Попытка номер два.

…”Месяц прошёл со дня свержения тирании последнего премьер-министра. Революционеры постепенно выполняли свои обещания, увеличивая репутацию в глазах народа. Развалины столицы и других городов тоже постепенно разгребали и строили новые города, ещё лучше прежних. Но в самом бывшем Ночном Рейде царила… тишина. Едва ли кто-то из его членов мог похвастаться счастьем. Смерть Эсдес поразила их до глубины души. Оказалось, что именно она помогала им в деле свершения Революции. Это подтвердили многие свидетели, которых искали по всей столице. В особенности следствию помогла Изуми, которая являлась одной из главных участниц судебного процесса генерала Эсдес. Когда её вызвала, она произнесла пламенную речь о том, что узнала девушку с иной стороны, со стороны более мягкой и симпатичной. Она заявила, что не только не имеет никаких претензий к погибшей, но и считает себя обязанной ей жизнью и жалеет, что не смогла в нужный момент пожертвовать собой, чтобы спасти генерала. Это вызвало неоднозначную реакцию со стороны как защиты, так и обвинения, а также среди слушателей. Для процесса был выделен самый большой зал — зал Верховного Суда, и всё равно мест в нём для всех слушателей не хватило, и потому им пришлось стоять в проходах и у стены. Кроме нескольких телеграфисток, слово в слово записывающих каждое слово присутствующих на суде, в дело были привлечены средства массовой информации, в числе которых были газеты и радио. В каждом номере кратко излагались тезисы заседания и аргументы сторон. Радио транслировало заседание в прямом эфире, и это вызвало такой ажиотаж, что даже в иностранных государствах прослушивали эти трансляции. Финалом процесса стало заключение судьи. Он заявил: «генерал Эсдес глубоко аморальная личность, принимавшая участие в геноциде, убийстве пленных и иных военных преступлениях, список которых огромен, но с поправкой на недавние события, помощь Революции и спасение некоторых из главных членов Ночного Рейда, а также в связи со смертью обвиняемой, суд признаёт генерала Эсдес виновной, но искупившей вину своей жизнью. На этом суд заканчивает дело генерала Эсдес.» Бурление общественных споров на счёт генерала не кончается до сих пор и пока сложно сказать, когда же наконец наше общество придёт к единому мнению о госпоже Эсдес и придёт ли к этому вообще. Единственное, что можно сейчас с уверенностью утверждать, так это то, что феномен генерала остаётся уникальным для нашей эпохи и будет вызывать интерес ещё долгое время. Один из прославленных режиссёров уже вызвался снять фильм про жизнь и конец этого, не побоюсь этого слова, величайшего человека нашей эпохи, столь же внушающего ужас, как и жалость и даже симпатии у некоторых представителей нашего общества. Удивительный парадокс, не правда ли?» — Ну наконец-то… закончил. Боже, это не так легко, как казалось, — произнёс Тацуми, кладя ручку на стол и облокачиваясь на спинку кресла. Он сидел в своей небольшой квартирке, выделенной ему газетой. Она находилась неподалёку от редакции и парка Влюблённых, так что расположение его вполне устраивало. Это была его первая статья, и он очень волновался, учитывая, что она кроме того затрагивала очень близкую ему тему. Вдруг откуда-то сзади, из спальни, послышался голос: — Тацуми, ты где? Парень не успел даже обернуться — сильные, но нежные руки обвили его шею сзади. — Мм… пишешь статью про меня? Как это мило… — тихо и с улыбкой произнесла Эсдес, пробежав глазами по строчкам. — Н-не могла бы ты мне не мешать? — попросил парень застенчиво. — Не-а, — игриво ответила она. — И как мне прикажешь описать твою смерть в следующей статье? — А опиши всё, как было, дорогой. — Я не могу так сделать. Люди всё ещё… слишком хорошо помнят о твоих преступлениях. — Но ведь никто меня не узнает! Красные волосы и новая форма — и я уже не Эсдес! — Все, кто тебя знал, легко опознают тебя по поведению, — со смешком ответил он. — Да ну тебя, — надула щёку Эсдес. — Ты умеешь шутливо обижаться? Не знал. — Чем дольше ты со мной живёшь, тем больше узнаёшь, хе-хе. — Так всё-таки, как мне написать о твоей смерти? — Просто. Эсдес вдруг резким движением оттолкнула стул прямо вместе с Тацуми на нём от стола, приподняла его, поставила на пол и сама заняла его место. — Эй! Н-нельзя же говорить так, как было! Все должны думать, что ты мертва! — Ну, я же могу чего-нибудь насочинять! В конце концов я была главным персонажем в этой игре! Я помню всё наизусть. — А я, вообще-то, был очень опечален, потому что не знал, что это всё было лишь постановкой. — Да я… в каком-то смысле я и сама не знала, что это постановка. Кто же знал, что он действительно сможет достать до меня и нанести почти смертельный удар! — А вот я, Надженда, да и все остальные думали, что ты правда погибла. И не скажу, что сначала они были опечалены. — Пока вы собирались… «…Пока Ночной Рейд, перетащив тело бездыханной Эсдес на базу, думал, что с ней делать, Тацуми не находил себе покоя. Было такое ощущение, что он потерял голову. Он плохо спал, днём метался из стороны в сторону и старался не покидать комнаты, в которой лежала девушка. Лицо её было бледно, а сердце едва билось. Бедный парень днями и ночами держал её руку и умолял, сам не зная кого, чтобы она выжила. Почему это случилось? Почему он так резко поменял своё мнение? Наверное, потому, что влюб…» — Эсдес, это было не так! Бывший генерал захихикала и зачеркнула последнее слово. — Ладно-ладно, дорогой, напишу как есть. Точнее, как я думаю. «…наверное, потому, что он чувствовал вину за то, что не поверил ей с самого начала и, возможно, даже считал, что именно он был виноват в её смерти. Косвенно, он всё же он первым высказал недоверие к ней и таким образом заставил её вступить в последний, как казалось, бой. Но Эсдес не винила его за это. Она понимала, что была недостойна доверия и обязана была его заслужить. Она не могла доказать, что спасла Шелли, Челси и остальных — ведь она предотвратила эти события, а того, что не случилось, и не было вовсе. И теперь только она знала, что когда-то, в другой временной линии или в первой её попытке все, в том числе её любимый, погибли. Да и она сама. Но в этот раз у неё всё получилось благодаря удаче, злому умыслу неизвестного высшего существа и её навыкам. Впервые в жизни она применила их во благо, спасая кого-то. И, несмотря на то, что изначально цель у неё была корыстной, некоторые люди помогли ей понять и увидеть, что благодарность за это может быть гораздо приятнее, чем казалась.» — О Боже, это художественное изложение так утомляет, — произнесла Эсдес устало, облокотившись на спинку стула, — никогда не понимала, чем всех так интересует литература и искусство. Мне кажется, что надо сказать кратко и чётко… — Эй, не рассказывай всё раньше времени! — со смешком ответил Тацуми, — это нужно для того, чтобы читатели лучше представляли себе всё, что произошло. Если мы сразу скажем, как всё закончилось, то разве это будет интересно? — Конечно будет! Например мне оч-чень интересно, чем всё закончится. Эсдес вдруг крепко обняла Тацуми и уткнула его голову в груди. Парень попытался вырваться, но её тонкие сильные пальцы как будто не чувствовали этого. Девушка просто смеялась над его попытками. Пока Тацуми боролся, второй рукой она вновь взяла ручку и продолжила писать, диктуя каждую строчку любимому. — …Наконец, после недели борьбы со смертью пульс девушки выровнялся. Приходивший каждое утро доктор, проверявший её состояние и делавший перевязку, наконец заявил: «состояние её стабилизировалось, но из-за серьёзной потери крови она всё ещё слаба и неспособна даже сказать хоть слово, но угрозы её жизни пока нет. Ей требуется постоянный уход и время на реабилитацию. Перевязку можете прекратить — судя по всему, рана затянулась. И, кроме того… каждый раз, когда вот этот паренёк приходит к ней, её щёки розовеют, и её выздоровление как будто бы ускоряется. Никогда не видел такой привязанности. Могу лишь сказать, что в этом случае любовь действительно лечит.» Тацуми перестал вырываться и тихо продолжил, всё ещё находясь в её объятьях: — И он действительно каждый день приходил к ней и тихо рассказывал ей о том, как устраивались дела у её бывших подчинённых, о том, что он сам занял пост журналиста для одной из газет. Пусть Эсдес и была без сознания, но каждый раз она сжимала ладонь парня и словно внимательно слушала его слова. Кто знает, может так оно и было? Прошло какое-то время. Волосы Эсдес, всегда отличавшиеся своей длиной, достигли невероятных размеров, достав до колен. Её бледное лицо постепенно начинало розоветь. И вот в один прекрасный день она очнулась. Едва открыв глаза, она увидела Тацуми, удивлённо и радостно уставившегося на неё. — Д-дорогой? Что ты тут делаешь? Г-где я? — спросила она, постепенно приходя в себя. — Ты жива! Это просто… невероятно! Зовите сюда всех! Эсдес слабо улыбнулась и взяла руку Тацуми. — Не стоит никого звать, Тацуми. Дай мне побыть с тобой. — Н-но… — Пожалуйста, я хочу побыть в тишине наедине с тобой. — Я… хорошо… вы уверены? — Тацуми вдруг перешёл на «вы». — Да, я абсолютно уверена. Я наконец-то могу насладиться тобой, мой любимый. Я сделала столько ужасных вещей, но я постаралась искупить свою вину и помочь вам. Я знаю, что этого мало, и мои поступки никогда не будут прощены, но всё же… я хотя бы попыталась, — с жаром заговорила девушка, всё крепче сжимая запястье Тацуми. — Пожалуйста, не говорите так много! — воскликнул он, — вы серьёзно истощены! Две недели без еды и борьбы со смертью очень плохо сказались на вашем организме. — Ты говоришь, как доктор, — вновь улыбнулась девушка и через силу попыталась подняться с подушки, но истощённое тело не дало ей сделать даже этого. — Обращайся ко мне на ты, любимый. Я не просто разрешаю тебе — я очень этого хочу. — Д-да, хорошо… — А теперь послушай меня, Тацуми. Я очень сильно тебя люблю. Это самое сильное чувство, когда-либо возникавшее во мне. Я готова сделать всё, что угодно, чтобы получить твою любовь в ответ. Не говори ничего! Я прошу тебя заступиться за меня, если в Ночном Рейде начнут обсуждать мою судьбу. Единственное, чего я хочу — это жить вместе с тобой мирно и в согласии. Я понимаю… ты ничего не чувствуешь ко мне. Я просто вдруг появилась перед тобой и потребовала твоей любви, и… я не требую ничего от тебя взамен. Просто позволь мне быть с тобой и не обрекай меня на вечные страдания! Я буду спокойной и послушной, клянусь честью и своей жизнью! Без тебя они все не имеют смысла. Если ты откажешься… я не знаю, дорогой. Наверное, без тебя у меня не будет смысла жить. Я больше не генерал — все мои звания и награды наверняка уже отобрали. У меня есть только чувства к тебе. Это всё, что я прошу, дорогой. Не откажи мне в столь простой и в то же время сложной просьбе! Прошу тебя… Эсдес закашлялась и замолчала, восстанавливая дыхание. Тацуми долго обдумывал то, что она сказала, и, наконец, ответил: — Я сделаю всё, что смогу. Я не могу тебе ничего обещать, Эсдес, но я постараюсь. А теперь отдыхай и и набирайся сил. Ужасно видеть кого бы то ни было в таком состоянии. С этими словами он вышел из комнаты, оставив девушку одну. Вскоре, правда, к ней пришла Изуми и с почти детской радостью обняла бывшего генерала. Она была очень рада видеть свою подругу живой и почти здоровой и тоже пообещала заступиться за неё перед Ночным Рейдом, ведь он фактически стал правящим органом, хотя управленческий пост из всего состава заняла только Надженда. Так или иначе, они могли бы закрыть глаза на внезапное оживление Эсдес и просто не сообщать об этом общественности, которая была уверена, что генерал погибла в битве с Рейдом. Когда обрадованная девушка ушла, Эсдес посетило ещё несколько человек из Ночного Рейда, подробно расспрашивавшие её о помощи Рейду. В конце концов генерал так устала, что совсем охрипла и перестала принимать гостей, отвечая, что устала. Весь оставшийся день она провела в кровати, постепенно привыкая к солнечному свету и небольшим физическим нагрузкам, потому что после двух недель комы при попытках ходить у неё даже подкашивались ноги. Следующий же день оказался для девушки несколько более приятным — она смогла привести себя в порядок, постричься, причесаться и поесть в общем зале Ночного Рейда. Она не хотела ни с кем встречаться и потому подождала, когда время завтрака по расписанию уже пройдёт. Когда она вернулась, в комнате её уже ждал Тацуми. — Здравствуй, любимый! Что же вы решили? — спросила она, садясь рядом с ним на кровать. — Мы решили не говорить о том, что ты жива. Если честно, я с самого начала думал, что всё так и закончится. Несмотря на все твои поступки, ты всё-таки помогла Революции и очень сильно снизила наши потери. По крайней мере учитывая те размеры, на которые мы рассчитывали. — Что… правда?! Я. могу остаться? — девушка крепко обняла Тацуми. — Д-да… и ещё… они согласились позволить тебе жить со мной. К моему удивлению, за тебя много кто заступился. Особенно, конечно, среди них были Изуми и Леонэ. Да и Надженда… в общем, она тебе доверяет. Она сказала: «если она клянётся своей честью — клятву она не нарушит». В общем, мы очень надеемся на то, что ты не станешь для нас проблемой и перестанешь проявлять свои садистские наклонности по отношению к кому бы то ни было. В ином случае Надженда чётко обозначила — тебя казнят. — Да поняла я! Как же мне всё равно! Дорогой, я наконец-то смогу быть с тобой! Это самое лучше, что могло случиться в моей жизни! Я так рада, что ты жив и здоров, Тацуми! Ты, наверное, не понимаешь, что я сейчас имею в виду, но тебе и не нужно. Я просто… счастлива, мой любимый. Впервые в жизни я счастлива. Боже, чувствую себя ребёнком, — она смущённо засмеялась, всё ещё обнимая застывшего от удивления Тацуми. Вряд ли он ожидал такого действительно детского проявления чувств от той, которую все описывали как жестокую холодную машину для убийств. Возможно… только возможно, что она имела шансы на искупление. По крайней мере, так думал Тацуми. С моральной точки зрения для него это был сложный вопрос для него — эта девушка творила сущий кошмар на территориях Империи, совершала военные преступления и убивала, но… ему почему-то было жалко ту, кто была в шаге от смерти всего несколько дней назад. Он чувствовал, что было бы как минимум жестоко разочаровывать её, сажая в тюрьму или даже лишая жизни. Она, казалось, нашла своё счастье, которого всегда желала. Она так легко пообещала не повторять своих ошибок, так легко принесла в жертву возможность удовлетворять свои наклонности лишь для того, чтобы быть рядом с ним. И это заставляло его задуматься о том, чтобы не воспринимать её в штыки, как он делал до этого. Может, стоило лишь прислушаться к ней? Может, стоило попробовать приложить усилия для того, чтобы дать ей счастье? Может быть. А может и нет. Но он решил попробовать. Парень встал с кровати и твёрдо сказал: — Как только лучше себя почувствуешь, приезжай ко мне. Я получил неплохую квартирку на окраине и, возможно, она тебе понравиться. До тех пор… — Дорогой, я собираюсь сейчас же! Я просто не могу дождаться, когда наконец смогу обнимать тебя с утра до ночи! Ты не представляешь, как долго и жадно я об этом мечтала. Я сейчас же собираю вещи и мы едем к тебе. — Н-но… — Никаких но, дорогой! …По прошествии дней он не мог сказать, что любил её. Отнюдь. Но он не чувствовал отвращения или неприятия девушки, которая так радостно ждала его каждый день, когда он уходил на работу или на рынок. Она искренне радовалась вместе с ним, разделяла его печали и помогала ему советами. Он просто не могу открыть дверь и выгнать её. В нём зарождалось подобие симпатии и чувства, что жизнь без этой девушки станет для него гораздо более серой и скучной. А там… кто знает, может, он и влюбится в неё? Ну а пока… — Я не замечал у тебя тяги к искусству, — заметил он, пробежав глазами по тетради, — написано недурно. Я бы даже сказал талантливо. Пусть тебе и не хватает знаний в художественных приёмах, но это… хорошо. Я сохраню это и, возможно, когда-нибудь мы это опубликуем. Или это сделают наши дети… Парень осёкся, поняв, что он упомянул возможность сделать детей вместе с Эсдес, и засмеялся. — Так или иначе, — сказал он, — я предлагаю тебе сходить на выходных в небольшой ресторанчик поблизости… недавно мне дали премию на работе и… — Конечно! Боже мой, конечно, дорогой! Я сейчас же побегу готовиться! Эсдес вскочила с кресла и убежала в свою комнату. — Но это будет только послезавтра… — начал было Тацуми и замолчал. Она и так всё понимает. Просто хочет, чтобы всё прошло идеально, и готовиться заранее. Тацуми улыбнулся сам себе, встал с кресла, спрятал рукопись в ящик стола и ушёл на кухню готовить ужин.