отряд ещё с большей яростью накинулся на бедного паренька, по лицу которого уже текла кровь. — А с тобой мы поговорим особо! — пообещал солдат. — Да как же так… — опешил кузнец, — да в жизни такого не было… вы же мужики крепкие, а они всего лишь своей должностью хвастаются… нас ведь столько, а их здесь раз два и обчёлся… да что же вы сидите, уткнувшись в свои бокалы… сегодня он или я, а завтра придут за вами! Вы молчали десять лет назад, молчали вчера, молчите сейчас! А завтра уж некому молчать-то будет!       Паренёк затих, а стражники всё были его бездыханное тело, как вдруг… мужчина схватила со стола в самой середине зала увесистый бокал с пивом и, размахнувшись, метнул его прямо в голову одного из стражников. Тот в последний момент обернулся, и тяжёлый стакан ударил его прямо по лицу. Солдат зашатался, протёр рукой по лбу и показал ладонь толпе — на ней была кровь. После этого он повалился на землю. — Я своих детей в обиду не дам! — заорал кто-то, — да, ты прав, кузнец! Всех не пересажают да не перевешают! Товарищи, хватайте свои стаканы, стулья, да отомстим же им за всё! — Умрите, подонки! Я своих детей в обиду никому не дам! — отозвались ещё несколько человек, вдруг вскочив из-за столов с тяжёлыми табуретами наперевес, и помчались прямо на солдат.       В стражников полетели тяжёлые стаканы. — Ура, товарищи! Да здравствует свобода! Да здравствует светлое будущее для наших детей! — закричал кузнец и храбро вклинился в толпу стражников. Клич подхватил ещё десяток голосов, и вскоре громогласное «УРА! Да здравствует свобода! Долой диктатуру Онеста! Власть народу! ’’ потрясло весь бар. Посетители бара вдруг вооружились всем, что попадало под руку, и пошли огромной неотвратимой стеной на сжавшихся в страхе стражников. Они отступили от мёртвого тела парня, которому не посчастливилось, и попытались занять круговую оборону. Послышался треск стекла и дерева — кто-то ломал стойку, стремясь достать ружьё бармена. Тот в страхе попытался спрятаться, но обезумевшая толпа уже никого не выпускала. Вскоре люди, скандируя «Власть народу! ’’ захлестнули и его, и он, всю жизнь поивший их дешёвым пойлом, которое он к тому же разбавлял с водой, завышая при этом цену до невиданных высот, исчез под их ногами. Стражников тоже смели. Кто-то из них истошно орал, просил помощи, но его слова потонули в крике людей, вконец уставших от произвола и тяжкой жизни. Крышки столов разлетались во все стороны — это люди вскакивали со своих мест, движимые гневом. Они ломали табуретки, хватали ножки и бежали, держа их наперевес, словно дубину, и тоже тонули в толпе.       Пять минут спустя толпа отхлынула от места, где ещё недавно стояли стражники. — Вперёд, товарищи, во славу Революции! — закричал кузнец громко, и его услышали. Вся масса, выбивая окна ногами и руками, выпрыгивала через них на улицу и устремлялась вперёд. В окнах домов зажигались огни, люди выглядывали из окон. Услышав, о чём кричат люди, некоторые в ужасе запирали двери, а другие наоборот выскакивали на улицу и бежали вместе со всеми неизвестно куда. Это не был единичный случай — по всей столице Империи в этот день тут и там вспыхивали очаги сопротивления, повсюду вспыхивали очаги пожаров, зарево их отражалось в окнах домов. В их отражении виднелись и силуэты людей, воинственно поднимавших руки. Так в Империи начиналась Революция…