Casting Moonshadows ("Выбор лунных теней")

"Я хочу показать себя, а не маску, которая занимает мое место и прячет меня от ваших глаз!" Питер Розен. РЕМУС: В свой первый школьный день Ремус проснулся засветло, чтобы успеть принять душ и надеть форму до того, как его соседи разлепят глаза. Он определенно избегал того, чтобы кто-нибудь из них увидел его исполосованное, все в шрамах тело. Как можно тише он начал искать в чемодане нужную одежду и туалетные принадлежности, а потом так же тихо выскользнул из комнаты. Его волнение по поводу пребывания в огромном Хогвартсе до сих пор не утихло, а напротив, еще сильнее усилилось, когда он оказался в ванной. Комната была больше, чем весь коттедж Люпинов с лужайкой. Стены, пол, потолок были отделаны сверкающим серым камнем, белым мрамором и блестящими металлическими украшениями. Ремус вошел в одну из душевых кабин и задернул занавеску. Он разделся, повесив пижаму и форму на настенный крючок, затем подошел ближе к душу и потянулся к крану. Внезапная жгучая боль полоснула ладонь, и он сразу ее узнал — краны были серебряные. Он уставился на свою руку, которая даже от такого непродолжительного прикосновения выглядела неутешительно — красные волдыри вздувались по всей поверхности ожога. Он такой глупый. Почему не обратил внимания? Среди людей подобная оплошность могла бы раскрыть его тайну. Он мог только благодарить судьбу за то, что вчерашние столовые приборы явно были из стали. Через махровое полотенце здоровой рукой он открыл краны. Струилась вода, теплая и успокаивающая, и Ремус неуклюже мылся, пытаясь не обращать внимания на острую боль. Со скоростью вспышки молнии он оделся и вышел из душевой как раз в тот момент, когда Поттер собирался зайти туда, неряшливый и с затуманенными после сна глазами. Проходя мимо, он недобро улыбнулся ему одним уголком рта. Ремус вздохнул и пошел к своей кровати, аккуратно сложил пижаму и достал со дна чемодана завернутые в носки исцеляющие зелья. Он вытащил один бутылек, который помог бы справиться с ожогом от серебра, и с трудом откупорил его. Половины уже не хватало. После письма из Хогвартса, его отец еще хуже разошелся в области наказаний, чем обычно, и тело Ремуса теперь было усеяно маленькими, круглыми, подживающими рубцами в местах, где Джон Люпин прижимал к его коже серебряную ложку. «Плюс жизни в Хогвартсе» — думал он, втирая лосьон в ладонь и пальцы. Пусть у него не будет друзей, но он сомневался, что кто-нибудь сможет причинить ему такую боль, как отец. Даже перспектива быть избитым была предпочтительнее серебряных ожогов. — Что ты сделал со своей рукой? Ремус вздрогнул и чуть не выронил баночку. У изножья его кровати будто из ниоткуда возник Сириус Блэк, любопытно сующий нос не в свое дело. — Я… э-э-э… обжегся. Да, вода. Она очень горячая. "Тупица, тупица. Когда ты уже научишься думать? Ты позволил ему увидеть…" — Оу... Наступило долгое молчание, и Блэк открыл рот, будто хотел что-то добавить, но дверь в комнату с грохотом распахнулась и внутрь вошел раскрасневшийся Поттер. — Утро-утро! — громко пропел он, сфокусировав взгляд через запотевшие очки на Блэке. — Шуруй в душ. Вода горячая, но я слышал, она быстро кончается. Льдинки глаз Блэка еще раз метнулись к его сжатой через невыносимую боль пясти. Он с безразличием пожал плечами и как хмурая туча развернулся к искрящемуся Поттеру. — Ты каждое утро так отвратительно весел? — пожаловался он. — Это неприлично вообще-то. Поттер воспринял его слова в шутку и усмехнулся. — Ты прямо как моя мама. Если поторопишься, я, так и быть, тебя подожду и на завтрак пойдем вместе. Сириус застонал и сморщил нос. — Окей. Разбудишь Питера? Он вообще не шевелится. Ремус убрал все свои вещи и, убедившись, что чемодан заперт, покинул спальню незамеченным. В Большом зале гудела болтовня, свойственная началу триместра. Ремус сел в конце гриффиндорского стола и с опаской оглядел еду, предложенную на завтрак. Столовые приборы и тарелки могут и не содержать в себе серебра, но блюда, в которых подавались кушанья, определенно были серебряными. Он чувствовал, как нагревается кожа на руке, когда махнул ею в паре дюймов от ближайшей тарелки с сосисками. Как же он пропустил этот факт прошлой ночью? А потом Ремус вспомнил, что тогда был довольно расстроен и не был внимателен к деталям. Он снова поблагодарил судьбу за то, что ухитрился каким-то образом не коснуться тарелок, когда накладывал еду. Он посмотрел через стол на своих гриффиндорских однокурсников. Даже те, кто был столь же рад раннему пробуждению, как и Блэк, ели достаточно, чтобы днем свалить с ног целую армию. Ремусу поплохело от одной мысли, что в себя можно запихнуть столько еды. Его отец никогда не разрешал ему брать больше, чем кусочек тоста на завтрак. Он перегнулся через стол, осторожно вытащил один из серебряной подставки и начал намазывать его маслом. — Ремус Люпин? Он поднял глаза и увидел, что Шарлотта, староста Гриффиндора с шестого курса, смотрит на него сверху вниз. — Да? — Твое расписание. Она вручила ему кусок пергамента и, взмахнув косичками, перешла к рыжеволосой Лили Эванс. При взгляде на него сердце бешено колотилось от предвкушения. Наконец-то он будет изучать магию по-настоящему! Он не мог дождаться момента, когда сможет взмахнуть палочкой и сотворить то, что захочется. Интересно, что сказала бы его мать, если бы увидела его сейчас, сидящим за гриффиндорским столом, прямо как настоящий человек. Время завтрака почти закончилось, когда появились его соседи по комнате. Поттер перемахнул через скамью, как всегда полный счастья и с лохматой прической, за ним перевалился Петтигрю, с большим энтузиазмом оглядывающий холл при освещении утреннего неба, и Блэк, который выглядел так, будто единственное, что его сейчас интересовало — это возвращение в постель. Завидев их, Ремус встал из-за стола. Он действительно не хотел стычек с ними в начале дня в их первый учебный день. Но удача не улыбнулась ему, потому что Поттер заприметил его и сразу посерьезнел: — На что уставился, Полоумный? Внутри Ремуса слегка покорежило от неприятной клички, и он немного попятился. — Джеймс… — сонно урезонил его Блэк. — Давай просто поедим, я сейчас умру от голода! Поттер остыл, оглянувшись на друга, подкатил глаза и принялся за яичницу, видимо, забыв о Ремусе, который воспользовался моментом и с облегчением сбежал. В вестибюле, у дверей Большого зала стояла староста Шарлотта, разговаривавшая со второкурсницей, похожей на нее. Ремус нерешительно подошел к ним. — Можете, пожалуйста, показать дорогу до класса Чар? Пожалуйста? — как можно вежливее спросил он. — Конечно. Ремус был первым прибывшим в класс Заклинаний в то утро, и теперь, сгорбившись у стены, он ждал остальных. Когда им, наконец, разрешили войти, он ушел как можно дальше от шайки Поттера и обнаружил, что сидит в середине класса с Фрэнком Лонгботтомом. Их преподавателем был крошечный волшебник, которого звали профессор Флитвик. Он улыбнулся студентам и хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Ремус увидел, что ему пришлось забраться на стопку книг, чтобы возвыситься над столом. — Сегодня, — пропищал он, — Мы изучим простейшее заклинание левитации. Вингардиум Левиоса! Слова сопроводили движения палочкой, и из корзины на преподавательском столе взлетела сосновая шишка. Студенты одобрительно загомонили, сжимая палочки наготове, чтобы попробовать свои силы. После долгих объяснений по кивку профессора класс принялся за работу. Левая рука Ремуса болела от соприкосновения с деревом, но ему было все равно. Мысль о том, что он сможет сотворить заклинание, вскружила голову от предвкушения. «И если ты сможешь сделать это достаточно сносно», — шепнул голос внутри него, который Ремус стал называть Внутренним Мародером, — «Может быть, ты дашь отпор Поттеру, быстро и безжалостно натянув его штаны сзади. Безусловно, это было бы занимательно». Он пытался игнорировать порыв. Голос неспроста заимел собственное имя, ведь у него была не лучшая тенденция командовать здравым смыслом и доставлять ему неприятности — такие, как сотни серебряных ожогов от отца за эти годы. — Все в порядке? — обеспокоенно спросил Фрэнк. Ремус моргнул и посмотрел на него. — Эм… да. — Просто ты уже целую вечность держишь свою палочку, открыв рот и ничего не говоря. Я подумал, может тебе стало плохо. — Э-э, нет. Он почувствовал, как уши и щеки загорелись от прилива крови. — Он ничего не может с этим поделать. Психи, они такие, — вставил пять кнатов Блэк, вальяжно направляясь к профессору за очередной сосновой шишкой — Петтигрю удалось испепелить обе одним злобным тычком палочкой. Ремус обиженно посмотрел на него, и Блэк непонимающе поднял бровь: — Или я неправ? — Оставь его в покое, Блэк, — вмешался Лонгботтом. — Даже если он… другой, это не твое дело. — Скажи это через семь мучительных лет проживания с ним в одной комнате. — Ой, отвали, — сказал Лонгботтом, поднимая палочку для еще одной попытки заклинания. — М-м-м, кажется, Петтигрю прожег дыру в твоей сумке с учебниками. Блэк обернулся и увидел, что Петтигрю виновато стоит у их стола, окруженный облаком черного дыма. — Пит! — крикнул он через пол кабинета. — Я же сказал тебе ничего не трогать, пока не вернусь! Джеймс, почему ты не следил за ним? — Когда я успел ему мамой заделаться? — Поттер наслаждался комичной ситуацией. Блэк затопал к преподавательскому столу, зло схватил пару ни в чем не повинных шишек, и помчался на свое место, чтобы предотвратить дальнейший хаос. — Так ты правда сумасшедший? — с любопытством спросил Фрэнк у Ремуса. — Я никогда раньше не встречал таких. — Э… — Ремус был слишком сбит с толку тем фактом, что Фрэнк не выглядел враждебно после слов Сириуса о его психической нестабильности, чтобы придумать подходящий ответ. — Я… э… просто… пытался наскрести достаточно магии, — вдохновившись, объяснил он. — Серьезно? — Фрэнк сложил руки на груди — И это работает? Ремус посмотрел на свою сосновую шишку и снова мысленно вернулся к иллюстрации в книге заклинаний, которую он жадно читал в августовское недели, пока был заперт в своей спальне-темнице. Если что-то стоящее и было в Ремусе, так это тяга к знаниям и блестящая память. — Вингардиум Левиоса! Его сосновая шишка задрожала, затем, вибрируя, поднялась в воздух, все более стабилизируясь по мере того, как Ремус набирался уверенности, пока стойко не зависла над их головами. — Ого! — удивленно прокомментировал Фрэнк. — Научишь и меня наскребать магию?