I am what I am And what I am needs no excuses I deal my own deck Sometimes the ace Sometimes the deuces It's my life and there's no return and no deposit One life, so it's time to open up your closet Life's not worth a damn 'til you can say Hey, I am what I am (Shirley Bassey)
СИРИУС: Сириус никогда не собирался становиться белой вороной Древнейшего и Благороднейшего Дома Блэков. Это случилось так плавно, что он даже сначала этого не заметил. Все началось с простого детского непослушания: Сириус с рождения был из тех, кто проверял прочность границ — ему необходимо было выяснить, как далеко он сможет продвинуть за них свою мать, прежде чем она разгневается и накажет его. По большей части его воспитанием занимались домашние эльфы, и Сириус жаждал привлечь внимание своей надменной матери и практически всегда отсутствующего отца, а самым надежным способом сделать это — попасть в неприятности. Путь вороны начался с мелочей. Он украл у своей кузины Нарциссы баночку заколдованного лака для ногтей — он мог изменять свой цвет — и нарисовал усы, какие носил дядя Альфард, на портрете бабки в холле. К великому несчастью (для портрета, разумеется), на лак были наложено подобие чар вечного приклеивания, поэтому негодующую Гемину Блэк пришлось снять и унести на чердак. Сириуса же отхлестали и заперли на весь день в погребе, где он кричал до срыва голоса и со всей мощи бил детскими кулачками в дверь, боясь мглы за громадами винных бочек и шныряющих там неизвестных тварей. Однажды, в канун Рождества, через пару месяцев после седьмого дня рождения, он провел весьма тихую, но продуктивную ночь, усердно пережевывая тринадцать пакетиков жвачки «Друблз: лучшая взрывающаяся резинка» и втыкая слюнявые комочки в и без того непослушные волосы кузины Беллатриссы, мирно спящей и видящей десятый сон. Драма, разыгранная на Рождественское утро, стоила еще одной порки и конфискации его карманных денег на две недели. Ни капли не испугавшись, опьяненный вниманием к своему творчеству, Сириус провернул следующую шутку, когда семья Малфоев пришла в гости на званый обед. Люциус Малфой криво усмехнулся над новой зеленой мантии из бархата, в которой Сириуса заставили спуститься, и тот лишь ярко улыбнулся ему в ответ, а затем заручился поддержкой со стороны младшего брата Регулуса, чтобы отвлечь Люциуса от приема и заманить в ловушку в боковой комнате. Внутри стояло столетнее Проглатывающее кресло, перешедшее по наследству от той самой Гемины. И только когда Малфои уже собирались покинуть поместье, то обнаружили своего дорогого сыночка проглоченным по шею массивным креслом с меховой обивкой. Люциус без остановки выплевывал ругательства на Сириуса и Регулуса, но ничего не мог сделать, пока братья небрежно красили его белоснежные локоны пищевыми красителями фиолетового и розового цветов, щедро посыпая макушку блестками. Только его обожаемая кузина Андромеда и дядюшка Альфард, похоже, ценили его усилия по созданию хаоса в Древнейшем и Благороднейшем Доме Блэков. В те времена он еще не осознавал, что они признали в нем такого же изгоя в семье Блэков, какими были они сами. Поскольку мать Сириуса постоянными критикой и наказаниями только отталкивала Сириуса от семейных идеалов, Андромеда и Альфард незаметно подобрали его под свое крыло, основав небольшую стайку белых ворон среди черных. Сириус полюбил своих защитников больше настоящих родителей, и когда за три недели до десятилетия Сириуса Андромеда объявила о помолвке с магглорожденным Тедом Тонксом и, соответственно, была изгнана из семьи и выжжена с генеалогического древа Блэков, цель вредоносных проделок Сириуса из простой жажды внимания перетекла в изощренную месть во имя Андромеды. — Ты ходишь по такому же тонкому льду, как и она! — визжала Вальбурга Блэк, приказывая домовым эльфам поймать дюжину нюхлеров, которые скоро бы разнесли дом на клочки в поисках бесчисленных драгоценностей. Сириус месяцами копил карманные деньги, чтобы суметь приобрести столько нюхлеров, и очень надеялся, что мать не станет их убивать. — Сириус Орион Блэк!!! Ты слышишь меня?! Клянусь Слизерином, я сожгу тебя с Древа, если ты продолжишь свои отвратительные выходки! — А если мне все равно? — Сириус крикнул, довольно низко перевесившись через перила. — А если я считаю, что лучше быть как Андромеда, а не ты? — НЕ СМЕТЬ НАЗЫВАТЬ ИМЕНА ПРЕДАТЕЛЕЙ КРОВИ В ЭТОМ ДОМЕ! ГРЯЗНЫМ МАГГЛОЛЮБЦАМ И ПРЕДАТЕЛЯМ КРОВИ ЗДЕСЬ НЕТ МЕСТА! Прежде чем Сириус успел поднять тело обратно, мать изо всех сил ударила его по лицу тыльной стороной ладони. Большое кольцо с фамильным гербом больно впечаталось в щеку, и он свалился на ступени. Раньше мать никогда самостоятельно не била его. Исполнением приказов занимались эльфы, но сама Вальбурга никогда не марала чистокровные руки подобными грязными делами. Ненависть Сириуса достигла точки кипения и превратилась в несокрушимый алмаз, навеки застрявший в груди. — Мне нравится Тед! — его трясло от ярости, но ушибленные локти и лопатки пока не позволяли встать. — Он добрый и забавный, и мне ВСЕ РАВНО, что он грязнокровка! Вальбурга поднялась к нему грозной виверной. Он было открыл рот, чтобы добавить что-то еще, но она наклонилась и снова ударила его, а потом подняла за ворот мантии и волоком потащила вниз по лестнице, до самого подвала. Он пробыл там целых два дня, и на его памяти это был самый долгий временной промежуток наказания. В течение этих дней его ненависть и гнев все росли с каждым темным часом.***
Наступило долгожданное утро отправления в Хогвартс. Сириус резко открыл глаза и сел в своей смятой изумрудной постели, прислушиваясь, и улыбнулся, когда неуверенный стук раздался во второй раз. — Заходи, Рег, — с теплом окликнул он младшего брата. С тихим скрипом дверь приоткрылась, и в комнату прокрался девятилетний Регулус, прытко вскарабкавшийся на кровать и устроившись рядом с братом. — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — прошептал он Сириусу. — Что мне делать без твоей защиты от мамы? — Тебе-то не нужна защита, — ухмыльнулся в утренней полутьме Сириус. — Это я плохой. Ты только иногда вляпываешься в неприятности, и то из-за меня. — Но я буду скучать по тебе здесь. — Я тоже буду скучать, Рег. Сириус наклонился и обнял его за плечи. Ни Регулус, ни он сам не привыкли к каким бы то ни было проявлениям привязанности, тем более физическим, потому эти объятия были одновременно исполнены неловкостью и теплом. — Ты будешь писать? — Конечно, — сказал Сириус. — Мне потребуется целая простынь, чтобы рассказать тебе о всех гениальных розыгрышах, которые я планирую устроить всем нашим скользким слизеринским родственничкам. — Но если ты будешь слизеринцем, и если будешь их всех разыгрывать, то кто тогда будет с тобой дружить? — очень неуверенно промямлил Регулус. Сириус откинулся на спинку кровати, не отрывая взгляда от брата. Лицо Регулуса выглядело призрачным и очень обеспокоенным в прощальных утренних лучах луны, просачивавшихся через занавески. — Сохранишь секрет? — Секрет? — Регулус совершенно потерялся. — Какой секрет? — Я скажу, только если ты пообещаешь никому не рассказывать. — Хорошо. Обещаю. — Мальчик наклонился вперед, снедаемый волнением. — Я не собираюсь идти в Слизерин. — Что?! — Ш-ш-ш-ш! — зашипел Сириус, зажав рот брата ладонью. Регулус отдернул его руку и уставился на него с открытым ртом: — В смысле, ты не собираешься на Слизерин? Но все наши на Слизерине! Ты просто не можешь быть где-то еще. Единственным человеком, который был на другом факультете, была Андромеда, и она… — вдруг Регулуса осенило. — Ах, вот почему, да? Из-за того, что мама сделала с Андромедой! Да, Сириус? Ты хочешь, чтобы это и с тобой случилось? Да она тебя еще больше чем сейчас возненавидит! И да, невозможно самому выбрать факультет, в который хотел бы попасть. — Возможно, — коротко сказал Сириус и затем пояснил: — Ну, не конкретно, в каком факультете ты будешь, но ты можешь выбрать, в какой точно не попадешь. Так Андромеда сделала. Она сказала Шляпе, что не хочет на Слизерин, и та отправила ее в Рейвенкло. — Нет, она не… — зашептал Регулус с благоговейным ужасом. — Все так и было. — А если она отправит тебя не в Рейвенкло? Что, если она отправит тебя в Хаффлпафф? Или Гриффиндор? Что будет, если она отправит тебя в Гриффиндор? Никто в нашей семье никогда тебя не простит! — И ты тоже? — спросил Сириус с внезапной растерянностью. — Хочешь на Гриффиндор? — Регулус отодвинулся подальше от спинки кровати, будто гриффиндорские замашки брата были заразны. — Умоляю, Рег, скажи что простишь меня, даже если я попаду туда, — Сириус потянулся вперед, чтобы схватить его за запястье, когда тот вовсе спрыгнул на пол. — Мама убьет меня! — Пожалуйста? — Сириус… — Регулус повернулся и серебрянный луч упал на левую половину лица. — Ладно, ладно, обещаю, что буду тебя не нена… не не… не буду тебя ненавидеть. Но заступаться не буду! — Он шумно выдохнул и его глаза наполнились слезами. — Я не такой храбрый, как ты. Ты будешь хорошим гриффиндорцем. Ты упрямый и храбрый, и делаешь глупости, не задумываясь. Но я не могу противостоять маме, как ты. Сердце Сириуса сжалось, будто чьи-то невидимые руки скрутили его и резко выдернули из груди. Он спрашивал себя, эти ли чувства испытывала Андромеда, наблюдая, как ее имя выжигается с семейного Древа. Ему хотелось наорать на Регулуса, сказать ему, что братья должны стоять горой друг за друга, несмотря ни на что. Но он не мог. Регулус был прав. Он не был таким же храбрым, как Сириус. На самом деле, сказать, что он будет поддерживать Сириуса, даже тайно, было самым смелым поступком в жизни Регулуса. — Все в порядке, Рег. Пока я убежден, что ты втайне не ненавидишь меня, все будет хорошо. — Он поколебался секунду и добавил, — Даже если бы я хотел попасть в Слизерин, мне кажется, что я долго бы там не протянул. Можешь вспомнить хоть одно слизеринское качество во мне? Сейчас я хотя бы могу выбирать. Регулус не ответил. Он просто наклонился и еще раз неловко обнял своего брата, прежде чем выскользнуть из его рук и на цыпочках пробраться к двери. — Мне правда будет тебя не хватать, большой, глупый гриффиндорец, — шепнул он, схватившись за медную ручку. — Заткнись, придурок! — прошипел Сириус в ответ, и боль в его сердце постепенно сошла на нет. Регулус фыркнул и скрылся за дверью.