***
Сириус не упоминал об этом инциденте при Питере и Джеймсе, как и они не прокомментировали тот факт, что Люпин в принципе вернулся. Сириус держал тайну увиденного в своей памяти, и проигрывал ее только в спокойное время, когда никто не мешал, — взять, к примеру, историю магии (преподаватель-призрак, профессор Биннс, по мнению Джеймса, до смерти утомил самого себя скучнейшими речами). Биннс даже не заметил, когда из-за того, что Джеймс провел успешные полчаса, практикуя изящное заклинание из библиотечной книги, связывающее шнурки людей вместе, все его ученики упали плашмя на носы после звонка. Джеймс в ожидании благодарностей шутовски кланялся, но слышал в свой адрес лишь проклятия. Сириус не знал, что делать с увиденным. Он вроде как полагал, что должен кому-то рассказать, но это странно походило на предательство доверия — хотя он никогда ничего не обещал Люпину и все равно не питал к нему никаких дружеских чувств. Иногда он ловил себя на том, что неотрывно смотрит Люпину в затылок, пока тот сидит за первой партой, такой маленький, прилежный и беззащитный, и пытался вообразить, как какой-нибудь абстрактный взрослый схватил его и избил с такой силой, что кровь просочилась сквозь рубашку и мантию. Представлял он и сокрытые от посторонних глаз длинными джемперами — даже в самый жаркий день — шрамы. В эти минуты в животе у него снова скручивался узел смешанной жгучей злости, и ему приходилось сдерживаться, чтобы не вскочить, не встряхнуть Люпина за тонкие плечи, и не закричать прямо в лицо с такими же тонкими чертами. Хотя он не знал, что именно тогда крикнет. Может что-то вроде «Почему ты скрываешь это? Я знаю, что они с тобой делают!» или «Скажи кому-нибудь, ты, глупый, сумасшедший идиот! Скажи взрослым, чтобы мне больше не пришлось об этом думать!» Или, может быть, просто: «Почему ты позволил мне это увидеть? Почему позволил узнать об этом?» Он не мог перестать наблюдать, как Люпин спокойно ходил из кабинета в кабинет, как помог миниатюрной Алисе Ричардс подняться после того, как она ударилась головой из-за исчезновения зловредной ступеньки под правой ногой, поднял ее выпавшие книги и предложил довести до Больничного крыла. Однажды Сириус спрятался за стеллажом в библиотеке и смотрел, как Люпин тихо сидит, скрестив ноги, на полу в отделе заклинаний и читает книгу с выражением безмятежного спокойствия на лице, которое Сириус никак не мог раскусить. Это разозлило его почти до той же степени, как и мысль шрамах, хотя на этот раз ему хотелось крикнуть: «Не будь таким спокойным! Не радуйся! Почему ты не грустишь? Почему ты не борешься?» Джеймс и Питер, захваченные своими одиннадцатилетними эгоцентричными маленькими мирками, совершенно не замечали новой привычки Сириуса под названием «Слежка за Люпином». Иногда о ней забывал и Сириус, с азартом истинного гриффиндорца присоединяясь к новым розыгрышам над слизеринцами или к задиранию Снейпа, пока его внимание снова не привлекал золотисто-русый всполох волос. Сириус не знал, сколько недель прошло до того вечера, когда он оторвался от игры в волшебные шахматы с Питером и заметил, как Люпин в плаще намеревается покинуть башню. — Ты куда, Полоумный? — окликнул он его, заставив мальчика вздрогнуть и оглянуться на зов. Это был первый раз, когда они обменялись парой слов с того случая в спальне. — Домой, к маме. — Люпин быстро отвернулся и пролез через портретное отверстие, прежде чем Сириус успел задать еще какой-либо вопрос. — Почему тебя это вообще волнует? — спросил Питер. — Ни почему, — Сириус отвлек своего пухлого приятеля от дальнейших расспросов, величественно переведя ферзя так, что Питеру был объявлен мат.Глава 10. Фиговый вид
4 июня 2022 г. в 21:46
Пленять (гл.) — вызывать чувство любви к себе; восхитить, очаровать.
СИРИУС:
Сириус не видел Люпина уже второй день после их неловкого диалога в спальне. Ни он, ни Джеймс с Питером, особо не замечали его отсутствия в последующие дни. Их сбил с ног поток из новых предметов, закоулков замка, которые нужно срочно исследовать, проказ, которые нужно осуществить, и заклинаний, требующих изучения.
Во второй понедельник нового школьного триместра Сириус в манере Николаса Фламмеля, когда тот наконец решил проблему создания философского камня, официально объявил, что Защита от Темных Сил — его любимый предмет. В основном потому, что учитель — очень молодой аврор, находящийся в годовой реабилитации после травмы ноги, — был самым удивительным человеком в школе.
У профессора Андерса были темно-каштановые волосы, крупными кольцами обрамляющие одно из тех лиц, которые никогда не теряют юношеских черт, независимо от того, сколько лет человеку. Он всегда остроумно перешучивался со своими учениками, но, как обнаружили Джеймс и Сириус в один день, когда они пытались подсыпать немного чесоточного порошка за шиворот Снейпа, в то время как тот отрабатывал обезоруживающее заклинание, он мог взорваться в любой момент, заставив жалеть о содеянном любого темного волшебника, который перешел ему дорогу.
Сириуса также привлекала Защита, потому что он наверняка знал, что родители бы это не одобрили.
Меньше всего ему нравились Зелья, которые преподавал огромный профессор Слагхорн. У Слагхорна настолько выпирал живот, что Сириус подумывал, что он по любому обладает собственной гравитационной силой и, вполне может быть, несколькими невидимыми спутниками. Он являлся деканом Слизерина, но на удивление был достаточно бодрым и веселым мужичком, особенно благосклонно относясь к тем студентам, кто был из влиятельной семьи или проявлял таланты в зельеварении. К несчастью, это сразу поставило Сириуса и Снейпа на одну ступень любимчиков по обеим причинам соответственно.
На одном из таких неприятных уроков Сириус в отчаянной потуге заслужить неодобрение преподавателя и таким образом разорвать их общую со Северусом Снейпом черту, «случайно» уронил на стол меняющую цвет волос ириску рядом с котлом врага. К общей радости троицы, Снейп подобрал ее и съел, отчего его длинные сальные пряди приобрели призрачную флуоресцентную зеленость.
— И почему нас наказали? — жаловался Питер, когда втроем они шли в Большой зал тем вечером после двух убогих часов уборки в Зале Наград. — Мы как бы не заставляли его ее есть. К тому же, цвета Слизерина и все такое…
— Точняк! — сказал Сириус, с размаху плюхнувшись на скамью за гриффиндорским столом и начав нагребать в тарелку все, до чего мог дотянуться. — Честно говоря, мне показалось, этот цвет довольно неплохо сочетался с его глазами.
— Слагхорн не оценил твой комментарий, — сказал Джеймс, стремительно пожирая куриное рагу.
— Не имею понятия, почему. Буквально что угодно улучшит состояние волос Нюнчика. Шампунь был бы отличным началом исцеления его от столь отталкивающего вида.
— И все же мы знали, что с рук это нам не сойдет, — сказал Питер, уже умяв половину своей порции.
— И как он догадался, что это мы?.. — Сириус безутешно тыкал печеную картофелину.
— Не думаешь, что это может быть каким-то мистическим образом связано с тем, что ты крикнул «вот лох!», а потом упал со стула от смеха, когда его волосы стали зелеными? — подколол его Джеймс.
— Тебе не кажется, что в этом рагу есть фига? — сказал Сириус, не в силах опровергнуть слова друга и решая вопрос проверенной временем тактикой быстрой сменой темы. Он проткнул оскорбляющий его предмет вилкой и махнул ею в сторону Джеймса. — Я ненавижу инжир! Зачем они вообще положили инжир в рагу?
— Это не фига, это гриб, — сказал Питер, накладывающий себе добавки.
— Это фига! Я вижу, что фига! Думаешь, не знаю, как она выглядит? — начал он закатывать истерику.
— Я бы не стал с ним спорить о еде, приятель, — сказал Джеймс, подразумевая пухлые округлости маленького мальчика, который грозил скоро превратиться в мини-версию Слагхорна.
Сириус внимательно осмотрел сморщенную черную штучку на конце вилки, и драматично куснул, будто ему предлагали крысиный яд.
— О, это гриб.
Питер ухмыльнулся, но его рот был забит клецками, и они услышали только невнятное мычание.
— Не смотрите так на меня! Это реально было подозрительно, и я опасался слизеринской мести. Оно обмануло меня своим фиговым видом!
— Вы хоть когда-нибудь бываете серьезны? — устало спросила Лили Эванс, когда Сириус из-за дикой жестикуляции заставил кусочек гриба, замаскированного под инжир, слететь с его вилки в ее тарелку.
— Неа, только я, — гордо сказал Сириус, — Сириус Блэк!
Половина гриффиндорцев за столом застонали от этого заявления, а Лили с отвращением скинула кусочек гриба со своей тарелки.
Под конец ужина мальчики находились в очень приподнятом настроении и по указанию декана — профессора МакГонагалл — пошли в гостиную вместе с шумной толпой студентов.
— Давайте сыграем во Взрыв-кусачку? — предложил Джеймс. — У кого-нибудь есть набор?
— Да, — ответил Сириус, срываясь с места, чтобы взлететь по узенькой лестнице в спальню. — Сейчас принесу!
Он ворвался в комнату и, с лету упав на колени, проскользил к своему чемодану. Только когда он выудил колоду карт и захлопнул крышку, то заметил их четвертого обитателя комнаты. Ремус Люпин с книгой в руках свернулся в клубок на кровати и по-совиному глядел на Сириуса. Выглядел он ужасно — изможденный, белый как смерть, и с кругами под глазами, такими темными, будто его несколько раз ударили.
— Фигово выглядишь, Полоумный, — бросил Сириус.
— Наверное, из-за родителей. Гены, что поделать… — Голос и выражение лица Люпина были спокойными, но Сириус уловил напряжение в его глазах, и его позу, словно он пытался защититься.
— Нет, я имел ввиду, ты выглядишь заболевшим.
— Я уже ходил к мадам Помфри. Все в порядке.
Сириус сомневался в его словах, в мыслях встал образ тонкого, покрытого шрамами запястья. Что-то странное, похожее на прилив гнева забурлило в нем, взявшись не пойми откуда. Не подумав о том, что творит, он прыгнул вперед и выхватил книгу Люпина из его ослабевших рук.
— Эй! Отдай!
Люпин из последних сил вцепился в книгу, но Сириус отступил слишком поздно, и мальчик свалился с кровати, тяжело приземляясь на бок. Он издал пронзительный, скулящий всхлип боли, будто Сириус пнул щенка. Сириус ждал, что он встанет и отберет книгу, но Люпин просто лежал мешком, прежде чем поднялся на колени, опираясь на кровать, и заполз обратно.
— Ладно, — просипел он. — Оставь себе, если это сделает тебя хоть чуточку счастливее.
Слова застряли у Сириуса в горле. Он смотрел на пол, где темно-коричневое в приглушенном свете пятно окрасило то место, куда упал Люпин. Мальчик снова свернулся калачиком, спиной к Сириусу, и теперь, когда Сириус смотрел на него, он видел следы крови на черной школьной мантии Ремуса: светлые — засохшие, и свежие — влажные.
— Кто это сделал?
— Убирайся. Если хочешь, оставь чертову книгу и проваливай.
— Это твой о..?
— Уходи! Уходи!!! УХОДИУХОДИУХОДИУХОДИУХОДИ!!! — Люпин повернул к нему голову, и в Сириуса вперилась пара безумных янтарных глаз. Они казались огромными на его разбитом лице и не совсем вменяемыми, как у надолго запертого в тесной клетке животного.
Сириус сделал шаг назад, внезапно поддавшись иррациональному страху, доселе дремавшему глубоко внутри — первобытному инстинкту, который кричал, пульсацией отдаваясь в мозге: «Беги, беги, беги!»
Но затем Люпин отвернулся и все исчезло. Он вновь начал шептать: «не подходи, не подходи, пожалуйста, пожалуйста, не сейчас…» И все, что мог видеть Сириус, — это худая спина, дрожащая и пачкающая кровью мантию — зрелище еще хуже образа исполосованного шрамами запястья, отпечатанного в сознании.
Неуверенно он подступил ближе и положил книгу на плед у лодыжек мальчика. Казалось, даже его ноги в носках свернулись. Он попятился к полоске света у двери и выскользнул наружу.